Если у вас с умом проблемы, увидите пророчество, если проблем мало, заметите прогноз. А если в голове не тараканы, «Три толстяка» станут для вас опытом художественного исследования революционных процессов.
Не обиделись? Идём дальше. Только кое-что вспомним, оглянувшись на полвека и поглубже. «Три толстяка» — это художественный фильм-сказка.
В прокате с 1966 года. Снят по одноимённой повести Юрия Олеши (писательский дебют в 1924 году). И сценарист, и сорежиссёр, и в роли гимнаста Тибула — Алексей Баталов. Премьера в СССР состоялась 18 ноября.
Шутка: премьера была за 52 года до волнующих нас и Трампа американских выборов. Олеша — пророк? Или случайно совпало? Очень уж Трамп смахивает на Суок, только с полом подкачал. Клинтон — тоже не девочка, но на роль заводной куклы подходила лучше, Deep State одобрял.
Сюжет: бродячие циркачи в городе буржуйской диктатуры довели бунт до победы. Прибыли они в день провала восстания местных бунтарей («рудокопы захватили пушки!») — не Донбасс ли пророчил Олеша?
Или не в рудокопах дело, а в мировой смене формата? В уходе от провала мировой системы либерализма к… Кстати, а к какой системе идём? Ну, пока вернёмся к сюжету.
Диктатором был генерал (сказочное Deep State), изображали видимую всем гражданскую власть три толстяка-Величества, при них был малолетний наследник Тутти. Циркачи, как водится, в фильме из народа и с народом, учёный — тоже, хоть и малость не от мира сего.
Буржуазно-дворянская интеллигенция в сказочном городе-государстве — проститутствующий хлам.
Пролетарии побеждают, только вооружившись и обретая вождей. Для вооружения засылают во дворец к наследнику под видом куклы циркачку, и она выручает из заключения в клетке зверинца оружейника, выкрадывая ключ от узилища у наследника Тутти.
Говорящая фамилия, кстати. Только по-итальянски. Тутти — это означает полным составом (итальянское tutti, буквально все); противоположность Соло.
В повести Олеши Суок и Тутти — разлучённые в раннем детстве брат с сестрой. Будто два варианта общества будущего — дикий, но свободный (Суок), и украденный, обязанный стать буржуйским наследником, вероятно, монархом, декорацией на троне при генеральской диктатуре.
Баталов упростил, но фильм от этого только выиграл, как зрелище. Как клад метафор, к сожалению, малость ослабел.
В финале происходит успешный бунт и всем похорошело. Кроме толстяков, разумеется. Зрители догадываются, что мятеж не может кончиться удачей. В противном случае зовут его иначе… Стало быть, революция.
Цинично: сюжет — классика мятежа по Шарпу. В этом году можно было бы праздновать 90-летие этого неординарного умника, известного как Gene Sharp, но лучше бы вскорости отметить уже год без Шарпа. Хоть тело его и померло, но дело живёт.
И его теории «бескровных» свержений режимов отметились слишком большой кровью невинных жертв на практике.
Ближайший пример — укромайдан. Пример не сработавшей теории — Сирия, где игиловцы оказались тупее правосеков и вовремя не мутировали в «повстанцев». Теперь уж поздно.
Есть особенность: «мирных протестующих» в повести и фильме заменила публика — одни собрались глазеть на казнь, другие взбунтовались, а поколотили, в основном, простых солдат.
Любители любоваться экзекуцией разбежались, народ остался фестивалить. Какая-то хитровывернутая аналогия с евромайданом. Не правда ли?
Даже учитель танцев перевоспитался и, сидя с палачом под эшафотом, ворчал не на революцию, а на танцевальный стиль простонародья, резвящегося на дворцовой площади…
Интересная деталь: исследователи личности и творчества Олеши отметили дар — своеобразие метафорического стиля. Это «своеобразие» заметили и большевики.
Возможно, стали подозревать, что они в сказке не с народом, а во дворцах в виде коллективного руководства. Олеше за фантазии досталось.
Фильм остроту книжной сатиры чуток заполировал, а магию убрал, но Политбюро, сперва проморгав глазами Суслова смысл, потом его же глазами проморгалось, и Олеше опять досталось.
Только уже через фильм — тихо задвинули его «на полку», как и знаменитый «Город мастеров», и ещё ряд «сомнительных» детских произведений.
Это особая тема, поскольку после многолетней борьбы с троцкизмом терзают смутные сомнения, что в СССР победил не сталинизм, а гибрид с троцкизмом.
Мутант этот был добит перерождением «тибулов» и «просперо» в советских толстяков, и теперь мы имеем то, что имеем. В смысле, нас имеют новые «толстяки», уже не соц-комми, а кап. И с «тибулами» в стране напряжёнка.
Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков…
В последние дни в Питере навальнята пытались было изображать буйных, но опять всё испортили нормальным протестующим против пенсионных каверз. Олеша таких извращеников наверняка не одобрил бы, но в сказке навальнят не было. Может, кто-то из учеников учителя танцев мелькал у края кадра?
