Как работает диктатура меньшинства

Попалась на днях довольно интересная статья, решил поделиться. 
Почему в магазинах многие продукты у нас халяль, или даже кошерные, хотя иудеев исчезающее меньшинство. А мусульмане в России живут довольно компактно лишь в ряде регионов,  во многих же областях даже с таджиками на стройках и узбеками в супермаркетах их  мало, а тех кто придерживается религиозных предписаний доли процента. Как влияют на общество разные ЛГБТ, секты, и фрики. Статья зарубежного автора, но для России думаю так же актуальна. 

Нассим Талеб

Побеждает наименее толерантный: Как работает диктатура меньшинства

 Как Европа начнет есть халяльное.  —  Почему необязательно курить в зале для курящих.  —  Что выбрать на банкете в честь падения саудовского режима. — Как не дать другу переутомиться. — Обращение Омара Шарифа. — Как заставить рынок рухнуть. 

Ситуация, которую я собираюсь описать — лучший известный мне пример, дающий полное представление о том, как функционируют сложные системы.

 Когда численность бескомпромиссно настроенного меньшинства определенного типа достигает какого-то порогового уровня — казалось бы, незначительного, скажем, в три или четыре процента от общей численности населения, — остальной популяции приходится подчиниться их предпочтениям. Кроме того, вместе с доминированием меньшинств возникает занятная оптическая иллюзия: наивному наблюдателю будет казаться, что в обществе господствует выбор и предпочтения большинства. Возможно, это кажется вам абсурдным, но причина этого в том, что наши интуитивные суждения плохо работают в подобных ситуациях (настолько, что лучше вообще забыть обо всем, что кажется нам очевидным с научной или академической точки зрения — такие озарения неприменимы к сложным системам, хотя с успехом заменяют житейскую мудрость). 

Основная идея теории сложных систем заключается в том, что поведение целого нельзя предсказать по свойствам его частей. Взаимодействие значит гораздо больше, чем устройство элементарных единиц. Изучение отдельных муравьев никогда (редкий случай, когда можно с уверенностью употреблять слово «никогда»), никогда не даст нам представления о том, как устроен муравейник. Для этого нам придется рассматривать муравейник как целое, а не как большую кучу муравьев — ни больше, ни меньше. 

Это свойство систем называется «эмерджентность»: целое отличается от суммы составляющих его частей, потому что главное — это то, как протекает взаимодействие между частями. Притом эти взаимодействия могут подчиняться очень простым правилам, и сейчас мы обсудим как раз одно из таких правил — правило меньшинств. 

Правило меньшинств показывает: чтобы сообщество функционировало должным образом, нужно только одно — небольшое количество нетолерантных, добродетельных людей, которые лично заинтересованы в исходе игры. 

По иронии судьбы, эта сцена, как нельзя лучше иллюстрирующая поведение сложных систем, произошла на пикнике, устроенном Институтом сложных систем Новой Англии. Пока организаторы устанавливали столы и расставляли напитки, ко мне подошел приятель — ортодоксальный иудей, употребляющий только кошерную пищу. 

Зная, что он весьма наблюдателен, я предложил ему стакан этой желтой подслащенной воды с лимонной кислотой, которую люди почему-то иногда называют лимонадом, — почти в полной уверенности, что он откажется из-за своих диетических ограничений. Однако он преспокойно принял напиток (назовем это лимонадом). Еще один гость, также соблюдающий кашрут, заметил: «Тут все напитки кошерные». Мне указали на картонную коробку: на ней был напечатан крошечный символ, буква U в круге — отметка о кошерности. Этот символ сразу видят те, кто знают о нем и специально ищут. Остальные же, как и я сам — «я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю прозой!» — пьют кошерные напитки, и не подозревая, что они кошерны.

Преступники с аллергией на арахис

 И тут я осознал странный факт. Кашрут соблюдают менее 0,3% жителей Соединенных Штатов. Тем не менее почти все напитки кошерны. Почему? Да потому что с полностью кошерными напитками производителю, бакалейщику или ресторатору проще живется — не приходится заботиться о специальной маркировке, отдельных прилавках и хранилищах, раздельной инвентаризации. 

Простое правило, которое меняет всю систему, звучит так: Человек, соблюдающий кашрут (или халяль), никогда не станет есть трефную (или харамную) пищу, но человеку, не соблюдающему кашрут, ничто не запрещает употреблять кошерное. То же правило можно перефразировать для другой сферы: 

Инвалид не может пользоваться обычным туалетом, но человек без инвалидности вполне способен воспользоваться уборной для инвалидов.

 Конечно, иногда на практике мы не решаемся воспользоваться туалетом для инвалидов, но причина этого в том, что мы ошибочно распространяем на уборные правило, касающееся парковочных мест, и думаем, что пользоваться ими вправе только инвалиды. 

Человек, страдающий от аллергии на арахис, не может есть продукты, содержащие его хотя бы в следовых количествах, но те, кто от аллергии не страдает, вполне могут есть пищу без арахиса. 

Именно поэтому так трудно найти арахис в самолетных меню, а в школьном питании его и вовсе не сыщешь (и тем самым мы способствуем увеличению количества людей с аллергией на арахис: одной из причин возникновения такого рода аллергий является снижение частоты воздействия того или иного раздражителя). 

Давайте попробуем для развлечения применить это правило к различным областям: Честный человек никогда не станет совершать преступления, но преступник запросто может заниматься законными делами. Назовем такое меньшинство «бескомпромиссной» группой, а большинство — «гибкой». Правило приводит к возникновению асимметрии при выборе.

 Однажды я разыграл приятеля. Много лет назад, когда крупным табачным компаниям еще удавалось скрывать пагубность пассивного курения, в ресторанах Нью-Йорка были залы для курящих и некурящих (звучит удивительно, но «курящие» места были даже в самолетах). Мы с приятелем, прилетевшим из Европы, отправились пообедать, и свободные столики оказались только в зале для курящих. Я убедил своего друга, что нам нужно купить сигареты, потому что в зале для курящих приходится курить. Он подчинился. И еще две вещи. 

