А какая разница? /Социализм и капитализм/

По широко распространённому мнению разница между социализмом и капитализмом как социально-экономическими формациями огромна. Большую часть XX века в ментальности людей термины “социализм” и “капитализм” были противопоставлены один другому.

Однако имело место и такая научно-практическая идеологема как конвергенция социализма и капитализма в нечто единое. Сторонники конвергенции получили значительное влияние во властных структурах позднего СССР и в РФ. Мало этого, эти приверженцы конвергенции “перелопатили” советский социализм так, что его не отличишь от олигархического капитализма.

Чтобы разобраться в данных терминах, обратимся к авторитетным мнениям. Так, Владимир Ильич Ульянов (партийный псевдоним – Ленин) использовал в своих теоретических работах, в актуальных статьях и в своих выступлениях термин “государственный капитализм”. Данный термин наиболее точно определял общественную формацию, строительством которой занялись большевики с октября 1917 года.

По сути дела, в этой концепции большевиков государство было главным капиталистом. Другими словами, государство собирало в стране воедино все ресурсы и распоряжалось ими по своему усмотрению, а главным оно считало инвестирование в крупную промышленность, в том числе для появления больших пролетарских масс. По теории марксизма, а значит и РСДРП(б), – этой главной опоры новой (пролетарской) власти, в том числе, в России. Что касается социальных аспектов, то они, особенно в первые годы нахождения власти в руках большевиков, отошли на второй план.

Термин “социализм” применительно к государству и производный от него понятийный аппарат (как социалистическая революция, социалистическое государство, социалистическая собственность) получил приоритет в общественном восприятии уже благодаря деятельности Иосифа Виссарионовича Джугашвили (партийный псевдоним – Сталин).

В частности, к десятой годовщине октябрьского переворота в общественное сознание старательно вносили этот новый понятийный аппарат. Так, сам переворот в нём получал признаки “социалистической революции”. С этой целью, в частности, по заказу ВКП(б) был создан фильм режиссёром С.Эйзенштейном “Октябрь”, достойный Голливуда того времени. Фильм был сделан в стиле “фэнтези” – полный вымысел в показе основного события с сохранением определённой документальности во вторичных сценках фильма и по персоналиям.

Фильм так всем понравился, что к 50-летию Социалистической революции кадры октябрьского восстания из фильма (точнее, игровую сценку “восстания”) подавали новым поколениям граждан уже как документальные кадры восстания, которого, правда, в реальности не было. По сути дела, подобный подход власти к событиям 1917 года фактически демонстрировал деградацию интеллектуальной среды общества и ментальности партийного руководства.

Становление крупных промышленных объектов в стране обозначалось как построение социализма и развитие социалистической собственности. Восстановление имперских начал государства в 1922 году в дальнейшем было “упаковано” в наиболее удобную для того момента времени идеологическую форму – в форму Союза Советских Социалистических Республик. В ходу были тезисы: “всё это наше”, “всё это народное”.

Развитие экономики монопольным капиталистическим собственником – государством выполнялось, как водится, за счёт народа, в частности, за счёт основной его части – крестьянства. Суть развития сводилась к инвестициям в создание, в основном, новых промышленных объектов.

Отсюда и неприятие государством появления мелких и средних собственников в период Новой экономической политики (НЭПа), организованной с 1921 года самой партией большевиков для ликвидации разрухи в стране. Другими словами, курс на инвестиции государством в своё развитие стало визитной карточкой советского социализма, а вот расширение и развитие частной собственности не приветствовалось, даже наказывалось.

По сути дела, явно или неявно в реальной практике хозяйствования был задействован принцип: богатое государство при скромном потреблении населения.

Распределительная система

Однако в теоретическом плане социализм базируется на более справедливой системе распределения создаваемых в обществе благ. Рассуждения теоретиков социализма (ещё до появления СССР) касались системы распределения как самодостаточной общественной модели. То есть, материальные блага создаются посредством эксплуатации труда самого населения либо колониальной эксплуатации населения иных (внешних) стран, а распределительная система государства позволяет сократить разрывы в уровне потребления отдельных страт общества.

