Андрей Фурсов: ПОСТКАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ СТРОЙ

Этаким волком, который надел бабушкин чепчик и спрятал зубы, капитализм был всего не более полусотни лет после 1945 года. Причем, заставили его взять на себя этот «уютный образ» и наличие в мире Советского Союза, и классовая борьба трудящихся. Плюс возможности экономического восстановления после 1945.

Недаром французы с легкой руки экономиста Жана Фурастье называют 1945-75 годы Les Trente Glorieuses – славное, счастливое тридцатилетие. Посмотрите на то, каким капитализм был в XVIII-м и XIX-м веках. В Англии в 18 столетии ребенка за украденную булку могли повесить. То есть, это был очень жестокий строй. Перечитайте «Железную пяту» Джека Лондона, где он фактически расписал американские реалии конца XIX-го — начала ХХ-го века. Так что капитализм был вынужден стать «добреньким» всего на чуть более полувека. А теперь чепчик снят, и на вопрос: «Бабушка, а зачем тебе такие большие зубки?», капитализм откровенно отвечает: «Чтобы тебя съесть!».

Посткапиталистический строй, если будет реализован план элиты нынешнего ПостЗапада, будет еще жестче, как это всегда бывает, когда на смену старой, дряхлеющей системе приходит молодая и агрессивная, отстраивающаяся на волне движения низов, но за их счёт. Обратите внимание: когда начал умирать феодализм – с середины XIV по середину XV веков, а затем на протяжении двух столетий шел генезис капитализма, резко упала калорийность питания населения. Историк Фернан Бродель в своем капитальном труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм» писал, что французы и немцы XVI века с удивлением вспоминали, как много мяса ели их бабушки и дедушки. А при их жизни стандарты потребления упали. В Европе они восстановились только к середине XIX-го века! Эпоха генезиса и сам ранний капитализм были просто социальным адом.

Или посмотрите на 1920—30-е годы в СССР – на эпоху советского «системного антикапитализма». Это тоже был молодой жестокий строй. Он потом стал добреньким – в 1960-70-е, и мы получили социализм с человеческим лицом, причем, это было лицо Леонида Брежнева. И действительно, этот социализм был, по крайней мере, не злым, но он проел наше будущее.

Тот общественный строй, который формируется сейчас, вряд ли будет приятным. С другой стороны, все будет зависеть от уровня социальной борьбы. Вспомним, как Европа выходила из кризиса XVI-XVII веков. Было три разных выхода: немецкий, французский и английский, и эти выходы напрямую зависели от того, насколько низы смогли отстоять свои позиции и таким образом укрепить свою «сделочную позицию» при новом строе. И сейчас будет то же самое: выходов из кризиса будет несколько, и все они будут разными.

Думаю, глобальной системы в мире не будет. Целые регионы будут просто вышвырнуты из исторического процесса. Скорее всего это ждет Африку: на континенте останутся только анклавы, куда люди будут приезжать и активно эксплуатировать данную конкретную зону. Если вам попадались романы французского писателя Жана-Кристофа Гранже «Лонтано» и «Конго реквием», то в них это очень хорошо показано. Впрочем, помимо фантазий Гранже есть и реальность: во Второй конголезской войне 1998—2002 годов было уничтожено более 5 млн человек. У нас помнят про геноцид в Руанде в 1994 году, когда было вырезано, по разным оценкам, от полумиллиона до миллиона представителей африканского народа хуту. А тут уничтожили 5 млн человек, но в мировой историографии про конголезскую войну почему-то никто особенно не вспоминает. Так что, в ближайшее время Африка наверняка будет объята подобными жестокими войнами: снова активизируется радикальная исламистская организация «Боко харам» в Нигерии, да и в других странах даст знать о себе исламский фактор. Другими словами, будет и дальше происходить процесс футуроархаизации. Значительную часть исламского мира – Средний Восток и часть Средней Азии – видимо, ждет превращение в огромное гетто. Это очень неплохо описано в романе Александра Афанасьева «Зона заражения».

Останется несколько десятков, возможно, сотня анклавов, где по-прежнему будет чисто и светло, но где все станет жестко контролироваться. Но будут и такие зоны человеческой ойкумены, куда по доброй воле никто не станет соваться. И, конечно же, возникнут буферные зоны между ними. Французы их называют «государство-тампон». Например, Ливия была таким «государством-тампоном». Однако клан Николя Саркози, решая свои проблемы, убил Муаммара Каддафи, страна рухнула и из ближневосточного мира в Европу хлынули беженцы. А до этого Ливия долгое время играла роль именно «тампона».

На данном этапе они (элита) видят свое спасение в создании закрытого мира и закрытой системы. Однако в любой закрытой системе, как мы знаем, возрастает энтропия и система начинает гнить. Значит, они должны будут как-то решить проблему «обновления интеллекта и крови». Иначе в течение 4-5 поколений выродятся полностью. Кроме того, есть разные возможности сломать любую систему. Скажем, стоит электромагнитная стена, но и против нее найдутся умельцы, кибертеррористы, способные пробить в ней брешь. Да и вообще эти системы очень уязвимы. Достаточно пробить ее в одном месте, а дальше – можно полностью обездвижить. Не спасут ни наемные армии, ни полиция. И получится картинка, знакомая нам по учебникам: варвары захватывают Рим.

Есть и другая модель развития событий, описанная еще арабским мыслителем XIV века Ибн Хальдуном. Согласно Ибн Хальдуну, любая правящая династия или любое общество арабо-мусульманского мира переживает четыре этапа своего существования. Начинается с того, что в город приходят бедуины из пустыни и завоевывают его. Это – первое поколение: оно приходит к власти путем ее захвата. Затем второе поколение развивает и консолидирует присвоенное их отцами. Третье поколение начинает почивать на лаврах, но при этом вкладывается в развитие искусства. Ну а четвертое поколение жиреет и деградирует, после чего из пустыни снова приходят бедуины, режут вырожденцев, и все начинается сначала.

Так что, Рим, попираемый пятой варвара, – это даже не римская модель, а матрица всех больших систем, в которых слишком много человеческого и которые не умеют решать проблемы энтропии. Даже мужественная Спарта не устояла и в конце концов деградировала.

В современной Европе черты вырождения можно отследить по кризису христианства и европейской культуры в целом. И еще (хотя об этом не любят говорить, это не политкорректно) – по кризису белой расы. Численность белой расы на Земле сокращается. И не только в Европе, но и в США, и в остальных ареалах, где она прежде доминировала. В той же Калифорнии этнические (в основном, испаноязычные) общины теснят белое население. Но это, похоже, никого не волнует – в мире больше беспокойства проявляют о сохранении какого-нибудь племени каннибалов в джунглях на границе Бразилии и Колумбии или редкого вида пауков в Центральной Африке. Кстати, и самих белых это, похоже, не волнует – об этом можно судить по полной неготовности белых людей защитить от мигрантов своих женщин и детей. Это базовый признак вырождения вида – если самцы не могут защитить детенышей и самок и бегут вместо этого в полицию, значит, это уже не мужчины.

https://t.me/govoritfursov