Из какой касты будешь?

Владислав Иноземцев о том, какое неравенство опаснее имущественного

Одной из проблем, которую в любом обществе социологи изучают постоянно, является проблема неравенства. То есть насколько справедливо распределено в обществе богатство – и каковы ограничения прав на почве национальности, пола, религии и т.д.

В России об этом тоже говорят много и обстоятельно. Людям, долго приобщавшимся к идеалам материального равенства и всеобщего равноправия – сложно было смириться с крахом советского общества. Как и с тем, что на его руинах возникли мироеды, для кого богатство и роскошь стали единственными символами успеха; случился стремительный национальной ренессанс и стал обыденным религиозный фанатизм.

Экономическое неравенство резко подскочило в России с конца 1980-х. Но сегодня в ней коэффициент Джини, определяющий степень расслоения – 41,6 – близок к показателям Аргентины, Китая или Турции, уступая США, Бразилии или Малайзии (46-48) и вообще не идя ни в какое сравнение например с ЮАР (63,4).

Нет у нас, по международным данным, и серьезной дискриминации по религиозному или национальному признакам.

Но в одном аспекте мы катимся стремительно в хвост всей цивилизации.

Как многие помнят, крах советской системы происходил под аккомпанемент «борьбы с привилегиями», которыми была наделена тогдашняя номенклатура. Общество требовало расправ над бюрократами, демократизации, открытия «карьерных лифтов». Но как только прошли первые перемены, настало время реакции: новые хозяева жизни стали закреплять за собой такие привилегии, перед которыми ахали все советские.

Класс чиновничества сполна сформировался у нас к началу 2000-х. И принадлежность к власти («свободная конвертация» денег в полномочия, титулы и звания – и наоборот) стала одной из основ социальной дискриминации.

При этом восстановление советского гимна и культ великого прежде государства стали лишь формальной данью моде. Фундаментом же стал «консерватизм» – утверждение «традиционных морально-нравственных ценностей», существовавших в дореволюционной России.

Продвигая эту «консервативную концепцию», власть сперва восстановила чуть ли не родную для русского человека категорию холопства. Хотя и не в том смысле, который вкладывался в это слово в XV-XVIII веках: полное подчинение всех жителей государю.

В России XXI века понятие государя уступило место однокоренному, но уже обезличенному понятию государства. Но суть от этого не изменилась: идеология консерватизма создала первую грань нового неравенства – меж «государевыми людьми» и «холопами».

Впрочем порой, при попытках (чаще всего безуспешных) наказать «государевых людей» и их детей за вызывающе асоциальные проступки, казалось, что это неравенство вот-вот будет попрано. Но на деле страна устремилась еще дальше вглубь веков – во времена «Русской правды», когда статус тех же холопов и смердов имел самое конкретное содержание. И речь тут – о появлении настоящих каст, что выводит социальное неравенство на новые уровни.

Мы продолжаем видеть и слышать, как тот или иной чиновник (полицейский, священнослужитель) или его присные уходят от ответа по закону там, где «простому смертному» не сносить головы.

Внутри государства формируются такие кланы, которые нижестоящих не считают вовсе за людей. Когда видишь, как сбивший полицейского на Новом Арбате офицер ФСБ спокойно скручивает номера своего автомобиля и его увозят сослуживцы, кажется, что страна уже не живет по Конституции 1993 года, сулившей «равенство прав человека независимо от имущественного и должностного положения». Кажется, что мы живем по архаичной «Русской правде», ст. 84 которой начиналась с таких слов: «А в холопе и в робе виры нетуть» (т.е. нет штрафа за их непреднамеренное убийство).

В России сегодня права и свободы человека, не говоря уже о возможностях карьерного роста, определяются либо принадлежностью к той или иной касте, либо родственными связями с ее «благородными донами». Либо готовностью быть инкорпорированным в нее на любых условиях, которые укажут свыше.

Именно кастовость является главной причиной нашего текущего неравенства – и именно она придает ему особое звучание.

Имущественное неравенство в современных обществах может выступать мощным стимулом развития – не отрицая при этом юридическое равенство, а скорее предполагая его. В России же богатство и положение во властной иерархии полностью меняют правовой статус человека, его способность выводить себя и своих близких из-под действия практически любых норм и законов. И тут уже никто не думает ни о каком общем развитии. Попасть в высшую касту любой ценой, пусть даже ценой предательства госинтересов (каста все потом спишет) становится центральным стимулом.

Если посмотреть на самые резонансные дела последнего времени, окажется, что менталитет чиновников и судей заточен исключительно под стандарты русских кодексов XI века.

Вся система автоматически приходит в движение, защищаясь от претензий тех, кто, по ее понятиям, не может быть равен «знати». И то, что эта знать нет-нет рубит чьи-то головы внутри самой себя, не должно никого вводить в заблуждение – это типичные внутриклановые разборки: паны дерутся, холопы не мешай.

Это чуть ли не «дофеодальное» неравенство, все более заметное в нашем обществе, является одним из следствий подъема нашего «консерватизма» и «национализма». Возврат в патриархальшину, в святые пляски у заветного общинного костра – все это на деле обращается диким разделением на «знать» и «холопьев». На «право имеющих» и «тварей дрожащих».

И конкурировать в современном мире с такой допотопной «сохой» у нас точно не получится. Либо мы сами сломаем ее об свое колено – либо нас сломает об его колено давно вышедший из этого непродуктивного феодализма современный мир.

Источник