В большинстве теоретических моделей государство, не являясь основным собственником, выполняло распределительную функцию, в частности, посредством бюджета. Ещё одним механизмом распределения благ выступает благотворительность собственников, но этот элемент распределения, конечно, не может быть универсальным.

В социалистическом государстве (точнее, при советской модели социализма) оно само являлось монопольным собственником и распределителем общего богатства. Объединение в одном лице собственника и оператора распределительной системы создало новый феномен, который присущ именно советской модели социализма – это возможность либо необходимость, а иногда даже соблазн больше ресурсов направлять на исполнение внешних, статусных задач государства, чем на рост благосостояния своих граждан.

Всем следует признать, что в периоды испытаний подобная модель советского социализма позволила сконцентрировать все усилия на достижение приоритетной цели государства – Победе в Великой Отечественной войне.

В советской модели распределительной системы всё большее значение приобрела функция перераспределения дохода как в самом СССР между регионами, так и в социалистическом содружестве между отдельными государствами. К сожалению, объединение всех функций – инвестора, распределения и перераспределения – в едином лице (в государстве) создало организационную возможность “перемешивания” приоритетов в силу тех или иных обстоятельств, иногда объективных, а иногда и субъективных.

В связи с тем, что разнообразные обстоятельства внешние по отношению к Российскому государству силы стали умело использовать против него, в приоритетах у государства постоянно находились оборонные и промышленные задачи. В конечном итоге, распределительная функция государства была сужена до перераспределительной функции и дополнена вербальными лозунгами “про заботу государства о каждом своём гражданине”.

Для решения технически сложных и затратных оборонных задач СССР приходилось всё больше использовать централизацию, а для концентрации ресурсов пришлось использовать контроль уровня благосостояния общества, точнее, занижая рост благосостояния в обществе.

Для обеспечения системы “виртуальной заботы” о гражданах потребовались “маяки”, “передовики”, символы. Так как подобное положение дел не соответствовало теориям о социальном обществе, о распределительной функции при социализме, то требовался и значительный репрессивный аппарат.

В общем, государство советского социализма через напряжение сил народа добилось великих побед. Однако настал момент, когда потенциал распределительной (перераспределительной) системы оказался исчерпан. Более того, партийно-чиновничий аппарат, особенно высшего звена, оказался состоящим из не слишком больших интеллектуалов, причём во всех сегментах государственного механизма.

Ещё хуже, что перераспределительной функцией в интересах окраин СССР и советской системы (стран социалистического содружества и борющихся с империализмом) пользовались так долго, что “вытянули все соки” из регионов, работающих на достижение приоритетов государства. В итоге, страна в условиях мира стала скатываться к карточной распределительной системе.

Именно высокая централизация, перераспределение ради исполнения имперских задач в стране и в мире, примитивная система распределения, работающая на условиях остаточного принципа, привела СССР к социально-экономическому краху.

Субъективным фактором этого краха стали и носители идей конвергенции социализма и капитализма, точнее, конвергенции государственного капитализма советского образца с капитализмом рыночной модели с элементами распределительной системы социального типа.

К нашему общему сожалению, все новации этих экспериментаторов свелись к отказу государства от инвестиционной деятельности и от распределительной (перераспределительной) функции вообще. В итоге, эта когорта занялась практическим отказом от централизации в экономике и формированием её рыночной модели, но по олигархическому типу.

Однако без централизации ресурсов посыпалась и распределительная (перераспределительная) система в стране. Вслед за этим рухнуло благосостояние советских граждан, которое базировалось на существовавшей длительное время системе распределения.

Удачных решений по конвергенции социализма (по сути дела, государственного капитализма) с рыночной экономикой на базе множества разновеликой частной собственности с элементами социальной справедливости не случилось.

Если рассматривать ту ситуацию с позиций современного опыта, то легко можно назвать главные ошибки: нельзя, во-первых, в одночасье изменить централизацию на децентрализацию в экономике и в обществе, во-вторых, нельзя лишать государство функции инвестирования. Способы инвестирования, особенно при наличии разных форм собственности, обязаны быть гибкими, способствуя достижению приоритетов государства и общества.

