Что случилось с нашим обществом – это не вопрос. Совершенно очевидно, что доисторические по своей сути Звери приватизации гнусно и преступно обобрали окружающих. Интерес представляет не этот голый факт (хищнику бросили жертву, и хищник съел её – тоже мне невидаль!). Интерес представляет отношение общества к произошедшему. У большинства хищники приватизации вызвали не омерзение, не ненависть – а… зависть. Большинство населения, оказавшись на их месте, поступило бы точно так же – то есть воспользовалось бы прущим в руку воровским «фартом».
За конкретным преступлением, явлением детективного жанра, стоит толерантная[1] в медицинском смысле среда – явление уже философского формата. Толерантность общества к антиобщественным практикам (когда горечь попранных святынь сменяется восхищением по формуле «умеют жить!») - обессиливает и обесточивает сопротивление сил прогресса силам зоологических низших инстинктов (хватательного, доминационного и полового).
Ведь изначально человеческая цивилизация строилась как насыщение и насаждение базовых ценностей (догматики), как привлечение и принуждение людей к единству.
Возникал сакральный круг (храм, окружённый крепостью – таковы и древний город, и древний монастырь). И по мере того, как храм накапливал сокровища – должна была крепнуть и их оборона. Ведь чем больше сокровищ в храме – тем острее соблазн их расхитить, извне или изнутри круга оборонительных укреплений.
Храм не мог богатеть без успешной защиты, а защита не могла укрепляться без богатеющего храма. Это и составляет суть того процесса, который мы называем «историей» и отделяем от доисторического периода дикости.
Совместимы ли исторические(цивилизованные) формы бытия с толерантностью к антиобщественному поведению, кощунству и святотатству против господствующих святынь? Конечно же, нет.
Скажу просто: богатство склада несовместимо с его неохраняемостью. Чего мы не защищаем – того и не имеем. Исключение составляет свалка, помойка – на них любой может взять любое, потому что попавшее на помойку – никому и ничем не ценно.
Поэтому нельзя «украсть с помойки мусор» - это оксюморон. Ненужное, неважное, неинтересное – и не охраняют и не воруют. Из чего можно сделать вывод, что идеалом толерантного либерального взгляда на общество является общество-помойка.
+++
История изначально и всегда, все 5 тыс лет своего протяжения – строилась на преодолении доисторического животного себялюбия, вытесняемого братолюбием и святолюбием.
Этот путь не был прямым или вертикальным – дикость контратаковала, периоды её рецидивов оказывались порой длительными и глубокими[2] (в один из таких спадов мы живём сейчас[3]).
Однако, безусловно, само сохранение цивилизации, залог невозвращения в пещерные реалии каменного века (они же «каменные джунгли» - выражение, часто применяемое к капитализму) – заключается в нетерпимости к хищному эгоизму, к утилизации святынь на правах «вторсырья».
Повсюду в истории мы встречаем две противоборствующие силы:
- Это зоологическая алчность как личностная мотивация («горе побеждённым»). Имеем в виду эгоистичное самообустройство особи за счёт всех окружающих, на их беде, за счёт их разорения и гибели.
-И это организаторская мотивация – стремление к мирному сосуществованию как разных обществ, так и внутри общества.
Иначе говоря (я снова и снова возвращаюсь к этой мысли – ведь она основа всех наук и знаний):
=> Организующим операциям (связанным с единством целей и интересов) противостоят дезорганизующие операции (связанные с антагонизмом и конкуренцией, с «обособлением особей», «война всех против всех»).
Люди:
- либо созидают своё единство, сакрализируя его в обобщённой форме «мы»;
– либо разрушают его хищническими действиями, противопоставляя «я» и «они».
Причём часто одно и другое чередуется в той или иной пропорции[4].
И тогда вопрос – что преобладает, центробежные или центростремительные силы. Нет в реальной жизни безупречного совершенства; но есть перевес того или другого. Или перевес настроений в пользу Единства или к антиобщественной «сецессии»[5].
Я говорю не о болтовне про Единство, которая фекальными потоками, с целью обмана "лохов" извергается фекальными потоками из уст любого Ельцина, любого Порошенко. Я говорю о внутреннем, искреннем настрое служить единству - помогать ближнему даже за счёт личных убытков и неудобств (на что любители демагогии про "единство" никогда не были способны).