Во-первых, значение имеет география, то есть пространственная структура местности; очень важно, изолирована ли «бескомпромиссная» группа в собственном районе или распределена среди большинства населения. Если люди, следующие правилу меньшинств, живут в гетто, где поддерживается отдельная микроэкономика, правило меньшинств окажется неприменимо к большинству. Но когда меньшинство распределено в пространстве равномерно, — то есть доля представителей меньшинства в районе та же, что и в городе, их доля в городе та же, что и в графстве, доля в графстве — та же, что и в штате, а в штате — та же, что и по всей стране, «гибкое» большинство начнет подчиняться правилам меньшинств. 

Во-вторых, огромное значение имеет структура затрат. Вспомним наш первый пример: чтобы сделать лимонад кошерным, не приходится менять его цену — во всяком случае не настолько, чтобы оправдать раздельный учет. Но если бы изготовление кошерного лимонада стоило существенно больше, правило действовало бы слабее — в некоторой нелинейной зависимости от разницы в затратах. Если производство кошерной пищи обходится в 10 раз дороже, правило меньшинств окажется неприменимо — разве что в некоторых, самых богатых районах.

 У мусульман есть похожие на кашрут принципы, однако они менее всеохватывающие и применяются только к мясу. Правила забоя скота для мусульман и евреев почти идентичны (все кошерные продукты халяльны для большинства мусульман-суннитов, или были халяльны в прошлом, но не наоборот). Обратите внимание, что эти правила забоя унаследованы у древнего Восточного Средиземноморья: населявшие его греческие и семитские племена обращались к богам только по самым важным, глубоко личным делам, причем богам жертвовалось мясо, а верующие поедали то, что осталось. Боги не любят, когда с ними мелочатся. 

Теперь рассмотрим еще одно проявление диктатуры меньшинства. В Великобритании, где доля практикующих мусульман в населении составляет всего 3−4%, неожиданно большое количество мяса оказывается халяльным. Почти 70% баранины, импортируемой из Новой Зеландии, — халяль. Почти 10% заведений Subway — халяльные (то есть из их меню полностью исключена свинина), несмотря на высокие издержки, связанные с отказом от части ингредиентов. 

То же самое и в Южной Африке, где при тех же пропорциях мусульманского населения непропорционально большое количество курицы сертифицировано как халяль. Но в Великобритании и других христианских странах отношение к культуре, стоящей за халяльными продуктами, не настолько нейтрально, чтобы они распространились по-настоящему широко, — ведь люди могут сознательно отвергать чужие религиозные нормы. Так, в VII веке арабский христианский поэт аль-Ахталь с гордостью отказывался есть халяльное мясо и воспел свою непокорность и христианскую мораль в знаменитом стихотворении «Я не ем жертвенную плоть». 

Можно ожидать, что такое же отвержение мусульманских религиозных норм будет наблюдаться и на Западе по мере роста мусульманского населения Европы.

Таким образом, правило меньшинств может привести к появлению в магазинах большего числа халяльных продуктов, чем это оправдано с точки зрения доли покупателей, соблюдающих халяль, — правда, тут есть и сдерживающий фактор: для кого-то мусульманская пища может стать табу. Но если правило не относится к религиозной сфере, можно ожидать, что оно распространится на 100% популяции (или, по крайней мере, на какую-то значительную ее долю). 

В США и Европе продажи производителей «органических» продуктов постоянно растут именно из-за правила меньшинств, а также потому, что обычная, непомеченная пища якобы может содержать пестициды, гербициды и генетически модифицированные организмы (ГМО), которые, по заявлениям производителей «органических» продуктов, влекут за собой неизвестные риски. Для кого-то мотивы могут быть и экзистенциальными — осторожность или консерватизм в стиле Эдмунда Бёрка, нежелание слишком далеко и слишком быстро отходить от того, что ели их бабушки и дедушки. Наклеив на что-то этикетку с надписью «органический», мы даем понять, что продукт не содержит ГМО. 

Крупные сельскохозяйственные компании продвигают генетически модифицированные продукты питания через лобби, подкуп конгрессменов и откровенную пропаганду в научных статьях (а заодно и клеветнические статьи против таких, как ваш покорный слуга), и при этом всерьез полагают, что все, что им нужно, — переманить на свою сторону большинство. Да нет же, вы, идиоты. Как я уже и говорил, ваш «научный» подход слишком наивен. Учтите следующее: все, кто едят ГМО, будут есть и не-ГМО, но ни в коем случае не наоборот. Поэтому достаточно, чтобы какие-то 5% от равномерно распределенного в пространстве населения не ели ГМО, чтобы все остальное население тоже было вынуждено есть не-ГМО. 

Как это работает? 

Скажем, вы устраиваете корпоратив, а может свадьбу, а может пышную вечеринку в честь падения режима в Саудовской Аравии, или в честь банкротства вымогательского и взяточнического инвестиционного банка Goldman Sachs, или в честь публичного порицания Рэя Кочера, председателя Ketchum — PR-агентства, которое от имени крупных корпораций порочит честных ученых и борцов за правду в научном мире. 

Будете ли вы рассылать всем приглашенным опросник, в котором они должны указать, едят ли они ГМО или нет, и надо ли им заказать отдельное меню? Нет, конечно. Вы просто закажете все без ГМО, при условии, что разница в цене не будет столь существенна. И разница в цене будет действительно невелика, потому что расходы на (скоропортящиеся) продукты питания в Америке на 80−90% зависят от стоимости доставки и хранения, а не от стоимости на сельскохозяйственном уровне. А поскольку спрос на органические продукты питания (и такие ярлыки, как «био» и «натуральное») довольно высок, то, по правилу меньшинства, стоимость доставки уменьшается, а эффект правила меньшинства только растет. 

Крупные сельскохозяйственные предприятия не понимают, что входить в игру надо именно так: необходимо не только набрать больше очков, чем у противника, но, для большей уверенности, выиграть 97% от общей суммы баллов. И, опять же, еще более странно то, что крупные СХ тратят сотни миллионов долларов на исследования вкупе с клеветническими статьями и покупают десятки этих ученых, считающих себя умнее всех, но при этом упускают из виду элементарное правило асимметричного выбора. 

Другой пример: не думаю, что рост популярности автомобилей с автоматической коробкой передач связан в первую очередь с тем, что большинство водителей предпочитают «автомат»; причиной этому может служить просто тот факт, что те, кто может управлять ручной коробкой передач, спокойно могут пересесть и на «автомат», но не наоборот. 

