В чём украинский язык отстаёт от русского?

Есть ли у него будущее?

Бобрый вечер, дорогие читатели!

Отвечаю на комментарии подписчиков. 

Итак, один из них:

«Вот скажите, как можно заменить русский язык украинским? Ведь это не равноценные языки?

Вот текст, который Вы написали, автор, разве можно перевести на украинский так, чтобы все передать все оттенки смысла, эмоций?

Спросишь такого -недавноукраинизированного , как перевести, к примеру " Его извращённый ум предвкушал чрезвычайное наслаждение" . И все, в ответ тишина.»

Не люблю выпады в адрес украинского, но не могу не согласиться.

Хотя должен признать, что, если дать обычному российскому обывателю вкусно перевести на русский смачное украинское выражение, то в ответ тоже будет либо тишина, либо что-то невразумительное.

Обычные люди всё же далеко не переводчики: смысл они передать смогут, но оттенки – это не их дело: здесь нужен другой уровень.

Однако не это тема статьи. Речь о том, что украинский язык и в самом деле ощутимо беднее русского. Каким бы крутым ни был переводчик.

Украинский начал развиваться намного позже русского, долгое время оставаясь говором сельских жителей.

До петровской эпохи оба языка были примерно на равных, но потом, с одной стороны, пошел старт великоросского диалекта русского языка, вставшего на имперскую стезю, а с другой – малоросский диалект русского опустился в народные массы, ибо тамошняя элита, до той поры предпочитавшая польский, стала переходить на великоросский.

И можно сколько угодно говорить о равенстве, но с таким же успехом можно сравнивать 25-летнего мастера спорта с подающим большие надежды подростком. У них просто старт пришелся на разные эпохи.

К сожалению, эти люди не понимают, что идея равенства – это такой же вымысел, как и права человека или Три кита, на которых покоится Земля: в реальности их не засекали.

Мы всего лишь договорились считать их реальностью, и они превратятся в нелепую химеру из прошлого сразу, как только мы перестанем считать их таковыми.

Посему стоит различать равноправие как идею, которую мы сочинили для собственного комфорта и снятия внутренних противоречий, и равенство как факт, которого не наблюдается.

И по факту русский и украинский языки совсем не равны. А если мы говорим, что они, конечно же, равны, то только ради того, чтобы не подраться друг с другом.

Русский – это имперский язык, а они всегда более развиты, нежели региональные. Они впитывали в себя всё самое лучшее со всех сторон империи, и догнать их практически невозможно.

Почитатели региональных языков обычно упрекают таковые в гигантском числе заимствований из других языков, в отсутствии исконной «чистоты», но стараются не замечать, что имперские языки вместе с заимствованием чисто словесных форм, заимствовали и культуру обращения со словом, впитывая не только «количество», но и «качество».

Обычно это делается с одной целью: принизив имперский язык, придать значимости региональному неимперскому.

К этому традиционно добавляются пляски вокруг «чистоты» собственного языка, хотя, если включить маленько здравого цинизма, то окажется, что это не более чем чисто современное интеллигентствующее умиление перед примитивизмом, если не перед дикарским очарованием.

Знакомый немец, хорошо знающий германские языки (культуролог), отмечал, что реально есть только два великих германских языка – английский и немецкий. Всё остальное представляет интерес в основном как рассадники архаики.

Сторонники украинизации никак не хотят понимать ещё и то, что даже эти самые, так чтимые ими региональные языки, по сути, являются языками провинциальными. И своими наивысшими достижениями они обычно обязаны контактами с языками имперскими.

Культура создается на границе – культурологи знают это хорошо. И любая консервация, любое возведение заборов, любое огораживание не приносит ничего кроме культурной отсталости.

И чем больше националисты начинают бороться за чистоту своей культуры и языка – тем усерднее они приближают смерть оных.

И это еще одна причина, по которой национализм – идеология поражения, идеология отсталости.

Покуда таитянин не приобщится Овидия и Гомера, покуда не сведет знакомство с Данте и Петраркой, ни о каком развитии высокой таитянской культуры не будет и речи!

Максимум, на что можно рассчитывать – это на то, что пресыщенные белые дяди, посмотрят на умилительное искусство этих «чистых людей», добавив, как это очаровательно и по-детски непосредственно.

Пустят слезу, а потом большинство из них вернется к постановкам Чехова и Шекспира, и будет слушать Вагнера и Чайковского, забыв о таитянах.

Впрочем, некоторые о них не забудут, проведут выставку и даже что-то оттуда позаимствуют, обогатив свои культуры. А таитяне останутся в чём были.

Если быть ещё более честными, то придется признать, что национальное развитие во многом парадоксальным образом основано на довольно пренебрежительном отношении именно к национальному. Истинные прогрессоры готовы пожертвовать чем угодно своим, ради пусть чужого, но более качественного.

И они понимают, что даже если своё вполне высокого качества, оно всё равно будет с течением времени меняться под воздействием самых различных обстоятельств.

Они прекрасно знают, что культура – живое явление, и его невозможно сохранить, как невозможно сохранить вечное детство, как невозможно в детство вернуться. В детство после его окончания можно только впасть.

И даже те, кто любит играть в «национальную» гордость, скорее всего, делать это будут совсем не на национальной основе.

Так часть нынешних потомков галлов очень любит говорить о том, какие замечательные были их длинноусые предки, как героически они противостояли гнусным загарбныкам-римлянам, и даже в каких-то там друидов временами играют, но делают они это на несколько подпорченном языке тех самых завоевателей.