Метафоры…
Наследник Тутти — наивно-карикатурный образ народной мечты о справедливом добром правителе. И сытым в хоромах он может быть только марионеткой, а в годину испытаний предпочитает купиться на цирк.
Циркачка Суок — харизматичная засланка, умеющая соблазнить байками простака Тутти, прикинуться покорной игрушкой в любых руках, пока не представится случай сделать то, зачем заслали.
Иными словами — это «кукла», как у валютных мошенников, имитация богатства в смысле идей или социального устройства, дурилка, хоть на вид и симпатичная. В принципе, в человеческом облике — авантюристка, судьбой определённая в цирк.
В фильме стала названной сестричкой, роднёй по фургончику. Детская версия Маты Хари? Как идея — ходячее приключение, Трамп был бы в восторге. Это вам не скучная благонравная Дороти из The Wonderful Wizard of Oz, а чертовка с перчиком.
Циркач Тибул — боевик, подпольщик, профессиональный революционер, но из романтиков, которым после того, как «весь мир насилья мы разрушим», ничего уже не надо.
Он легко может согласиться бродяжничать и выступать на площадях, не запариваясь из-за нищеты. Строить не умеет и не любит, но разрушает мастерски, хотя по жизни — всего лишь канатоходец. Адреналинщик?
Доктор Гаспар Арнери — политический лох, но жуткий дока в науках. Ещё одна кукла в руках заговорщиков. Покупается на комплименты и обходительность. Мирный, как веган, если не вообще мудрый овощ, но под овации готов стерпеть и насилие, только бы самому не влезать. Плахи этот высоконаучный общественник не боится.
Тётушка Ганимед (экономка доктора Гаспара) — символ мещанского сословия. Дальше носа не видит. Она, как кукла, удобна из-за сентиментальности — кто потрафит, тому и улыбнётся. И поможет, чем сможет — хоть калошами с зонтиком, хоть пистолетом. Кредо: быть «как все».
Генерал Караска — местный силовик, реально владевший ситуацией, пока хитрую хунту не скинули. Символ глубинного государства в буржуазно-показушном.
Три толстяка — марионетки генерала Караски, хоть и называются Их Величествами. Буржуйские придурки, необходимые генералу для представительства и солидности.
Вышвыриваются толстяки сразу же, как только больше не нужны. До вышвыривания они кумиры местной гражданской элитки. Нужны Караске как формальные «величества», стабильно властвующие для кормления силовиков.
Когда генерал учуял шанс подавить бунт и стать диктатором открыто, выстрелил в Тутти и показал истинное лицо — пошёл va banque.
Канцлер — на вид солидный, а по сути дворцовый шут, организатор процедур, посредник между хунтой и толстяками, между верхами и средним классом (лизоблюдствующей массовкой).
Специалист по публичной реализации чего угодно. Вообще-то, он правая рука генерала, они отлично понимают друг друга с полувзгляда.
Дядюшка Август — один из ликов народа, глупый умом, но добрый и мудрый сердцем, и трудолюбивый ремесленник из шоубиз.
Производит настроение, но уважает материальные стимулы и производство благ. Символизирует артистическую тусовку простецкого пошиба.
В любом обществе сошёл бы за правдивого доброго организатора зрелищ, если бы за это платили. Но платят только простолюдины на площадях, там и петросянит в гриме клоуна.
Учитель танцев — гнусный тип творческой части образованного слоя общества, самовлюблённых и не бедных как бы интеллектуалов.
По нынешним меркам — аналог офисного планктона, эгоист и приспособленец, суетливый обыватель с приторной версией патриотизма. Искренне путает Отечество с превосходительством.
Оружейник Просперо — прямодушный пролетарий, символ лучшего в классе, но годен он только пахать и вовремя замечать несправедливость.
Организатором социума быть не может, зато отлично наполняет арсенал и даёт в морду. По-нашему — оборонка, по-американски — сойдёт за рэднека или «синий воротничок».
Капитан Бонавентура — служака, солдафон. Полуфабрикат генерала. Будет служить в любой армии, поскольку классово не определившийся, хоть Олеша и вписал его в графы.
Но в фильме он просто капитан. Один из многих второго плана, кого талантливо перевоплотили в баталовском фильме, подгадав к полувековому юбилею революции с психотипами персонажей.
Продавец воздушных шаров — стукач, мелкий торгаш воздухом. Он так привык выслуживаться перед любой властью любого ранга, что это стало натурой.
Рад услужить, всегда во всём виноват, и сносит унижения, пока сильно не испугается. По нынешним временам сошёл бы, как торговец воздухом в пузыриках, за мелкого биржевого спекулянта, мечтающего выбиться в финансисты.
Кукла — символ конституции. Игрушка в руках подопечного Величествам и силовикам персонажа, олицетворяющего для публики законного, но бессильного будущего главу государства.
В принципе, пока толстяки обеспечивают игрушку в руках законного инфантильного олуха по имени «Все» (если перевести с итальянского), то все и довольны, кроме народа, которому надлежит всю эту хрень содержать своим трудом.
