Капитализм: приговор неразвития

   Почему невозможно развитие в рамках капиталистического общества? И, наоборот, почему в рамках социалистического, планового - оно возможно?
   Почему ошибки в рамках административно-командного регулирования можно исправить, а ошибки в рамках рыночного регулирования – нельзя?
   Ответ может показаться комплиментарным для рынка (но только на первый взгляд): рынок не делает ошибок. Ошибки в расчётах такой же продукт разума, как и сами расчёты. Рынок же, в теории – безмозглая стихия… А стихия - она по ту стороны ошибки или истины.

   Как только мы попытаемся в капитализме что-то реформировать, улучшить, перестроить, усовершенствовать – мы потеряем капитализм и окажемся в ином типе общества.

   Потому что капитализм – есть нечто, сложившееся само по себе, без участия планирующих и проектирующих центров, вне и помимо авторской воли. В этом естестве первоисходника – и сила, и слабость капитализма.

   Слабость в том, что он есть сырьё, ещё не подвергшееся обработке.

   Сила же в том, что сырьё, которое ещё не начали обрабатывать никаким способом – не может быть испорченным.

   Когда мы говорим о браке, об испорченной заготовке – мы ВСЕГДА имеем в виду, что сырьё подверглось неправильной обработке со стороны некомпетентного обработчика. Оно же не может быть само по себе бракованным!

   Итак: свободный рынок – всегда нечто, сложившееся само по себе, естественным путём. В отличие от любого плана – у свободного рынка нет конкретного автора, природа его автор. И в этом причина устойчивости рыночной экономики: она способна к самоподдержанию именно потому, что сама по себе сложилась, лишена искусственности конструктивизма.

   К ней в полной мере приложима тавтология, лежащая в основе дарвинизма: «выживают те, кто выживает».

   И с этой тавтологией ни в биологии, ни в «экономиксе» поспорить невозможно! В самом деле, можно ли сказать о тех, кто выжил, что они не выжили? Или наоборот: сказать о погибших, что они не погибли?

   Всякая тавтология абсолютно неопровержима (как, к примеру, «масло масляное»: естественно, оно масляное, раз оно масло. А если не масляное – то оно и не масло, и т.п.).

   Проблема тавтологии в том, что она, при всей её бесспорности, доказуемой очевидности – лишена и смысла, и возможностей развития.

   Это в полной мере относится и к тавтологии рыночной экономики. С одной стороны, понятно, что если все процессы пустить на самотёк, отказавшись от любого регулирования – что-нибудь  да сложится, кто-нибудь  да выживет.

   Но в этом процессе выживания способного к выживанию и отмирания неспособного к выживанию – нет ни разумного, ни нравственного начала. Это – безмозглый процесс по ту сторону добра и зла (как бы вы себе их ни представляли).

   Свобода – если речь не идёт об особой христианской «свободе от греха» - по определению есть непредсказуемое. Если мы можем хоть что-то уверенно прогнозировать в свободном мире – это уже будет несвободный мир. Всякое предположение, вышедшее за уровень слепого гадания о непредсказуемом будущем – уже есть план-закон.

   Непредсказуема и частная собственность. Про неё вы не можете сказать с уверенностью, что она будет использована во зло или во благо, или вообще использована – если вы её не контролируете. У частной собственности есть хозяин, а если вы попытаетесь контролировать его распоряжение собственностью – он уже не будет хозяином!

   Ровным счётом вы не можете сказать ничего определённого про частную собственность, именно потому, что она частная. О её использовании её владельцем вы можете только гадать на кофейной гуще - чем и занимаются либеральные экономисты, и что единственно возможно для учёного в мире частной собственности.

   Владелец частной собственности – именно потому и владелец (от слова владеть, властвовать), а не арендатор – что он абсолютно произволен в обращении с ней. Отобрав у него произвол, вы отберёте и частную собственность, потому что это одно явление, просто названное разными словами.

                                                  +++

   Основное противоречие между хаосом и порядком в обществе и его экономике сводится к противоречию следующей формы:

Инстинкт-система <=> Обобщающий разум

   Инстинкт-система руководствуется телесными ощущениями био-организма. Она оперирует такими понятиями, как «сладко» и «горько», «тепло» и «холодно», «вкусно» и «противно» и т.п. При этом в инстинкт-системе мировосприятия время существует только в одной ипостаси [1]: настоящее время. Ни прошлого, ни будущего времени в этой системе просто нет.
    Она не вспоминает ни о чём, что утратило текущую актуальность для особи, и она не задумывается ни о чём в отдалённой, опосредованной перспективе.
   Такая форма невозможна без непонимания причинно-следственных зависимостей, цепочек предсказуемой последовательности, знание которых превращает опыт в оружие и силу.

