Сказание о Бусе Белояре Часть-1

2 866

    …Прошли многие лета. Многое изменилось на Мидгард-Земле, да и Русколань преобразилась, расцвела да разбогатела под твердой рукой Буса Белояра, налажены были торговые пути со всеми сторонами света. В Кияр Антский съезжались купцы иньские, да индские, караваны везли шелка, да благовония, от индов доставляли редкие драгоценные камни, от волгар, с верховьев Ра-реки – меха ценные, да теплые, меда необычно вкусные – берендейские. Ремесла были подняты на небывалую высоту, особо развито было оружейное дело, да златокузнецы удивляли весь мир затейливыми колтами, да жуковиньями сканными. Бус Белояр добился своего, укрепил Веру на земле Русколанской, новые волхвы, выходцы из их гнезда Родового, Велесова Урочища, разошлись-распределились по Земле Русколанской, да Словенской. Несли они Свет Веры, учение о Пути Прави, был установлен-обновлен, да по звездам выверен новый Коляды-дар, точно установлены все ведические праздники. Очистились обряды от всего наносного, да темного, запрещены были любые, даже самые малые кровавые жертвы. Весь народ встречал каждое утро Ярило-Солнце Трисветлое, как встречали их предки-пращуры славные. Наливались люди, напитывались силой Яревой, да омовения Купальские творили ежедневно. Со словенскими народами Русколань была в братских, кровных отношениях. Зело силен был их князь Словен, и часто они с Бусом наезжали друг к другу в гости.

Бус Белояр

А гораздо ранее у него и Эвлисии Ярославны родился сын, который спустя несколько лет, после посвящения получил-принял на имянаречении – имя Боян. Поговаривали, что в нем воплотился древний-ведический певец Боян. Ведь ему действительно не было равных в пении и игре на гуслях. На наречение прибыл с Ураковой горы Вещий Яр, да подарил из сокровищ сокрытых, гусли позолоченные, да древние, дивные тексты птицы Всевышнего Гамаюна. Крепла и расцветала земля Русколанская. Как-то Бус Белояр приехал к князю Словену, сына Бояна показать, да слух славянский ублажить голосом дивным, да гуслями сказочными. А застал Словена на княжьем подворье в ярости великой, узнав причину, тоже схватился за родовой меч. А дело было вот в чем, один из любимых учеников, ныне волхв Ирьмир прибыл в земли Словена, блюсти чистоту Веры, ведя ее от прародителя Ария Древнего. И что он узрел? В одном поволжском городище, а должно заметить, что в верховьях Ра-реки прижилось другое название – Волга. И вот в этом городище, Ирьмир пришел на Капище Пращуров Светлых, дабы провести воскресное славление Богам. И сразу учуял нарушение гармонии. Обычный Столб Света – Родовой столб, всегда стоял-светился призрачным светом в пространстве Белого Света. А здесь на Капище от него остались одни клочья, да и то отравленные какой-то темной слизью. Все стало ясно и понятно, когда собрался народ, а с ним явился самозваный ведун, непонятного толка, но был он в великом самомнении. Все он расспрашивал, кто он таков Ирьмирь, да где он волхвовскому искусству обучался, да мудрость ведическую пытался под сомнение ставить. А на встречный вопрос, кто он сам таков, да ведает ли Вещего Хранителя - Яра, да светлого Буса-Белояра, тот как-то сразу сник, забубнил что-то невразумительное под нос и спрятался за спины весей. А когда вознесся огонь требный, полились в него сурица медвяная, масло, да зерно и цветы разные. И возносил Ирьмирь славу Богам да Предкам, творя Славу от сердца к Солнцу, и происходил обмен-единение Сил Человеческих и Высших. Но Ирьмирь почуял, что нет Силы Коло-Круга, что-то идет не так. И оглянулся на народ, центр неприятности исходил от самозваного жреца, при славлении он прятал свои длани в карманах темной хламиды, а при слове Слава качал отрицательно главой, с ним было три или четыре последователя, кои тоже не славили богов, а затем, осмелев стали накладывать на себя дланями звезду Самаэля. Всезнающего Ирьмира передернуло всего от темной мерзости, он яростно вопросил:

- Пошто Богов наших не славим?! Род Небесный не приемлите?! Уж не в изгоях-ли вы ходите?!

Все испуганно переглядывались, опускали очи долу, да в конце остановили все взоры на Пустельге. А это был он, старый знакомец Буса, да Хранителя Яра. А тот, ощерившись высокомерно рек:

- Мне Боги сказали Славу от сердца не возносить. Гой! – тоже не кричать-славить, ведь этим словом нас называют иудеи. Я много думал с Богами и решил, что правильно осенять себя звездой… Так что же ты бес творишь, ведь осеняешь себя и других звездой Самаэля-Бафомета. Ты чей слуга?! Так какие боги тебе диктуют, упырь? Ты каким ядом, да плесенью отравляешь сердца и души народа славянского, кои и зовутся славянами, что славят Богов и Предков Светлых. Я отвечу, Иегове-Кащею Темному. И посему я тебя призываю на Божий Суд. Мара тебя судить будет!

И он решительно двинулся на Пустельгу, перехватив поудобнее посох Велеса. Ему заступили дорогу бородатые, да какие-то плешивые иноверцы. Один здоровый, с каким-то прибалтийским косноязычным языком вытащил меч, да и у других в руках появились засапожные ножи. Из толпы раздались крики:

- В святом месте кровь не лейте, иноверцы, всю душу вывернули своим чужебесием!

Но не ведали темные веси, как готовили к бою волхвов на Ураковой горе. Посох Велесов мгновенно превратился в смерч. Меч вылетел из неумелых рук иноверца, следующий удар дубового посоха попал по плешивой голове горе-защитника, другие неумехи тоже пали, как снопы трав под серпом Мары. Наконец воин-волхв добрался до Пустельги, у того тряслись руки, хотя в шуйце был зажат засапожник.

Бил он его долго да с оттягом, трещали сломанные ребра, гулко звенел выхолощенный череп, последние мозги изгоя вылетали оттуда. Зловоние исходило от него, не выдержал смрада и волхв, отвернулся, позвал отрока, чтобы тот скакал верхом до князя Словена, да звал витязей словенских вязать засланцев иудейских.

Да вот беда-то пока вои славянские скакали сюда, местные бабы с дрекольем учинили свою расправу над темным чужебесием, особо отличилась Доброслава, отбросив тонкую жердину, выхватила из стога вилы и когда Пустельга на карачках пытался вылезти из толпы рассвирепевших баб, то всадила вилы в зад. С диким воплем Пустельга вылетел из круга, перевернулся, влетев в снежный сугроб, поднял целую поземку, и…исчез… Бабы только увидели облезлого волчару, коий улепетывал, поджав хвост к далекому лесу. Вот Словен и горячился, метаясь по подворью. Долго ярился, кричал:

- Догнать! Схватить лиходеев! Извести чужебесие на корню.

