Экономика делится на четыре основные группы.
Первая группа, с которой всё начинается – сырьевики, добытчики, те, которые извлекают дары природы. Те, без которых человек пока не умеет жить. Может быть, когда-нибудь научится, но не сегодня. Сегодня, если человека отключить от ресурсной базы даров природы – то это его уничтожит.
Вторая группа в экономике – это переработчики сырья. Они осуществляют более или менее глубокие переделы даров природы, получая из земли – хлеб, из руды – металлы, из нефти – бензин, и т.п.
Третья группа – это «экономика ума», то есть все те, кто развивает интеллектуальные возможности человечества, влияющие благотворным образом на добычу и переработку природного сырья. Это сфера науки, инженерии, изобретательства, новаций.
Четвёртая группа – самая привилегированная – это силовая и криминальная «крыша» трёх предыдущих. Обладая эмиссией денег, эта четвёртая группа сперва присваивает себе как всё сырьё, так и все продукты, и интеллектуальные разработки – а потом, по собственной воле, их раздаёт трём другим группам. Сколько захочет, когда захочет и кому захочет.
Если говорить в терминологии средневековья - то есть князь, который «крышует» территорию, и может казнить как пахаря, так и кузнеца или монастырского книжника-умника. Поэтому пахарь, кузнец и монастырский умник работают не сами по себе, а как князь прикажет, в рамках тех заданий, которые князь им даст. Это опирается на мощь насилия, сосредоточенного в руках князя (т.е. власти).
Понимая, как устроена экономика, мы понимаем и суть её современных экономических проблем. Советская плановая экономика была попыткой (я не говорю, что во всём удачной) эмансипировать ресурсы, труд и интеллект от грубого и первобытного насилия паханов. То есть выстраивать всё производство по науке, как эффективнее для всего общества, а не так, как взбредёт в голову пахану.
Крах Госплана и его научно-рациональных потуг упорядочить процессы мотивированным и доказательным разумом (когда каждое действие опирается на обоснованное объяснение – зачем оно производится) – означал реванш самого тёмного и первобытного насилия, права силы в экономических отношениях. Сырьевики, переработчики, интеллектуалы превращены, по сути, в заложников паханата, который вообще никак не мотивирует своих решений, а главное, - законодательно закрепил за собой право не мотивировать их. Банкир никому не станет объяснять, зачем ему трёхпалубная яхта, да по новым законам он и не обязан этого делать. Захотелось – приобрёл. Желание паханата стало высшим и безусловным законом экономики, и ограничено оно лишь естественными рамками истощения среды - так же, как и желания крупного хищника в дикой природе.
В таких условиях никто не может работать на себя, на свои интересы – все превращены в обслугу своей криминальной «крыши» (в первую очередь, в мировом масштабе – ФРС США). Особенно катастрофично положение интеллектуалов, производящих духовный продукт: они не только в заложниках, но и признаны сомнительными, вредными элементами, «сеющими смуту» против высшей касты первобытного по своему укладу общества.
Очень незавидно положение переработчиков, потому что, хоть они и не признаны вредными скопом, но их численность регулируют, словно численность дичи в заповеднике, а в оплате труда этой группы заложников царит полный произвол. В буквальном смысле слова – «от ноля до бесконечности». Объёмы труда никак не соотносимы с оплатой. Огромные объёмы тяжкого труда оплачиваются нищенски, при этом часто встречается какая-то гомерическая, запредельная оплата труда «фаворитов» - тех, кто попал в милость хозяев.
То есть оценка труда на мировом производстве – совершенно субъективна. Она отличается в разы и кратно – если сравнить производственный заказ на французской и малазийской фабриках (например).
Производственные линии правящие банкиры открывают где и когда хотят, подманивая «инвестициями», и закрывают где и когда хотят, забирая свои «инвестиции». Поэтому заложничество работников «реального сектора» приближается к положению античных рабов. И не только простых рабочих, которых в любой момент каприз «крышевателей» может превратить в пыль, но даже и капитанов реального производства.
У сырья есть естественная привилегия: оно лежит там, где лежит. Его нельзя одним росчерком пера банкира перебросить из Японии в Южную Корею, как сделали на наших глазах с производством электроники. Сравнив оплату труда в сырьевом секторе и промышленности, мы сразу же увидим эту естественную привилегию «залегания» сырьевых ресурсов. Географический фактор неподвластен даже «олимпийским богам» ФРС США!
