Что такое деньги? ч.2.

продолжение темы, начатой тут.

    В прошлой работе я объяснил, что такое деньги, и чем они отличаются от вещи, которую я назвал «нападеньги» а так же, чем отличаются адекватные люди от обывателей (обыватели – это те, кто не знают, в чём разница, и знать не хотят). В данной работе я поясню, что «нападеньги» могут быть внешние и внутренние, а так же, какую роль в этом играет обывательство.

Прежде, чем переходить к основной теме, следует более детально пояснить, что такое деньги. Потому, что сколько я не спрашиваю честной народ – постоянно такие странные ответы дают, на которых просто невозможно построить взаимопонимание. Деньги в современном смысле слова – это обязательства. Вот возьму я (условно говоря), и напишу расписку «обязуюсь выдать предъявителю сего кусочек золота», и отдам её вам. А вы взамен мне огород вскопаете. А по этой расписке вы можете у меня потребовать исполнения обязательства в любой нужный вам момент, а можете обменять её кому-то на его товары и услуги. И тогда уже он пойдёт ко мне, и потребует то, что по ней полагается. И вот с тех пор, когда деньги перестали быть ценным металлом и стали бумагой, они и стали обязательствами.

Вы можете создать свои деньги. Написать расписку «Обязуюсь вскопать огород» (ну или что вы там можете). Кто-то обязуется выдать мешок муки, кто-то обязуется выдать рулон полотна, кто-то обязуется спеть и сплясать определённый репертуар, и т.д. Появятся разные валюты со своими особенностями спроса и предложения. И у каждой будет курс обмена на другие в зависимости от этих особенностей.

Обязательства имеют риск быть не выполненными (сегодня у меня золото есть, а завтра нет, или золото у меня есть, а меня самого нет – я его прихватил, и уплыл за море, обменяв перед этим вырученные за обязательства ваши товары и услуги), и это тоже часть особенностей, влияющих на котировки валюты.  Но это не единственная проблема, а есть ещё и другая: допустим, пять и плясать кто-то может, сколько ему надо будет, а кусочков золота у меня всего десять. Это значит, что таких расписок я могу написать тоже всего максимум десять. И вот я написал допустим, пять таких расписок с числом «1», и одну расписку с числом «5», и получил по соответствующему курсу от вас нужные мне товары и услуги. И тут я, допустим, замечаю одну вещь: вам всем (ну или почти всем) никому нет дела до слов «обязуюсь выдать золото», а все вы смотрите только на цифры. Бумажка с цифрой «5» в пять раз дороже, чем с цифрой «1», и больше вам ничего не интересно. Называется обывательство. И тогда мне приходит в голову «гениальная» мысль: а не написать ли мне пустых расписок на привычной всем бумаге с привычными всем подписями, только без слов «обязуюсь выдать золото». Просто красивые бумажки с цифрами. И пишу я их уже не в пределах цифры десять, а столько, сколько мне надо.

И вот гуляет в нашем обществе, допустим, целая куча моих бумажек с цифрами 1, 5, 20, 50, 100…, и за каждую из них я с вас что-то поимел. Чем это чревато для вас? Тем, что сколько я получил лишнего, столько вы недополучили нужного, и насколько я стал за ваш счёт богаче, настолько вы все стали беднее. Моя хата ломится от всякого добра, а ваши холупы пусты, как и ваши животы, а все продукты вашего труда идут мне. А вам остаются крохи, которые нужны, чтобы совсем с голоду не умереть, и продолжать работать, чтобы кормить меня, аппетиты которого растут вместе с моим богатством.

Вы не можете знать, насколько я вас обобрал, потому, что вокруг вона сколько валют ходит – поди-разбери, в какой из них какая причина. И одни меняются на другие, курс то и дело скачет, один говорит одно, другой другое (те, кто толком ничего не знают, любят много говорить) – поди разбери, кого слушать. Да и чтобы понимать, что должно быть, нужно иметь возможность сравнивать, а вам, допустим, сравнивать не с чем – у вас есть только такая система, какую я построил. Откуда вам знать, как бы вы жили в другой системе, где, допустим, не было бы меня. Чтобы такие вещи понимать, нужно анализировать всю причинно-следственную зависимость. А обыватель заниматься этим не любит. Обыватель любит одно: смотреть, на какой бумажке больше цифра и хотеть эту бумажку. Его понимание дела сводится к тому, что бумажки с цифрами – это хорошо, и что чем больше сумма этих цифр, тем лучше, и всё, что ему надо – это заиметь как можно больше таких бумажек, при помощи которых он решит (как он думает) все свои проблемы. И если для этого надо в поте лица работать и вертеться, значит, надо работать и вертеться, если мешают конкуренты мешают, значит надо расталкивать конкурентов, если для этого надо думать не о морали, а о выгоде, значит, думать только о выгоде, но продолжать бежать к этой цели – иметь как можно больше бумажек. И вот его мысль бежит по этой дорожке, как лошадь с шорами, и работает на то, чтобы везти на себе весь созданный моими потребностями балласт общества.