За последние годы ситуацию с экономикой Российского государства удалось, в определённой мере, исправить. В частности, возвращена централизация в государстве и в экономике, возвращена государству функция инвестирования, сложилось разнообразие форм собственности.

Развитие страны в последние четверть века показало, что возврат к модели монопольного государственного капитализма (советской модели социализма) нецелесообразен. А для повышения социальной справедливости при распределении и перераспределении ресурсов в условиях существования разных видов собственности необходимо исключить советские стереотипы в построении распределительной системы.

Назойливый стереотип

Для иллюстрации стереотипа восприятия социализма и капитализма (в данном случае подразумеваем рыночную экономику) рассмотрим воздействие девальвации национальной валюты на снижение доходов (потребления) населения в разных “социально-экономических формациях”.

В условиях, например, социализма советского типа снижение уровня потребления достигалось дефицитом товаров, то есть, деньги были на руках, цены на товары были стабильными, а самого товара не было, так что деньги не обменяешь на товар. Другими словами, деньги настолько обесценены, что товар за них не купишь.

В рыночной экономике обесценение денег ведёт к росту цен на товары. Иными словами, товары есть, а денег на них у многих рядовых граждан нет, так как цены высокие.

Получается, что и в том, и в другом случае результат для рядовых граждан один и тот же: товар оказался им недоступен в конкретное время, в конкретном месте. В тяжёлом варианте: хотели кушать, но остались голодными.

При социализме дефицита для бюрократического аппарата не было: у них была “своя” (изолированная) распределительная система без дефицита товаров. А в рыночной экономике у частных собственников всегда найдутся средства заплатить больше за конкретный товар и получить его. Так что, капитализм и социализм каждый “по своей схеме”, но не справедлив к рядовому гражданину.

Идеи и практику справедливости можно реализовать посредством соответствующей модели распределительной (перераспределительной) системы в государстве.

По сути дела, распределение (перераспределение) в империях проще исполнить, чем в государстве с либеральной рыночной экономикой, так как в империях всегда необходим больший уровень централизации, в том числе, доходов.

“Социалистическое государство” – это государство “социальной справедливости”. Кто вам это сказал? Для государственного капитализма – граждане такие же “винтики”, как и для рыночного капитализма.

“Социалистическая революция” – это “революция пролетариата” и “для пролетариата”. На самом деле, лишь бюрократия получает максимум льгот от социалистического государства. Бюрократы – это сама власть при социализме. В рыночной экономике бюрократов всё-таки “разбавляют” частные собственники.

Девальвация национальной валюты является грубым способом перераспределения национального богатства. В общем виде механизм девальвации работает так: посредством снижения покупательной способности национальной валюты опускают сразу всех, при этом “кому надо” добавляют напечатанных банкнот (а в современных условиях – “накликанных” на компьютерах безналичных денег), не только компенсируя падение покупательной способности денег, но и, при “желании”, добавляя этим “кому надо” доходов.

Однако в процессе девальвации нельзя переходить разумную черту, после которой граждане и бизнес отказываются от услуг денежных властей и переходят к непосредственному обмену товара на товар (бартеру). С этим процессом, например, РФ столкнулась в 90-е годы. Денежная власть – это монополия государства. Теряя денежную функцию, государство ставит под сомнение свою необходимость обществу.

Государство, управляемое разумной властью, не пойдёт на девальвацию своей валюты как на способ перераспределения национального дохода. Существуют более корректные и целесообразные приёмы: различные фискальные решения, банковские ставки, бюджетные решения и прочее.

В этой связи не лишним будет отметить, что качество государственной власти определяется, в том числе, ответственностью финансовой власти в стране. Любая девальвация национальной валюты – это признак несостоятельности политической власти и, конечно, примитивизм её финансовой части.

Заявления о том, что девальвация является стимулом для развития экономики – это рассказы для простаков. Всё проверяется практикой: если бы с помощью девальвации развивались экономики, то на планете не было бы слаборазвитых стран. А Зимбабве сегодня уже обошла бы США по уровню развития своей экономики. Казалось бы, чего проще: снижай покупательную способность своих денежных знаков и получай бурный расцвет экономики.

