Откуда взялась "каракатица"?

Филолог рассказывает, как в русском языке появились "странные" слова каракатица, барахло и другие.

...В свое время Блаженный Августин писал, что этимология подобна толкованию снов: всяк понимает их так, как кому придет в голову. В XVIII в. Вольтер высмеивал тогдашних языковедов, утверждая, что этимология — это наука, в которой гласные ничего, а согласные почти ничего не значат. Для подобного рода издевок у Вольтера были все основания, ибо в его время этимология слова устанавливалась на базе близкого звучания или, по выражению В. К. Тредиаковского, «по сходству звона».

Еще в средние века очень часто, вопреки четкой словообразовательной структуре слова, его обычно этимологизировали, по принципу шарады: если слово можно «рассечь» на две или на три части, каждая из которых имеет какое-то значение, то именно такой и будет этимология слова. Например, в средневековой латыни 'Господь* обозначался словом Dominus. От слова Dominus с помощью суффикса -ic- было образовано имя собственное Dominicus (что-то вроде 'господний'). И, наконец, по имени святого Доминика был назван основанный им орден Dominicani, где четко выделяются суффиксы -ic- и -an-. Dominicani — это люди, принадлежащие к данному ордену.

Подобную словообразовательную структуру в средние века не всегда понимали, предпочитая «рассекать» слово на две значимые части: Domini и canes. По-латыни canes означает 'собаки', a Domini — это родительный падеж от Dominus -'Господь'. При таком «объяснении» получается, что Dominicani (точнее было бы Dominicanes)— это 'псы Господа', преследующие еретиков, всяких «инакомыслящих» того времени. То есть нам вместо рассмотрения реальной словообразовательной структуры— дается явно надуманное толкование.

Неправильные интерпретации слов были связаны не только с ошибочным словообразовательным анализом, но и с неверным пониманием смысла.

Взять хотя бы имя святого Христофора. Второй компонент этого имени -фор в греческом языке имеет значение 'несущий'. Сравните в русском языке: семафор - 'несущий знак', светофор - 'несущий свет'. Следовательно, Христофор означает 'несущий Христа'. На базе этой, в принципе правильной, интерпретации имени святого была создана легенда, по которой Христофор взял на себя в качестве подвига обязанность переносить через небольшую речку всех путников, взяв их на руки или на плечи. И вот однажды он так перенес младенца Христа, и якобы поэтому был назван Христофором. Хотя при таком истолковании компоненты имени были выделены правильно, но смысл имени собственного на самом деле совсем иной: Христофор — это, действительно, 'несущий Христа', но не буквально, на плечах, а - в сердце своем.

Из этих примеров видно, как этимологические интерпретации средневековья прямолинейно и наивно подходили к вопросу происхождения слов. Такой подход долго преобладал в рассуждениях людей, пытавшихся разобраться в этой теме.

Например,  у нас в России поэт и переводчик В. К. Тредиаковский (1703-1769)  считал, что слова нужно сопоставлять «по сходству звона», причем, если «звон» не совсем одинаков, то его можно изменять: например, что такое "Британия"? - это искаженное рус. "братание", т.е. «братство кельтских народов». А кто такие этруски? Это — «хитрушки», ибо «хитро в науках упражнялись». "Италия" — это «наше» слово "Удалия", ибо «зело далеко удалена от России».

К несчастью, подобными «этимологиями» — хоть пруд пруди — и не только на Руси или в средневековой латыни, а в любой стране и в разные исторические эпохи.

Особенно часто ошибочные этимологии связаны с полным отсутствием словообразовательного анализа. Весьма модным, как я уже говорил, является членение анализируемого слова по принципу шарады. Представьте себе, что кто-нибудь вздумал бы топоним Черновцы разделить на черн- 'черный' и на овцы. Получится что-нибудь вроде «черные овцы». С тем же «успехом» другой топоним Верховина можно интерпретировать как «верх (кого? чего?) овина».