Кусочков золота у меня меньше не стало – наоборот, я не только не растратил их в такой системе, но и отбил всё то, что в ход пустил, и сверх того, добавил к ним всё то, что сумел благодаря ей выгрести из ваших карманов. И если кто-либо из вас придёт ко мне с моими расписками, и скажет «продай золото» – я ему продам. По номинальному курсу, один к одному, в соответствии с цифрами, нарисованными на моих бумажках. Так что мне не надо уплывать за море – мне и тут хорошо, а вот вам, кстати, то одному, то другому, оказывается надо. Потому, что вы в нехватке, вы голодные и злые, и вы не понимаете, в чём истинная причина вашей злости, и злы на всё подряд, но вы знаете, что чтобы хоть что-то в этой жизни поиметь, надо с кого-то ободрать, потому, что иначе не получается, и тот, кто не делает этого, и остаётся вообще в этой системе ни с чем.

И вот вы постоянно заняты попытками отнять друг у друга последний кусок хлеба, и постоянно норовите не выполнить обязательства (которые у вас есть, а меня, кстати, нет), что-то с кого-то поиметь, и смыться. Так что валюта моя самая крепкая и стабильная, а ваши не аккредитованы соответствующим доверием, и вы это знаете, постоянно оглядываетесь на неё, и по ней ровняетесь в котировках.

У моей валюты проблемы могут быть только, если вы все сразу все придёте и принесёте все мои расписки сразу. И заставите меня по ним платить. Вот тогда мне не хватит никакого золота, чтобы обменять на него их (и не хватит ровно столько, сколько был весь мой гешефт, включая всё то, что уже успел прожрать и про…). Только все разом вы никогда не придёте, потому, что, во-первых, вы обыватели, а обыватели сочетать инициативу с организованностью не любят, а во-вторых, с чего это я должен вам за них золото? На них что, написано «обязуюсь»? Так что я не дурак, я купил и посадил на цепь злющих псов, и когда вы пойдёте ко мне всей толпой, я их спущу с цепи, и хрен вы у меня по двору от калитки до крыльца дойдёте. Имею, типа, право – нехрен заявляться туда, куда вас не приглашали. Псы у меня откормленные, прикормленные, и всё это за ваши же средства, так что покусают вас, считайте, тоже за ваш же счёт.

А вот тем, кто мне нужен, я золото продам. И не только золото. И они станут частью системы со стабильной валютой, со всеми вытекающими из этого преимуществами. А они будут за привилегию отовариваться у меня служить мне, охраняя меня от вашего недовольства.

Разумеется, иметь волюту, на которой не написано «обязуюсь выплатит золото» должно быть исключительно моей привилегией в обществе. Другого конкурента я не потерплю. Потому, что если такой появится, то я недостригу с вас только, сколько сумеет настричь он. Так что если такой второй нарисуется, то война, и без вариантов, а когда паны дерутся, у холопов чубы трещат, так что если хотите иметь чубы в целости, следите сами за тем, чтоб второй не появился.

Такова примерно схема «валюта не обеспечена никакими честными обязательствами», и теперь мы знаем, что, если кто-то напечатал денег, больше, чем способен отоварить, это никакая не халатность, а результат целенаправленно, грамотно и успешно проведённой работы по возведению себя в ранг юпитера, и опусканию всех остальных до уровня быков.

Допустим (ну чисто гипотетически, конечно же – откуда же в цивилизованно мире такое может быть?), что хочет правительство некой страны быть правительством самой сильной, самой лучшей, и единственно достойной в мире державы. А все остальные (правительства) чтобы им завидовали, а местные патриоты чтобы гордились, и молились на них за это (это самоцель такая). И лучшей чтобы за счёт того, чтоб их страна жила богато, а остальные обязательно бедно. Для этого они начинают жрать другие экономики и жиреть сами.

Как это сделать, мы уже примерное представление имеем – печатать свои деньги, которые не обеспечены никакими честными обязательствами, и менять их на товары и услуги других стран. Другие будут нищенствовать с макулатурой, а эта страна беситься жиру.

Товары и услуги – это не обязательно хлеб: хлеба страна-гегемон себе напечь и сама может. Это рабсила. Это покорность правительств других стран. Это территории, на которых она должна иметь право размещать, что ей нужно, и добывать, что ей нужно на нужных ей условиях. Другие народы будут работать, а народ этой страны грести весь жар под себя.

