Спецкоры "Комсомолки" Дмитрий Стешин и Виктор Гусейнов путешествуют по Волге на надувной лодке. Глава 21, в которой они доплывают до Козьмодемьянска, где мифический визит книжных героев Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова стал реальностью
Кафку сделать былью
Нижний Новгород остался далеко за спиной, в 220 километрах, до Казани тоже было порядочно, примерно столько же.
«Впереди, вправо по носу, уже сквозили огоньки города Васюки», - с выражением прочел Стешин, сверяясь с любимой книгой всех народов нашей необъятной. Справившись о ценах на постой плавсредства, корреспонденты пришли в приятное изумление – 27 рублей в сутки! Дешевле цен на Волге мы пока не видали.
- Прям хоть всю жизнь у вас тут стой, - шутливо сообщил пристанскому сторожу Гусейнов. Но сторож не разделил его радости.
- А чего вам тут стоять, молодым? Молодые сюда, наоборот, из деревень приезжают, пообвыкнутся в городе и дальше. В Казань, в Нижний, в Москву или там на Севера. Развлечений у нас нет. В ресторанах по выходным все занято – банкеты идут сплошные. Публичных домов и тех нет! - горько сказал сторож. Он ждал от нас сочувствия. Начитанный Стешин вспомнил рекомендацию Остапа Бендера вздорному старику Паниковскому: «Обратитесь в Лигу сексуальных реформ», но придержал ее внутри себя – не хотелось начинать высадку в этом тихом городке с конфликта.
Со слов сторожа выходило, что в городе Козьмодемьянск, есть только два завода – делают разъемы и штепсели всякие «для оборонки». Один завод зимой стоял две недели – не было заказа.
- Ну а вообще, в городе что-то происходит? – не унимался Гусейнов.
- Да ничего у нас тут не происходит, - уныло сказал сторож и ушаркал в свой вагончик. Судя по всполохам в окошках, его там ждал телевизор, в котором и текла настоящая жизнь.
Сторож ошибался, конечно. Первое, что мы увидели, выбравшись ранним утром в центр городка, никак не укладывалось в головах. По улице, в самом туристическом центре Козьмодемьянска, бежала собака с давно усопшей и мумифицированной кошкой в зубах. Витя выдохнул: «Кафка!», схватился за камеру и потрусил следом. Приметив интерес Гусейнова, собака деликатно предложила ему поучаствовать в разделе кошки. Позавтракать, чем Бог послал… Видать, собака знала, что до 11 утра в городе поесть невозможно – все закрыто. Все едят дома, а «чужие здесь не ходят». И мы отправились в единственное уже открытое место для «чужаков» - Музей сатиры и юмора имени Остапа Бендера.
Борьба за Бендера
Городок поражал изящным сочетанием отреставрированных старинных зданий, полных развалин с провалившимися крышами и уютных коттеджей-новоделов. Рядом с гимназией для «одаренных детей» - так было написано на вывеске - кариозными зубами торчали сгоревшие купеческие особняки. Дома сгорели недавно и как-то кучно, чуть ли не одновременно с ростовскими «нахаловками». Перепачканные сажей мужики сортировали уцелевшие бревна – и любовно складывали в штабель старинный печной кирпич. О причинах пожаров говорили скупо:
- Да кто их знаЕЕЕт – по-мерянски завышали гласные в конце слов, наши собеседники:
- Говорят, с самого верха пришло, - один из мужичков ткнул пальцем в низкое серенькое небо, - Реставрировать по уму, качественно, архитектурно – дорого, очень дорого. Проще спалить. И спалили.
Мы, в традиционном духе, потолковали на две вечные темы: «почему, если градоначальник местный, сразу паскудничать и воровать начинает?» и «без варягов в менеджменте не обойтись, так нам прадеды заповедовали».
Мы раскланялись и свернули к музею.
Музей, конечно, был сделан со вкусом и выдумкой, на уровне столичном, а то и западном. В музее присутствовала модная ныне интерактивность. И нам подумалось, что этот музей – настоящая месть оскорбленных и ограбленных васюкинцев. В свое время гроссмейстер «кинул» нищий городок на пятьдесят рублей. Спустя век, без малого, злопамятные васюкинцы пытаются вернуть эти деньги, цинично эксплуатируя литературный образ героя.
Причем месть получилась в два раза изощреннее, потому что Васюки – полностью придуманный Ильфом и Петровом мифический город. В изданной в 90-х годах, не сокращенной версии «Двенадцати стульев» было написано внятно:
«…корреспондент подошел к капитану справится о ближайшей остановке.
- Сначала Юрино,- сказал капитан, - потом Козьмодемьянск, потом Васюки, Марианский посад, Козловка. Потом Казань».
Мы не стали распространяться об этом в музее – ему и так приходилось не сладко. Смотрительница Нина пожаловалась нам, что уже какой год Чебоксары пытаются «отжать» у города праздничные мероприятия посвященные тов. О.Бендеру:
- Им завидно, конечно. К нам из Казани приезжают, Нижнего, Москвы. У нас весело. Обязательно аукцион со стульями устраиваем. И обязательно в одном стуле должен быть бриллиант. В этом году было колечко с камушком. Стулья дорогие были, по три с половиной тысячи уходили…
Нина была печальна. В городке уже чувствовалось дыхание близкой осени, а за ней придет закрытая навигация, снятые с судового хода бакены – лежат на песке, как дохлые гигантские рыбы… А было ли это лето вообще? Почему оно промелькнуло, как сон в маршрутке?
Но музей находился в муниципальной собственности – зарплата будет, с голоду никто не помрет...
