Полтава

А это вообще "фишка", с учётом нынешних реалий:-)

C моей точки зрения, Полтавский бой является одним из самых интересных моментов во всей русской военной истории. И не только по своим реальным политическим результатам, а как самое яркое, бесспорное доказательство того, что историки обворовали народ в пользу героя и массу в пользу личности. Здесь фальшивка истории выступает с совершеннейшей наглядностью.

Вспомним стратегическую обстановку этого момента. После позорного бегства из-под Гродно Петр оставил пути на Москву совершено беззащитными. В тылу Петра вспыхнули бунты башкирский и булавинский, показавшие, по Ключевскому, «сколько народной злобы накопил Петр у себя за спиной». Но Карл «остался верен своему правилу – выручать Петра в трудные минуты» и вместо того, чтобы идти на Москву, – повернул на Украину.

Военные историки считают этот поворот сумасбродством. Как знать! Поход на Москву обещал в случае успеха завоевание России – а для этого сорокатысячной армии было, очевидно, недостаточно. Результаты польской интервенции Карл, вероятно, помнил хорошо. Нужно было найти какие-то другие человеческие резервы. Откуда их взять? Я не знаю тех переговоров, которые вел Мазепа с Карлом, но на основании позднейшего опыта переговоров между украинскими самостийниками и германским генеральным штабом их очень легко себе представить. Вот имеется украинский народ, угнетаемый проклятыми московитами и только и ждущий сигнала для восстания во имя «вильной неньки Украины». Сигналом к восстанию будет появление Карла. Миллионные массы, пылающие ненавистью к московитам, дадут Карлу и человеческие кадры, и готовую вооруженную силу, и даже готового военного вождя – Мазепу (впоследствии – Скоропадского, Петлюру, Коновальца, Кожевникова и прочих). Карл, вероятно, помнил кое-что об участии казаков в предприятиях Смутного времени и едва ли знал о социальной, а не национальной, подкладке этого участия. Почему бы не повторить пути Самозванца? Путь на Полтаву давал ответ на основной вопрос завоевания России – на вопрос о человеческих кадрах, которые будут удерживать завоеванную страну.

Думаю, что военные историки осуждают Карла слишком сурово. Сто лет спустя Наполеон, учтя шведскую ошибку, пошел не на Полтаву, а на Москву – получилось не лучше. Двести лет спустя, то есть имея за плечами и карловский и наполеоновский опыт, германский генеральный штаб, в котором сидели никак уж не сумасбродные мальчишки, клевал, и не один раз, решительно на ту же самую приманку. И с теми же, приблизительно, результатами. История не учит даже историков, так как же вы хотите, чтобы она учила генералов?.. К гиблым украинским берегам их всех «влечет неведомая сила» – она же поволокла и Карла.

Под Полтавой Карлу мерещились союзная украинская нация, доблестное запорожское казачество, кстати, и с запасом пороха, который Карл потерял под Лесной, мерещился верный союзник – Мазепа. И когда Карл дошел до Полтавы – не оказалось ни союзной нации, ни доблестного казачества, ни пороха, а вследствие всего этого не оказалось и Мазепы. Вместо того чтобы командовать доблестными и союзными запорожцами – их пришлось осаждать. Эта осада в расчеты Карла не входила никак.

Перед Полтавой произошла еще одна история – битва под Лесной. Советская история СССР об этой битве пишет так:

«Незадолго перед этим Петр преградил путь Левенгаупту, шедшему с большим обозом, и нанес ему 28 сентября 1708 года при деревне Лесной, на реке Соже решительное поражение. 5 тысяч повозок, груженых боевыми запасами и продовольствием, были захвачены».