Рабсила может быть простой и элитной. Простая может как ехать обслуживать жителей той страны на их земле, так и на своей работать – построили им завод, и давай производить товары для неё (получать, естественно, копейки, в сравнении с тем, что рабочие гегемона у себя получают). Элитные работники – это мозги, которые поедут работать в ту страну. Лучшие умы будут делать лучшие технологии, а гегемон им платить свою валюту. У него будут лучшие технологии, а у бананастана, кроме рецептов выращивания бананов, ничего не будет. Правительства подконтрольных стран будут проявлять лояльность к режиму. Им за это тоже будут платить. Валютой той страны. Только есть одно но: как мы уже знаем, всех этих бумажек, которые во вне крутятся, рано или поздно станет так много, что гегемон их никакими товарами и услугами обеспечить не сможет. Так что пускать их обратно в страну он уже не может. Появляется необходимость следить, кто и сколько ввозит, и, если вдруг покажется, что кто-то везёт слишком много, его начнут щемить. Так деньги разделяются на внутренние и внешние.

Для внутренних денег свои условия (они могут быть такими, как я описал в предыдущей статье), а для внешних отдельно свои (как я описал здесь). Внешние превращают другие страны в экономических рабов этой, а внутренние, выстраивают свою отдельную внутреннюю пирамиду. Чтобы сломать гегемонию этой общей пирамиды, все остальные страны должны собраться вместе, и предъявить ей её валюту. Но если кто-то это попытается организовать, он столкнётся с военной мощью. Ну или ему организует революцию – при наличии агентурной сети (это тоже такая форма военной мощи) это вполне реально. Ну и денег, разумеется, тоже.

Военная мощь держится на передовых технологиях, технологии на выкачивании лучших умов (чем больше выкачают, тем меньше их останется делать противотехнологии), выкачка умов на деньгах, а гегемония валюты подпирается опять же военной мощью. Достаточно сложный в строительстве замкнутый круг – как же его можно реализовать? А вот тут как раз и проявляется фактор обывательства. Если мир состоит из обывателей, как организм из воды, то всех можно заставить стоять перед всем этим порядком на задних лапках и вилять хвостом. Для этого надо просто сделать так, чтобы валюту этой страны все хотели, и все на неё ровнялись. А за счёт чего её все должны хотеть? А за счёт того, что она неё можно было купить что угодно в любом конце света, а на тугрики бананостанов только бананы в них самих. И тогда все захотят иметь валюту гегемона, потому, что с ней удобнее.

Валюта гегемона не обеспечена золотом, но она всем нужна. А валюта бананостана обеспечена, но не нужна никому. Потому, что она сегодня обеспечена золотом, а завтра в стране госпереворот и золото неизвестно куда делось. А военная мощь гегемона за так просто неизвестно куда не денется – она всегда при нём. И сокрушить её не так просто, как сделать революцию в банановой стране. И волюта гегемона нужна всем, потому, что нет другой такой же, которая была бы столь стабильна.

Допустим, в бананостане килограмм бананов в пересчёте на курс валюты стоит в несколько раз меньше, чем в стране гегемоне. Но и зарплаты-то там в десятки раз ниже. И жизнь там должна стоить дешевле, потому, что рабочим надо что-то есть, чтобы были силы работать дальше. И вот стоят бананы там ровно столько, сколько надо, чтобы рабочему хватило денег прожить, и ещё осталось совсем чуть-чуть сверх этого, чтобы жизнь хоть какой-то интерес имела. А в стране гегемоне свои пропорции, и свои меры того, что можно себе позволить на свои зарплаты. И если житель из страны гегемона поедет в банаостан тратить свои накопления, то он там себя будет чувствовать королём. А если житель бананостана поедет в гегемон со своими накоплениями, то он там нищий. А вот когда он там устроится на работу, и будет получать ту валюту, тогда он сможет жить по тамошним правилам.

И вот он работает у себя в бананостане, не покладая рук, и копит на то, чтобы ему поехать в гегемон и там работать, и когда накапливает, едет, снимает там каморку и устраивается слугой у кого-то. Получает меньше, чем местные жители за такую работу, но гораздо больше, чем на родине, и всё равно оказывается богаче, чем был раньше. И больше ему ничего не надо. Он и так всем доволен. Всю жизнь работает, производит какие-то товары и услуги, а получает взамен самый минимум товаров и услуг от этого мира. Значит, кто-то за него получает максимум.

Чтобы заставить шестерёнки этого механизма работать в обратную сторону, ему надо собрать бананов у себя на родине, и везти в гегемон продавать по тамошним ценам, составляя естественную конкуренцию, и восстанавливая баланс справедливости. Только ему этого, во-первых, не позволят, а во-вторых, обыватели такими категориями не мыслят. Они, как лошадки на ипподроме, бегут с шорами на глазах по предусмотренной дорожке, и ничего иного видеть не хотят.