+++
Не понимая этих, с одной стороны, фундаментальных, с другой – азбучных истин ОТЦ[6] - мы не сможем разобраться в текущих политических и социально-экономических процессах. Мы не поймём ни природы(происхождения) социального зла, ни причин его торжества.
И получится то, что мы и видим вокруг себя: человек замирает перед фактом очевидного и торжествующего злодейства, бессильный понять факт в контексте общей логики или предотвратить его.
Парадоксальным образом оказываются контрпродуктивными как противление злу насилием, так и непротивление злу насилием, как ильинизм, так и толстовство. Почему? Потому что нравственно и интеллектуально слепой человек – и бьёт не туда, и молится не о том.
Когда возникает традиционный для пост-советских путчей (некролюций) мотив «борьбы с коррупцией» - очень важно разобраться, на что настроены борцы:
-Настроены ли искоренить коррупцию?
-Или настроены её возглавить?
Существует мотив попранной справедливости, неразрывно связанный с эгалитарными идеологиями, вероисповедным фанатизмом. Существует маскирующийся под справедливость мотив потребительского общества «со мной не поделились».
Отделить их не так трудно, как кажется на первый взгляд. Площадные борцы, обиженные тем, что победившие хищники с ними не поделились награбленным – лишены какой-либо уравнительской идеологии, считающие само общественное неравенство коррупцией. А это значит, что все они (имя им легион – ельциноиды, майданутые, сторонники Навального и пр.) – нацелены не искоренить, а именно возглавить коррупцию. Перераспределить потоки грабежа в свою пользу, нимало не заморачиваясь общими, абстрактными вопросами социальной справедливости.
Ведь для растленного пост-советского человека проблема вовсе не в том, что украли, а в том, что не те украли.
Отсюда и бесперспективность цветного путча, который борется с конкретными волками, но не с волчьим законом. И в итоге, именно поэтому, приводит к власти наиболее хищных волков (методом отбора) – по сравнению с которыми прежние социальные хищники кажутся вегетарианцами.
+++
Бесперспективность капитализма заключается в том, что он строится на противопоставлении человека человеку, в то время как логика всей человеческой истории – в поиске каких-то форм объединения, сотрудничества и соратничества.
Поиск чего-то главного для всех, ценность которого выше естественного экономического антагонизма[7] людей.
Если этого не найти – тогда просто не получится построить никакую устойчивую историческую общность людей.
Не может быть долговременным сосуществование кур и лисы в курятнике; а вот кур и собаки – вполне может, и бывает, и демонстрирует взаимную полезную устойчивость.
+++
Отличие современного капитализма от исторических ранних его форм – в том, что современный претендует на самодостаточность.
Исторически капитализм никогда не был самодостаточной системой, он всегда являлся подсистемой (причём деструктивной – как внутренняя протечка в системе труб) какой-то другой системы отношений.
Господствующей системой в странах раннего капитализма являлась религиозная община, чаще всего протестантского толка. С той или иной степенью изуверства (а протестантизму изуверство особенно свойственно), но именно община единоверцев (пуритан, с их «протестантской трудовой этикой») – организовывало базовое единство общин, на котором конкуренция и капиталистическое надувательство паразитировали.
В других странах центростремительной силой (препятствующей людям разбежаться – или перебить друг друга) выступают те или иные, более или менее примитивные формулы единства. Например, царизм (монархизм), национально-освободительные движения (в которых нация ставится акторами выше личной наживы).
А ещё: различные социал-демократические, аболиционистские и иные движения, противопоставляющие звериному инстинкту грызни всех со всеми ту или иную форму «Общего Дела».
Маркс же обманул и себя и нас, описывая анатомию паразита (капитала) так, как будто паразит является самостоятельным и самодостаточным организмом. А это совершенно не так: нельзя изучать паразита в отрыве от его донора, в организме которого паразит поселился. Ибо паразит без донора – труп, и больше ничего…
Капитализм никогда не был самодостаточным, ни при Марксе, ни сейчас. Носителями его деструктивной логики являлись маргиналы общества, а большинство общества руководствовалось какой-либо иной, связанной с идеей единства и справедливости, мотивацией: только поэтому государства и правовые системы могли существовать!
Ошибкой марксизма было то, что они рассматривали капитализм в отрыве от христианской цивилизации, рассуждая в том духе, что «всё это неважно и одно поповское лицемерие».