Но следы злодеев затерялись где-то на вечернике. Видно запад принял изгоев. Для пущей надежи, поехали Словен с Бусом в городище, подпорченное тлетворным влиянием мрака, да собрали весь народ, а волхв Ирьмир устроил огненное празднище и внимательно смотрели зажигательные хороводы, а затем пошли прыжки через костер, а далее, разметав костер на дорожку из рдящих углей, все босиком, с радостными криками, славя Семаргла принялись по много раз перебегать огненную дорогу. Лишь после этого успокоились князь Словен и светлый Бус. А тут младой Боян ударил в гусли, и праздник полился по сердцам славянским, а затем разлился на всю площадь городищенскую. Князь Словен был в восторге от младого Бояна и уже не первый раз подступался к Бусу Белояру, чтобы тот оставил Бояна при его дворе.

А к весне стали поступать тревожные слухи из земель Готских. На западе от Русколани и Словенских земель, в Асень-гарде Готском, правил Германарих старый. Но, несмотря на преклонный возраст, был он силен духом, объединил почти все германские племена, сбил из них крепкое войско с железной дисциплиной и принялся покорять один народ за другим, уже вскоре появился у границ Русколани. Особой войны не затевал, но изредка жестокими набегами тревожил поселения русколанские и словенские. И конечно, на его жестокую воинственность, да жажду завоеваний, недобро поглядывали и Бус Белояр и его друг, князь Словен. Но Бусу настолько не хотелось ввязываться в жестокую сечу, ведь он с такой любовью лелеял родную сторону Русколань, сколько сил приложил к процветанию, были налажены большие торговые пути, колосились полновесным зерном поля, цвели всюду сады. И всю эту благодатную землю подвергнуть разрушению и запустению, чем грозит война и какие ее последствия, Бус знавал не понаслышке. И сидел, думу думал, искал выход. Поддержку и крепкий локоть Бус ощущал всегда, брат Златогор следил за землями на Полуночь, с ним был и сын Навны – Буримир, а с Вечерника-Запада стояла крепкой защитой любимая сестра его – Светлида, по наречению Лебедь. Ее опора была в Сурожь-граде, крепок был Сурож и стенами крома своего и воями, да Вера светлая укрепляла их. Да все братья Бусовы крепили Русколань по всем кромам и весям. А старый Германарих все гремел своими победами, да возносился в гордости своей. И как-то Бусу пришел во сне Вещий Яр, рёк он:

- Не отдавай родную кровь Германариху, Лебедь не отдавай!

В недоумении проснулся Бус среди ночи, на улице морозило, Бус сам подкинул дрова в печь, сел и долго маялся в сомнениях. А утром взяв с собой три дюжины витязей аланских, зарысили по заснеженному шляху к Сурож-граду. Дело шло к Коляде, а пока в снежных полях царил Карачун. Скакали долго, почти без передыха, мал мало коней насмерть не загнали. И увидел Бус то, что ожидал и не ожидал. Готские всадники сновали везде, а ворота крома были распахнуты. Вперил свой соколиный взор, Бус удивленно узрел, что всадники готские были празднично изукрашены, все в лентах и колокольцах. Русколанские витязи настороженно, длани на рукоятях мечей, въехали в ворота, внимая всему, ища разгадку, но Бус уже догадывался, что к чему. Въехали во княжеский двор, к сестрице Светлиде, пред очами картина предстала странная. Светлида-Лебедь на крыльце узорчатом, на резном изукрашенном престоле сидела и внимала красивому, мощному вою, тот стоял в богато изукрашенных доспехах и красноречиво рек добрые слова. Бус слегка расслабился, оглядев гостя, но тут же почуял силу грозную и чужую. Перед крыльцом, на низком резном столе сидел седовласый, грозный старец. С ним рядом крутился толмач, переводя слова, а полукругом его окружали могучие готские вои, в рогатых шлемах и в медвежьих шкурах, мечи были обнажены.

- Брат мой! Светлый Бус Белояр! Как я рада твоему приезду! У нас гости знатные, прибыл король всех готов – славный Германарих. Он просит моей руки, а предложение рекёт его сын Рандвер. Я отвечаю, что в нашем Роду – старший Бус Белояр. И весь Род в Коло-Круге решает быть по сему, або нет…

Седому Германариху толмач что-то быстро лопотал на ухо. У старого короля очи удивленно взметнулись вверх, и он, как молодой вскочил со стола, поняв, кто перед ним. Что-то гортанно рявкнул и ему мгновенно поднесли огромный турий рог с вином.

Он стоял и на ломаном языке приветствовал светлого Буса. Но даже ведающий все языки Бус с трудом понимал ломано-гортанную речь. Но тут вмешался толмач и начал переводить-витийствовать речь седого правителя. Но видно было, что толмач лукавит и расцвечивает грубоватую речь Германариха. Но тут с крыльца соскочил красавец-витязь и взял бразды разговора на себя:

- Я Рандвер, старший сын Германарих-Завоевателя. Мой отец – великий воин, мы бьем римские легионы, мы готы – великий народ и наши древние сказители поют в старинных эдах, как с этих мест уходил со своим народом Великий Один. Здесь и южнее тоже наша древняя Родина, ведь бабушка моего отца, сама Корсунь Златогорка и в давние времена наши роды не раз роднились, и посему мой отец-Германарих пришел сюда, в земли Русколани не с мечом, а с радостной вестью – породниться, и пить вино за дружбу. Я – сын его Рандвер, выступаю сватом и прошу руки у сестры твоей Светлиды. Ведь Бус, если наши славные роды сольются, то сильнее нас никого не будет и свергнем Рим и завоюем весь мир. Отец мой одинок и хочет видеть Светлиду королевой Готии.

Бус слушал и вроде бы радовался, но яснознание его рекло, что Германарих готовился завоевать Русколань, но зная силу этой святой земли, попросту боялся, понимал, что его грозное рогатое воинство разобьется о мощь Русколани, а коли так, то подчиню ее, как муж жену свою! И буду свататься к Светлиде.

