Тартароцентричный взгляд: время ледохода и ухода Султана

*Представьте себе мир, совершенно схожий с нашим, но в котором сохранилась память о Тартарии. И блог омского тартароведа-любителя*

Толкование символов и поиск соответствий архетипам не входит в перечень сильных сторон нашей цивилизации клипового сознания, поэтому скрытый смысл объявления о добровольном уходе президента Казахстана именно в середине марта пока не понят до конца.

А март на родине Нурсултана Абишевича и на землях коренной Тартарии - весна, господство солнца с его резким, почти рентгеновским светом в царстве холода, а также - и пробуждение стылых вод, которым еще месяц ломать ледяные оковы.

Невидимые подавляющему большинству подводные политические течения дали всплеск на поверхности - сам факт ухода президента - и снова ушли в глубину, подальше от нашего взора. Нам не дано понять скрытые пружины политики, но вселенная всегда предоставляет нам в помощь ключ к отгадке - систему символов, сопровождающих человеческую деятельность.

Будет ледоход. И на Иртыше, и на Тоболе, и в политике.

Могучие реки изломают ледяной панцирь, взъярятся и понесут бурлящие массы воды друг к другу, усиливая мощь друг друга - и дальше, к океану.

Наступает время политического ледохода.

С юга, из Казахстана - на север, в Россию.

Назарбаев был последним советским евразийцем в постсоветском пространстве - именно в советском изводе, прагматичном, проросшем из общей системы хозяйствования сквозь чуждые марксистские догмы. Если попытаться определить его политическое кредо, то оно не будет обнаружено вовсе - или при особом желании можно извлечь невнятное смешение политкорректных политглупостей вроде борьбы за мир во всем мире. Это можно считать положительным или отрицательным качеством, но именно таковым было мировоззрение миллионов советских хозяйственников, красных директоров и технической интеллигенции, людей дела. Им не нужны были политические тезисы - пароли из агиток, по которым определяли своих и чужих, они чувствовали друг друга по отсутствию навязанных догматов.

Они делали дело - и это их объединяло сильнее идеологий.

Идеология без идеологии, как ни странно это звучит. Отсутствие искусственной политической системы компенсировалось тем, что люди разных национальностей, генеалогий, образования и опыта жизни имели глубинный ментальный базис в виде древних традиций, перешедших на генный уровень.

Можно описать эти традиции как евразийские, как совместный опыт многотысячелетнего сожития разных народов на одной земле; можно их прямо вовзвести к политическому опыту Великой Тартарии; можно вспомнить их модернизацию в Российской империи и в Советском Союзе.

В любом случае, независимо от того, с какой степенью отчетливости осознавал Нурсултан Абишевич принадлежность к этому кругу воззрений, он был их носителем. Он поддержал традицию тогда, когда от нее отвернулись все.

Он продолжал мыслить категориями хартленда, когда от срединного материка остались одни казахские степи, а остальные российские земли дрейфовали в сторону Запада, он пытался (с разной степенью удачности) сохранять межнациональную гармонию, он интуитивно пытался подняться над хаосом политики пост-советского периода, найти некую точку равновесия, утвердиться в ней - и сохранять то, что было хорошего, преобразуя то, что было плохим. И все это проделывая в полной изоляции от ближних и дальних соседей, под угрозой от соседей дальних.

И сохранил ее до тех пор, пока далеко на западе в Белоруси утвердился человек схожих взглядов - но, увы, другого склада и другого калибра. Александр Григорьевич был таким же советско-евразийским хозяйственником, но совершенно лишенным масштаба восточного лидера, а также умения осторожной трансформации.

Больнее всего в этой ситуации говорить о России, которая предала свое прошлое на десятилетия, выступала против возврождения евразийской политики - а когда все-таки некий возврат к хартленду стал совершаться, то проводился (и проводится) по схеме "шаг вперед-два шага назад".

Так вышло, что Назарбаев и Казахстан на сегодняшний момент - политические силы, наиболее полно отвечающие евразийско-тартарийским принципам. Ситуация типичная для Евразии, в которой такая миграция между центрами силы древних традиций естественна, составляет тысячи километров и тысячи лет между теми, кто выпускает девятибунчужное знамя из рук - и теми, кто подхватывает его.

К сожалению - казахский мандат на возрождение Евразии уже в прошлом.

Чтобы ни случилось, каков бы ни оказался преемник Елбасы, пройдет некоторое время, прежде чем он сможет утвердиться в роли своего предшественника. А времени - нет, также как нет уверенности что новое поколение казахских политиков сможет понять сверх-идею деятельности Нурсултана Абишевича, которая так и не была оформлена в привычном для нас виде.

И это - вызов для России.

Вызов заключается в том, что роль возрождения Евразийской державы, одной из ипостасей которой была Великая Тартария, по умолчанию отведена России. Может - не Москве, может - не русским, но точно тем, кто сейчас находится на территории Российской Федерации. Здесь есть ресурсы, здесь есть человеческий материал, здесь бродят идеи, здесь есть места для взлета. Казахстан исполнил свою роль осажденной крепости, сохранившей саму идею.

Подспудно эта ответственность перед миссией возрождения ощущается многими российскими политиками, в первую очередь - самим Путиным. И при этом, по ряду причин, мы видим отторжение евразийской идеи или страх перед трудностями ее осуществления.

При Назарбаеве данный аспект политики смягчался тем, что время принятия судьбоносного решения оттягивалось - раз есть евразийский патриарх, то можно считать, что он ведет эту линию, а Москва может колебаться дальше.

Сейчас наступет время принятия рокового решения - куда пойдет Москва, официальная политика Российской Федерации? Продолжит самоубийственный дрейф на Запад, ляжет под китайского дракона или найдет силы для трудного пути воскрешения самое себя? И кто тогда начнет возрождение Евразии, если Москва откажется от этой роли?

Время, когда весеннее половодье взломает лед...