Примененный в данном случае метод анализа называется «ренормализационная группа» — это мощный аппарат математической физики, позволяющий отметить увеличение или уменьшение определенной тенденции. Приведу еще пару примеров (не математических). 

Ренормгруппа 

Рисунок 2 демонстрирует нам то, что называется «фрактальным самоподобием». В каждом из больших четырех квадратов находится по четыре маленьких квадрата, и до какого-то предела этот принцип повторяется и большую, и в меньшую сторону. Также есть два цвета: синий — выбор большинства и оранжевый — выбор меньшинства. 

Предположим, что квадрат поменьше состоит из семьи из четырех человек. Один из членов семьи находится в крайней оппозиции и питается только не-ГМО (что включает в себя органическую пищу). Один квадратик у нас оранжевого цвета, а три остальных — синего. А теперь «ренормализируем» эту семью на один порядок: упорной дочери удалось навязать свою позицию остальным членам семьи, и теперь все квадратики пооранжевели, а значит, теперь все едят не-ГМО. 

Дальше: наша семья отправляется на барбекю-вечеринку с другими семьями. Поскольку она, как известно, ест только не-ГМО, то и все остальные будут готовить только органическую пищу. Затем владелец местного магазина, видя, что в районе покупают только не-ГМО, переключится на продажу только органической продукции — так проще. А потом и местный оптовик переключится на не-ГМО, а история будет развиваться и «ренормализироваться». 

За день до барбекю в Бостоне я прогуливался по Нью-Йорку и зашел в офис к другу — я хотел помешать ему работать дальше. Я считаю, что работа — это такая деятельность, злоупотребляя которой можно не только утратить ясность мышления, но и нажить сколиоз и какую-то размытость в чертах лица. По стечению обстоятельств французский физик Серж Галам тоже заскочил в офис моего друга, чтобы убить время. Галам первым применил метод ренормализации в социологии и политологии; я знал его, так как он написал на эту тему основательный труд, и его книга уже несколько месяцев валялась в нераспакованной коробке Amazon в моем подвале. 

Он ознакомил меня со своими исследованиями и показал компьютерную модель выборов, согласно которой было достаточно, чтобы некоторое меньшинство превысило определенный уровень, и тогда оно может навязывать свой выбор большинству. 

Та же иллюзия существует и в дискуссиях на политическую тематику, которые проводят «ученые-политологи»: вы думаете, что если крайнее правое или левое крыло партии заручится поддержкой 10% населения, то их кандидат получит 10% голосов. Нет: такие базовые избиратели классифицируются как «негибкие», так как они всегда будут голосовать за эту фракцию. А вот некоторые из «гибких» избирателей тоже могут проголосовать за экстремистов — точно как некошерные могут есть кошерное. За этими людьми и надо следить, потому что они способны раздуть базу поддержки экстремистской партии. 

Модели Галама породили ряд парадоксальных эффектов в политологии — и его предсказания оказались куда ближе к реальным результатам, чем наивные теории ученого большинства. 

Вето 

Опыт изучения групп ренормализации говорит нам о том, что вето, наложенное одним из участников группы, может повлиять на решения всей группы. Рори Сазерленд предположил, что это объясняет процветание некоторых сетей быстрого питания, например, Макдоналдса: дело не в том, что они предлагают высококачественную продукцию, а в том, что на них не наложено вето определенной социально-экономической группой — и очень небольшим процентом ее участников. Используя научные термины, можно сказать, что это лучший из худших сценариев отклонения от ожиданий: с более низкими дисперсией и средним значением.

При на­ли­чии неболь­шо­го числа опций Мак­до­нал­дс вы­гля­дит без­опас­ным вы­бо­ром. Также он яв­ля­ет­ся без­опас­ным вы­бо­ром в по­до­зри­тель­ных ме­стах, где мало по­сто­ян­ных по­се­ти­те­лей, и где от­кло­не­ние ка­че­ства про­дук­ции от ожи­да­е­мо­го может иметь по­след­ствия — я пишу эти стро­ки на вок­за­ле в Ми­лане, и как бы ни оскор­би­тель­но это могло по­ка­зать­ся при­быв­ше­му из­да­ле­ка ту­ри­сту, Мак­до­нал­дс — одно из немно­гих име­ю­щих­ся тут за­ве­де­ний. Уди­ви­тель­но, но внут­ри можно за­ме­тить не же­ла­ю­щих рис­ко­вать ита­льян­цев. 

То же самое от­но­сит­ся и к пицце: это блюдо счи­та­ет­ся при­ем­ле­мым в самых ши­ро­ких кру­гах, и если речь идет не о рос­кош­ном зва­ном ве­че­ре, кто угод­но может за­ка­зать пиццу, не опа­са­ясь осуж­де­ния. 

Рори на­пи­сал мне об асим­мет­рии вы­бо­ра между вином и пивом в ка­че­стве на­пит­ков для ве­че­рин­ки: «Как толь­ко число при­сут­ству­ю­щих жен­щин ста­но­вит­ся рав­ным 10% или боль­ше, нель­зя по­да­вать толь­ко пиво. Но боль­шин­ство муж­чин со­глас­ны пить вино. По­это­му, по­да­вая толь­ко вино, можно обой­тись одним ком­плек­том ста­ка­нов — вино, если го­во­рить на языке групп крови, яв­ля­ет­ся уни­вер­саль­ным до­но­ром». 

Лингва франка 

Если встре­ча про­хо­дит в Гер­ма­нии, в ти­пич­ном тев­тон­ском кон­фе­ренц-за­ле кор­по­ра­ции, ко­то­рая в до­ста­точ­ной мере яв­ля­ет­ся меж­ду­на­род­ной или ев­ро­пей­ской, и один из при­сут­ству­ю­щих не го­во­рит по-немец­ки, вся встре­ча будет про­хо­дить на... ан­глий­ском, на том не слиш­ком изящ­ном ан­глий­ском, ко­то­рый ис­поль­зу­ют кор­по­ра­ции по всему миру. Так можно од­но­вре­мен­но и в рав­ной сте­пе­ни над­ру­гать­ся и над своим тев­тон­ским на­сле­ди­ем, и над ан­глий­ским язы­ком. 