   Для инстинкт-системы мышления причина и следствие локализованы только в настоящем (актуально-длящемся) времени, и только по отношению к уникальной, лишённой типологии, особи.
   Понимает ли кошка связь между батареей и теплом? Понимает. Способна ли кошка создать систему парового отопления для всего кошачьего рода? Конечно же, нет.

   Ибо есть принципиальная разница между пониманием текущих, одномоментных и одноразовых причины-следствия и выстраиванием причинно-следственных цепочек, требующих абстрактного мышления и обширной «оперативной памяти» для одновременного удержания в голове сотен и тысяч обуславливающих друг друга элементов действия.

   Инстинкт-система зациклена на текущем результате телесных ощущений и восприятии всех событий только как уникальных. Всё, что случается – случается только один раз и только с одной особью, а потому помнить о случившемся, передавать, записывать – бесполезно. Может быть приятно иногда, но бесполезно. Всякая видимость подобия – обманчива, всякий поиск по части обобщения практики – химерогония [2].

   Инстинкт-система - есть стремление к приятному и отрицание неприятного особи вне контекста окружающей среды.

   В этом смысле желание тепла – не разбирает источников тепла, а страх смерти не разбирает цены выживания. Сама природа удовольствий – непостижима инстинкт-системе мышления. Почему то или иное приносит мне удовольствие? И наоборот – почему нечто мне неприятно, дискомфортно? Инстинкты внедрены в тело так, что конкретному носителю ничего неизвестно об инстинктах. Тяге к удовольствиям он подчиняется слепо – как загипнотизированный воле гипнотизёра, как кролик - удаву.

                                                 +++

   В обобщающем разуме мы встречаем диалектику ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ. Здесь принцип целесообразности вытесняет принцип сиюминутного удовольствия, накладываются табу на многое приятное, и наоборот – многое неприятное понимается, как необходимое. «Хоть и не хочется – да надо!».

   В рамках широких обобщений возникает отрицание отрицания неприятного биологическому индивиду, и отрицание приятного.

   Только абстрактное сознание могло породить представления о Добре и зле [3], понятие «ошибки» [4]. И понятие об истине, которая существует сама по себе, отдельно от очевидностей субъективного восприятия и чувственных ощущений.

   Вне правила-эталона невозможно говорить и про ошибку (по-гречески и  ошибка, и промах – «грех»). В самом деле: как и в чём может ошибаться тот, кто не имеет устойчивых представлений о Единой Истине, находящейся снаружи его биологического существа?

   Для инстинкт-системы мировосприятия вся Вселенная существует лишь как оболочка-источник приятных и неприятных физиологических ощущений.

   Эта оболочка далеко не бесконечна в пространстве, и наоборот, весьма локальна. Она совсем не вечна во времени – и время существования оболочки-источника ощущений равно времени жизни биологической особи.

   При таком подходе есть добывание, но нет служения. Вся роль мышления сводится к добыванию приятных ощущений своему носителю.

                                              +++

   Отсюда – очевидное следствие: локализм (инстинкт-система) и инфинизм (абстрактное мышление) – суть есть две фундаментально-различные платформы мышления.

   Они не могут прийти к единым выводам, у них не может быть общей таблицы умножения или общего для обеих закона стоимости.

   Это заметил уже Аристотель, доказав, что у "экономики" одна логика поступков, у "хрематистики" - совершенно другая. Не то, чтобы ошибочная, а просто в принципе иная! Для неё логика экономики выглядит ошибочной.

   При переходе от локализма к инфинизму и обратно представления об уме и глупости меняются местами.

   То, что в абстрактном мышлении называется «умом» и за что человека в мире Разума уважают, делают профессором, академиком – в инстинкт-системе мышления является глупостью, презираемо и высмеиваемо.

   И наоборот: наиболее презренные и низкие с точки зрения Разума формы поведения  – с точки зрения инстинкт-системы мировосприятия наиболее предпочтительны и уважаемы.

   Если переключиться с абстрактного разума с его сакральными догмами на инстинкт-систему мышления (от приоритета священного долга – к приоритету приятности) – то всё, считавшееся умным и высоким – предстанет глупым и нелепым, а всё, считавшееся низким и маргинальным – наоборот, предстанет главной целью поведения.