Это не совсем так: «дорогу Левенгаупту преградил и его отряд разгромил» не Петр, а Шереметьев. И вовсе не петровскими войсками, а старомосковской «дворянской конницей», той самой, которой как огня боялся Карл еще под Нарвой. Вспомним еще одно обстоятельство: эта же старомосковская конница, под командой того же Шереметьева, уже дважды била шведские войска – один раз под Эрестдорфом в 1701 году и второй раз при Гуммельсдорфе в 1702 году. Это случилось сейчас же после Нарвы, когда Эрестдорф и Гуммельсдорф, а еще больше Лесная, были сражениями, в которых: во-первых, дворянская конница, никак не загипнотизированная, подобно Петру, шведской непобедимостью, показала всем, в том числе и петровской армии, что и шведов можно бить, и, во-вторых, лишила Карла его обозов и, что собственно важно, всего его пороха. Вследствие чего Карл под Полтавой оказался: а) почти без пороха и б) вовсе без артиллерии. Напомним еще об одном обстоятельстве: тот же Шереметьев и во главе той же старомосковской конницы, в промежуток между Нарвой и Полтавой, пока Петр занимался своими дипломатическими и прочими предприятиями, пошел по Лифляндии и Ингрии, завоевал Ниеншанц, Копорье, Ямбург, Везенберг, Дерпт – словом, захватил почти всю Прибалтику. Ему не повезло – ни у Петра, ни у историков. Петр его терпеть не мог, и историки его замалчивают. Он не пьянствовал с Петром, не участвовал в суде над царевичем Алексеем – но под Полтавой (запомним и это) центром петровской армии командовал все-таки он. Я недостаточно компетентен в военной истории, чтобы установить с достаточной степенью точности: что именно сделал Шереметьев и что именно напортил Петр, – в командовании армиями Петр только и делал, что портил то, что делали другие. Но под Полтавой было очень трудно испортить что бы то ни было.

Итак, Карл бросил московский путь и пошел на Полтаву. К Полтаве пришло – по выражению Ключевского – «30 тысяч отощавших, обносившихся, деморализованных шведов». Эти отощавшие и деморализованные люди оказались кроме всего прочего без пороха, без артиллерии и без предполагавшихся союзников. Предполагавшиеся союзники наплевали и на Карла, и на Мазепу, заперлись в Полтаве и под командованием какого-то генерал-майора Келина повернули оружие против своего предполагавшегося вождя. Это не была петровская армия. Здесь не было ни преображенцев, ни семеновцев, ни Лефортов, ни Гордонов, ни де Круа – военные специалисты сказали бы, что это был сброд, и плохо вооруженный сброд: тысячи четыре какой-то гарнизонной команды и тысячи четыре «вооруженных обывателей».

Итак, тысяч 8 вооруженного сброда под импровизированным командованием – против 30-ти тысяч шведской армии под командованием Карла.

В составе этого сброда никаких петровских частей не было. Сброд не интересовали петровские традиции Нарвы и Гродно, и, несмотря на четырехкратное превосходство неприятеля, он стал драться. Вспомним, что под Нарвой Петр бежал, имея пятикратное и под Гродно – троекратное превосходство на своей стороне.

Мы – по крайней мере я – ничего не знаем о Келине. Приходит в голову такой, не очень уж праздный вопрос: Келин дрался, уступая противнику в четыре раза. Петр бежал, превосходя противника в пять раз. Что было бы, если под Нарвой русскими войсками командовал не гениальный полководец Петр, а вовсе неизвестный нам заурядный генерал Келин? Шансы Келина были, как-никак, в двадцать раз меньше петровских. Но Келину никаких памятников не поставлено и о вооруженном сброде Полтавы не написано никаких поэм.

Этому сброду противостояла шведская армия под командой Карла. Шведы осаждали Полтаву два месяца, Карл штурмовал ее три раза – и все три раза был с огромными потерями отбит. Полтавцы устраивали вылазки, и если в конце апреля к Полтаве пришло 30 тысяч «отощавших, обносившихся и деморализованных шведов», то после осады, штурмов и вылазок от них осталась окончательно растрепанная толпа, которую Петру только и оставалось, что добить окончательно. Ключевский пишет: «Стыдно было проиграть Полтаву после Лесной», – действительно, было бы стыдно. Но разве не были стыдом и Нарва, и Гродно, и Прут? К Полтаве Петр привел около 50 000 свежей армии, огромную артиллерию, а также и Шереметьева. Был, кроме того, и полтавский гарнизон. И Карл был кончен. Нелепым Прутским походом Петр чуть было не зачеркнул не только Азова, но и Полтавы. Но на Пруте его выручил Шафиров, как под Полтавой Келин, Шереметьев и те «вооруженные обыватели», имен которых мы вовсе не знаем.

В военных деяниях Петра остается еще и Азовский поход. Но о нем, пожалуй, не стоит и говорить. Незадолго до Петра Азов завоевали казаки (1637 г.) – на свой риск и страх, в порядке, так сказать, частнопредпринимательской инициативы, без всего того помпезного театра, который вокруг азовской победы организовал Петр, и уж, конечно, без тех чудовищных жертв людьми и прочим, какие ухлопал в это предприятие Петр. Оценивая «хозяйственную заботливость» Петра, не забудем и того, что дубовые леса нынешней Воронежской губернии были для азовского флота вырублены сплошь и в количествах, далеко превосходящих любые флотские надобности. Миллионы бревен годами валялись потом по берегам и отмелям рек, область превращена в степь, а судоходство по Воронежу и Дону и до сих пор натыкается на остатки петровских деяний в виде дубовых стволов, 200 лет тому назад завязнувших в песчаном дне ныне степных рек. Как бы то ни было – Великая Северная война, которая тянулась 21 год и стоила России совершенно непомерных жертв людьми и средствами, – была кончена.

