В мире, где Корейский полуостров сотрясают ядерные угрозы со стороны КНДР, а президент Соединенных Штатов грозится расторгнуть ядерное соглашение с Ираном, которое, по мнению всего остального мира, работает, есть по крайней мере одна хорошая новость о нераспространении ЯО. Речь идет о важной вехе в отношениях двух крупнейших ядерных держав планеты, хотя о ней и не кричат первые полосы газет: к сегодняшнему дню стороны должны выполнить свои основные обязательства в рамках Договора СНВ-III. Соглашение, когда-то оказавшееся под угрозой ввиду поляризованной политики Вашингтона, продолжает обеспечивать Соединенным Штатам ядерную безопасность. Дитя холодной войны, выросшее в ту эпоху, когда в школах учили правилам поведения на случай ядерного удара, и следившее за ходом кубинского кризиса по черно-белому телевизору, я считаю нынешнее событие достойным упоминания, равно как и модель того, как можно реально обезопасить мир от ядерной катастрофы: посредством дипломатии и взаимного контроля, а не огнем и яростью.
Архив ядерных договоров, заключенных между США и бывшим Советским Союзом, по-прежнему остается замечательным примером того, как мы можем шаг за шагом решать формально не разрешимые проблемы. Первоначальное соглашение СНВ, переговоры по которому велись еще при президенте Рейгане, позволяло обеим странам иметь в своем ядерном арсенале не более шести тысяч подотчетных боезарядов, число которых должно подвергаться строгой проверке. Хотя эти цифры значительно превышают сегодняшние, по меркам холодной войны можно было говорить о серьезном сокращении вооружений. Администрация Джорджа Буша в одностороннем порядке провела сокращения своего арсенала в соответствии с Московским договором. Однако в этом соглашении не оговаривались механизмы взаимных проверок, и оно в целом не удовлетворяло требованиям того времени.
Вот почему так важен новый Договор СНВ-III, подписанный в 2010 году: в рамках этого соглашения обе стороны обязуются сократить ядерные боезаряды до 1550 единиц, при этом число развернутых межконтинентальных ракет, баллистических ракет подводных лодок и тяжелых бомбардировщиков не должно превышать 700; каждой из сторон разрешено иметь не более 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР и БРПЛ, а также тяжелых бомбардировщиков; введен строгий современный режим проверок, создающий атмосферу взаимного доверия.
Руководствуясь принципом президента Рейгана «доверяй, но проверяй», американские инспекторы могут почти без предупреждения осматривать российские ядерные объекты, а эксперты из России имеют право делать то же самое в Соединенных Штатах. За семь лет американские инспекторы посетили российские ядерные базы более 125 раз. В среднем чаще, чем один раз в месяц, команды хорошо обученных, специально подготовленных инспекторов по ядерной безопасности — практически без предварительного уведомления — приезжают с приборами дозиметрического контроля на российские ядерные установки особой важности, которые выбирают по собственному усмотрению.
Мы используем эти неожиданные инспекционные проверки, чтобы убедиться в том, что Россия говорит нам правду. Стороны ежегодно предоставляют друг другу многостраничную документацию о своих ядерных вооружениях. В течение первых шести лет стороны обменялись примерно двенадцатью с половиной тысячами уведомлений — в среднем по пять в день. Иными словами, еще никогда раньше мы не располагали таким объемом свежей информации о каждой российской ракете, каждой пусковой установке и каждом бомбардировщике. Вместо того, чтобы обмениваться угрозами или оскорблениями, наши дипломаты несколько раз в год собирают Двустороннюю консультативную комиссию, чтобы решать проблемы, возникающие в ходе реализации договора, и устранять разногласия по поводу его толкования.
Таковы факты, имеющие отношение к СНВ-III. Однако самое важное заключается в том, чего на самом деле удается избежать: нам не нужно тратить деньги налогоплательщиков на то, чтобы преследовать призраков или создавать новые системы из-за неопределенности в отношении ядерных возможностей России.
Что касается СНВ-III, то здесь нам следует проявлять бдительность. Действие нынешнего договора истекает через три года. Сенат одобрил положение, позволяющее президентам США и России продлевать договор без дальнейших акций Конгресса на срок до пяти лет. Даже в этих условиях, коль скоро Россия согласна, продление договора имеет решающее значение. Позволить одному из последних элементов конструктивного сотрудничества завершиться без какого-либо последующего процесса значит пренебречь выстраданными уроками холодной войны. Такая ситуация склонит стороны к ядерной конкуренции, которая не принесет ни стабильности, ни безопасности.
В эпоху, когда российско-американские отношения переживают свой наименее благополучный и наименее конструктивный период, этот договор обретает особую важность. Он означает, что, даже когда мы боремся с российской агрессией в Крыму и на Украине и противостоим ее бесцеремонному вмешательству в нашу демократию и демократию других стран, по крайней мере по такому жизненно важному вопросу, как ядерная война, наши страны, владеющие более 90% мировых запасов ядерного оружия, сохраняют определенность, стабильность и прозрачность.
Во внешней политике очень сложно делать конкретные прогнозы. В отношении России Соединенные Штаты пытаются проводить политику, которая основывается на различных, а порою противоречивых ожиданиях возможных шагов со стороны Москвы: Джордж Буш однажды сказал, что, заглянув «в глаза» Владимиру Путину, он увидел в нем «простого и заслуживающего доверия человека». Администрация Обамы надеялась на «перезагрузку» отношений. К моменту моей работы на посту госсекретаря лучшее, что мы могли сделать в отношении России, это отделить вопросы, по которым мы могли бы действовать согласованно и конструктивно, от тех, по которым мы были абсолютными противниками. Мир все еще пытается понять, какой подход выбрала администрация Трампа.
Но здесь необходимо усвоить важный урок: нам будет лучше придерживаться ядерных соглашений, которые работают. В случае СНВ-III здравый смысл едва ли не пал жертвой узкопартийной политики Вашингтона. Прошлые договоры одобрялись без особого труда, получая 90, 95 или более 97 голосов. Я руководил законодательным процессом, который привел к успешному голосованию по СНВ-III, однако отданных за него голосов (71 голос) едва хватило для того, чтобы преодолеть необходимый порог — а ведь речь идет о соглашении, которое получило одобрение всех ныне здравствующих госсекретарей, будь они демократами или республиканцами.
При нынешней узкопартийности Вашингтона 71 голос, возможно, равносилен прежним 95, но что, если бы мы их недобрали? Неужели в контексте сегодняшних трений с Москвой сохранение большего количества ядерных вооружений по сравнению с тем арсеналом, который, по словам военных советников, нам действительно требуется, и менее отчетливое представление о ядерном потенциале России, обеспечат нам большую безопасность?
Мы все должны как следует подумать об усвоенных тогда уроках и применять их к тем решениям, которые ждут нас впереди. Мы на свой страх и риск устраиваем политические игры с ядерным Армагеддоном, и сегодня как никогда — будь то в Северной Корее, Иране или в наших последующих шагах в отношении России — мы отчаянно нуждаемся в государственной мудрости, а не в партийных склоках и балансировании на грани войны. В таких вопросах второго шанса уже не бывает.
Джон Керри — приглашенный заслуженный государственный деятель в Фонде Карнеги за международный мир, исполнял обязанности государственного секретаря США при администрации Обамы.
Автор: Джон Керри (John Kerry)
Оригинал публикации: America’s crucial nuclear nonproliferation treaty with Russia
Оценили 4 человека
8 кармы