Ходить или не ходить к урнам?

В принципе, спор — ходить или не ходить на авторитарные выборы — является достаточно содержательным.

Авторитарные режимы в значительной мере стоят на том, что общество имеет неадекватные представления о реальном распределении предпочтений.

Общества, подвластные этим режимам, обычно, как мольеровский Журден, просто не знают, что они говорят прозой. В свою очередь, авторитарные режимы используют все свои возможности, чтобы убедить общество в наличии широкого консенсуса поддержки и маргинальности оппозиции. Они не пускают оппозиционеров в массовые СМИ и подтасовывают выборы, чтобы продемонстрировать обществу свое подавляющее доминирование, а самой оппозиции и ее потенциальным спонсорам — бесполезность участия и усилий.

В итоге чем меньше оппозиционно настроенных избирателей приходит на выборы, тем легче режиму продемонстрировать это подавляющее доминирование.

Пропаганда, убеждающая избирателей, что оппозиция маргинальна, превращается в политическую реальность.

Если бы все критически настроенные к власти контингенты решили проблему координации, это продемонстрировало бы медианному избирателю, что их позиция вовсе не является маргинальной. И это заставило бы его перевзвесить собственное отношение к режиму — обнаружить, что он говорит прозой. И что его смутные недовольства поддержаны внешним авторитетом больших групп.

В таких условиях исход голосования может оказаться непредсказуемым — возникает эффект так называемых опрокидывающих выборов. При этом оппозиции вовсе не обязательно победить, достаточно убедительно продемонстрировать обманный характер доминирования режима.

На нормальных авторитарных выборах подавляющее преимущество властей достигается сочетанием административного и электорального факторов. Режим получает 75% голосов, и хотя граждане осведомлены о фальсификациях, они считают, что режим так и так побеждает, пусть и с меньшим перевесом. Проблема возникает, когда предъявленные свидетельства фальсификаций ставят под сомнение саму победу. Это становится мощным фактором антирежимной мобилизации и делегитимации режима.

Сегодня, согласно свежим данным Левада-центра, разрыв сторонников и противников так называемых конституционных поправок невелик: первых 44%, а вторых — 32% (причем с прошлого опроса сторонников стало немного меньше). Это не значит, что их столько в реальности: в опросе может быть смещение — нелояльные граждане могут быть менее склонны разговаривать с полстерами.

Но: среди сторонников поправок говорят, что собираются идти голосовать около 80%, а среди противников — около 60%.

Если бы они так и пошли, то вместо результата 54% против 46% (это чистое соотношение сторонников и противников) на голосовании был бы результат 65% против 35% (это эффект электоральной мобилизации — готовности идти).

Даже учитывая, что так называемые сторонники поправок пойдут на участки в гораздо меньшем количестве, чем они заявляют в опросах, не столь значительные по российским меркам фальсификации позволят властям показать результат 70% против 30% или выше и продемонстрировать свое электорально-административное подавляющее преимущество. Которым они на самом деле в электоральной части, безусловно, сейчас не располагают.

То есть в общем случае оппозиции имеет смысл призывать сторонников идти на выборы и голосовать против, чтобы заставить власти превысить тот уровень фальсификаций, который позволяет режиму оставаться легитимным или неизбежным в глазах общества.

Однако в данном случае никаких выборов нет. Как нет и референдума. Голосование процедурно является полным издевательством и профанацией даже по сравнению со стандартными авторитарными выборами. Не существует механизмов хоть какого-то контроля.

Форма голосования не упомянута в Конституции и не описана ни в каких российских законах, регулирующих избирательные процедуры. Поэтому оно и его результаты не имеют никакой легальной юридической силы. Это как митинг на Поклонной горе. С таким же примерно эффектом можно было принимать решение о бесконечном продлении путинских полномочий там.

Помимо этого, назначение голосования на 1 июля еще и повышает риск нового всплеска эпидемии и угрожает здоровью и жизни многих участников, в особенности из групп повышенного риска. (А надо отметить, что «сторонники поправок» — это преимущественно пенсионеры: среди людей возраста 18–55 лет соотношение сторонников и противников выглядит как 35% против 40%, а вот среди пенсионеров — 60% против 25%.)

В такой ситуации довольно глупо агитировать граждан идти голосовать. Такую агитацию подрывает как аргумент юридической ничтожности голосования, так и аргумент этической аморальности и даже преступности его назначения.

С другой стороны, довольно бессмысленно агитировать и за «бойкот». В описанной выше логике активного электорального сопротивления (которую сама же оппозиция прежде пропагандировала и должна будет пропагандировать впредь) многие противники поправок намерены все равно идти. Кроме того, как и на президентских выборах 2018 года, власти будут практиковать принудительное голосование способами корпоративного принуждения (так называемая мобилизация на рабочем месте, working place mobilization).

Однако в данном случае подобная мобилизация несет в себе потенциальную опасность:

неквалифицированные и малообеспеченные категории, которые обычно и становятся ее жертвами, в данном случае настроены достаточно критично, а с высокой вероятностью частично — и весьма протестно. И, с одной стороны, не рискнут своими отношениями с начальством на работе и пойдут на участки, но, с другой стороны, могут показать результаты гораздо хуже ожидаемых властями.

Поэтому кампания «голосуй против» остается довольно важной частью потенциальной общей стратегии оппозиции.

Как уже отметили некоторые эксперты и профессиональные политологи, сама по себе традиционная полемика между двух групп политических активистов на тему «ходить — не ходить?» выглядит в данном случае бессодержательной и вредной. Она не приближает, а удаляет оппозиционно настроенные контингенты от солидарной стратегии и ничего не дает обществу за пределами узкой группы ведущих эту бесконечную полемику активистов.

В данном случае ни сам по себе поход на участок или в специально построенную голосовательную палатку, ни непоход в нее не способны решить проблему, которую оппозиции необходимо решить, — опрокинуть представления общества о масштабах поддержки властей.

Такую задачу решала бы лишь общая стратегия «Скажи "нет!" любым способом», обращенная активистами друг к другу, а вовне — к обществу, которое не знает, что умеет говорить прозой. Некая общая кампания «ПУТИНЕТ», направленная на единственный содержательный и затрагивающий эмоции и мнения медианного вопрос о монархическом «вечном правлении».

В данном случае голосование устроено так, чтобы максимально не допустить выявления реальных предпочтений в его рамках. Значит, оппозиционно настроенным контингентам необходимо найти альтернативные способы и площадки для его проявления.

Тем, кто выступает против поправок, необходимо манифестировать свое отношение к ним на протяжении оставшихся 25 дней и в сам день голосования. То есть, по сути, устроить свой альтернативный трехнедельный митинг, противопоставив его кремлевскому митингу 1 июля. Задачей оппозиции является прозвучать так, чтобы изменить представления медианного избирателя о соотношении сил и предпочтений в обществе.

И это задача в данных обстоятельствах, скорее всего, вполне решаемая. Во всяком случае, поводы и обстоятельства этому максимально благоприятствуют. И наоборот, неудача, неспособность воспользоваться этим случаем, скорее всего, повергнет общество в политическую депрессию, волна которой с высокой вероятностью размоет и тех, кто претендует на лидерство в лагере оппозиции.

Кирилл Рогов