Все это на­ча­лось с пра­ви­ла асим­мет­рич­но­го вы­бо­ра, гла­ся­ще­го, что но­си­те­ли дру­гих язы­ков вла­де­ют хотя бы пло­хим ан­глий­ским, тогда как об­рат­ное (зна­ние ино­стран­но­го языка но­си­те­лем ан­глий­ско­го) менее ве­ро­ят­но. Ко­гда-то язы­ком ди­пло­ма­тии счи­тал­ся фран­цуз­ский, ко­то­рый ис­поль­зо­ва­ли про­ис­хо­дя­щие из ари­сто­кра­ти­че­ских семей го­су­дар­ствен­ные слу­жа­щие, в то время как их со­оте­че­ствен­ни­ки более низ­ко­го про­ис­хож­де­ния, за­ня­тые в ком­мер­че­ской сфере, ис­поль­зо­ва­ли ан­глий­ский. В со­пер­ни­че­стве двух язы­ков по­бе­дил ан­глий­ский, так как в со­вре­мен­ном мире стала до­ми­ни­ро­вать тор­гов­ля; эта по­бе­да не имеет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к пре­сти­жу Фран­ции или по­пыт­кам чи­нов­ни­ков про­дви­нуть свой более или менее кра­си­вый ла­ти­ни­зи­ро­ван­ный язык, про­ти­во­по­ста­вив его ло­гич­ные пра­ви­ла чте­ния за­пу­тан­ной ор­фо­гра­фии языка лю­би­те­лей мяс­ных пи­ро­гов, жи­ву­щих по ту сто­ро­ну Ла-Ман­ша. 

Так мы можем со­ста­вить неко­то­рое пред­став­ле­ние о том, как пе­ре­ход язы­ков в ранг меж­ду­на­род­ных может про­ис­хо­дить со­глас­но пра­ви­лу мень­шинств — пер­спек­ти­ва, не оче­вид­ная для линг­ви­стов. Ара­мей­ский язык — это по­хо­жий на араб­ский се­мит­ский язык, ко­то­рый при­шел на смену фи­ни­кий­ско­му (ха­на­ан­ско­му) в Ле­ван­те. На этом языке го­во­рил Иисус Хри­стос. 

При­чи­на, по ко­то­рой ара­мей­ский стал до­ми­ни­ро­вать на Ле­ван­те и в Егип­те, за­клю­ча­ет­ся не в осо­бой вла­сти се­ми­тов и не в ин­те­рес­ной форме их носов. Ара­мей­ский, язык Ас­си­рии, Сирии и Ва­ви­ло­на, рас­про­стра­ни­ли персы, ко­то­рые сами го­во­ри­ли на ин­до­ев­ро­пей­ском языке. Персы на­учи­ли егип­тян языку, ко­то­рый даже не был их соб­ствен­ным. Все про­сто: за­во­е­вав Ва­ви­лон, персы быст­ро об­на­ру­жи­ли, что писцы в мест­ной ад­ми­ни­стра­ции вла­де­ют толь­ко ара­мей­ским и не знают пер­сид­ско­го, по­это­му го­су­дар­ствен­ным язы­ком стал ара­мей­ский. Если ваш сек­ре­тарь умеет пи­сать толь­ко по-ара­мей­ски, вам при­дет­ся ис­поль­зо­вать имен­но этот язык. 

Это при­ве­ло к уди­ви­тель­ным по­след­стви­ям — так, ара­мей­ский ис­поль­зо­вал­ся в Мон­го­лии, где об­на­ру­же­ны за­пи­си си­рий­ским ал­фа­ви­том (си­рий­ский язык яв­ля­ет­ся во­сточ­ным диа­лек­том ара­мей­ско­го). Сто­ле­ти­я­ми позже ис­то­рия по­вто­ри­лась в об­рат­ном по­ряд­ке, когда арабы в на­ча­ле ста­нов­ле­ния сво­е­го го­су­дар­ства в VII и VIII веках стали ис­поль­зо­вать в де­ло­про­из­вод­стве гре­че­ский. В те­че­ние эл­ли­ни­сти­че­ской эпохи гре­че­ский стал язы­ком меж­ду­на­род­но­го об­ще­ния в Ле­ван­те, за­ме­нив в этой роли ара­мей­ский, и чи­нов­ни­ки Да­мас­ка вели за­пи­си на гре­че­ском. 

Но по Сре­ди­зем­но­мо­рью гре­че­ский язык рас­про­стра­ни­ли не греки: не Алек­сандр (ко­то­рый сам был не гре­ком, а ма­ке­дон­цем, и гре­че­ский был для него вто­рым язы­ком — толь­ко не пы­тай­тесь об­суж­дать это с гре­ка­ми, для них это боль­ная тема) про­вел мо­мен­таль­ную и глу­бо­кую эл­ли­ни­за­цию куль­ту­ры. Рас­про­стра­не­нию гре­че­ско­го языка спо­соб­ство­ва­ли рим­ляне, ис­поль­зо­вав­шие его в ка­че­стве языка управ­ле­ния на во­сто­ке им­пе­рии. 

Мой фран­ко­языч­ный друг из Ка­на­ды Жан-Луи Рео со­кру­ша­ет­ся о том, что за пре­де­ла­ми неболь­ших тер­ри­то­рий фран­цуз­ские ка­над­цы утра­чи­ва­ют свой язык. Он го­во­рит: «В Ка­на­де би­линг­ва­ми на­зы­ва­ют тех, кто го­во­рит по-ан­глий­ски, а когда мы го­во­рим „фран­ко­го­во­ря­щий“, это слово обо­зна­ча­ет би­лингв». 