И ёкнуло у Буса под сердцем, вот кабы не Германарих старый, а вот этот с ясным взором, сын его Рандвер сватался, он бы всей душой был-бы за. И сердце его рвалось пополам, одна половинка страдала за Русколань, кою собирал и берег, как зеницу ока, а другая половинка плакала о Лебеди, ведь прекрасно Бус видел, какая жизнь ждет родную сестру в землях готских, за этим грозным стариком. Ведь зачахнет она там, а тут сын-красавец витязь стоит, смотрит вопрошающе. И ответ все ждут, на весах – Русколань и Лебедь. Молчание затягивалось. И тут раздался звонкий голос Светлиды-Лебедя:

- Германарих, если ты и впрямь так мудр и силен, как о тебе слава идет, то покажи силу свою и мудрость, метни прочь с дороги войны камень раздора, метни его далеко за горы, за Марин пустырь, за камень Алатырь. И стану я Лебедью мира и буду тебе женой.

Германарих слушал склонив голову и услышав согласие, издал звериный крик радости. Схватил камень, лежавший во дворе, и закричал:

- Вот он камень раздора!

И метнул его с необычной мощью за крепостную стену. Рявкнул, и ему поспешно принесли серебряную большую чашу темного вина, Германарих выхватил острый кинжал и полосонул себя по запястью, кровь ударила темной струёй в чашу:

- За мир! За дружбу и свадьбу!

Бус ничего не мог изменить, Лебедь сама сделала жертвенный шаг, и он шагнул вперед, выхватил меч,… и алая струя взметнулась фонтаном вверх, опадала бессильно в чашу. Вино с кровью хоть в Русколани, хоть в Готии было священной клятвой.

И пил Германарих за мир и дружбу. Обменивались дарами. И уже вскоре пир гремел в палатах теремных. Вроде и веселый пир был, с заздравицами, но Бус был задумчив, в памяти выплывало, кем был Германарих в далекой юности.

Гетман Арий, вождь причерноморских гетов-готов, кои были в кровном родстве с донскими казаками, решил жениться на знатной римлянке. Избранница его была христианкой. Чтобы взять ее в жены, гетману пришлось принять изначальное христианство и короноваться. После коронации его имя и титул звучали Гетман Арий рих, со временем перешедшее в Германарих. Людей гетмана называли гетманаарии, затем германариями, со временем исказилось в германцев. Уже давно умерла знатная римлянка, как и другие жены, из вассала римской империи Германарих превратился в единого правителя, объединившего германские племена, и уже кусали и били высокомерный Рим. Да к слову вспомнил Бус язык этрусков-расенов, что все, начиная с финикийцев и до иудеев, читали не от шуйцы к длани, то есть слева направо, а наоборот, а посему пращуры, расены, что создали-построили кром Мир, все теперь читают и зовут Рим, да что с них взять, всех их налево тянет.

Бус встряхнулся, вышел из ясновидения. И что увидел? Германарих пьет, гогочет, да все пытается запястья резать, клянется в дружбе и мире, иной раз что-то за любовь помянет, а на Лебедь и не глядит. Один раз зыркнул, как на добычу и опять за свое. А Бус трезвый, пьет родниковую воду и подмечает все, вон красавец Рандвер так очей и не сводит с Лебеди. Вот ведь Недоля узел завязала и не ведаешь, как развязать его, видно Доля заснула, да Макошь-Пряха Звездная недоглядела. Долго мучился Бус, да подошел к своей светлой сестрице, наклонился, да нашептывал:

- Давай убежим отсюда в Кияр, я сумею защитить тебя, ведаю, заключишь Семейный Союз, больше не увижу тебя, сгинешь…

- Бус! Это мой рок – спасти Русколань, со мной Матерь Сва…

И Бус пошел, шел как подрубленный ясень, зашатался, сел, залпом выпил чашу вина и впервые в жизни напился, неотвратимость беды темным сумраком окутала голову.

Прошло свадебное веселие, Бусу это веселие нанесло смертельную рану. А Германарих с Лебедью вернулся в Асень-гард. Не сказать, что он не заботился о Светлиде, осыпал ее и златом, и самоцветами, огромная конюшня с лучшими лошадьми была к ее услугам. А коней Лебедь очень любила, каких здесь только не было – и ромейские, и арабские, стояли, переминаясь, да жевали овес. Если бы не кони, то Лебедь бы завыла, как ей было тошнехонько. Не могла она смотреть на сурового, но старого годами, уже под сто лет Германариха, тот жил одними войнами и в замке был порядок, как в военном лагере. Во внутреннем дворе почти каждый день проходили учебные бои, схватки были жестокие, в полную силу, лишь оружие было затуплено. Старый Германарих и сам часто выходил на поединки, упорства и жестокости ему было не занимать, и лишь где-то дюжина воев превосходила его в искусстве боя, но старались это превосходство не показывать, ведь голова-то одна. Но лучше всех владел мечом и копьем сын Рандвер. Он был мощный с великолепным станом, но очень ловкий и быстрый, особо быстр он был головой, реагировал на противника, как бы считывал его. И Лебедь выходила изредка на балкон, да только тогда, когда выходил на бой Рандвер, раздевался по пояс, разминался, играя могучими мышцами, и меч сверкал виртуозно в его дланях. А Германарих почему-то суровел и хмурил брови с каждой победой Рандвера, да подозрительно поглядывал на него. А самый близкий королю ярл Бикки, все говаривал:

- Вырос наследник, лучшего не пожелаешь, настоящий вождь вырос.

А Германарих ответствовал:

- Я и сам полон сил, любого в поединке одолею, да у меня жена – первая красавица Русколани. Я ее покорил, как и покорю всю Русколань со Словенией. Вот только веру в ней поменяю, мы стали христианами арийского толка и имеем силу от этого…

Тяжело было Лебеди, Германарих все чаще и чаще домогался с принятием христианства, Лебедь не шла на открытый конфликт, уходила от посягательств и на рассвете просила Небесную Матерь Сва вызволить ее отсюда. А Германарих бесился, упрекал, что жена затворница, хоть бы меч научилась в руце держать. И Лебедь не выдержала, взвилась:

- Ты думаешь, я не умею меч в дланях держать? Ну так пойдем в двор, выбери мне противника, самого сильного и все увидишь сам, а пока рот на замок.

- А может ты со мной выйдешь померяться мечами, а на кону будет вера, проиграешь, примешь Арианство, ну а выиграешь, ха-ха-ха, йоххо! Я отстану от тебя! А сейчас на ристалище!

И вышла Лебедь на боевое поле, а за ней хохочущий Германарих. Он и объявил, кто хочет сразиться с его женой? Вои всерьез вызов не приняли, улыбались, но шутки отпускать боялись. Но Германарих мечом указал на обычного воя:

- В бой, победи ее!

Лебедь подошла к дубовой колоде, где стояли различные клинки и другое оружие. Внимательно осмотрев оружие, к всеобщему удивлению выхватила два добротных клинка и крутанула два перехлестывающих вихря. Германский вой насторожился, но в душе всерьез не принял, ведь у готов жены не воевали.