Другое дело, что люди, бесконтрольно выпускающие деньги и раздающие их кому захотят – могут нанять, и действительно, нанимают банды для захвата власти над территориями, где залегают полезные ископаемые. Чем покупать нефть или руды по цене, назначенной национальной властью – думают банкиры – не удобнее ли купить саму власть? Это и лежит в основе разных «цветных путчей» и «майданов» по всему миру: нанимаются банды, которые должны всё привести в соответствие с волей своих нанимателей, печатников мировых денег.
+++
Криминальность, мафиозность американской модели глобальной власти – объясняет и силу, и слабость американизма. Доселе всякая власть в мире была идеократической. Государство издревле формировалось вокруг того или иного храмового комплекса, Единоверия – потому что шкурные интересы человеческих особей имеют центробежный, а не центростремительный характер. Если собрать много жулья вместе, они же не общее дело будут делать, а друг друга обжуливать начнут. Посему у криминала до США никогда не получалось создать собственной, мафиозной модели государственности, построенной полностью на воровском законе.
Это всё равно, что у гриба-паразита не получается расти отдельно от дерева-донора. Криминал нуждается в том, на чём он будет паразитировать – именно поэтому криминал всю историю был лишь тенью власти, её маргинальным подпольем, отребьем и подонками общества, но не самим обществом.
Но если общество идеократическое, если оно объединяется верой, а не интересами, если его цель – служить, а не наслаждаться паразитизмом - то оно неизбежно ставит перед людьми амбициозные цели. Сверхцели и Мегапроекты. Что, конечно, очень и очень напрягает зоологическую часть человеческой природы.
Потому что получается не пикник с выпивкой и анекдотами, а поход в горы, потный и утомительный. Мы не просто так живём, мы идём к какой-то цели, которая важнее нашего удобства. В любой идеократии, власти идейности – грядущие поколения важнее нынешних, и это аксиома цивилизации.
Приоритет всегда отдаётся будущему. Настоящее – всегда служебно и второстепенно. То, что в итоге будет построено – важнее удобства строителей в процессе стройки. И это естественно: ведь самое удобное для строителей – сесть бухать и не просыхать, но тогда они, постоянно кайфуя, ничего не построят. А зачем тогда затевать стройку?
Поэтому любая идеология – это власть будущего над настоящим. В историческом процессе те общества, которые ценили настоящее больше, чем будущее – вымирали и истреблялись в процессе, можно сказать, «естественного отбора».
Сами посудите: если в течение многих поколений вы наполняете сокровищами храм – то постепенно он становится гигантской сокровищницей (как материальной, так и духовной). А если вы все сокровища храма растащите и пропьёте-прогуляете для роскоши своей текущей жизни - то не станет ни храма, ни будущего.
Поэтому общество или было идеологическим – или отмирало. В итоге выжили только те социумы, которые максимально думали о будущем, и минимально – об удобствах текущего момента.
+++
Но как же тогда стала возможной американская криминальная модель власти, не ставящая перед собой амбициозных целей, не имеющая никаких планов на будущее, подкупающая людей всей Земли именно своей низменностью мотиваций и животностью помыслов?
Дело в том, что примерно шесть или семь веков неуклонного восхождения прогресса создали как запас прочности систем, так и иллюзию его неизбежности. Люди привыкли к тому, чем пользуются, как к воздуху – и перестали замечать это, как не замечают воздуха. Электросеть или пенсия по старости стали казаться настолько естественными, словно они – дары природы, а не продукт величайшего труда человеческого гения. Отсюда и настроение либералов: «куда всё это денется?!».
Когда крушили СССР – искренне верили, что терять нечего, всё хорошее в жизни – настолько естественно, обыденно, привычно, что никуда не пропадёт. Пропал страх потерять завоевания цивилизации.
А что такое «инерция прочности»? Это ситуация, при которой возмездие не настигает разрушителя моментально, старая среда сохраняется ещё сколько-то лет после разрушения её источника. Например, если мы сегодня прекратим воспроизводство учителей или врачей, или учёных – это не значит, что все учителя, врачи, учёные в тот же день исчезнут. Ранее подготовленные кадры могут «тащить» ситуацию ещё целое поколение.
И получается очень интересный психологический эффект: человеку КАЖЕТСЯ, что он сэкономил средства, уходившие в бездонную и бессмысленную прорву. Вот он сэкономил огромную сумму, ранее уходившую на подготовку учёных, потратил эту сумму на свои забавы – а ведь ничего страшного не случилось! Наука на следующий день продолжает работать, как ни в чём ни бывало. И через три дня, и через месяц…
Вывод: деньги на подготовку учёных тратили зря, впустую.
