Фикус

В Районе Антошка до сих не бывал, только слышал про него взрослые разговоры. Да и куда сиганёшь в неполные шесть лет, когда мамка до́свету на работе, в стайке куры, а на дворе зимушка-зима?

А тут Антошку всю ночь промучил больной зуб, да так, что и мамка не спала. Не отходила, всё перепробовала, что ни возьми, а наутро напросилась со счетоводом везти его в Райцентр к зубному врачу.

Недавно построенная сельская больница поразила Антошку своими широченными воротами на каменных столбах с «ликвидиранной» церкви, высокими светлыми окнами, тёплыми натопленными коридорами и людьми в белоснежных халатах и шапочках.

Но особенное удивление его обратилось на зелёное деревце, помещённое прямо внутри больничного здания! Вокруг снег и морозный туман, а оно с ярко-зелёными листьями, на тонком стволике растёт себе не в лесу, и не у дома на улице, а тут же, из стоящей на ровном крашеном полу дощатой кадочки с землёй.

Такого Антошка не видывал. Мать пока побежала в Контору, оставив его у кабинета, а он всё думал как же так, - дерево внутри избы? Вокруг снег да мороз, а оно – зелёное?! Мысли так заняли его, что он даже не сильно плакал, когда Нина Кирилловна, усадив мальчонку в кресло, щипчиками вытаскивала больной молочный зуб.

За терпение Нина Кирилловна одарила Антошку маленькой карамельной уточкой, погладила по голове, и отправила посидеть обратно в коридор, к зелёному дереву.

Мать ещё не пришла, а уборщица, увидев детский интерес, улыбнулась, выжала тряпку и приостановилась, отдыхая:

- Что, небось, не видал такого? Как зовут-то тебя?

- Антошка!

- Это Фикус! Из старого господского дома. Когда хозяйство-то их делили, кто диван, кому стулья, кому что… А Фикуса на улице бросили, куст да куст, кому оно надо? Так старшая медсестра Настасья Филипповна его подобрала, выходила, а, как построили больницу-то нашу, - сюда принесла. О, вымахал! Фикус – он в жарких странах только жить может..

«Ишь ты, - Фикус! Зимой и зелёный», - думал Антошка, пока, укутанный в овчину, ехал вместе с мамкой и старым колхозным счетоводом обратно в деревню на поскрипывающих санях. Ночью снился ему чудесный Фикус, дальние нестерпимо жаркие страны, карамельная уточка и колхозная лошадь, на чьей каурой спине тают падающие в за́мяти пушистые снежные хлопья.

* * *

- Так вот, мальчики, - строго взглянув на боевую троицу, сказала пионервожатая, - не для того он, бедненький, выжил в госпитале после бомбёжки. Помните, ветераны рассказывали? В том, сгоревшем дотла, что во время войны был развёрнут в районной больнице.

- Откуда же нам знать?! Мы не хотели хулиганить! Честно… Только листочек срезал… - Серёжка поправил красный галстук, - правда… Показать хотел. Как наточен..

- Он только попробовать хотел, Наталья Евгеньевна! Ему перочинный ножик на день рождения подарили, – поддержали приятели, - с пятью лезвиями!

Пионервожатой Наташе, студентке третьего курса педагогического института, очень нравилось, когда её называли по имени-отчеству, и, оправив белую кофточку, она произнесла наставительным, но заметно подобревшим голосом:

- А не надо творить что попало! Вот начнётся учебный год, - вы пойдите к учителю ботаники, так вас научат подрезать фикус правильно, а не чтоб «попробовать». Его после войны из корешка выходили, вырастили. Обгоревший… И поставили в новой отстроенной райбольнице. Видите какой красавец? А вас привели на прививки, так держите дисциплину, ждите своей очереди.

Дети притихли, Серёжка смущённо трогал в кармане свой злосчастный перочинный нож и думал, как же его угораздило поступить так по отношению к этому хлебнувшему беды деревцу, протягивающему свои зелёные листочки к свету у белой двери в процедурную комнату.

* * *

- Где он?

- В операционной. Кореша́ успели притащить, так крови сколько! Кровищи! В руку в левую, в живот, вроде, и лицо поцарапано. Разборка… Сейчас менты, наверное приедут, валить пора. С него-то какой спрос, он всё равно без сознания…

- Да, зато теперь ларьки под нами. А кровищи – то, и правда, как из ведра, - вон, даже дерево забрызгало.

- Не дерево это, Сиплый. Фикус.

- Ну фикус… Всё равно дерево. Поехали, надо когти рвать. Авось оклимается… Доктору денег дал?

- Ага. Отслюнявил… Рванули!

* * *

Отдел кадров и бухгалтерию «сокращали». К тому же сокращали главврача и ещё кой кого из персонала. Оптимизация! Начисления, приёмы-увольнения и другие «обеспечительные» функции за все райбольницы переместились в Область.

Кадровичка Тётя Шура полила фикус последний раз и стала прикидывать кому ж из остающихся его передать. В прошлом году для экономии поотключали «лишние» батареи, в коридоре стало холодно, и она забрала старый фикус к себе в отдел, подрезала, чтоб занимал поменьше места, и поместила ближе к окну между своим и Раисиным столами.

Фикус, видимо, из благодарности, дал прямо у корня свежий росточек с яркими листьями и претензией на будущий бутон. Жалко… Может, к Вере в процедурку, куда потеплей? Лишь бы СЭС не завозмущалась…

- Александра Викторовна, давайте помогу, тяжело же, - «сокращаемый» главврач шагал по коридору навстречу, - куда Вы его? Домой?

- Спасибо, Николай Антонович… Нет, не домой… Уезжаю я к дочери в город. Вон, к Вере попробую пристроить, в процедурку. Вы-то как теперь?

- Останусь терапевтом! А что ещё? Пенсия есть, дети кто где, молодые врачи сюда не едут, нехватка… Мы теперь, вроде, филиал соседней райбольницы. Лечить-то народ всё равно кому-то надо?

- Надо, ой надо…

* * *

Из Москвы Лариса ехала поездом, а потом на автобусе ещё три с половиной часа. Раньше, бывало, до областного центра и обратно летал самолёт, который все называли «Чебурашкой». Вжик – и дома. Но времена меняются. Уговорить отца перебираться в город трудно.

- Пап, поедем! Ты же видишь, тут всё…Всё. Надо ехать, у тебя у самого здоровья нету, а ты всё цепляешься, ищешь причины. Квартира есть, будешь жить спокойно, - тепло, светло.

- Ага… Снег не надо чистить… Воду носить.

- Точно. Внуки растут. Ну было когда-то, когда-то жили… Больница была центральная, а сейчас ФАП и всё. Район маленький стал, меньше двадцати тысяч, все в города перебираются, за что ты цепляешься тут, всё никак не решишься? Мы с Лёшей всё сами организуем, перевезём, не волнуйся.

- Да что тут перевозить? Барахло… Разве вот фикус дедовский? Глянь какой красавец.

- Что это, - тот самый?

- Тот самый, да. Чуть не замёрз, представляешь?

- Ты смотри… Перевезём пап, заберём, не переживай. Собирайся, а? Пожалуйста…

- Ладно…