Религия — территория одностороннего движения

Таким же об­ра­зом, рас­про­стра­не­ние ис­ла­ма на Ближ­нем Во­сто­ке, где хри­сти­ан­ство имело глу­бо­кие корни (оно там и ро­ди­лось), может объ­яс­нять­ся двумя про­сты­ми асим­мет­ри­я­ми. Из­на­чаль­но ис­лам­ское пра­ви­тель­ство не было за­ин­те­ре­со­ва­но в об­ра­ще­нии хри­сти­ан, так как те пла­ти­ли им налог — ис­лам­ский про­зе­ли­тизм не за­тра­ги­вал так на­зы­ва­е­мых «людей пи­са­ния», то есть пред­ста­ви­те­лей ав­ра­ами­че­ских ре­ли­гий. На самом деле, мои пред­ки, пе­ре­жив­шие три­на­дцать веков прав­ле­ния му­суль­ман, даже на­хо­ди­ли пре­иму­ще­ства в своем нему­суль­ман­ском ве­ро­ис­по­ве­да­нии — в первую оче­редь, в от­сут­ствии при­зы­ва в армию. 

Вот что это за пра­ви­ла асим­мет­рич­но­го вы­бо­ра. 

Во-первых, по закону ислама, если немусульманин хочет жениться на мусульманке, он должен обратиться в ислам, и если один из родителей ребенка является мусульманином, ребенок также является мусульманином. 

Во-вторых, переход в ислам является необратимым, так как, согласно религиозному закону, отступничество является самым тяжким преступлением, и наказанием за него служит смертная казнь. Знаменитый египетский актер Омар Шариф, при рождении названный Мишель Демитри Шальхуб, происходит из ливанских христиан. Он обратился в ислам, чтобы жениться на знаменитой египетской актрисе, и был вынужден изменить имя на арабское. Позже он развелся, но к вере своих предков так и не вернулся. 

Легко по­стро­ить си­му­ля­тор дей­ствия этих асим­мет­рич­ных пра­вил и рас­счи­тать, как неболь­шая груп­па при­вер­жен­цев ис­ла­ма, заняв хри­сти­ан­ский (копт­ский) Еги­пет, может со вре­ме­нем обер­нуть си­ту­а­цию таким об­ра­зом, что копты ста­нут кро­хот­ным мень­шин­ством. Все, что для этого нужно, — неболь­шой про­цент меж­ре­ли­ги­оз­ных бра­ков. 

По­доб­ным же об­ра­зом можно на­блю­дать, что иуда­изм, как пра­ви­ло, не рас­про­стра­ня­ет­ся, а оста­ет­ся ре­ли­ги­ей мень­шин­ства, по­сколь­ку в нем при­ня­ты про­ти­во­по­лож­ные пра­ви­ла: мать долж­на быть иудей­кой, по­это­му те, кто всту­па­ет в брак с пред­ста­ви­те­ля­ми дру­гих ре­ли­гий, по­ки­да­ют со­об­ще­ство. Еще более силь­ная асим­мет­рия, чем в слу­чае с иуда­из­мом, объ­яс­ня­ет упа­док на Ближ­нем Во­сто­ке трех гно­сти­че­ских ре­ли­гий: дру­зов, ези­дов и ман­де­и­стов (в гно­сти­че­ских ре­ли­ги­ях тай­ные зна­ния и ми­сте­рии до­ступ­ны лишь неболь­шо­му числу ста­рей­шин, в то время как осталь­ная часть со­об­ще­ства оста­ет­ся в неве­де­нии от­но­си­тель­но по­дроб­но­стей веры). 

В от­ли­чие от ис­ла­ма, со­глас­но ко­то­ро­му му­суль­ма­ни­ном может быть любой из ро­ди­те­лей, или иуда­из­ма, тре­бу­ю­ще­го, чтобы иудей­кой была хотя бы мать, эти три ре­ли­гии тре­бу­ют при­над­леж­но­сти к вере обоих ро­ди­те­лей, и че­ло­век иного про­ис­хож­де­ния не может быть при­нят со­об­ще­ством. В Егип­те плос­кий ланд­шафт. Рас­пре­де­ле­ние по­пу­ля­ции пред­став­ля­ет собой го­мо­ген­ные сме­ше­ния, что поз­во­ля­ет про­ис­хо­дить нор­ма­ли­за­ции (т. е. дает воз­мож­ность дей­ство­вать пра­ви­лам асим­мет­рич­но­го вы­бо­ра) — ранее в этой главе мы уви­де­ли, что для рас­про­стра­не­ния каш­ру­та необ­хо­ди­мо неко­то­рое рас­пре­де­ле­ние иуде­ев по всей стране. Но в таких ме­стах, как Ливан, Га­ли­лея и север Сирии, где мест­ность го­ри­стая, хри­сти­ане и пред­ста­ви­те­ли не-сун­нит­ских те­че­ний ис­ла­ма по-преж­не­му про­жи­ва­ют ком­пакт­но. Хри­сти­ане, не имев­шие кон­так­тов с му­суль­ма­на­ми, не всту­па­ли в меж­ре­ли­ги­оз­ные браки. 

Еги­пет­ские копты столк­ну­лись с дру­гой про­бле­мой: необ­ра­ти­мо­стью пе­ре­хо­да в ислам. Мно­гие копты во время ис­лам­ско­го прав­ле­ния при­ни­ма­ли ислам, и это была ско­рее фор­маль­ность — так было проще найти ра­бо­ту или ре­шить спор в со­от­вет­ствии с ис­лам­ским пра­вом. Че­ло­ве­ку было не обя­за­тель­но ис­кренне ве­рить, осо­бен­но учи­ты­вая, что ислам не кон­флик­ту­ет с пра­во­сла­ви­ем, к ко­то­ро­му ис­то­ри­че­ски при­над­ле­жит копт­ская об­щи­на. Ма­ло-по­ма­лу хри­сти­ан­ская или ев­рей­ская семья, по­шед­шая на фор­маль­ное об­ра­ще­ние в ислам в стиле мар­ра­нов, на­чи­на­ет все­рьез со­блю­дать об­ря­ды, а через несколь­ко по­ко­ле­ний дети уже не пом­нят обы­ча­ев своих пред­ков. 

Так что ислам по­беж­дал за счет неуклон­но­го дав­ле­ния — как и само хри­сти­ан­ство при дру­гих об­сто­я­тель­ствах. В самом деле, в Риме, еще до воз­ник­но­ве­ния ис­ла­ма, хри­сти­ан­ство по­бе­ди­ло бла­го­да­ря ре­ли­ги­оз­ной нетер­пи­мо­сти своих сто­рон­ни­ков, их агрес­сив­но­го же­ла­ния про­по­ве­до­вать и рас­про­стра­нять свою веру. 