И вот поединок начался, если это можно назвать поединком, готского воя встретил сплошной смерч клинков, белые льняные одеяния разметались в вихре, как крыла Матери Сва. Меч у гота был выбит в первые мгновения, медвежья шкура несколько смягчила удары тупых мечей, но ребра болезненно затрещали. Затем Лебедь с разворота-коловратом мощно впечатала сафьяновым сапожком в грудь горе-воина, того смело с ристалища. Молчание стояло гробовое. Германарих озадачился, долго сопел и наконец, выбрал готского воя, из лучшей дюжины, с коим и сам опасался скрестить клинки.

Готский вой действительно был могучим и искусным. Он отложил меч и взял мощную секиру, крутанул ее над главой и мощно пошел в атаку, но он был осторожен, и когда Лебедь крутанула обманный круг, то он сумел искусно поставить защиту и чуть не вырвал секирой один из мечей, секирой он умело оборонялся и как щитом. Поединок затягивался, но вот гот широким махом нанес коварный удар по самому низу, Лебедь легко подпрыгнула, отрываясь вверх от нижней атаки, и тут получила удар рукоятью секиры. Лебедь рухнула на землю, вой хотел с разбегу поддеть ее кованым сапогом. Но ноги Лебеди совершили неимоверное, правая нога зацепила пятку воя, а левая жестко ударила в колено, гот рухнул как вековой дуб, Лебедь мгновенно выпрыгнула и оказалась сверху на вое. Двумя дланями вцепилась в запястье десницы, в коей была секира и крутанула противосолонь, впечатав локоть в кадык готу, дикий вопль боли перешел в булькающий хрип. Но давление усиливалось и вой не выдержав, выронил секиру, засучил по земле, прохрипев о сдаче. Это был позор. Германарих посерел и осунулся, он понял, что победителем в следующей схватке он вряд ли будет.

А Лебедь встала, тяжело дыша, грудь высоко вздымалась, пот застил очи. Но она несколько раз вздохнула глубоко, особым образом быстро восстанавливаясь и звонко вопросила:

- Ну что, великий Германарих! Будешь следующим?

Германарих был суров, как грозовая туча:

- Ты устала после двух поединков и мое достоинство не позволяет тебя унизить, отдохни два дня и поединок свершится…

Все разошлись в тягостном молчании.

Германарих ходил мрачный, кто подворачивался, пинал со злостью ногами, а затем уединился в мрачную залу каменную, куда никто не входил, заперся. Долго сидел задумавшись, ведь если он проиграет бой, то такого позора не выдержит и тогда остается одно, грудью на острый меч. Он конечно слышал, что в Расении некоторые волхвы-вои обладают Небесным боем Матери Сва и им нет равных в бою. Но то волхвы, а это баба, откуда у нее этот дар.

Так прошел день, пошел второй, Германарих не ел, не пил, глаза лихорадочно горели нечеловеческим огнем, а губы еле шептали:

- Я все бы отдал, лишь бы победить ее, ведь проиграю, тогда старые вои могут вспомнить древние заповеди и общим кругом выбрать молодого Рандвера.

Вдруг повеяло холодком, он был какой-то пронизывающий, пробрал до самого сурового сердца старого короля. И вдруг ветер закрутился, подымая каменную пыль и задувая светильники, темнота стала сгущаться, принимая форму. Все равно Владыка Тьмы появился неожиданно. Черный плащ с капюшоном скрывали лицо и фигуру Темного.

Владыка Тьмы

Голос на удивление был мягкий, завораживающий:

- Ну что правитель, попал впросак? Я пришел тебе помочь, победишь ты девку свою неверную.

У Германариха перехватило дыхание, сглотнув, спросил:

- А она разве неверная?

- Будет неверной, я все знаю наперед. Дам тебе силу и ты завоюешь весь мир. Но! Но сначала ты убьешь Буса Белояра, братьев его, волхвов, особо там есть Хранитель-Яр, его на куски секирой разруби, а всю Русколань в рабов преврати, все святилища и капища разбей и сожги, а главное книги, свитки все сжигай, а что за мир и за дружбу пил – забудь. Золото и власть, вот что тебе нужно и ты все это получишь от меня. Но служить ты будешь мне!

- Как мне ее победить?

- Достань свои закрытые доспехи, с железной личиной, я выйду вместо тебя. Я неодолим.

И перешел старый Германарих черту…

А утром вои готские собрались на ристалище, была здесь и Лебедь, очи ее сверкали решительно, в руце ее сегодня был один меч. Все были в ожидании.

Окованная железом дубовая дверь распахнулась неожиданно. Германарих стоял в проеме, весь в кольчуге и латах, шлем был с забралом, черный плащ закрывал его высокую фигуру. Огромный меч в виде креста был в его дланях. И какая-то грозная и темная сила исходила от него, ее почуяли все вои, почуяла и Лебедь. Какое-то оцепенение напало на нее, она быстро восстановилась глубинным дыханием, но опять почуяла отток сил, их забирали очи, что едва просматривались через щели в забрале и горели нечеловечьим огнем. Лебедь, чуя неладное, крикнула:

- Сними перед боем личину, ведь очи не твои!

Но в ответ из-под забрало послышался глухой рев и якобы Германарих, подняв огромный меч-крест, кинулся на деву-Лебедь. Удары были страшные, Лебедь едва успевала уворачиваться, а когда не успевала отскакивать, то подставляла меч, блокируя удар, и от этого касания последние силы утекали в какую-то черную бездну. А якобы Германарих все усиливал натиск, наливаясь нечеловечьей силой. Лик девы посерел, она тяжело дышала, а черные крыла плаща ее противника, развевались как страшная грозовая туча. Лебедь, собрав остаток сил, направив острие меча в грудь, держа его двумя руками, рванулась вперед. Но страшный удар выбил меч из ее ослабевших дланей, а рукоять меча впечаталась в девичье лицо, круша всю девичью лебединую красу. Лебедь, обливаясь кровью, рухнула наземь. Черная фигура увеличилась и нависла над ней, кованый сапог вмял ее высокую грудь, выдавливая последнее дыхание, огромный меч острием коснулся ее горла, из под него потекла алая струйка крови. Хриплый голос из под железной личины прозвучал страшным приговором:

- Забудь свою дикую веру! Отныне твое имя – Сванхильда…

А Рандвер, едва сдерживая порыв, горящим взглядом испепелял все это темное, поганое действо. Он, как и все, ожидал совсем другого боя, подозрение, что это не отец переполняло его. Но никто не посмел сказать, чтобы король поднял забрало, хотя многие видели в Рандвере приемника и молодого, сильного, нового короля. А зловещая черная фигура, заметая каменную пыль плащом, в полной тишине скрылась за дубовой, окованной дверью. Лязгнули засовы.