От завоевателей они позаимствовали книжную культуру, от них же был взят театр, ставший предшественником кино, где теперь можно пиарить галлов, да и сама склонность воспевать всевозможных дикарей была тоже позаимствована от римлян, которые очень любили всяческие байки о гордых и непокорных «детишках природы».

От римлян архитектура, оттуда же политика, от римлян была позаимствована и религия, основы социального устройства, да и почти все искусство.

Здесь кто-то может не согласиться, сказав, что религия вообще-то имеет иудейское происхождение, а культура Рима по большей части греческая, и он будет отчасти прав.

«Отчасти», потому что Рим – это не обязательно тру-потомки Ромула и Рема. И Иудея, и Греция-Ахайя были частями Римской империи, и главный город империи, будучи истинно имперским, впитывал всё, что только мог и отовсюду.

Кстати, от кельтов римляне тоже позаимствовали довольно много, во всяком случае, в военной сфере. Римляне у кельтов заимствовали, а кельты у римлян – не особо.

И именно поэтому именно Рим стал великой империей, а не какая-нибудь Нумидия или Галлия.

И именно поэтому значительная часть мира продолжает гордиться своими предками на языке завоевателей-римлян, а не на языке галлов или берберов: римляне умели учиться и неистово стремились к этому.

И потому они в итоге научили всех прочих.

Будущее языка

Оно было лет так 150 назад. Тогда украинский язык ещё имел шанс обрасти своими гениями, которые намертво закрепили бы украинский язык, как язык великой культуры.

Но этого не произошло.

Теперь же началась эпоха глобализации и люди стали общаться почти со всем миром. В таких условиях региональные языки практически обречены.

Посему вангую, что с течением времени всё германоязычное сообщество в конечном счете будет говорить на английском языке. Дольше прочих протянет немецкий, но всего лишь дольше.

Английский, разумеется, будет накапливать региональные отличия, наподобие тех, которые имеет его американская или австралийская версия, но эти отличия будут ограничиваться теми рамками, в которых эти диалекты будут оставаться понятными для прочей англоязычной публики.

Похожие процесс должны начаться и в рамках романского, тюркского или славянского языковых сообществ.

И в случае со славянами первыми под удар попадут украинский и белорусский языки, которые будут уступать место русскому, параллельно обретая все более суржиковую сущность, которая рано или поздно достигнет того уровня, когда украинский суржик станет предельно понятным всему восточнославянскому сообществу.

Я намекаю на то, что в конечном счете, общаться и вести дела будут на русском, а украинский будет до поры до времени преподаваться в школе, как некое наследие, которое просто нужно знать. Но в итоге он превратится в реликт, который рано или поздно покинет общеобразовательную сферу.

И если Украина будет присоединена к России, то, как только изучение украинского языка станет факультативным, большая часть учеников и их родителей предпочтёт забыть о нём, ибо лучше потратить время на что-то, что имеет шанс окупиться в будущем, чем на реликты, какими бы симпатичными они ни были.

Я имею в виду, что, если мир и дальше будет общаться всей толпой, то языковое (да и культурное) многообразие мира будет неуклонно снижаться.

И, вне зависимости от того, нравится это нам или нет, преимущество в новом мире получат те языки и культуры, которые успели сделать себе имя и распространить свое влияние на обширные пространства, став местными «лингва франка» – т. е. имперские языки: английский, арабский, испанский, русский, отчасти французский (который, скорее всего, проиграет испанскому).

К слову, на мой взгляд, свистопляска вокруг китайского языка, которому якобы принадлежит будущее, сильно преувеличена, как и "пророчества" о фантастическом будущем самой Поднебесной.

За пределами этой страны китайский интересен разве что тем, кто намерен работать в Китае или с Китаем. Шаг вправо, шаг влево, и китайский моментально становится никому не нужен.

Останется ли в итоге только один язык – это вопрос, хотя и интересный, но слишком сложный, ибо к тому времени всё может сто раз измениться.

Как бы там ни было, но лично я у украинского языка будущего не вижу, как не вижу его у молдавского или исландского.

В завершение могу добавить, что лично мне очень интересно будущее балтских языков: латышского и литовского.

В этом мире нет доминирующего языка балтской группы, посему на родственный крайне распространенный язык не перейдешь (их всего-то лишь два осталось).

Остаётся либо русский, либо английский. В пользу первого играет то, что русский там знают практически все, а также то, что балтские языки очень близки к славянским, но не к германским.

Но в пользу английского работает тот факт, что в настоящее время этот язык стал чем-то вроде латыни – языком науки. Думаю, он ещё долго будет оставаться таковым даже после того как англосаксонский мир уйдет в тень, а его амбиции будут похоронены Россией, что, уверен, неизбежно.

Сейчас официальные Латвия и Литва, конечно, скорее перейдут на банту, лишь бы не на русский, но когда на Западе никто их крышевать не станет, а мировым лидером станет именно Россия, всё может измениться.

Не сомневаюсь, что в те, на мой взгляд, не слишком далекие времена, новые правительства старых государств будут чуть ли не в очередь вставать, чтобы рассказать России очередную историю многовековой дружбы и добрососедства.

Интересно, сохранят ли правительства Литвы, Латвии и Польши свой гонор?

Впрочем, Польшу к тому времени могут и разделить: такова традиция.

А традиции надо чтить!

До встречи!