Среди тех, кто своими руками поднимал советский рок, было много и тех, кого мы сегодня знаем в совершенно иной ипостаси, и тех, кто никогда не бросал любимого дела, пусть даже оно и отходило на второй план.
Вот фрагмент записи в ЖЖ известного русского поэта и публициста Алексея Цветкова, много лет живущего в США: "Старый друг, с которым не виделись много лет, но я все надеялся, что времени хватит. Ему не хватило. Он закончил аспирантуру в Йейле по индоевропеистике и много лет работал в Делаверском университете. Но людям моего поколения он известен в другом качестве — он был солистом известной группы «Веселые ребята». Уже после его эмиграции в СССР вышла пластинка, где он солировал в большинстве песен, но имени на этикетке не было". И заголовок записи: "RIP Александр Лерман, 1952–2011".
"Моя рокенрольная карьера началась в Гнесинке. Наш класс стал достигать половой зрелости и связанного с нею музыкального интереса к телесным пульсациям году в 1964-м, как раз в то время, когда симметричные структуры рока уже прочно обосновались в забугорной Европе. Англия была для нас центром этих структур. <...> Би-би-си передавало «Битлз», «Кинкс», Herman’s Hermits и других, у кого проникновенно-заводные сердцебойные ритмы сопровождались чистым, безвибратным, богатым обертонами двух- и трехголосием, четкими и точными унисонами с простыми, но свежими, чаще всего диатоническими гармоническими последовательностями, лаконичными, убедительными, созданными в поддержку сильной, памятной мелодики (часто напоминающей те самые народные песни), под аккомпанемент прозрачной, ритмичной гитарной пунктуации, и организованными с безупречной мини-сюитной логикой".
Эти строки Александр Лерман напишет уже много после описываемой эпохи, наверное, в начале 2000-х, в двухчастной своей — и, увы, скорее всего, незаконченной — автобиографии, которую можно прочесть на сайте "Специального радио". Стоит отметить ту предельную, ту невероятную точность, с которой он даже в таком, в общем-то, лирическом повествовании описывает любимую музыку, — сразу видна логика и структурированность мышления ученого. Вот, кстати, еще одна цитата оттуда же: "...Языки были моей страстью в жизни. Меня страшно интересовали вопросы: какое отношение язык имеет к мышлению, к личности человека, к жизни вообще, чем языки отличаются друг от друга и что между ними общего? Интересуют и теперь. <...> Когда меня спрашивают, сколько языков я знаю, я говорю: «Примерно сорок». На самом деле в два раза больше. Просто не хочу пугать людей".
Коротко: Александр Лерман, москвич, родился в 1952-м, окончил музшколу и училище им. Гнесиных по классу виолончели, в 1968-м вместе с Иваном Монигетти (ныне знаменитый виолончелист, ученик Ростроповича, живущий в Швейцарии) основал свой первый бит-бэнд "Виолончелисты", спустя год вошел в состав "Ветров перемен", спустя еще два играл в "Скоморохах" Александра Градского. С 1972-го — профессионал в составе "Веселых ребят" Павла Слободкина.
С 1974-го — в "Араксе", затем — ненадолго в "Добрых молодцах" (по приглашению Севы, кстати, Новгородцева), возвращается в "Аракс" и вместе с ним принимает участие в "Легенде о Тиле" — первом захаровском музыкальном спектакле на подмостках Ленкома.
https://ok.ru/video/5038565244...
а
Лерман: "В фильме Георгия Данелии «Афоня» есть эпизод с танцами. В этом эпизоде, после блюзового «белого танца», где за кадром Андрей Макаревич поет свой «Солнечный остров», начинается заводной сегмент. В кадре появляется Володя Полонский, бойко задающий ритм вступления, затем камера перемещается на нас с Юрой Шахназаровым (Шахназаров на гитаре, я на басу), и я запеваю: «Скоро стану я седым и старым, уйду на пенсию писать свои я мемуары. Напишу я, расскажу я всё как есть, как было, расскажу я, с кем не ладил и кого любил я» («Мемуары», музыка Юры Шахназарова, слова Валеры Сауткина)".
В начале 1975-го Лерман возвращается в "Веселые ребята". В том же заканчивает обучение на филфаке Вильнюсского университета, подает заявление на выезд из страны и начинает выступать сольно. В декабре 1975-го выступает в Москве в последний раз — в МАрхИ, вместе с "Машиной времени". Та пластинка, о которой писал в своем коротком посте Алексей Цветков — это знаменитая прогрессив-рок-сюита Давида Тухманова "По волне моей памяти". Лерман исполнил на ней песню на стихи Иоганна Вольфганга Гете "Сердце, мое сердце". На пластинке, выпущенной уже после его отъезда, после песни значилось: "Вокальная группа «Добры молодцы»".
...Уезжал он в Израиль к никогда не существовавшему израильскому дяде, но оказался в Италии, затем в Австрии и, наконец, в США, на Западном побережье. Там его встретил еще один московский рок-эмигрант, Юрий Валов из "Скифов" — вместе они составили уникальный акустический рок-дуэт Sasha & Yuri и два года выступали по всему Западному побережью.
Валов впоследствии вернулся в Россию. Вот что он рассказывал журналисту Владимиру Марочкину: "...Когда мы собрались и стали играть, копируя ли «Битлз», исполняя ли свои вещи, в том числе аранжируя русские народные песни, на них это произвело очень серьезное впечатление, и мы взлетели настолько быстро, что сами не отдавали себе отчета, куда мы попали. Через месяц после того, как мы начали выступать, мы попадали на такие шоу, на которые сами американские музыканты годами пытаются прорваться. Мы открывали концерт для Боба Сигера, играли вместе с Томом Фогерти".
