Разоблачения неизменно ведут к компрометации

Дискуссия о внутрипартийной борьбе, демократизме и компрометации.

Неправленая стенограмма выступления И.В. Сталина на заседании Политбюро. 18 марта 1926 г.


Рыков. Слово имеет тов. Сталин. Может быть, разрешите дальше держаться регламента?

Сталин. Я взял слово потому, что с заявлением тов. Зиновьева не могу согласиться. Тов. Каменев говорит, что формально стоит вопрос так, что Политбюро либо должен отменить решение... (не слышно), а вот насколько целесообразно снятие тов. Зиновьева. Я говорю, что нельзя формально направлять решение пленума Ленинградского губкома, нецелесообразно было бы. В чем состоит нецелесообразность, ошибка этого предложения, чтобы исправить решение? В том, что ежели тов. Зиновьев останется во главе Совета, он может вновь всю ленинградскую организацию превратить в таран для удара против ЦК. Почему я говорю о двух центрах? Было два центра, два органа печати, две организации: ленинградская и ЦК, и самое резкое столкновение этих двух центров формально выразилось на съезде. Ленинградская организация оказалась в тылу у большинства. Я утверждаю, что такое положение в нашей партии, стоящей у власти, сколько-нибудь времени продолжаться не может. Не может управлять страной и пролетариатом партия, которая имеет в своем тылу, по милости руководителей ленинградской организации, такую организацию, склочную организацию, как ленинградская организация. С этой точки зрения я рассматриваю вопрос о целесообразности снятия тов. Зиновьева. Я полагаю...

Каменев. Тогда придется переменить аргументацию.

Сталин. Почему вопрос этот фактически предрешен, оставить тов. Зиновьева во главе ленинградской организации — это значит либо расколоть ленинградскую организацию и часть восстановить против ЦК, либо всю организацию привести в замешательство. Вы ее повели против партии, против съезда — это факт. Что такое содоклад, что такое ваша особая резолюция, которую вы выносили, как не обычные, которые выставились, когда состояли в одной партии с меньшевиками. Вы на раскол шли. Или вы этого не понимали? Вы не всегда сознаете, что делаете. Что это двоецентрие обострилось и стало для всех ясно.

Ворошилов. Когда началось?

Сталин. Началось года полтора тому назад, об этом нечего говорить. Что такое положение терпеть нельзя, что это понимают ленинградские рабочие — тоже ясно, что они круто повернули против руководителей, это тоже факт не случайный. Вот почему мое мнение о целесообразности снятия тов. Зиновьева. Мы этим оградим партию от всяких попыток в будущем.

О методах Ленина. Ленин никогда крутых мер не предлагал. Нет, товарищи, я должен все сказать. В октябрьские дни, в пору ошибок Каменева и Зиновьева, Ленин 7 раз предлагал исключить из партии того или другого, кто стоял против этого? В ЦК, я помню настроение ЦК, когда мы Ленину посылали свое решение, чтобы он не настаивал на этом, чтобы он не обращался к партии, ибо он хотел обратиться к партии. Есть письмо об этом к партии большевиков об исключении их. Я с товарищами Троцким и Дзержинским настаивал против этого, и большинство ЦК не дало провести этого. Вот мнение тов. Ленина, когда он ставил ошибки серьезно, когда шел более решительно, чем мы это делаем сейчас.

Голоса. А исключение Шляпникова, а вопрос о Томском?

Сталин. Демократизм тов. Каменева и Зиновьева. У нас размолвки начались с того, что Зиновьев ударил по вопросу о Троцком. Это ясно. Мы имеем резолюцию Ленинградского губкома о том, чтобы исключить тов. Троцкого из партии, разве это не факт? Мы спорили с ним. Эта резолюция у нас есть, я могу ее доставить сейчас если хотите. И другая резолюция, чтобы этот пункт был выключен, и он был выключен. Пункт о применении 7-го пункта резолюции X съезда об исключении. И выходит, что большинство ЦК, те люди, которые сохраняли большинство, говорили наоборот, не давали до конца доводить пресечение.