На самом деле капитализма не возникло нигде, кроме как в пределах христианской цивилизации (и даже Маркс был вынужден писать про особые «азиатские формы производства»). Что же такое капитализм в реальности?
Это такой же хищный зверь, как и хищники ранней истории, но с подпиленными клыками, подрезанными когтями и привыкший к скрытности.
В христианской цивилизации – на вершине трофической цепи не хищник, и оттого хищник вынужден всё время прятаться, мимикрировать под добродетельного человека – тогда как ни Батыю ни Тамерлану этого просто не требовалось.
Скрытный образ жизни циничного хищника среди верующих людей и подрезанные когти обусловили его особое положение между чистым рабовладением и чистым социализмом.
Простейшие формы убийства, грабежа и расчленения были заблокированы, и хищнику пришлось осваивать окольные, непрямые пути для нападения на людей, их пожирания.
Древнейшему рабовладельцу этого просто не требовалось: он грабил и убивал когда и кого хотел, ни перед кем не оправдываясь и никого не стыдясь. У капиталиста, паразита внутри христианской цивилизации, этот номер (полная аномия сильного) уже не прошёл бы.
Хищнику внутри добропорядочного общества потребовались тонны лицемерия и демагогии, хитрые теории, пытавшиеся прикрыть его банальную звериную алчность и ненасытность, сложные приёмы противостоящей загонщикам-христианам маскировки на местности, мимикрии.
Поэтому мы и говорим, что нужно изучать христианскую цивилизацию в целом, с её главными мотивами построения справедливого общества «на земли, яко и на небе» - а капиталистическую алчность только внутри неё, как опухоль, патологию или присосавшегося, истощающего базовый организм паразита.
+++
Современный капитализм сбросил маску псевдохристианского ханжества и демократического лицемерия. Он выбросил за борт «знамя буржуазных свобод» - которые, на самом деле, никакие не буржуазные, а просто историческая форма древнего и вечного движения людей за справедливость и единые для всех людей права и обязанности.
Это и привело к антиисторической мутации западного общества, в его современной версии – просто несовместимого с жизнью. Одно дело, когда кроме глистов в кишечнике есть ещё и сам организм – что-то делающий сверх и помимо глистов: строящий, думающий, мечтающий. Да, этот организм заражён, болен – но он весь не сводится к своей болезни.
И совсем другое – когда ничего, кроме глистов не осталось, не осталось ничего, кроме звериной эгоистичной алчности копошащегося клубка паразитов.
+++
Как кирпичи не могут сложить дом без скрепляющего их в конструкцию элемента – так и люди не могут сложить даже примитивной устойчивой общности без общего дела и общей цели.
Немыслимо общество, в котором каждый занимается только своим личным обогащением, используя для этого все попадающие под руку средства (например, государственные должности) – а священного общего дела не настроен делать никто.
В таком обществе с таким настроением масс на растащиловку «кто чего может» – правительство не может быть ничем, кроме ликвидационной комиссии.
Но ведь капитализм и есть такое общество: выбравшись из пут стеснявшей его религиозности, он отрицает не только внятную идеологию, но и саму возможность общей обязательной идеологии. Оттого создаёт негласную, но общую и обязательную антиидеологию, согласно которой никто и ничто не должны мешать хищникам рвать и метать.
Представляя интересы социальных хищников, капитализм призван смести все преграды с их пути – чтобы их (хищных зверей) не загоняли в подполье ни попы, ни короли, ни коммунисты.
Довольно странно говорить о единстве попов, королей, царей и коммунистов с социалистами (это разные силы, и часто враждебные друг другу) – однако объективная необходимость поддерживать единство населения в стране всё же приводила к конвергенции ряда признаков социальной анатомии (как у рыб и дельфинов).
Яркий пример – «рыбный день» у английских королей и советских коммунистов, требование раз в неделю кушать рыбные блюда – чтобы поддержать рыбаков, нужных стране в целом, как отрасль.
Эта мера, понятная и средневековой королеве (радеющей за страну), и КПСС в ХХ веке – совершенно чужда и непонятна рыночным либералам, для которых она – несвобода граждан и недобросовестная конкуренция. Как это так – принудительно кушать рыбу, а не то, что кошелёк позволяет?
Это и показывает разницу между государственностью (даже примитивной, архаичной) и рыночным либерализмом. И демонстрирует его зоологическую, доисторическую основную мотивацию. И король, и генсек (при всей их разнице) - поневоле обязаны думать обо всех; капиталист думает только о себе.