Дальние залы являли собой фантасмагорическую солянку из креативного контента, произведенного пытливыми местными умами. Коллажи из журнальных фотографий и современных монет, картины из потрохов старых будильников. Остапу бы понравилось…
Но в одном из залов мы застыли в культурном шоке:
- Это чьи скульптуры? – спросили мы в полном изумлении от навалившихся на нас образов. Нина объяснила:
- Нашего местного художника Николая Леденейкина. Глина, тонированная воском. Он достаточно известный и продаваемый, но из Козьмодемьянска не уезжает специально… По выходным общается с туристами в образе Паниковского.
На стульчике в углу зала, действительно, лежала шляпка-канотье и вязанный гусь в натуральный размер…
Подарки Судьбы
Пока ждали скульптора, заглянули в музей «мерянского быта», исполненный в виде этнографической деревни. Приняли нас приветливо. Хотя сейчас мы и напишем кощунственные слова: очевидно, что корреспонденты так и не уловили каких-то отличий от быта русского, а потому не задержались там надолго.
У Николая Борисовича глаза оказались удивительно-светлые, как бы тщательно умытые волжской водой. С первого взгляда на него было ясно, что к таланту скульптора Бог отмерил ему полной мерой везения или удачи, а вот стяжательства и жадности не дал.
- Леплю я с шести лет, за мной вся деревня лепить стала. Что у меня за стиль или направление – я не знаю, не силен в терминах. Я сам не понимаю, как у меня лепится! Вот беру кусок глины – размять для большой скульптуры, например, сжал несколько раз и вдруг смотрю – фигурка получилась! Я не знаю как так выходит…
- Вы же из крестьян?
- Да. И отец у меня крестьянин-фермер, не пьющий. И сам на тракторе работал. Не пью. Это важно. Потому что в деревне, чтобы человек работать начал, ему нужно налить – оживить его. Но вот какая беда получается – в таком режиме жизни, все уже спились и поумирали. Пьющих в деревнях все меньше, и работать стало некому. Я ушел из деревни в 30 лет… В Козьмодемьянске снял комнату у слепой женщины. Она умерла и дом мне завещала. Очень мы с ней жили душа в душу, все говорила: «Коля, где же ты раньше был!?». Я и сейчас в этом доме живу, берегу его.
Николай Борисович рассказывает, как в 90-х, на волне коньюктуры, начал «делать эротику». Как его обманывали агенты и комиссионеры, как наезжали на галерейщиков бандиты… Впрочем, за всем этим он наблюдал из прекрасного и тихого козьмодемьянского далека, разборки его касались мало. Правда иногда в разговоре он «включал Паниковского», но получалось неубедительно – жадность ему не шла.
- А потом я с эротикой завязал, вот последняя моя работа, называется «Экстаз моей любимой женщины».
Николай Борисович достает затертый альбомчик. На фото желтеет слоновой костью тело, расплющенное апофеозом страсти. Четко угадывается лишь женская грудь, совершенной формы, крепенький второй номер… Иностранцы должны рвать такое с руками.
- Принято считать, что таланту, чтобы пробиться, обязательно нужно выбраться в Москву. А вы вот, никуда не уезжали и не собираетесь. Как так?
Николай Борисович делается серьезен, можно сказать – мрачнеет.
- Вообще, есть немало художников, которые просто никому не нужны. Они выучились в Академии, пишут неплохо… но не нужны! Я дружил с такой парой, они меня теперь люто не ненавидят.
А я и не поеду никуда. Потому что здесь ко мне сами приходят люди, к которым я в Москве на сто метров побоюсь подойти. А он сам приходит! Пьяный, в шортах. С яхты вылез или с пароходика. «Это заверните! И это!». У меня в мастерской сейчас две скульптуры стоят упакованные, должен шофер приехать от покупателя, забрать в Москву. И все они меня к себе хотят почему-то перевезти, у себя поселить, коттедж выделить. А я не хочу вот такие подарки принимать. Я только от Судьбы их беру, или там от Бога. Мне здесь хорошо работается.
Фотохудожник Гусейнов практичен в своем вопросе:
- Сколько времени на большую скульптуру уходит, вот типа «Шурале» («бес» - по татарски, герой народных сказок – прим.авт.).
Николай Леденейкин отвечает неожиданно:
- Если с первого утра считать, с шести часов…то ровно два месяца работы.
Пятничный вечер в Козьмодемьянске корреспонденты "КП" отметили в единственном как бы «приличном», «столичном» или «хипстерском» семейном кафе «Клубок». В интерьерах домашней кухни в стиле «прованс» мы чинно пили чай с чизкейками. Чизкейки пока серьезно отдавали запеканкой, но прогресс уже был заметен. Рядом с нами компания местных бизнесменов с барышнями быстро «нарезывалась» коньячком, до состояния «в слюни». Всем вокруг было понятно, что у людей поставлена такая цель – нарезаться. Но то, что место выбрано для разгула неудачно, они пока не понимали, хотя в глубине души и догадывались: сильно не орали, старались говорить культурно, «фильтруя базар» по возможности. Хозяйка кафе смотрела из-за стойки на эту картину как-то по-доброму, снисходительно, без злобы.
Подумалось, что Остап Бендер любил такое – столкновение старого и нового. В этом конфликте и был сокрыт главный нерв легендарного романа. А где все это происходило – не так уж и важно. Можно вообще посчитать, что мифические Васюки давно уже дремлют на дне водохранилища, и завтра утром, по пути в Чебоксары, мы прошуршим над ними своим усталым мотором.
Поблагодарить смертельно-уставших авторов можно нажав на ссылку:
https://www.kp.ru/daily/26723....
Оценили 27 человек
30 кармы