Симчера Василий Михайлович (1940-2020) – советский, российский экономист, специалист по статистическому моделированию. Доктор экономических наук, профессор. Вице-президент Академии экономических наук. Заслуженный деятель науки РФ. Постоянный член Изборского клуба.
Из официальных 86 триллионов рублей российского ВВП, если вычесть повторный счёт, останется не больше 56 триллионов. Это меньше триллиона долларов по обменному курсу, причём 35% ВВП приходится на материальную часть, а 65% — на услуги. При этом в материальной части две трети номенклатурных позиций составляют сегодня менее 10% к уровню 1990 года, а примерно 25% товаров больше не производится, эти позиции исчезли. Бедных у нас не 20, а 70 миллионов человек, то есть половина страны, безработных — не 10, а 30 миллионов, износ основных фондов производственного назначения — не 49,5%, а 76%. У нас не только жильё, у нас заводы и фабрики — в аварийном состоянии. Инфляция — не 2,5%, а 8,5%. Набиуллина говорит: «Людям только кажется, что цены растут». И, знаете, она права. Потому что в Росстате есть 2000 сотрудников по всем регионам, которые обходят «свои» магазины и считают цены, например, на мясо и хлеб. Что делают в магазинах? К приходу этих контролёров, о чём те сообщают заранее, просто меняют ценники — например, с 400 до 250 рублей за килограмм говядины. В результате у нас инфляции нет. Можно ли это разоблачить, кто этим должен и будет заниматься?
А ведь эти данные для чего искажаются? Чтобы уменьшить расходы правительства на социальные выплаты. То есть цена вопроса исчисляется многими миллиардами рублей. Но и реально всё-таки инфляция снизилась: с 14% в 2015 году и 11,5% в 2016 году — до 8,5% в прошлом году. За счёт чего — за счёт распродажи складских остатков, продуктов второго и третьего сортов, то есть неликвида, условно говоря.
Вырос в 2017 году также вывоз капитала: и «чёрный», и «серый», и «белый», то есть по официальному платёжному балансу. Но надо понимать, что последний — это проценты по кредитам, долги по сделкам и дивиденды — в общем-то, капля в море. Хотя половину российской экспортной выручки мы резервируем в американских ценных бумагах и на спецсчетах ФРС как гарантию по всем финансовым требованиям и вмененным платежам. Это триллион долларов плюс 1,3 триллиона находятся в оффшорах. Но, наверное, самое главное — по данным Всемирной таможенной организации, реальная стоимость нашего экспорта в два раза выше, чем показывает Росстат и таможенная служба. Только невозврат НДС по экспортным сделкам достигает 80 млрд. долл., или почти 4,5 трлн. рублей, это четверть расходов федерального бюджета на 2017 год.
Ситуация у нас, извините, хуже, чем на Украине. Там американцы страхуют, здесь мы на санкциях потеряли больше триллиона долларов. А если добавить к этому дополнительные расходы на так называемое импортозамещение, то эту сумму, начиная с 2014 года, можно смело увеличивать в полтора раза. Ведь есть прямая себестоимость производства, а есть полная, с учётом всех сопутствующих затрат. Так вот, полная себестоимость барреля российской нефти сегодня выше 60 долларов, мы торгуем энергоносителями полностью себе в убыток, как те анекдотические герои, которые своровали ящик водки, продали его, а деньги пропили. Или классическое «недоедим, но вывезем» — только уже не в зерновом, а в нефтегазовом варианте. По-хорошему, нефть нам надо покупать, а не продавать, если она дешевле 80-100 долларов за баррель. Только вот на что?
Если ничего дурного не случится, всё это безобразие может протянуться еще лет тридцать, максимум до 2050 года, но никакого развития в таком режиме у нас нет и быть не может, я без всякого пафоса — просто как профессиональный статистик — это говорю.
Оценили 27 человек
46 кармы