Не надо изобретать новую идентичность – она у русских уже есть

В России немало спорили и спорят о том, Европа ли мы. С одной стороны, нас постоянно «выписывали из европейцев» политики и публицисты других народов, с другой – и у нас есть тенденция самим объявить себя чуждыми Европе. Тенденция, которая усиливается на фоне нынешнего противостояния.

Слова президента России Владимира Путина на ПМЭФ-2024 относительно европейской и христианской идентичности России прозвучали в нужное время – когда острый конфликт с Западом побуждает многих эту идентичность оспаривать.

Напомним, что сказал президент: «Мы по определению в известной степени становимся центром традиционной европейской культуры и традиционных европейских ценностей, которые, если немножко посмотреть вглубь веков, основаны даже для неверующих людей, в целом основаны, конечно, прежде всего на христианской культуре... Естественно, что в значительной степени будем опираться на европейское начало и европейскую культуру, поскольку ее носителем является русский народ...»

В России немало спорили и спорят о том, Европа ли мы. С одной стороны, нас постоянно «выписывали из европейцев» политики и публицисты других народов, с другой – и у нас есть тенденция согласиться с нашими врагами и самим объявить себя чуждыми Европе. Тенденция, которая, естественно, усиливается на фоне нынешнего противостояния.

Но что делает Европу – Европой и определяет те самые «европейские ценности»? В последнее время все больше западных интеллектуалов (в том числе лично неверующих) признают, что это – христианство. Причем речь идет о чем-то гораздо более специфическом, чем просто проповедь добрых нравов – в конце концов в любой достаточно старой религии и культуре проповедуется, что надо любить семью, честно трудиться и помогать нуждающимся. Без этого ни одно общество не могло бы выжить.

Но в основании европейской цивилизации лежат некоторые специфические христианские доктрины. Их можно – на личном уровне – разделять или нет, но без них европейской (да и мировой) цивилизации, которую мы знаем, просто бы не было. Особенно можно выделить три – сотворение человека по образу Божию, грехопадение и искупление. Возьмем, например, такой, считающийся самоочевидным для современного мира, тезис, как: «люди равны в своем достоинстве и правах». В дохристианском мире нас бы просто не поняли – равны в каком отношении? Люди очевидно не равны по своему социальному положению, талантам, образу жизни, полезности для общества. И уж тем более по достоинству.

В языческом мире достоинство человека – dignitas, как говорили римляне, определялось тем, как он выглядел в глазах других достойных сограждан. Почтенный отец семейства, землевладелец, полководец, принесший победы своему городу, приобретший влияние в обществе, богатый, сильный, верный своему слову, имел много dignitas. Его почтительно приветствовали на улицах, внимательно выслушивали, сажали на почетные места. Какой-нибудь раб или бедняк не имел dignitas – никто не относился к нему с уважением, ни закон, ни обычай не признавали за ним никаких прав. Рабов обязательно пытали, когда допрашивали по судебному делу: считалось, что рабы по природе своей лживы и без пытки правду говорить не станут.

Библия принесла совершенно другой взгляд на человека. Любой человек – бедняк, раб, чужестранец, кто угодно – создан по образу Божию. Все эти люди важны для Бога. Он слышит их молитвы. Обращаться с ними плохо – значит гневить Бога. «Кто теснит бедного, тот хулит Творца его» (Прит.14:31).

Другая ключевая доктрина – грехопадение. Людям часто кажется странным, как учение о том, что человек пал и глубоко поврежден грехом, могло сыграть благую роль в развитии общества. Но это именно так. Вера в то, что все люди, включая могучих властителей, грешники, подрывала античную тенденцию к обожествлению правителей. Только в XX веке, когда вера ослабла или была отвергнута, мог возродиться древний культ «гениальных вождей», которые всё знали, всё предвидели и своей властью освобождали подданных от «химеры совести».

Более того, доктрина первородного греха говорила, что построить совершенное общество на земле нельзя – оно установится только после возвращения Христа и последнего Суда. Нельзя сделать так, чтобы все хорошие люди убили всех плохих и зажили, наконец, в братской любви. Потому что все люди вообще – грешники. Когда к ХХ веку эта вера выветрилась, люди устремились строить свои «светлые царства» – с известными трагическими результатами.

Третья доктрина – искупление – указывала на то, что человек не просто ценен в глазах Бога, но ценен настолько, что сам Бог стал человеком в лице Иисуса Христа и умер на кресте ради его спасения. Как пишет британский историк Том Холланд, «Сын Божий умер позорной и мучительной смертью, предназначенной для рабов... Это понимание, заложенное в самом сердце средневекового христианства, не могло не породить в его сознании интуитивного и важного подозрения, что Бог ближе к слабым, чем к могущественным, к бедным, чем к богатым. В любом нищем, в любом преступнике мог быть Христос».

В наши дни борцы за права разнообразных меньшинств восстают против христианства – но они могут делать это только на христианской почве. Идея, что большинство что-то должно меньшинству, как и вообще сильные – слабым, показалась бы в дохристианской Европе очень странной. Конечно, это христианское наследие можно отвергнуть – как это сделали национал-социалисты, или тяжело исказить – как это сделали большевики или нынешние либералы. Но это всегда приводит к чему-то очень плохому.

И нам самим не стоит мучиться, изобретая себе какую-то новую идентичность и новую культуру. Она у нас уже есть. Русские – один из великих европейских христианских народов.

Сергей Худиев