Утренние Мамонты

Сегодня утром я познал, как кошка, лишенная дара мяукать, дает тебе понять о том, что ей нужно.

Все начинается с того, что пока ты ворочаешься в кровати, меняя позы приема сладкого утреннего сна, случайно задеваешь одну из ее игрушек, заботливо подложенную почти под самый нос. Да-да, ту самую, с бубенчиками, которые сразу же издают предупреждающий звон. От этого звона ты просыпаешься и начинаешь всем своим естеством прислушиваться к квартире: Вроде бы еще нет звуков, действий, но ты уже понимаешь, что НЕЧТО обратило на тебя свой взор.

То, что происходит дальше, тебе не видно. Ты жмуришься из последних сил, в попытках удержать остатки сна. Все можно только представить себе, дорисовать спектакль прикосновений декорациями и персонажами… И сознание, еще не полностью пробудившееся, отлично справляется с этим.

Из-за края дивана показываются уши, потом глаза, потом - ухмыляющаяся кошачья голова целиком. Кисонька запрыгивает на простыню, подходит к твоей голой пятке и со знанием дела, загоняет в нее коготь. Ты дергаешься, ругаешься, судорожно взбрыкиваешь ногой. Кошка с леденящим душу, беззвучным хохотом исчезает в безбрежных далях.

Некоторое время тебя никто не трогает. Ты лежишь, накрывшись одеялом с головой, гадая, с какой стороны подкрадется враг. Потом, недосып начинает брать свое, ты тихонько проваливаешься в дрёму…

На тебя роняют утюг. Радиоприемник, газовый ключ, сейф, шкаф, автомобиль, слона. Раздавленный всей этой грудой, ты лежишь практически неподвижно, лишь конвульсивно подергивая ногой. Киса, с деловитым видом подходит к этой ноге, снова втыкает в пятку коготь и не забрав личные вещи, наваленные на тебя без спросу, растворяется в темноте под кроватью.

Ты смиряешься с посторонними в своей постели, решив, что в конце концов, груда предметов — это не так уж и плохо, они служат каким-никаким барьером между тобой и голодной кошкой. Жаль лишь, что нога не прикрыта, но это ничего, это мы как нибудь переживем…

Ты начинаешь тихонечко похрапывать. В храп, постепенно, вплетается какой-то новый звук, пока еще не понятный, но становящийся все сильнее и очевидней. Сначала ты решаешь, что это соседи с утра пораньше затеяли штробить стену, но нет. Увы нет.

По тебе стреляют из пулемета. Или не по тебе. Но тебе безусловно достается. Потом гулко ухает артиллерия, верещат реактивные снаряды катюш, сухим, невкусным горохом сыпятся ружейные выстрелы. Курган из бытовых приборов, насыпанный над тобой ранее, раскидывает взрывами и ты остаёшься один на один с происходящим, отделенный от дополненной реальности лишь тонким полотном одеялка. По твоему измученному телу в атаку идет пехота, лязгая траками едут танки. Последний останавливается, из командирского люка вылезает киса, в форме танкиста люфтваффе сабмаринер, прикуривает беломор, вонзает в твою пятку коготь и ныряет в ближайший окоп. И ты знаешь, что даже если погонишься за ней туда, то никого не поймаешь, потому, даже не встаешь с места — лишь снова судорожно дергаешь многострадальной конечностью.

Некоторое время ничего не происходит, и ты начинаешь беспокоится. Уснуть уже не можешь, но и вставать в такой ситуации — это признать свое поражение, чего совсем не хочется делать. Поэтому, когда кто-то забирается и усаживается на твое заодеяленное тело, ты притворяешься, что так и надо. Этот кто-то убегает, а буквально спустя мгновение начинается новый этап адского перфоманса.

Через твое бренное тело маршируют стада газелей и антилоп. Тяжелые водяные буйволы проходят неторопливо, вкладывая вес своего тела в каждый шаг. Дикие мустанги рвутся через прерии твоего одеяла спасаясь не то от ковбоев, не то от индейцев, не то от красных партизан, которым тоже нужно кем-то запрягать свои тачанки. Индейцы и ковбои не идут, у них выходной, а вместо партизан проносится стайка носорогов. Зато татаро-монгольское нашествие не подкачало, отчетливо впечатывая подковы лошадей Пржевальского в твои позвонки, лопатки, ключицы…

Степенно вышагивают мамонты.

- Все, хватит. - Я откидываю одеяло, встаю с кровати.

Ни мамонтов, ни танков, ни татаро-монгольского ига. Лишь киса, что с невинным видом пристроилась у моей пятки.

- Пошли жрать...