Рандвер кинулся к Лебеди, она казалась бездыханной. Из фляги омочил лицо, достал белый плат, осторожно вытер кровь, умело, по воински остановил и заговорил раны. И вдруг дева издала стон, хрип вырвался из ее груди. Рандвер осторожно поднял ее на руки и понес в ее маленькую комнатку, находящуюся в замковой башне. Затем вскочил на коня и поскакал за лес, где он знал живет древняя колодунья-знахарка. Вскоре с ней и вернулся, едва не загнав коня. Три дня и три ночи Рандвер с древней знахаркой не отходил от Светлиды, помогал готовить отвары и мази. Посуровел, когда ведунья отлила воск в родниковую воду, стараясь понять причину смертельной хвори, ведь раны не были такими страшными, а жизнь едва теплилась в деве-Лебеди. Когда заглянули в отлитый воск, то в ужасе отщатнулись, в отливке явно просматривался лик Темного Владыки. Его наяву никто не видел, но такой лик был только у Него. Старуха проскрипела:

- Вот кто ее чуть не сгубил… Наши предки чтили Род свой от Кисека, почитали Одина и Тора, а сейчас наступает на наши земли мракобесие. Вот он и появился, где его чтут.

Рандвер возразил:

- Так Германарих принял христианство, а не власть Темного Владыки.

Вещая знахарка остро зыркнула на него и как отрезала:

- Это одно и то же, ложью отравили всю Готию, а нужно силы брать у предков, в родах своих. Сумел бы взять престол королевский и жизнь потекла бы иная.

Постепенно Светлида стала приходить в себя, и благодарный взгляд был лучшей наградой для Рандвера. И искорка, изначально озарившая, их разгоралась и превращалась в нить, плетеную Мати-Макошью. Любовь из тлеющих угольков творилось в единое пламя.

А Германариха как подменили, сына он не замечал, или делал вид, что не замечает, к Лебеди ни разу не появился, единый раз у ярла Бикки спросил:

- Жива, не сдохла…

И по всему было видно, что готовится новый поход, но вот на кого, никто того не ведал. Засаливалось и топилось сало, да запечатывалось в большие кувшины, солилась солонина, собиралась рожь, просо. День и ночь в кузнях ковались наконечники стрел и копий. И вот, наконец, затрубил рог у замка Германариха, да закричали глашатаи и полетели гонцы во все концы. Как гром среди ясного неба прозвучало:

- Через три дня выступаем в поход на полабских славян и далее до Ильмень озера и Ладоги.

И ушли все войска грозные, попрал все слова о мире и дружбе, Германарих предавал огню и мечу все веси и поселения, громил капища. А это были дружественные Русколане народы, все одной крови Даждьбожей. Но объединились полабские славяне под стягами острова Рюген, где стояло древнее святилище Аркона и дали такой жесткий отпор, что откатились войска Германариха к землям Ижорским и там заполыхал огонь войны.

А в Асень-гарде остался глядеть за порядком сын Рандвер, да ярл Бикки. Светлида, кою все стали называть на готский манер Сванхильдой, уже встала на ноги, окрепла, но по воле старого Германариха была заперта в башне каменной. У нее было все, кроме свободы. Тоска и кручина стали ее подругами, дни и ночи тянулись одинокими и сирыми. В башне не было окон на восход Ра-Светила, лишена Светлида была радости и сил, что дает рассвет, но по ночам сидела у узкого окошка, напитывалась силой семи звёздного Ковша Макоши, протягивала нити серебряные из низа лона своего, да соединяла со звездными нитями-лучами Небесной Пряхи. И вот как-то в ночном, звездном небе проявился Светлиде лик Рожаны, да молвила Богиня, что послан будет дар ей. Задумалась Лебедь, хотела она чадо, но от кого? Германарих был глубоким стариком, да и не подходил он к ней. Но Боги не ошибаются… Долго ходила Светлида ночью темной по башне, мерила углы, двери кованые заперты изнутри девой, дабы злой кто не проник, заперты они и снаружи, да двое дюжих стражей сторожат ее денно и нощно.

Вдруг в ночной тиши в окошко ударил камешек, тишина, потом еще один, Светлида выглянула. И что? Внизу не таясь, стоял могучий Рандвер. В ночи прозвучал его тихий голос:

- Лебедь белая, открой дверь, сердце рвется на части…

- Стражи у ворот, король старый узнает.

- Стражники мне верны, а отец очень далеко, ему кроме войны ничего не нужно. А мне без тебя день солнечный темнее ночи. Открой…

Сердце зашлось у Светлиды, и не было сил жить в тоске дальше, видно это рок, будь, что будет, но сердце рвется навстречу этому сильному и доблестному воину. И слетела она птицею белою по лестнице, да вытащила тяжелый засов, распахнулась дверь, а на пороге стоял он. Такой желанный, упала Лебедь в его крепкие объятия. Они долго что-то бессвязно говорили друг другу, гладили волосы. Рандвер при его отваге оказался таким ласковым, проснулись они, когда солнце было уже в зените. Светлида улыбалась во сне, вся блаженствуя, но пробуждение было жестоким, последствия этой ночи выросли так явно, как будто грозный Германарих стоял на пороге. Лебедь в отчаянии глянула на Рандвера, тот стоял незыблемый, как скала. Его уверенность постепенно передалась и ей, а он полный решимости вбивал слова, как крепостной частокол:

- Многие воины поддерживают меня и видят своим королем, а древняя знахарка, что тебя выхаживала, по дыму трав видела, что погибнет скоро Германарих. Будешь ты моей королевой, и с Русколанью у нас будет вечный мир. А сейчас, моя любимая, у меня нет сил с тобой расстаться.

И пошли ночи любви, одна другой слаще. Даже ярл Бикки, о чем-то догадываясь, бурчал:

- Что лучше бы Лебедь досталась Рандверу, ведь оба молоды и красивы, а Германарих – старик.

Раньше Германарих изредка присылал гонцов, и его указы вызывали дрожь и подчинение, но уже второе лето вестей никаких не было, видно далеко ушло эхо войн, и образ грозного короля стал размываться.

Для всех Сванхильда так и сидела в башне, у входа стояли суровые стражники. А на самом деле понесла Лебедь семя в чреве своем, да вскоре родила чадушку, да нарекла его Хлодвигом. Лишь древняя знахарка, да сам Рандвер знали, чье это чадо, а для всего люда, зачат был сын от Германариха и от второго отца – ветра морского, да посему прозвали его так же Моревеем.