Рим­ские языч­ни­ки из­на­чаль­но были тер­пи­мы к хри­сти­а­нам, по­сколь­ку рим­ская тра­ди­ция пред­по­ла­га­ла вклю­че­ние богов по­ко­рен­ных про­вин­ций в общий пан­те­он. Но им было непо­нят­но, по­че­му эти на­за­ряне не хотят сле­до­вать об­ще­му по­ряд­ку и на­ста­и­ва­ют на ис­клю­чи­тель­но­сти сво­е­го бога. Вы­хо­дит, наши боги им не го­дят­ся? Од­на­ко хри­сти­ане были нетер­пи­мы к рим­ско­му язы­че­ству. «Го­не­ния» на хри­сти­ан были в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни спро­во­ци­ро­ва­ны нетер­пи­мо­стью самих хри­сти­ан к рим­ским богам, а ис­то­рия, ко­то­рой нас учат, на­пи­са­на по­бе­див­шей сто­ро­ной, то есть не гре­ко-рим­ской, а хри­сти­ан­ской ци­ви­ли­за­ци­ей. 

Нам очень мало из­вест­но о рим­ском взгля­де на эту про­бле­му, по­сколь­ку весь дис­курс за­хва­чен Жи­ти­я­ми свя­тых. У нас есть, на­при­мер, рас­сказ Свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Ека­те­ри­ны, ко­то­рая уже в за­клю­че­нии про­дол­жа­ла об­ра­щать в хри­сти­ан­ство своих тю­рем­щи­ков, пока не была обез­глав­ле­на. Прав­да, воз­мож­но, она ни­ко­гда не су­ще­ство­ва­ла. Мы знаем ве­ли­кое мно­же­ство ис­то­рий хри­сти­ан­ских свя­тых и му­че­ни­ков, и очень мало — о язы­че­ских пер­со­на­жах. 

То немно­гое, что нам из­вест­но, ка­са­ет­ся прав­ле­ния Юли­а­на От­ступ­ни­ка — есть опи­са­ния этих вре­мен, сде­лан­ные гре­ко-си­рий­ски­ми языч­ни­ка­ми, в том числе Ли­ба­ни­ем Ан­тио­хий­ским. Юлиан по­пы­тал­ся вер­нуть­ся к древ­не­му язы­че­ству, но на­прас­но — хри­сти­ан­ство было уже не сдер­жать. Боль­шая часть на­се­ле­ния была язы­че­ским, но это ока­за­лось неваж­но, по­то­му что хри­сти­ане были го­раз­до менее тер­пи­мы. Это было время ве­ли­ких хри­сти­ан­ских муд­ре­цов — можно упо­мя­нуть Гри­го­рия Бо­го­сло­ва и Ва­си­лия Ке­са­рий­ско­го или Ве­ли­ко­го, но никто из них не мог срав­нить­ся с ве­ли­ким ора­то­ром Ли­ба­ни­ем. 

Я по­до­зре­ваю, что язы­че­ство спо­соб­ству­ет гиб­ко­сти ума, по­сколь­ку под­ра­зу­ме­ва­ет боль­шую неод­но­знач­ность и остав­ля­ет ши­ро­кое про­стран­ство для тол­ко­ва­ний. Чисто мо­но­те­и­сти­че­ские ре­ли­гии, на­при­мер про­те­стан­тизм, са­ла­фит­ский ислам или фун­да­мен­та­лист­ский ате­изм по­рож­да­ют по­сред­ствен­ность и бук­ва­лизм. 

Огля­нув­шись на ис­то­рию Сре­ди­зем­но­мо­рья, мы об­на­ру­жим много ри­ту­аль­ных и по­ве­ден­че­ских си­стем, близ­ких к тому, что мы могли бы на­звать ре­ли­ги­ей. Иуда­изм почти исчез из-за изо­ля­ции и на­сле­до­ва­ния по жен­ской линии, но хри­сти­ан­ство, а позд­нее и ислам, успеш­но рас­про­стра­ни­лись. 

Кста­ти, об ис­ла­ме. Их ведь было много, и окон­ча­тель­ная вер­сия до­воль­но силь­но от­ли­ча­ет­ся от преды­ду­щих. Внут­ри ис­ла­ма по­вто­ри­лась все та же ис­то­рия — его за­хва­ти­ли пу­ри­сты (сун­нит­ская ветвь) про­сто по­то­му, что они были нетер­пи­мее дру­гих: вах­ха­би­ты, ос­но­вав­шие Са­у­дов­скую Ара­вию, раз­ру­ша­ли неугод­ные свя­ты­ни и на­саж­да­ли мак­си­маль­но стро­гие пра­ви­ла — позже их путь по­вто­ри­ло ИГИЛ (ор­га­ни­за­ция при­зна­на тер­ро­ри­сти­че­ской и за­пре­ще­на в Рос­сии — прим. ред.). И каж­дое по­ко­ле­ние сун­ни­тов, ка­за­лось, вы­би­ра­ло из всех ва­ри­ан­тов тра­ди­ции наи­бо­лее стро­гие. 

Навязать другим нравственное поведение 

Эта идея од­но­сто­рон­ней нетер­пи­мо­сти может по­мочь разо­брать­ся с неко­то­ры­ми за­блуж­де­ни­я­ми. Как за­пре­ща­ют книги? Дело, ко­неч­но, не в том, что они оскорб­ля­ют сред­не­го че­ло­ве­ка — боль­шин­ство пас­сив­но и не очень ин­те­ре­су­ет­ся от­вле­чен­ны­ми ве­ща­ми. Глядя на за­пре­ты про­шло­го, можно сде­лать вывод, что для этого до­ста­точ­но несколь­ких мо­ти­ви­ро­ван­ных ак­ти­ви­стов. 

Ска­жем, ве­ли­кий фи­ло­соф и логик Бер­тран Рас­сел по­те­рял ра­бо­ту в Го­род­ском уни­вер­си­те­те Нью-Йор­ка из-за писем одной разъ­ярен­ной (и очень упор­ной) ма­те­ри, ко­то­рая не могла до­пу­стить, что ее дочь будет на­хо­дить­ся в одном по­ме­ще­нии с этим рас­пут­ни­ком и воль­но­дум­цем. 