+++
Проблема не в том, что он капиталист (оставим марксизм в архивах!) – а в том, что он локалист по своим складу и психологии. В основе психологического локализма – смертопоклонничество, комплекс временщика.
Они рождают алчность стяжательства, вещизм и циничный эгоцентризм. Венчается психологическая конструкция деструктивного настроя – картиной мира, в которой жизнь человека (и вообще жизнь на планете) – случайна, в силу случайности зарождения бессмысленна, в силу неодолимости смерти – бессмысленна вдвойне.
В уме локалиста нет места вечности и бесконечности – стало быть, нет места никаким отвлечённым вопросам и сложным обобщениям. Гонясь только за своим личным комфортом, одержимый стяжательством любой ценой – он управляется зоопсихологией.
Оттого и неважно, капиталист он или пролетарий, помещик или батрак: важны мотивации личности, порождающие конструктивное или деструктивное личное поведение. Множество личных выборов складываются простым сложением в жизнь общества: и тут выясняется, что преобладает у большинства: сакрализм или локализм?
Человек настроен или умереть – или жить вечно (в той или иной форме). Настроение сказывается на поведении: делать благо себе – или грядущим поколениям?
Следовательно – человек или кормит будущее собой, или кормит себя будущим (которого для смертопоклонника попросту не существует – о нём и думать-то нелепо, не то что жертвовать ради него каким-то своим удобством!).
И это – основа всех основ. Экономические или законодательные, военные или культурные провалы или достижения – роковым образом завязаны на вопрос борьбы священнодействия с локализмом. Если на место Бога посадить Смерть (т.е. как единственный неизменный Абсолют в мельтешении случайных и временных, относительных форм бытия) – то на месте человека окажется зверь.
Вариантов только два: будет ли это плотоядный свирепый хищник – или бездумный скот. Впрочем, оба варианта дополняют друг друга, ведь хищникам нужно кем-то питаться…
[1] "Толерантность" - полное или частичное отсутствие иммунологической реакции; потеря или снижение организмом животного способности вырабатывать антитела. Таким образом, толерантность ведет к смерти организма...
[2] Тёмные века — историографический термин, подразумевающий период европейской истории с VI по X века, в который в Европе были частично или даже полностью утрачены достижения предыдущих периодов цивилизации (сохранялись в только Византии – отчего преемственность России римской культуре более прямая, чем у Западной Европы).
[3] Знаменитый учёный с мировым именем, нобелевский лауреат, академик РАН и депутат Государственной думы Жорес Алферов справедливо утверждает: «Последовавшие вслед за развалом Советского Союза так называемые «рыночные реформы» уничтожили научно-техническую державу, а «реформы» РАН, проводившиеся в последние годы, нанесли мощный удар по ее самому передовому отряду российской науки». И далее, прямым текстом: «Развал СССР был величайшей трагедией для мировой цивилизации».
[4] Например, в 1812-15 годах аристократы России воруют жизнь у крепостных крестьян, как феодалы, но защищают её же от истребительной общеевропейской армии Наполеона, как офицеры и генералы, организаторы единого общенационального сопротивления.
[5] Сецессия - (лат. secessio — уход; от secedo — ухожу) — выход из состава какой-либо системы (как правило, сложной, многосоставной) какой-либо его части.
[6] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации.
[7] Естественный экономический антагонизм – теория, разрабатываемая и презентуемая автором согласно которой любые материальные ценности распределяются по формуле «если тебе, то не мне, если мне, то не тебе», включающей и групповые формы объединения для совместного грабежа «третьих лиц». Любая материальная ценность при делении уменьшается – следовательно, в процессе деления их люди неизбежно ссорятся. Напротив, духовные ценности, когда их разделяет всё больше людей – увеличиваются и растут (писатель, поделившийся своими мыслями со многими – успешнее, чем тот, кто поделился своими мыслями с немногими, и т.п.). Поэтому приоритет духовного, идеологического и научно-технического способствует единству, союзничеству людей, а приоритет материального вещизма – их разделению и взаимоистреблению. И классы тут совершенно ни при чём: и капиталист капиталисту конкурент при дележе материального, и рабочий – рабочему (а так же безработному, место которого занимает).
Оценили 45 человек
93 кармы