Кстати, такими догмами были как раз и заражены “экономисты-новаторы” (“конвергенты”) из Питера с 80-х годов прошлого века. В результате использования их “интеллектуальных” возможностей по организации финансов чуть было опять не потеряли страну в 90-е годы.

Недавний пример финансового маразма 2014 года заставляет усомниться в персональном составе ряда властных учреждений. Чего стоит, например, дрейф госпожи К.Юдаевой из Сбербанка в одно из Управлений Администрации Президента для дальнейшего её назначения Госдумой на пост Первого заместителя председателя Центробанка РФ и её манипуляции финансами всей страны, приведшие к двукратной потере рублём своей покупательной способности в 2014 году.

Или, к примеру, деятельность Э.Набиуллиной в ЦБ РФ: в 2017 году инфляция в годовом исчислении была снижена до 2,5%, однако за счёт снижения валютного курса рубля в 2018 году (1) ЦБ РФ поднял инфляцию с 2,5% до 4,3% в годовом исчислении. Реальным экономистам известно, что при инфляции более 2% годовых более стойкой становится тенденция к её дальнейшему росту.

Получается, что заявленный ЦБ РФ таргет (цель) по инфляции в 4% методологически означает выбор в пользу скорее дальнейшего роста инфляции, а значит, и роста кредитных ставок в рублях. Судя по делам, это и есть цель Совета директоров Центробанка. А цель поставили им в МВФ, надо же последним как-то сбагривать “горы” пустой ликвидности, получая на неё реальные доходы. Государству это, кстати, совсем не нужно, а тем более обществу.

Пропорциональное доходам распределение

В распределительной системе Российского государства принцип социальной справедливости пал жертвой принципа пропорционального распределения. С каждым циклом применения пропорциональной системы в распределении и перераспределении доходов увеличиваются диспропорции в доходах отдельных страт населения и в доходах отдельных регионов страны.

Если цель – создание в стране запроса на смену власти, в том числе, на “оранжевый” манер, то следует продолжать держать в Минтруда РФ клерков-бюрократов, не имеющих простейших профессиональных навыков. А в качестве экспертов Правительства, парламентских партий содержать толпу экспертов - “неэкономистов”, либо имитирующих знания, либо ангажированных внешними интересантами.

Председатель Правительства традиционно жалуется на избыток юристов и экономистов, но он не точен в своём пожелании: надо бы ему озаботиться избытком “неюристов” и “неэкономистов”, которые по бюрократической практике заняли места юристов и экономистов. Отсюда и проблемы, Дмитрий Анатольевич. Необходимо как раз повышать качество работы финансовой власти в стране за счёт точечной кадровой селекции.

При пропорциональных методах распределения и перераспределения доходов и бюджета бедные будут и далее беднеть, а богатые будут и далее богатеть. Однако с “юридической” точки зрения – “полная справедливость”. Точнее, абстрактная справедливость, ничего общего не имеющая с реальной социальной справедливостью.

Вот, допустим, государство изыскало 81 500,0 рублей для повышения благосостояния коллектива сограждан из пяти человек. За распределение взялись никчемные клерки из Министерства труда и социальной защиты. Составили список по месячным доходам граждан, и распределили выделенные средства по “уникальной пропорциональной системе”, в итоге:

первый гражданин с доходом 10 000,0 рублей получил 500,0 рублей;

второй с доходом 20 000,0 рублей получил 1000,0 рублей;

третий с доходом 100 000,0 рублей получил 5000,0 рублей;

четвёртый с доходом 500 000,0 рублей получил 25 000,0 рублей;

пятый с доходом 1 000 000,0 рублей получил 50 000,0 рублей.

Получается, бюрократы Минтруда решили задачу по “справедливому” распределению государственных 81 500,0 рублей между данными гражданами. Клерки определили цифру пропорционального увеличения месячного дохода, чтобы все деньги сполна дошли до граждан: в нашем случае это оказались 5%.

Представьте теперь умозрительно, что у Вас появилась возможность распределить государственные средства как в обществе, не чуждом социальной справедливости и рациональности. Сделаем распределение так: разделим 81 500,0 рублей на 5 человек. Если всем поровну (для упрощения варианта расчёта), то на каждого получится по 16 300,0 рублей.