Судя по всему, по­хо­жим об­ра­зом была устро­е­на ис­то­рия Су­хо­го за­ко­на, вве­де­ние ко­то­ро­го по­ро­ди­ло в США мафию.

Все это поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что эво­лю­ция нрав­ствен­ных цен­но­стей в об­ще­стве опре­де­ля­ет­ся не из­ме­не­ни­ем кон­сен­су­са. Нет, дви­га­те­лем из­ме­не­ний вы­сту­па­ет кон­крет­ное лицо, ко­то­рое в силу своей нетер­пи­мо­сти на­чи­на­ет тре­бо­вать от окру­жа­ю­щих осо­бен­но доб­ро­де­тель­но­го по­ве­де­ния. То же самое можно при­ме­нить к граж­дан­ским пра­вам. 

Дело в том, что ме­ха­низ­мы раз­ви­тия ре­ли­гии и пе­ре­да­чи мо­ра­ли по­хо­жи на та­ко­вые у пи­ще­вых огра­ни­че­ний, и мо­раль на­вя­зы­ва­ет­ся боль­шин­ству мень­шин­ством. Ранее мы убе­ди­лись, что между со­блю­де­ни­ем и на­ру­ше­ни­ем пра­вил су­ще­ству­ет асим­мет­рия — за­ко­но­по­слуш­ный (или под­чи­ня­ю­щий­ся пра­ви­лам) че­ло­век все­гда сле­ду­ет пра­ви­лам; при этом пре­ступ­ник или че­ло­век без твер­дых прин­ци­пов вовсе не все­гда их на­ру­ша­ет. 

Также мы об­су­ди­ли силь­ную асим­мет­рию пи­ще­вых за­пре­тов на при­ме­ре ха­ля­ля. 

Да­вай­те объ­еди­ним эти со­об­ра­же­ния. Ока­зы­ва­ет­ся, в клас­си­че­ском араб­ском языке у тер­ми­на «ха­ляль» есть ан­то­ним: «харам». Так на­зы­ва­ет­ся на­ру­ше­ние любых пра­во­вых и мо­раль­ных норм. Ха­ра­мом может быть по­треб­ле­ние за­пре­щен­ной пищи и любая дру­гая форма недо­стой­но­го по­ве­де­ния: пре­лю­бо­де­я­ние с женой со­се­да, кре­ди­то­ва­ние под про­цен­ты (когда кре­ди­тор не при­ни­ма­ет на себя риски за­ем­щи­ка) или убий­ство до­мо­вла­дель­ца для соб­ствен­но­го удо­воль­ствия. Харам — это харам, и он асим­мет­ри­чен. 

Итак, мы видим, что, когда ка­кое-то нрав­ствен­ное пра­ви­ло сфор­ми­ро­ва­лось, до­ста­точ­но от­но­си­тель­но неболь­шо­го числа непри­ми­ри­мых сто­рон­ни­ков, рас­пре­де­лен­ных гео­гра­фи­че­ски, чтобы дик­то­вать об­ще­ству новую норму. Как мы уви­дим в сле­ду­ю­щей главе, было бы за­блуж­де­ни­ем счи­тать, что че­ло­ве­че­ство спон­тан­но ста­но­вит­ся все гу­ман­нее и лучше — на самом деле это ка­са­ет­ся лишь неболь­шой горст­ки людей.

Парадокс Поппера

Се­год­ня, когда я пишу эти стро­ки, люди спо­рят, не огра­ни­чат ли сво­бо­ду про­све­щен­но­го За­па­да те самые по­ли­ти­ки, ко­то­рых сей­час при­во­дит к вла­сти необ­хо­ди­мость бо­роть­ся с са­ла­фит­ски­ми фун­да­мен­та­ли­ста­ми. 

По­нят­но, что де­мо­кра­тия, ис­хо­дя из ее опре­де­ле­ния, может тер­петь на­ли­чие вра­гов. Во­прос в сле­ду­ю­щем: со­глас­ны ли вы ли­шить права на сво­бо­ду слова любую пар­тию, в про­грам­ме ко­то­рой про­пи­са­но огра­ни­че­ние сво­бо­ды слова? А те­перь сде­ла­ем еще один шаг впе­ред: может ли об­ще­ство, ко­то­рое ре­ши­ло быть тер­пи­мым, быть нетер­пи­мым к нетер­пи­мо­сти?

 Есть ле­ген­да, что ав­стрий­ский логик и ма­те­ма­тик Курт Гё­дель, го­то­вясь к эк­за­ме­ну по на­ту­ра­ли­за­ции в США, об­на­ру­жил эту ло­ги­че­скую про­бле­му в аме­ри­кан­ской кон­сти­ту­ции, и за­спо­рил с су­дьей во время эк­за­ме­на — спас его толь­ко при­сут­ство­вав­ший при этом Эйн­штейн. 

Я уже писал о людях, ко­то­рые, на­хо­дясь не в ладах с ло­ги­кой, спра­ши­ва­ли меня, «нужно ли скеп­ти­че­ски от­но­сить­ся к скеп­ти­циз­му». Я от­ве­чал так же, как в свое время По­ппер, когда его спра­ши­ва­ли, можно ли фаль­си­фи­ци­ро­вать фаль­си­фи­ка­цию. 

Мы можем от­ве­тить на эти во­про­сы, ис­поль­зуя пра­ви­ло мень­шин­ства. Да, нетер­пи­мое мень­шин­ство может взять под кон­троль и уни­что­жить де­мо­кра­тию. Как мы по­ка­за­ли, ко­гда-ни­будь наш мир от этого по­гиб­нет. 

Таким об­ра­зом, мы долж­ны быть более нетер­пи­мы с неко­то­ры­ми осо­бен­но нетер­пи­мы­ми мень­шин­ства­ми. Невоз­мож­но под­хо­дить к са­ла­физ­му, от­ри­ца­ю­ще­му права дру­гих на­ро­дов на соб­ствен­ную ре­ли­гию, с аме­ри­кан­ски­ми цен­но­стя­ми и за­пад­ны­ми прин­ци­па­ми. Так что сей­час Запад со­вер­ша­ет са­мо­убий­ство.