   А поскольку инстинкт-система ни в ком никуда не исчезает, а всегда остаётся в подавленном, усмирённом состоянии, внутри каждого человека - то переключение в «естественный режим работы мысли» может произойти быстро, и порой даже незаметно для носителя. Чаще всего таков неожиданный результат повреждения даже не всех сразу, а только некоторых базовых сакралий, на которых держится рациональное мышление, производящее умозаключения от аксиом (догм).

   Уберите эти аксиомы – и мышление станет отталкиваться от естественно-врождённых, то есть зоологических инстинктов. И всё умное превратится в восприятии в безумное, прекрасное - в безобразное, безобразное - в прекрасное, недопустимое - в желанное, и т.п. Произойдёт фундаментальный переворот в психике, превращающий человека в животное.

                                              +++

   Всегда ли эту анатомию деградации разума понимают те, с кем она происходит? Нечего таить, далеко не всегда, почти никогда!

   Может быть, со стороны человек с неповреждённым Разумом (имеющим науку как теорему, выведенную из религии, как из аксиомы) и заметит озверение, одичание соседа, глубочайшую деградацию всех его мотиваций и поведения. Но сам-то дичающий и звереющий человек ничего такого не замечает! Он видит «изнутри себя» только одно: мышление функционирует складно, логические операции проводятся успешно, поступки мотивированы, доказуемы. А того, что мышление переключено уже в инстинкт-систему, он не видит!

   Наверное, поэтому, в ощущении этой не вполне понятной людям, но по итогам очевидной угрозы стремительного озверения, в сказках почти всех народов мира имеется сказание о некоей «запретной комнате».

   Это – аллегория «запечатанного подвала» для познания, который любопытному человеку (в сказках чаще – жене) нельзя открывать под страхом смерти. Библейское сказание о запретном плоде – самое известное из таких историй. Есть плоды, которые ядовиты физически, отравляют и убивают тело, а есть плоды, которые отравляют разум, убивают человеческое в мышлении.

Автор: Александр ЛЕОНИДОВ

Примечания:

[1] Греческое слово «ипо-стасис» буквально означает «под-стоящее» и в латыни обозначается как «субстанция». Термин широко применялся в философском учении Плотина, правда в другом значении, подразумевающем некую сущность (или её часть), а не личность. Так, один из трактатов Плотина носит название: «О трёх изначальных ипостасях» (у неоплатоников это Благо, Ум и Душа).

[2] Химерогония - наука, совокупность исследований и реформ образования, цель которых – уничтожить научное мышление в обществе, заменить нейтральные объективные знания полезными для властей химерами в головах. Химерогония – придуманная с корыстной целью антинаука, она активно борется с научностью, как феноменом, и в этом её отличие от лженауки и псевдонауки (которые лишь паразиты, а не хищники в мире знаний). Грубо говоря, в рамках химерогонии финансируются лабораторные научные исследования, на предмет – как сделать человека глупее, темнее;  как сделать из нормального советского гражданина «политического украинца», полностью порвавшего с разумом и логикой, и т.п.

[3] Совершенно очевидна связь в дохристианском языке слов «Добро», «Бог» с зоологизмом частной собственности. «Добром» именуются вещи, имущество, доступное человеку (часто попросту награбленное), «богатым», т.е. близким к «богам» человеком – именуют удачливого грабителя, экономического хищника. Это – славянское отражение общего явления. «Готтентотская мораль» - система оценки, высказанная в беседе с миссионером африканским аборигеном: «Зло — когда сосед нападёт на меня, отнимет скот, жену…» — «А добро?» — «А добро — когда я у соседа отниму его скот и жену».

[4] Представление о возможности ошибки – исходит из анонимного признания Бога. То есть считается, что у задачи УЖЕ есть верное решение  до того, как её взялся решать человек. И человек может ПОВТОРИТЬ существующий ход решения задачи, а может промахнуться. Если изъять из этой схемы анонимное признание Бога, то вместе с тем пропадёт и понятие о Единой и заведомо сущей Истине, следовательно – и ошибок (отклонений от заданного эталона) быть не может. Есть только действия, удачные или неудачные для особи. В лотерею можно проиграть, но нельзя же в лотерее «ошибиться» - там нет правил, по которым можно заранее выбрать выигрышный билет средствами разума.