Но все тайны разнюхивал еще один – Черный Владыка. Никак не мог он добраться до Буса Белояра, уж очень сильна была волховская защита, не раз уже обламывал зубы, а вот как сгубить Лебедь, да нанести этим рану Бусу, на это у Темного злых сил было достаточно. И как не был далеко Германарих, на черных крылах донеслась ему весть об измене супруги и о рождении младенца.

Вскоре в Асень-гарде узнали, что грозный король спешно возвращается назад. Лебедь не выдержала приближающейся угрозы и хотела сбежать, да стражники не выпустили, к возвращению короля стали бдительными, боялись за свои головы.

И вот настал грозный день, Германарих прискакал в стольный град свой. И вот Светлида услышала, как открывают запоры, как тяжелые шаги раздаются гулко по ступеням-лестницам. Германарих стоял на пороге, он смотрел сквозь Светлиду, смотрел на люльку с младенцем, скрип зубов отдавался эхом под каменными сводами и жуткий шепот:

- Меня не было здесь три года… Откуда он…

Германарих распахнул окно, крик раздался окрест:

- Верные вои мои! Сюда!

Вскоре громовой топот наполнил башню. Вои столпились у входа, не узнавая своего предводителя: глаза бешено вращались, пена исходила из разинутой пасти, бессвязный хрип перешел в дикий крик:

- Схватите ее, свяжите неверную и сына тоже!

Верные вои кинулись к люльке, выхватывая малыша, а Германарих аж в бешенстве захлебнулся:

- Не этого, твари! Положите на место, зарублю! Рандвера хватайте, вяжите!

Поле было голое, лишь изредка островки сосен скрашивали место дикого действа, Лебедь лежала на холодной земле связанной.

Рандвер прискакал сам на вороном коне, с ним дюжины две верных воев.

- Ты что творишь, отец! Ты хоть кого-то любил, кроме войны. Не трогай Лебедь! Сам погибнешь! А хочешь честно! Выходи на бой!

И Рандвер спрыгнул с коня, обнажая меч. Старый король вытащил меч, изрыгая слова, прорычал:

- Схватите изменника, отца продал! Лютой казни предайте его!

Готы решительно кинулись к Рандверу, но первые трое, страшно изрубленные, пали на стылое поле. Германарих страшно кричал:

- Казнить! Вперед!

Дюжины три воев кинулись на сына. Рандвер рубился люто и понимал, это его последняя битва. Но когда готы взяли длинные копья, опасаясь сокрушающего меча Рандвера, взяли его в кольцо, тот вскричал:

- Отец! Если ты воин, сразись на Божьем поединке!

А когда Германарих заорал:

- Подымите его на копья!

Рандвер решительно поднял меч над главой:

- Кому ты служишь! Не ты победил Лебедь! Черный противник под личиной вышел за тебя! Трус!

Не выдержав, семеро преданных, из двух дюжин, обнажив клинки, врубились в кольцо копейщиков. Кровь залила поле, сеча стояла жуткая, Рандвер и семеро друзей стояли спина к спине, от вызовов на бой Германариха трясло и лихорадило. Дюжина его воев валялась кровавым мясом на поле, и дикие звери, чуя кровь, собирались из дальних лесов.

Уже сотню воев кинул король истребить своего сына. Всего два друга верных стояли с Рандвером, вызывая всех на бой, но готы, отчаянные рубаки просто дешево трусили. Но вскоре прибыли лучники, изрешетили верных товарищей, а Рандвер с простреленными ногами, пал в потоки крови.

Много слетелось на поле воронья, смотрела Лебедь с земли, как качается тело ее любимого, повесили его на одинокой, засохшей сосне. Слеталось, слеталось черное воронье…

Обезумел король. Когда он склонился над девой, та кровью плюнула в ненавистные, безумные глаза. Ее привязали к двум коням и разорвали ее тело, белое-лебединое, разметав по полю сирому. А затем прогнали там табун конский, вбив в стылую землю останки. Наступило время диких зверей и черного воронья…

Германарих открыто шел на Русколань. Вскоре он разбил первое аланское войско, собранное наспех и ведомый велениями Черного Владыки, двинулся вглубь земель. Он метался меж двух направлений: уничтожить главное святилище и место Силы на Ра-реке, на Ураковой горе с ее ненавистным рассадником волхвов, или идти в сердце Русколани, поразить Кияр Антский и захватить Престол Вышнего – Эльбрус. И все же выбор пал на Ра-реку. Покатилась та война, как пожар по лесам и полям, от Дунавия до свят Ра-реки, кровь текла рекой. Жестокость Германариха всколыхнула всю землю Расенскую. Сколь весей и поселений были преданы огню, вырублено все население вплоть до самых малых чад. Поднялся народ, собирались вои сильные, текли берендеи, да ижорцы, встала и чудь белоглазая, да под знамена собирались, под князя Словена. А Бусу Белояру принесли птицы весть черную, весть о гибели Светлиды-Лебеди. Яревой силой наполнился Бус на злодеяния и обиды всему русколанскому народу. Стал он собирать и крепить войско аланское, полетели гонцы к князю Словену. Полетели всюду разъезды казачьи, отслеживали путь Германариха, да покусывали его. Бус хотел соединиться со Словеном, собрать воев в единый кулак и дать решающее сражение готам. Но Германарих разорял поселения и уклонялся от роковой битвы, но двигался к ему только знаемой цели. А когда характерники-казаки прислали весть, что войско готов на подходе к Свят Ра-реке, да ринулись разрушить святилище на Ураковой горе, он понял, что ему не успеть с войском. Хотя и ведал, какая сила у волхвов, но все же их была лишь горстка.

А Хранитель Яр уже давно почуял угрозу, объехал окрест всю местность, усилил обережную силу на подступах, да вывел всех молодых ведунов из Велесова урочища и спешно их учил воинскому искусству волхвов. Велесово урочище зачурил смертной Силой Мары, да принялись готовиться на Ур-горе. Одно его тревожило, наступали сумерки Коло Сварога, приближалась Ночь, и Силы Светлых Богов покидали Миргард-Землю. Расчеты по ночным звездам не утешали, Свет начинал покидать места силы. Надвигалась Тьма и ее Владыка, надвигался с ними и Германарих с многочисленными войсками. Мощь Силы Тайной на Ураковой горе тоже постепенно засыпала, но проверив Куд, Вещий Хранитель понял, что мощи еще достаточно смять любое войско, но только на недалекое расстояние.