О дискуссии. Такой дискуссии, которая была перед съездом и на съезде, я в истории партии не видел. Может быть, можно будет, хотя в такой развернутой форме дискуссия не была, это по вопросу о Брестском мире с Бухариным, но тогда партия стояла перед расколом. Большую дискуссию я не знаю, возьмите большей дискуссии* (*Так в документе.). Возьмите протокол, тысяча страниц, половина его, больше половины посвящена дискуссии. Вы читали, знаете хорошо, а после съезда, конечно, не было такого случая, чтобы члены ЦК, ЦКК после решения съезда выступали против этого, они должны проводить решение съезда, если этого не будет, то это будет не партия, а каша. Вы всегда можете выступать, защищать решения съезда, всегда, никто рта не закрывал. Вы должны привести в порядок партию, вы должны ее поддержать.
Насчет того, что разогнали бюро коллектива, это самое интересное и самое, я бы сказал, опасное во взгляде тов. Зиновьева и Каменева. Не понимают они, что случилось, не понимают совершившегося отрыва, не понимают, почему легко удалось поднять ленинградскую организацию против старой верхушки. Вы думаете, благодаря речам Калинина и Молотова только? Ничего подобного...* (*Имеется помета стенографистки: «Реплики Зиновьева не слышно».)

Сталин. Я прошу насчет намеков воздержаться, и тот и другой великолепно вели работу. А потому что наша съездовская кампания совпала с тем напором демократизма, внезапного демократизма, который там проявился. Она преломилась так, что, слава богу, мы можем говорить, можем переизбирать. А как раньше было? Держались как околодочные* (*Так в документе. Правильно «околоточный».), не давали собираться, разгоняли уже собранные собрания. Это факт. Только потому, что наша съездовская кампания по вопросам решения съезда совпала с этим пониманием минимума демократизма, который там таился, привело к этому. Этого вы не понимали, и поэтому так выходит все. И то, что после этого порыва люди осмелились тех, которые угнетали, снять, это называется работой. Ничего подобного. Это есть первое осуществление прав демократизма. А то, что касается насчет Коминтерна и прочего и третьего конгресса, меня здесь не было.

Я со слов Ильича рассказывал. Я был в отпуску.
...и однако, вопроса относительно тов. не ставили, потому что не всегда одно с другим обязательно связано. Насчет того, что ни одна партия не ставит этого вопроса, я это говорил. Когда они настаивали на дискуссии, мы им сказали, что вы хотите? Хотите вы смены? Нет, говорят. А что касается работы... то вы вели работу, несколько мягко поступили, может быть, перегнули палку, имели все права на это...
Они против нашей партии и против нашей партии собирались вести нелегальную партию по секциям... Вам можно какую угодно достать работу, и люди, окружающие вас и ЦК партии, будут выполнять решения съезда.

* * *


Троцкий, Каменев и Зиновьев.

Сталин. Я начну с того, чем кончил т. Каменев. Если бы у кого-либо из членов Центрального Комитета была бы уверенность в том, что т. Зиновьев хочет сложить оружие против ЦК, мы бы об этом не говорили. Но до сих пор мы этого не видим, наоборот, мы видим, что вы вдвойне готовитесь, все это видят. Именно потому, что вы держите камень за пазухой и накапливаете боевые снаряды для того, чтобы потом стрелять в партию, один из вас говорит, что через два месяца все изменится, другой говорит, что «мы еще посмотрим».

Ворошилов. 14 1/2-ный съезд.

Сталин. Именно поэтому встал вопрос о т. Зиновьеве. При этом вашем настроении есть попытка опять вернуться к двоецентрию.
О восстании. Каменев вспомнил об этом, вспомнил, что Ленин... (не слышно) и меня ругал предателем. Да, почему этого не сказать, странное дело.

Каменев. А почему 8 лет об этом не говорили?

Сталин. Так как ты вспомнил, я думаю, что об этом можно говорить.

Каменев. На III съезде ты вспомнил об этом.

Сталин. Теперь не III съезд. Я беру факты. Почему можно об ошибке Бухарина говорить везде и всюду, а об ошибках Каменева и Зиновьева нельзя говорить в партии? С каких это пор? Почему это? Мы обязаны об этом говорить, мы обязаны об этом писать и учить партию. Мы обязаны говорить о том, что были ошибки. Как мы легализовали давно ошибки тов. Бухарина, почему ошибки Бухарина можно носить по рукам и критиковать их, а об ошибках Зиновьева и Каменева нельзя говорить? Можно и должно говорить. О завещании здесь вспомнили. Как будто мы прячем его. О чем говорится в нем? О том, что нельзя тыкать в нос т. Троцкому его ошибки, ошибки, которые...

Ворошилов. Которые были не случайностью.