                                                       КАРАКАТИЦА

Подобная практика «вивисекции» слова особенно часто встречается в статьях и книгах, рассчитанных на широкого читателя, который далеко не всегда может критически отнестись к предлагаемым объяснениям. Так, в еженедельнике «Неделя» (1984. №47) была опубликована небольшая статья М. Горкиной «Ай да каракатица!». Автор статьи считает, что слово каракатица состоит из тюркского кара 'черный' (такое слово действительно есть) и второго компонента ката (это якобы греческое слово, по мнению М. Горкиной, означает 'взрыв'). Спасаясь от преследования, каракатица выпускает своего рода «дымовую завесу» в виде черной жидкости. На первый взгляд может показаться, что изложенная этимология подтверждается. Однако все не так просто.

  Прежде всего, более старой формой русского слова будет не каракатица, а корокатица (ср. рус. "каравай" — слово, писавшееся ранее: коровай). Затем, соотношение русской полногласной формы корокатица и сербохорватской метатезной формы кракатица (ср. город и град, ворог и враг) говорит об исконно славянском происхождении анализируемого слова. А тюркское кара т.е. 'черный', см. Кара-Кумы и др.) к славянским названиям моллюска не имеет никакого отношения, ибо ни в одном слове, заимствованном из тюркских языков, кара не дает ни коро-, ни кра-.

Наконец, в греческом языке вообще нет слова ката со значением 'взрыв', это — придуманное слово. На самом деле, в греческом языке есть только такая приставка и предлог, которые никакого отношения к «взрыву» не имеют.

Словообразовательная структура слова корокатица или кракатица — предельно ясна: -ица является вторичным суффиксом (ср. дева— девица и др.), *корокат или с.-хорв. кракат — это производное с суффиксом -am- от существительного *корок. В русском языке такого слова нет, но есть слово, которое от него образовано: окорок. Это копченая свиная нога. А студентам-славистам, особенно тем, кто занимается южнославянскими языками, хорошо известно сербохорватское слово крак - 'нога', от которого и образовано слово κράκamица.

Специалисты по русской и славянской этимологии однозначно понимают слово каракатица как 'ногастая'. В украинском этимологическом словаре так и написано: 'ногата тварина'. Так считают А.Г.Преображенский, М.Фасмер (автор лучшего этимологического словаря русского языка), Н.М.Шанский, Г. П. Цыганенко, П. Скок (автор сербохорватского словаря) и другие.

К сожалению, авторы всех этих этимологических словарей обошли своим вниманием одно очень важное слово, засвидетельствованное в вологодских говорах русского языка, где каракатицами называют крупных лягушек или прыгающих насекомых. Кстати, само слово лягушка этимологически связано с русским диалектным ляга - 'нога' (ср. ляжка), т. е. она как бы "лягастая", «с большими ногами». А прыгающие и скачущие насекомые тоже имеют сильные задние «ноги».

Как известно, каракатица — это моллюск класса головоногих, причем как «ноги» были восприняты его многочисленные (8 или 10) щупальца. Сравните греко-латинские зоологические термины:

όκτά-πους и πολύ-πους.

Второй компонент этих слов -πους означает 'нога', οχτώ 'восемь', а πολύ - 'много'. Первое из этих слов было скалькировано в русском языке (осьми-ног), а второе — заимствовано (полип). В древнерусском языке было скалькировано также и второе слово: πολύ-πους т.е. мъного-ножица.

Таким образом, мъногоножица и каракатица, с точки зрения этимологии, — синонимы, только они образованы с помощью разных средств. В первом случае в основе лежит слово нога, а во втором — корок (с тем же значением 'нога'). Корни здесь разные, но значение одно и то же. Причем, то, что этих ног много, в одном случае выражено с помощью словосложения (как и в греческом языке), а в другом — с помощью суффиксации.

                                              БАРАХЛО

...Что же касается слова барахло, то оно, видимо, не связано ни с глаголом брать, ни со словом борошно (или борошень). И глагол брать, и существительное борошно ("еда, угощение") имеют соответствия почти во всех славянских языках; достаточно ясны они и по своей словообразовательной структуре. Слово же барахло отсутствует во всех славянских языках, кроме русского, его нет в древнерусском языке, и оно не входит в какой бы то ни было словообразовательный ряд современного русского языка.