Рынки и наука не управляются большинством

Да­вай­те те­перь по­го­во­рим о рын­ках. Ры­ноч­ная си­ту­а­ция — это не сумма мне­ний участ­ни­ков; из­ме­не­ние цены яв­ля­ет­ся от­ра­же­ни­ем дей­ствий наи­бо­лее мо­ти­ви­ро­ван­ных по­ку­па­те­ля и про­дав­ца. Да, пра­ви­ла опять уста­нав­ли­ва­ют самые мо­ти­ви­ро­ван­ные. Это до­воль­но кон­трин­ту­и­тив­но и по­нят­но толь­ко трей­де­рам — что из-за од­но­го про­дав­ца цена может из­ме­нить­ся на 10%. Про­сто про­да­вец нужен упор­ный.

 По­лу­ча­ет­ся, что ре­ак­ция рынка несо­раз­мер­на ис­ход­но­му им­пуль­су. Се­год­ня фон­до­вый рынок имеет объем более 30 трлн дол­ла­ров, но всего один ордер на сумму в 50 млрд, сде­лан­ный в 2008 году, за­ста­вил рынок упасть на 10% — по­те­ри со­ста­ви­ли около 3 трлн дол­ла­ров. А ведь раз­мер ор­де­ра со­став­лял мень­ше 0,2% от об­ще­го объ­е­ма рынка. Этот ордер вы­ста­вил па­риж­ский банк Société Générale, об­на­ру­жив­ший дей­ствия недоб­ро­со­вест­но­го трей­де­ра и пы­тав­ший­ся ис­пра­вить по­след­ствия.

 По­че­му рынок ре­а­ги­ру­ет так непро­пор­ци­о­наль­но? Так как ордер был од­но­сто­рон­ним — упрям­ство, — же­ла­ю­щие про­дать были, а же­ла­ю­щих ку­пить не было. Я фор­му­ли­рую это так: 

Рынок — это огром­ный ки­но­те­атр с ма­лень­кой две­рью. 

Если об этом пом­нить, легко от­ли­чить че­ло­ве­ка, ко­то­рый ни­че­го не по­ни­ма­ет в том, о чем го­во­рит, на­при­мер, сред­не­го фи­нан­со­во­го жур­на­ли­ста — такой обя­за­тель­но будет смот­реть на что-то одно, либо на раз­мер двери, либо на раз­мер те­ат­ра. В ки­но­те­ат­ре за­про­сто может слу­чить­ся давка — для этого ко­му-то до­ста­точ­но крик­нуть: «Пожар!». Здесь мы видим ту же без­услов­ность, о ко­то­рой мы го­во­ри­ли, об­суж­дая каш­рут. 

Наука ра­бо­та­ет ана­ло­гич­но. Позже мы об­су­дим, по­че­му за по­ппе­ров­ским под­хо­дом к науке стоит пра­ви­ло мень­шин­ства, а пока по­го­во­рим о более по­пу­ляр­ном Фей­н­мане. Он был одним из самых ори­ги­наль­ных умов сво­е­го вре­ме­ни и на­пи­сал книж­ку «Какое тебе дело до того, что ду­ма­ют дру­гие?». Это сбор­ник ис­то­рий из его жизни. В ней Фей­н­ман про­во­дит идею «непо­чти­тель­но­сти» науки, опи­сы­вая ана­ло­гич­ный асим­мет­рии каш­ру­та ме­ха­низм. В чем ана­ло­гия? В науке, как и в слу­чае с рын­ком, про­цесс при­ня­тия ре­ше­ний не сво­дит­ся к кон­сен­су­су, он очень асим­мет­ри­чен. Если вы опро­верг­ли ка­кую-то тео­рию, то она те­перь невер­на (я го­во­рю о науке, так что да­вай­те оста­вим в сто­роне дис­ци­пли­ны вроде эко­но­ми­ки и по­ли­то­ло­гии — они от­но­сят­ся ско­рее к ин­ду­стрии раз­вле­че­ний).

 Если бы наука управ­ля­лась кон­сен­су­сом боль­шин­ства, мы до сих пор жили бы в Сред­не­ве­ко­вье, а Эйн­штейн так и остал­ся бы па­тент­ным клер­ком с бес­смыс­лен­ным и бес­плод­ным хобби. 

Алек­сандр Ма­ке­дон­ский якобы ска­зал, что «лучше иметь армию овец во главе со львом, чем армию львов, воз­глав­ля­е­мую овцой». Алек­сандр (или ре­аль­ный автор этого из­ре­че­ния) хо­ро­шо по­ни­мал роль ак­тив­но­го, нетер­пи­мо­го и му­же­ствен­но­го мень­шин­ства. Ган­ни­бал с кро­шеч­ной ар­ми­ей на­ем­ни­ков тер­ро­ри­зи­ро­вал Рим пол­то­ра де­ся­ти­ле­тия, вы­иг­рав 22 сра­же­ния, каж­дый раз про­тив чис­лен­но пре­вос­хо­дя­щих рим­ских войск. Его вдох­нов­ля­ла та же мысль. В битве при Кан­нах он за­ме­тил Гис­ко­ну, ко­то­рый жа­ло­вал­ся, что рим­лян боль­ше, чем кар­фа­ге­нян: «Но в таком огром­ном ко­ли­че­стве на­ро­да нет ни од­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го звали бы Гис­ко­ном». 

Unus sed leo: один, но лев 

Боль­шой вы­иг­рыш, ко­то­рый дают му­же­ство и упор­ство, ха­рак­те­рен не толь­ко для во­ен­но­го вре­ме­ни. Раз­ви­тие об­ще­ства, будь то мо­раль или эко­но­ми­ка, опре­де­ля­ет­ся неболь­шим ко­ли­че­ством людей. Таким об­ра­зом, чтобы по­вли­ять на со­сто­я­ние об­ще­ства, нужно быть го­то­вым на жерт­вы. Дело не в кон­сен­су­се, боль­шин­стве, ко­ми­те­тах, мно­го­слов­ных об­суж­де­ни­ях, на­уч­ных кон­фе­рен­ци­ях и го­ло­со­ва­ни­ях — чтобы из­ме­нить всё, до­ста­точ­но лишь несколь­ких че­ло­век. Для этого нужна асим­мет­рия — а она есть все­гда.

https://ru.insider.pro/opinion...