Наконец прискакал казачий разъезд с вестью:

- Завтра к вечеру Германарих будет здесь…

На следующий день все волхвы и ведуны были на горе, готовились и ставились костры в Святилище и округ, Вещий Хранитель выбрал семь сильнейших волхвов, с ним числом восемь и повел последние наставления. К вечеру соколицей прилетела Ясна, да спросила:

- Вещий! Прислушайся шум какой, топот тысяч копыт и лязг оружия. Идут! В лесах и оврагах собрались сотни волков, а стемнеет, выйдут пидзецы. Ну а кто пройдет, готовьте Куд…

Готы шли в полной безопасности, по крайней мере, они сами так считали. Уже несколько дней они не встречали никакого сопротивления. Правда с водой начались перебои, все колодцы и источники были отравлены, а поселения пусты, все жители сбегли, грозная весть летела впереди войска. Вот – вот начнется повальная жажда, но Германарих гремел перед войсками, что еще один рывок и перед ними самая полноводная река, хоть пей, хоть купайся, но они будут владеть этой святой Ра-рекой. Вот только возьмут одно святилище на горе, да порубят всех волхвов, обязательно вдоль, а то говорят, что они оживать умеют, да разметают мясо для диких зверей, как Сванхильду неверную, да к тому же здесь должны быть волки.

И волки появились, но это были волки из ведических лесов и страха они не знали. Впереди шло небольшое передовое войско, в пять сотен, вождь посылал уже несколько дозоров, но они, как в воду канули, а теперь вот волки… Впереди была огромная белая волчица, за ней до полусотни серых хищников, но это кажется не все, потому что вокруг все леса и пади наполнились воем и лязгом челюстей. Волки были везде. Воины были не из трусливых, они заулюлюкали и загремели мечами о щиты, ведь они были бывалые, знали, как отпугивать волков, но… Это были другие волки, волки Вещего Велеса и у них был урок, умереть, зажав горло врага, но не пропустить.

Но вот белая волчица преобразилась, шерсть вздыбилась, нос сморщился, обнажая оскаленные белые клыки. И неожиданно завыла таким воем, что кровь стыла в жилах, это был сигнал к атаке. В полной тишине сотни мускулистых, бесстрашных серых бойцов кинулись на противников. Сначала оторопевшие готы оказали серым какое-то сопротивление, но дальше ужас сковал их, волки ловко уворачивались от мечей и одним рывком достигали горло врага. Пытавшихся бежать, моментально настигали и рвали на куски. Вопли ужаса достигали даже Ураковой горы, достигли они и ушей Германариха и сильно смутили его. Но все же он двинул большую часть войска, выставив впереди строй копейщиков, ощетинившись сплошным рядом длинных копей. Первую дюжину волков готам удалось нанизать на копья, но белая волчица завыла, и серые хищники закрутили хоровод, заманивая вглубь. Готы приободрившись, двинулись вперед, вспыхнули в первых рядах факелы, освещая путь. Продвинулись готы сотни три шагов вперед, вдруг из чащи послышался такой лязг челюстей и заунывный низкий стон-рев, в явном мире таких звуков не было. И появились они, сотворенные из нежити, огромные, в два с лишним раза крупнее самого матерого волка, они медленно надвигались, слюна падала из лязгающих плотоядных пастей, а мертвящие глаза вводили в ступор любого смелого, вводили против воли в Навный Мир и воины теряли волю и решительность. Войско, а особо первые ряды, встали безвольно и нерешительно. У Германариха были в войске темные колдуны, те рекли, чтобы никто не глядел на пидзецов. И воины трусливо отвернулись, закрылись со спины щитами, и трясясь со страху решились дожидаться рассвета.

А волхвы на Ур-горе затеяли сакральное действо, под водительством Вещего Хранителя. Зажгли все костры, а Хранитель Яр, достав из пещер глубинных, огромный кристалл яхонта, выставил его правильно на месте Куда. Восемь сильнейших легли вокруг Куда, а шестнадцать волхвов встали с факелами в Коло-круг. Все действо священное остается Тайной! Ведь Тайна сакрального оружия должна всегда оставаться Тайной, даже в книге. Долго шло действо и наконец перед самым восходом из Куда поднялся прозрачный, сажени в две шар, отливался алыми отблесками, Хранитель сопровождал шар неведомой силой, поднял его и направил в сторону ошеломленного готского войска. Шар двигался, дойдя до готского войска, завис. Стражи, созданные волхвами из нежити с рассветом исчезли, воины воспряли духом. Германарих вытащив с лязгом меч, прохрипел:

- Вперед!

И тут шар покатился над войском, то что называлось у расенов Тягой Земной, была увеличена эта Сила в шестнадцать раз. И вот эта-то Сила и покатилась над готами, поток, исходящий из шара, не то что сминал воев, а расплющивал, и на земле оставались от них одни тени. Это было на самом деле страшно. Тени сотнями впечатывались в землю. Здесь царила Мара. Конь под Германарихом шарахнулся и это спасло упавшего короля. Шар прокатился мимо, лишь смяв стопу короля. От его крика войско, до этого неодолимое и цельное, распалось и побежало. А шар все давил и расплющивал, оставляя тени от отважных воев. Сила Куда таяла на глазах, наступала Ночь Сварога, Боги Светлые покидали Мидгард-Землю. И шар-Куд, сминая врагов и преследуя их еще верст десять, обессилил и в сопровождении Ясны-соколицы вернулся назад на Ур-гору и с тяжелым уханьем погрузился в недра Свят-горы. Усталость накатилась на всех, Хранитель Яр, как и все волхвы, упал в бездонный сон. Очнулся он от свинцовой усталости лишь через неделю. Встал, обошел владения, смерть-Мара царила везде.

А готы бежали, бежали отважные вои, потому что не встречались до этого с Божьей Силой, лишь у Дона Германарих сумел собрать войско в единый кулак, но неожиданно перед ним ранним утром встала во всем воинском блеске русколанская рать. И это было по-настоящему страшно, месть за Лебедь висела в воздухе впереди Буса, а пространство Белого Света гласило:

- Смерть за смерть, око за око!

Страх!!! Страх гнал Германариха на запад, готы позорно бежали, ведь побеждая всех, с Богами им воевать не приходилось. Три раза Темный Владыка пытался прийти к своему слуге – королю Германариху, но… у страха глаза велики, в себя он пришел и остановил войско лишь у Дунавия. А здесь его настигли все словянские роды, кои поднял и привел сюда князь Словен. Объединились словенские роды с войском блестящих русколан, а Бус, в знак дружбы послал своего сына Бояна к князю Словену стременным. Объединенное войско наводило ужас на Германариха, искал он пути примирения и не находил, слишком много злодейств совершил он. Нашел у него приют и старый знакомец Пустельга, да с ним еще несколько упырей, люто ненавидящих свою Родину и Буса Белояра. А злобный Германарих им был как отдушина, упыри выворачивались наизнанку дабы угодить ему. А сейчас король сам был в тупике и боясь полного поражения, выслал послов-переговорщиков для примирения. Те и прибыли, да предстали пред очи князя Словена и Буса Белояра. Много льстивых слов рекли, да просили мира.