Том Фогерти — один из участников Creedence Clearwater Revival, родной брат Джона Фогерти. Неплохо для тех, кто вчера еще пел "Я к тебе не подойду"!
Вот что рассказывает об этой истории другой ее участник, импресарио Джерри Зельцер:
"...Я устроил им концерт в клубе моего друга Джеффа Поллака — он сам захотел этого, потому что посчитал, что новизна ситуации, самого факта существования группы из России и ее выступления здесь привлечет людей. И он был прав. Я думаю, что аудитория ожидала нечто вроде «Песни волжского лодочника», но вместо этого они начали с Traveling Band и продолжили лихими кавер-версиями известных хитов, сделанными очень по-своему. И закончили Сашиной версией битловской Back In The USSR, переделав ее в Out Of The USSR. К концу концерта все повскакивали на ноги. На третий вечер Джоэл Селвин из газеты San Francisco Chronicle написал очень положительную рецензию... <...> они разогревали Элвина Бишопа, он был очень любезен, они играли с парнями, которые впоследствии стали известны как Night Ranger, они делили сцену с The Band, и Билл Грэм предлоржил им разогревать Blue Oyster Cult — на этом концерте их сперва освистали, но к концу аплодировали вовсю..."
Однако закрепить успех парни не успели или не стали; скорее второе. Валов: "...Саша все время подавал заявления во всякие университеты, и в конце концов его пригласили учиться в Йельский университет. У него всю жизнь, насколько я его знаю, из-за его необыкновенной одаренности, было болтание между языкознанием и музыкой. И эта проблема была решена все-таки в сторону языкознания". У Зельцера — несколько иная, более детализированная версия распада группы, прочитайте, если не лень, но роль Лермана в ней описана ровно так же.
Лерман поступил в аспирантуру Йейля, в 1985-м защитил докторскую диссертацию, а еще через четыре года был приглашен в Университет штата Делавер — создавать кафедру русского языка и литературы; там он и проработал профессором до самой своей смерти — безусловно, ранней и безвременной.
Он продолжал писать песни, и в начале 90-х, во время одного из своих приездов в Москву, коллеги по "Веселым ребятам" — гитарист Вадим Голутвин и трубач Александр Чиненков, составлявшие костяк группы "СВ", — предложили ему записать вместе с ними его песни времен "Ветров перемен", "Скоморохов", "Аракса"; эта запись вышла в 1995-м под названием "Ветры перемен".
Лерман: "Все эти вещи, несмотря на их разность, объединяет всегда дорогая автору («Веселые ребята» не в счет) эстетика живого звучания, внутренней сдержанности и экономии средств, а также мелодика, усвоенная главным образом из народных песен Тверской губернии (откуда родом мать сочинителя) и из знаменного распева — и не без влияния со стороны различных английских преимущественно музыкантов, которых слушатель без труда определит". А еще через пару лет был записан второй альбом, "Перемена ветра", с новыми, старыми, русско- и англоязычными песнями прекрасного вокалиста.
Я листаю интернет, ищу новые свидетельства, новые факты, слушаю песни и понимаю правоту одного из искренних, словно с живых губ сорвавшихся комментариев к выложенным в сети записям Лермана: "...Если бы он не уехал, у нас была бы совсем другая рок-музыка!" О том же говорит и Валов: "...Та волна русского рока, что появилась в перестройку, — это отголосок того, что нас в наше время запрещали. Если бы нас не запрещали, то рок пошел бы другим путем, более музыкальным и более рок-н-ролльным". Трудно не согласиться. Кстати, то, что пришло в голову нашим музыкантам в 80-х (поискать свои рок-корни в фольклоре) — Монигетти и Лерману, двум "виолочелистам" (можно, кстати, и без кавычек), было очевидно еще в конце 60-х: "...Можно было — и нужно — перейти к экспериментам по созданию русского рока на основе элементов обеих традиций, научившись петь так, как поют эти гениальные деды и бабки, и, естественно, на русском языке. Для арбатского, до мозга костей интеллигентского Вани этот проект обрусения рока был чисто интеллектуальным. У меня, чья мать вышла из семейства царевых крестьян Карельского района Калининской (Тверской) области, певших при всяком удобном и неудобном случае, соло и на голоса, все это резонировало не просто в интеллекте, а в ребрах, селезенке и позвоночнике".
Этого не случилось, и потому мы имеем то, что имеем. Тут впору процитировать поэта Вознесенского: "За попытку — спасибо!" и посетовать на несправедливость судьбы, за краткий срок, отпущенный Лерману, за многое другое, но, в конце концов, это будет прежде всего нечестно. Потому что яркий, не утративший себя как музыканта в филармонической мясорубке и, что еще более удивительно, сохранивший себя для науки Александр Лерман беззаконной кометой пронесся через историю русской поп-музыки второй половины прошлого столетия, оставив за собой тех, кто снова и снова открывает его голос, его песни, его старые и новые записи.
Валов: "...Лерман — уникальный, талантливый человек, звезда того времени: он хорошо пел, играл на нескольких инструментах и писал очень интересную музыку. Он был в то время одним из самых сильных рок-композиторов. <...> Я на всю жизнь запомнил, как однажды приехал к нему по какому-то поводу, был майский вечер 1968 года, закат, а Саша говорит: "Я тут песню придумал..." — и он взял виолончель и стал петь свою песню...»
Он пел на том языке, которому суждено было стать для него 81-м.
P.S. Огромное спасибо Владимиру Марочкину и ресурсу specialradio.ru.
Оценили 4 человека
12 кармы