Если кукла «оживает», реальная конституция отменяет протезную, старый мир рушится. Держится же до финала на военно-полицейской силе и цирке для простаков.
Оживление конституции — главная метафора фильма, в книге она размазана по сюжету и испорчена сентиментальщиной.
Бродячий цирк — СМИ и развлекухи всех видов: что «Дом-2», что сериалы, что голливудщина, что марвелятина, что политшоу — бубнилки с отбазарками. Пока работает в роли клапана, стравливает протестный пар.
Но, как только толстяки косячат с хлебушком для народа, годен для заговора, как только консенсус — старый общественный, условный договор с властью — рушится, даёт праздничное представление и сваливает подальше. Может и за кордон.
Покупается за медяки в клоунскую шапку. Петросянит от души, но за деньги. Народу нравится.
В шутках про кино и повесть о трёх толстяках только доля шутки. Возможно, Олеша угадал про американцев, возможно, и про нас. Хотя… Нам больше бы подошли метафоры из «Города мастеров» или «Каина XVIII», как кажется.
Но метафоры, для тех, кто понимает, в геополических размышлениях хороши тем, что намекают. Сказка — ложь, да в ней намёк-урок. Сегодня «Три толстяка» смотрятся совсем не так, как в советские времена.
Сегодня важно не то, что Тибул — ловкач и тактик, а Суок отлично прикидывается заводным пупсом, протезной девочкой для капризного мальчика. Всё в одной фразе: «Рудокопы захватили пушки!»
А в довесок то, что солдатам не очень хочется храбриться и геройствовать, защищая толстяков.
И любая придурь власти сносна, если народ не голодает, а циркачи выступают почаще. Никакой Тибул не выпустит на волю Просперо, если не поддержит улица. Сегодня олешинский шедевр и шедевр Баталова говорят нам про улицу, про народ, про кормильца.
Мы же узнали уже, что майдан ничего не может без сочувствия масс, без поддержки улицы и разных сословий? На то и бунтарский агитпроп, чтобы заговорщики вели за собой толпу.
Как ни парадоксально, но эта тема актуальна и для Штатов, и для нас, даже для простаков, ушибленных джихадизмом, даже для евросоюзников, почти напрочь зазомбированных евроатлантизмом.
Выходит, «Три толстяка» не про народную революцию и толстяков, а про куклу.
Не факт, что Олеша писал про это, но очень может быть, что умом или сердцем на излёте шестидесятых прошлого века скрытое им в метафорах учуял Баталов. И по-своему снял своих «Трёх толстяков». Интуиция подсказывает, что переосмысливание было изюминкой поколения наших «шестидесятников».
Если заводная мёртвая конституция не способна ни на что, кроме притопа с прихлопом и поклона любой публике, быть беде.
Явится «оживляющий» фактор, и наступит новая реальность. Только сперва «циркачи» вмешаются или судьба подкинет засланцев и ловких имитаторов из смежных закромов — этого не узнаешь, пока не стрясётся.
И не факт, что рядовые гвардейцы захотят по приказу толстяков гибнуть в схватках с бунтарями. И генерал получает штыком в пузо, отдавая приказ мочить народ, если забывает, что под мундиром каждого солдата не робот, а вчерашний работяга. У забугорных-заокеанских пусть называется рэднеком. А у нас?
Фигня какая-то получается, дорогие товарищи. Да? Может, всё не так? И не это хотел передать читателям-детям писатель, и не это снял Баталов?
В фильме есть момент: Тутти запрещено общаться с народом, особенно с детьми. Он, как наследник трёх Их Величеств, обязан взрослеть с «железным сердцем» в груди, как настоящий правитель. И куклу ему дали, чтобы не скучал среди взрослых…
Ничего не напоминает из историй о «золотой молодёжи» и на страшные эпизоды с вспышками детской жестокости намёка не ощущаете? В сказке и в фильме нет классовой борьбы.
Есть возмущение угнетённых против угнетателей, есть выступление бедноты против толстосумов, униженных и оскорблённых — против вельможного хамства.
«Денег нет, но вы держитесь», «возраст недожития», работай, работай, работай… С уродливым будешь горбом за долгой и честной работой, за долгим и честным трудом…
Финал. На экране всё тот же фильм, только полвека назад его лучше понимали даже идеологи-сусловы. Видимо, по этой причине и поприжали.
Основной закон страны может быть протезным, как кукла «всех» тутти, может быть натуральным, как танцовщица Суок, но народ может быть только живым.
Протезный народ называется контингентом роботов. До появления протезных из граждан люди становятся «населением». Но в финале становятся жертвой трансгуманистов, если вовремя не упрутся.
Есть подозрение, что Олеша о трансгуманизме ничего не ведал. А мы можем и узнать, и решить, что с этим делать. Можем сами, без навальнят-провокаторов сегодня или следующих, их клонов, завтра.
Одно огорчает: так фестивально, как в кино, не получится. Посему финал открытый. А как получится?
Оценили 6 человек
12 кармы