Но выступил решительно Бус Белояр:

- Роды наши с древних времен были едины и чтили друг друга. И не раз соединялись Семейными Союзами, но мы, Бус и Златогор – братья, люто казненной сестры нашей Лебеди. Германарих пролил кровь нашего рода и пять лет разорял и жег наши земли, те земли, откуда вы сами родом. И нанес нам Германарих обиду великую, смыть ее можно только на Божьем суду. Мы со Златогором метнем жребий, кто из нас братьев Лебеди скрестит меч с конунгом на Божьем поединке завтра утром. Все, идите!

Наступило утро грозное, выстраивались полки русколанские в середине, а по бокам крыльями выстраивалась рать Златогора-волхва, с ним берендеи с Асенем во главе, а Волгар привел булгар, с другого крыла встали все славянские роды, могучий князь Словен стоял впереди. Бус со Златогором метнули жребий, кому сразиться с Германарихом. Выпало Златогору, Бус закручинился, в сердце навсегда осталась неотомщенная по заповедям Сварога, сестра Светлида. А Златогор радостный готовился на бой, одевал кольчугу позлащенную, да прилаживал шлем островерхий. Но взгляд Буса затуманился, он ушел во внутреннее видение, а оно не предвещало ничего доброго для Златогора. Какой-то непонятный подвох. А Германарих от страха не спал всю ночь, его трясло от предчувствия гибели. Да и не ожидал, что все народы на него поднимутся, видел, что эта объединенная сила сомнет его готскую силу. Оставался только один выход – Темный Владыка. И воззвал он к нему. И тот явился под самое утро. И когда готский конунг возопил о том, кто такие волхвы расенские и каким боем владеют, он глядел на него из под черного капюшона тяжело и неприязненно. Видел он, что слуга его становится немощным и ветхим.

- Я тебя выручаю всегда, когда тебе грозит гибель, а ты служишь мне плохо, гнездо волхвов на Ур-горе не смог разорить, ни одного волхва не разрубил, Бус ненавистный до сих пор жив. А долги надо отдавать. Ну, сейчас Златогор вызывает тебя на поединок, давай свою черную броню, плащ и личину, дабы никто меня не увидел. Обрежу нить жизни этому волхву. А сам сиди в шатре и нос не высовывай. Ярл Бикки пусть ведет войска.

А Златогор выехал на коне перед войсками, да вызывал Германариха на Божий Суд, расквитаться за честь Рода Белоярова, за Лебедь-Светлиду. Уже в третий раз выкликнул он Германариха, когда раздвигая ряды готов, выехал черный всадник в черном плаще и под личиной никто не признал подмены.

И сошлись всадники в бешеном галопе, разлетелись в щепы ясеневые копья, оба удержались в седле, обнажили мечи и яростно обрушил коловерть ударов страшных Златогор на противника. Ни один из воев готских не выдержал бы этого лютого натиска. Ведь Златогор был волхв высокого уровня и полностью владел всеми секретами тайного боя. И он сразу почуял, от скрещенных мечей неведомыми путями утекает сила ярая. Златогор искал защиту и не находил. Чуял, что это не готский конунг. И в следующей сшибке яростно закричал:

- Сними личину, ты не Германарих! Покажи лик свой и продолжим!

Но Черный Владыка лишь накинул капюшон на шлем. И он прилагая всю Темную, кощную силу и тоже не находил гибель Златогора. Но вот от удара темного, кощного меча слетел защитный доспех – Ратиборец, Солнечный знак-оберег. И оттуда, из жизненного центра-чары Перси проявилась Жизненная Нить, что соединяется с нитью Звездной Пряхи – Макоши. И узрел ее Темный – видящий невидимое. А Златогор все обессиливал, утекала сила. И когда вновь сошлись в жесточайшей рубке, Темный ухитрился перерезать нить Жизни, а Златогор, сползая с седла, успел сорвать личину и взглянул Темному в очи. Тот закутался в черный плащ и рванул галопом прочь, рухнул Златогор на Мать Сыру-Землю бездыханным. Горько возопил Бус-Белояр, понял кто поразил брата. Воззвал он к силам Вышним. И силы появились, из ближнего леса явились подоспевший Хранитель Яр со всеми волхвами с Ураковой горы, явилась с ними и Ясна, а с ней девы чародейные. С древнего капища, с реки Вороны подоспели также сильные волхвы – живые легенды древних Родов.

Вещий хранитель Яр, а с ним все волхвы, достали потаенные мешочки с землей с Мест Силы, да высыпали в длани и метнули вверх. Что за тайное действо они творили, грозные готы не поняли, но зато они увидели страшный смерч, он надвигался на них неотвратимо. На Стрибожьих ветрах несся сам Семаргл-Огнебожич, всепожирающее пламя жгло врагов Священным Огнем Расении. Стрибожьи ветра разметали рати готские, а Ясна со своими чародейками, выставили длани вперед и от их звенящих слов дрогнули колени у тех готов, что устояли:

- Слушайте Хранители, внимайте,

Волчицы Велеса пришли.

За деток,

За мужей,

За братьев,

Стоим оскалясь,

И млеко с вымени течет!

Мы жизнь родящие,

Любовь хранящие,

Мы были здесь,

Мы есть,

Мы будем здесь всегда!

С Ясной рядом стояла белая волчица, а ней ни много ни мало стояло где-то девять сотен волков. И раздался над полем страшный крик Буса:

- Варр!!!

продолжение  ждите, опубликую!


"Падение такого мамонта в пропасть официального иноагентства, со всеми последствиями, - шаг заметный"

Переформатирование элит идет сверху донизу, обратно и во все стороны.  Если это правда - что Аллу Пугачёву признают иноагентом, то падет один из самых значимых "бастионов" отечестве...

Невоенный анализ-57. Десять поляков вышли погулять. 27 марта 2024

Традиционный дисклеймер: Я не военный, не анонимный телеграмщик, не Цицерон, тусовки от меня в истерике, не учу Генштаб воевать, генералов не увольняю, в «милитари порно» не снимаюсь, ...

Опять обманули
  • pretty
  • Вчера 14:46
  • В топе

МАЛЕК  ДУДАКОВУкраина давно мечтала заполучить что-то от замороженных активов России. Сначала ей обещали сами активы - затем только набежавшую по ним прибыль. Но и это теперь отменяется. Бельгия,...

Обсудить
    • Dasha
    • 12 сентября 2019 г. 20:03
    Быть Добру
    • Dasha
    • 12 сентября 2019 г. 20:07