Отсутствие в русском языке словообразовательного ряда на -хло, отсутствие каких бы то ни было следов предполагаемого слова *борохъ в родственных славянских языках, факт поздней фиксации слова барахло в словарях — все это заставляет предполагать, что данное слово является заимствованием из какого-то неславянского языка. Область распространения слова барахло в XIX в. (Даль помечает его как архангельское, оренбургское и сибирское) заставляет искать корни этого слова на севере, на юго-востоке или на востоке.

Ниже предлагается новое этимологическое истолкование слова барахло, которое мы рассматриваем как заимствование из монгольского языка.

Ссылка на монгольское слово бараа, которая содержится в «Словаре современного русского литературного языка» (ССРЛЯ, I, 275), разумеется, не объясняет еще этимологии слова барахло. Но эта ссылка правильно, как нам кажется, указывает на источник заимствования и на один из составных элементов заимствованного слова. Однако в целом слово барахло следует возводить не к монг. бараа («товар, тряпье, скарб, пожитки»), а к монг. бараа хоол. Второе слово этого парного сочетания имеет в монгольском языке значение «еда, пища, провизия, провиант». Монг. бараа хоол в совокупности могло означать все то, что монгол брал с собой, кочуя с одного места на другое.

Сюда входили и продукты питания, и одежда, и всевозможный скарб. Парные сочетания типа бараа хоол чрезвычайно широко распространены в монгольском языке. Вот некоторые примеры подобных парных сочетаний: энх тайван 'мир', эру у шуулт 'пытка', эруулмэнд 'здоровье', эх эцэг 'родители' (букв, 'мать, отец'), хоол унд 'пища' (букв, 'еда, питье') и т. п.

Монг. бараа хоол при слитном произношении должно дать в русском заимствованном слове ударение на последнем слоге: *барахОл. Раздельное произношение слов бараа и хоол могло привести к ударению в середине слова: *барАхол (> барахло — ударение, зафиксированное Далем). Форма *барахол сохранилась в многочисленных производных от этого слова: барахолка, барахольщик, барахольный, барах(о)лить. Изменение *барахол > барахло вполне естественно на почве русского языка.

В полном соответствии с поздней фиксацией слова барахло в словарях можно утверждать, что перед нами факт сравнительно позднего заимствования (16 в. и позже). Отсутствие слова барахло в тюркских языках заставляет предполагать, что оно было заимствовано непосредственно из какого-то монгольского языка, вероятнее всего, судя по географическому ареалу этого слова, из калмыцкого или бурятского языка.

В пользу правильности приведенной нами этимологии слова барахло говорит следующий весьма интересный факт. В словаре Даля слово барахло приводится как синоним оренбургского диалектного шарабара (Даль, IV, 374, 375, 621). Последнее слово имеет значение 'всякая всячина, мелочь, домашний скарб, старая рухлядь'. М. Фасмер не дает никакого этимологического объяснения для слова шарабара, В.Даль сопоставляет первую половину слова шарабара с сибирск. диал. шара (от монг. шаар - 'выварки чая' , подонки, отбросы; брак»). В целом монг. шаар бараа 'негодный хлам' — такое же (типичное, как мы видели, для монгольского языка) парное сочетание, как и бараа хоол. Характерно, что в обоих парных сочетаниях наличествует слово бараа 'скарб, пожитки'. Оба синонима (и барахло и шарабара) в XIX в. были распространены в Оренбургской и Пермской губерниях, а также в Сибири. Следовательно, можно считать, что приведенная нами этимология обоих слов хорошо согласуется и с их ареалом, и с известными нам данными монгольских языков.

(Продолжение следует)

__________________________________________

Взято с небольшими изменениями и сокращениями отсюда:

Ю.В.Откупщиков, "Очерки по этимологии". Изд.СПб Университета, 2001.

Иллюстрация: рисунок Ирины Зенюк из серии "Коты"