В этом случае первый гражданин получит к своим 10 000,0 рублей ещё 16 300,0 рублей, что позволит ему и его семье вырваться из реальной нищеты, получая теперь 26 300,0 рублей в месяц. Второй вместе со своей семьёй почувствуют большую уверенность: 36 300,0 рублей в месяц – это уже неплохо. Третий смог бы эти дополнительные деньги направить на погашение ипотеки, на оплату кредита или отложить на семейную поездку. Всё-таки 16 300,0 рублей больше в три раза, чем при пропорциональном доходу распределении (в том случае было бы 5000,0 рублей). Четвёртый и пятый купили бы, возможно, дополнительно ещё ценных бумаг.

Но как же “социальная справедливость”? – заявят из Минтруда и соцблока Правительства эти клерки (они настоящие пещерные “йети”). Извращённая государственным капитализмом логика не выдерживает отхода от пропорциональной доходам “справедливости”.

А доходы ведь формируются в стране теперь уже на принципах олигархического капитализма, а не на принципах сталинского государственного капитализма (“социализма”). Но “йети клерки” застряли интеллектуально в “первобытных пещерах” разума.

При детальном рассмотрении последствий использования распределения, выполненного пропорционально индивидуальному доходу, именно государственных средств в нашем примере получаем следующее.

Первый гражданин получит 500,0 рублей, а второй – 1000,0 рублей, на эти деньги ничего существенного ни купить, ни сделать не получится. У них останется та же тяжесть повседневной жизни под вопли о “социальной справедливости” и “социальном государстве” из Минтруда, Минэкономики, Минфина, Центробанка, экономического и социального блоков Правительства и от “стада” ангажированных экспертов из НИУ-ВШЭ, РАНХ и ГС, Центра Карнеги и других структур, занятых имитацией общественного мнения.

Третий гражданин также направит “пропорциональные” 5000,0 рублей на выплату ипотеки, долгов по кредитам. Четвёртый и пятый, возможно, “прокутят” эту “дармовщинку” и купят валюты про запас: мало ли что придёт в голову директорам из Центробанка.

Есть ещё один живучий стереотип, что для исправления финансовых глупостей или для отладки распределительной системы на лад социальной справедливости обязательно надо поменять всё правительство, или даже Президента, или уж сразу поменять “капитализьм” на “социализьм”.

К сожалению для ряда политиков и акторов, отметим следующее, что чем масштабней происходят изменения в государстве, тем дольше не будут решены вполне очевидные существующие проблемы и задачи. Другими словами, “руки никак не дойдут” до конкретики, как уже новый цикл изменений подступит.

В этой связи, очень важно осознать, что в СССР был, по сути дела, государственный капитализм с разной степенью централизации и уровнем обеспечения благосостояния граждан на каждом этапе его существования.

Что разнообразие форм собственности не противоречит социальной справедливости в обществе, но требует диверсификации инструментария и рациональности в системе распределения и перераспределения доходов и богатства.

По крайней мере, перейти к “социализму”, в смысле обеспечения большей социальной защищённости, справедливости и сплочённости в обществе, сегодня можно без переворотов в собственности, в государственных структурах и, тем более, без гражданской войны. Достаточно изменить методологию решений, расчётов и оценок в социальном и экономическом блоках Правительства и изменить состав Совета директоров Центробанка. Тот, кто по тем или иным причинам мешает таким насущным кадровым изменениям, вольно или невольно создаёт потенциал дезорганизации государства.

В данном контексте, на вопрос заголовка статьи: “А какая разница?”, – дадим ответ: в общем, не следует ради сохранения в своих креслах кучки никчемных клерков подвергать испытаниям государственность, благополучие народа, суверенитет и безопасность России.

Профессионализм и ответственность руководителей за качественное исполнение государством социальной, финансовой, оборонной функций является необходимым условием существования страны и её успешного развития!

Ссылка

(1)Валютный курс рубля за 2018 год снижен по отношению к доллару на 21,1%, а по отношению к евро на 15,5%.