Сталин. Об ошибках Бухарина и Пятакова очень много сказали, а о принципиальных ошибках ни одного слова не сказано... (не слышно) о том, что я не гожусь и могу злоупотребить своей властью. После этого я два раза требовал отставки, пожалуйста, отпустите... то, что говорилось тогда, на съезде мы это повторяли. Что я сказал? Я точно передал завещание. Говорилось об ошибках, а о моих принципиальных ошибках не говорилось ни слова. Говорилось только о том, что я человек... (не слышно) причем говорил, что равноценного человека найти... Найдите и поставьте. Я не возражаю.

О теории компрометации. Тов. Троцкий об этом говорил, говорил, что это моя теория. Я не говорил об этой теории ни слова. Выходит так, что я являюсь сторонником теории компрометации. Это неверно. Я считаю, что раз разногласия в партии начинаются, раз есть борьба, то побежденный обязательно будет компрометирован. Нельзя без этого. Укажите мне хотя бы одну стадию внутрипартийной борьбы, чтобы одна часть лидеров не была бы скомпрометирована. Без этого нельзя обойтись. Кто проиграл, тот и компрометируется. И изображать это так, что я автор этой теории, это неправильно. Самый закон борьбы внутри партии таков, что тот, кто потерпел поражение, тот компрометируется. Что это за теория перерождения вождей? Кто об этом заговорил?

Троцкий. Вы прочитайте, т. Сталин, вы так много искажали меня, что сами уже поверили этому.

Сталин. Как я могу искажать, когда я сам читал о том, что наши вожди могут переродиться, и приводилась аналогия с германскими вождями.

Троцкий. Это печатали специально, чтобы использовать как предлог для атаки против меня. Ведь это было послано в редакцию «Правды», почему никто меня не спросил, если можно было так понять мои слова? Почему меня не вызвали и не спросили?

Сталин. Я Вас не обвиняю, я только отмечаю факт что первый серьезный шаг в нашей партии после Ильича по вопросу о компрометации был предпринят т. Троцким.

Троцкий. Это не так, ведь в это время уже была теория депопуляризации Троцкого в стране. Тов. Рыков рассказывал об этом всем своим друзьям и знакомым, рассказывал о том, что теперь нужно депопуляризовать Троцкого. Правду я говорю, т. Рыков?

Рыков. Не помню.

Сталин. Я прошу не горячиться, я только говорю о фактах прошлых. Мы эту статью читали. Вы говорите о том, что послали ее в «Правду», но ведь одновременно вы послали ее и в районы. Рабочие знали об этом, и ЦК не мог ставить себя в глупейшее положение, чтобы потом говорили о том, что ЦК зажимает рот и не дает печатать обращение Троцкого, которое в трех районах уже было оглашено. Никаких протестов со стороны Троцкого мы не имели, наоборот, Троцкий прислал эту статью для печатания. Что же это было? Троцкий вел борьбу, и это был один из способов ведения этой борьбы, одним из способов и явилась эта статья. Я не обвиняю здесь тов. Троцкого. Таков закон борьбы, но пусть он и нас не обвиняет, потому что мы тоже могли это сделать. Не изображайте из себя, товарищи, людей, которые чисты. Все мы занимались этим, все мы вынуждены были этим заниматься, поскольку у нас была внутрипартийная борьба. Всякая борьба ведет к разоблачению, разоблачения неизбежно ведут к компрометации. Тов. Зиновьев говорил здесь о воззвании пленума о внутрипартийной демократии. Если пленум ЦК по всем организациям перед съездом обращается с требованием, чтобы внутрипартийная демократия проводилась, это вполне... (не слышно). Странное дело.

Вы думаете, будет полная гарантия, когда мы стоим у власти. Я говорю, запишите это, не будет полной гарантии. А когда не будет? Пока у нас хозяйство складывается, пока мы правы. Потому что партия, которая правит, она вынуждена опираться на ту массу учреждений... (не слышно). Около 500 тыс. активных работников старались произвести в нашем государственном аппарате упрощение, сделать именно демократию, иногда бюрократизировались, это не надо забывать, бюрократизм, который висит над нашей партией. Вот причины, которые заставляют держаться нас именно не за полную демократию, не за полный демократизм. Если вы думаете за полную демократию, говорите это открыто. Полный демократизм это пустяки.

Голос. Демократизм есть переходный, несколько ступеней.

Сталин. Что касается нынешнего режима, чего требует т. Троцкий, чтобы выступали, этого вы хотите. Нет. Чтобы каждому дать право в любой момент выступать и защищать свою точку зрения, этого вы требуете. Нет.

http://istmat.info/node/59868 - цинк

PS. На заглавной фотографии - Сталин, Рыков, Зиновьев, Бухарин.

https://colonelcassad.livejour...