Швеция была разгромлена. Маркс, который, как и все прочие, считал Петра «действительно великим человеком», только в одном месте проговорился о факторах разгрома Швеции: «Карл X II сделал попытку проникнуть в Россию, внутрь России, и этим погубил Швецию и показал всем неуязвимость России».

В словах Маркса есть некоторое преувеличение: всем Карл этого не показал, после Карла лез Наполеон, лезли немцы. Но Маркс верно отметил неуязвимость России – как таковой – вне зависимости от правительства, от вождя, от полководца. Напомню еще раз:

В эпоху Смутного времени – безо всякого правительства вообще – Россия справилась с поляками, шведами и с собственными ворами. Это заняло, в среднем, лет шесть. При очень плохом правительстве Сталина – Россия справилась с немцами в четыре года. При совсем приличном (по тем временам) правительстве Александра I Россия справилась в полгода со всей Европой, над которой командовал не сумасбродный мальчишка и не «скандинавский бродяга», а один, действительно, из крупнейших военных гениев мира. Петру для войны, которую начал 18-летний мальчишка, в которой Россия превосходила Швецию военным потенциалом приблизительно в десять раз, – понадобился 21 год.

Попробуем это историческое соображение формулировать в виде уравнений:

Смутное время: Россия + ноль правительства = 6 лет

Шведы: Россия + Петр = 21 год

Наполеон: Россия + Александр = 1/2 года

Гитлер: Россия + Сталин = 4 года

Во всех четырех случаях – разгром. Сильнейшим нашествием было, конечно, наполеоновское. И в это время Россия имела правительство никак не гениальное, но и не глупое. И срок в шесть месяцев надо бы считать нормальным сроком. В Смутное время вопрос затянулся благодаря революции, а в остальных двух случаях – благодаря бездарности правительств, которые, в смысле обороны страны, можно было бы считать отрицательной величиной, со знаком минус.

Шведскую войну поставил на очередь не Петр и не он ее выиграл. Выиграл Шереметьев с его дворянскими полками, выиграл Келин с его вооруженными обывателями – выиграли, наконец, те факторы, которые в истории России выигрывали всегда: пространства, время и масса. На этих трех факторах умный старик Кутузов, который, все-таки, не был Суворовым, разыграл Наполеона, как по расписанию, – Суворов, вероятно, разгромил бы Наполеона уже под Смоленском, если не под Вильной. Но при Кутузове – это была вся Европа и был Наполеон, а не Швеция и не Карл. Да и Северная война кончилась уже без Карла. Он погиб в Норвегии, на престоле оказалась его сестра, сестру взяла в оборот шведская аристократия, и Швеция поплыла по польско-шляхетскому руслу – по руслу полного внутреннего разложения. Преемники Петра распоряжались в Стокгольме, как у себя дома. Ни моральные, ни материальные ресурсы Швеции не были достаточны для войны с Россией вообще, а тем более для войны завоевательной. Россия разбила Швецию не благодаря Петру, а несмотря на Петра, разбила, в частности, та старомосковская конница, которую Петр, слава Богу, не успел, в помощь Швеции, разгромить сам. Но историки забыли Шереметьева и Келина и тех неизвестных «вооруженных обывателей», всех тех людей, которым Петр только портил все, что только технически можно было портить. И русская официальная история, и досоветская, и советская ставят Петра наряду с Суворовым, – с человеком, который, командуя войсками в 93 сражениях, выиграл ровно девяносто три.

Я привожу здесь совершенно элементарные, достаточно общеизвестные факты. Не надо открывать никаких новых Америк и раскапывать новые источники: полководческая деятельность Петра, с его Нарвами, Азовами, Прутом и даже Полтавой, – совершенно очевидна для всякого человека, которого не успели загипнотизировать великая историческая фальшивка о военном гении Петра. Очень возможно, что именно великим перепугом августа 1689 года можно объяснить в биографии и деяниях Петра очень многое. Не был ли и сам Санкт-Петербург в некоторой степени реакцией против Московского перепуга? Подальше от стрелецких мест, подальше от Кремля, подальше от России – в свой болотный парадиз, где Преображенский приказ был вполне достаточной гарантией против русского народа.

И. Л. Солоневич - Народная монархия