И это правило «экономии на будущем» либерализм распространяет на все ДОЛГОСРОЧНЫЕ программы человеческой цивилизации. Мол, зачем нам сани летом, или телега зимой?
За ликвидацию долгосрочных программ к либералу незамедлительно поступает и «премия», весьма и весьма существенная. Ведь силы и ресурсы, ранее тратившиеся на ОБЕСПЕЧЕНИЕ БУДУЩЕГО не исчезают в никуда! Они начинают обслуживать текущие потребности человека. У нас стало меньше военных и учёных – зато больше продавцов и таксистов.
Мы имеем то, на что напирала сумасшедшая М.Тэтчер: рост уровня жизни. Точнее, мы-то не имеем, у нас (к счастью) либералы всё сразу разворовали, до населения не доводя. А вот, скажем, в Англии или США, где либералы менее вороватые – население в доле. При Тэтчер они всем народом проедали собственное будущее…
Которого теперь у Англии, нищающей и вымерзающей, откровенно нет: волна инерции дошла. То, что Тэтчер вытворяла в годы своего правления – теперь аукается английской умирающей экономике. То поколение всё съело, нынешнему ничего не оставило.
+++
Слабость ли это либеральной модели? Слабость. Но и сила – убеждения, втягивания, замазывания больших человеческих масс. Уставший от идеологии и её ярма человек – охотно начинает «просто жить»: на полную катушку и «ни о чём не думая». Да, завтра катастрофа, но кроме завтра есть сегодня, и, к тому же, если не думать о будущем – кажется, что оно никогда не наступит.
Американизм имеет собственную, внутреннюю гармонию. Имущие в нём имеют максимум возможностей и прав при минимуме обязанностей и обременения. А неимущих – никто не спрашивает, и никто их мнением не интересуется.
Пока тебя не настиг удар нищеты – ты кайфуешь, и нищеты для тебя нет. А как настиг – так тебя уже нет, ты уничтожен. Вот и получается иллюзия кайфа без возмездия.
+++
Понимая всю бесперспективность перевёрнутых с ног на голову ценностей американизма, подведём некоторые общие итоги нашего исследования.
Прежде всего: единство прогресса связано было с единством целеполагания. Схема такова:
- У нас есть общая цель.
- Пытаясь её решить мы вырабатываем разные технические решения.
- Выработав множество таких решений – сравниваем их.
- Сравнение выявляет наилучшее из множества.
- Оно и становится всеобщим достоянием.
Это и обусловило в ХХ веке (и ранее) ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОСТЬ науки и техники. Стоило удачной находке появиться в одном месте – и она тут же распространялась на все места планеты.
Но, повторимся, это единство целеполагания в идеологизированном обществе (в нашем случае – христианской цивилизации).
Потеряв центростремительную цель, мы придём только к одному результату. Весь прогресс (который, оказывается, прикладной, зависимый от цели!) – рассыпается на множество центробежных интересов биологических особей, подобных «лебедю, раку и щуке» известной басни.
Потому что когда мы говорим о благе в контексте общей идеологической колонны – это одно. Если же мы будем говорить о благе вне контекста - то оно, оставаясь самим собой, в корне переродится по своему значению.
Как такое возможно? Очень и очень просто.
Есть сумма, на которую можно приобрести определённое количество благ. Но ведь на деньгах не написано – ЗА ЧТО их вам дали! Сумма остаётся сама собой, но её значение в контексте событий может быть и положительным, и отрицательным.
Удобство устройства человека, как особи – чисто технически, безотносительно вопросов морали, несовместимо с целеполаганием.
Это легко доказать.
Допустим, человеку нужны 30 сребреников. А как же иначе, если все блага его потребительского спектра, стоят денег? Нужны. Одному эти 30 сребреников дают за участок земли, выработанный гончаром, копавшим там глину. Другому – за предательство, вошедшее в мировую историю. Третьему – за какое-то количество масла, четвёртому – за какое-то количество тканей, и т.п.
Сами по себе 30 сребреников не могут быть ни хорошими, ни плохими, как и их получение. Не может быть такой цели – отказаться от 30 сребреников, как не может быть и такой цели – получить их.
Любая сумма не хороша и не плоха сама по себе. Хорошей или плохой её делает идеологической контекст: за что получена, на что расходуется, и т.п.
Теперь смотрите, что получается:
- Убираем идеологию.
- Вместе с ней пропадает и контекст.
- Остаётся голая величина суммы: чем больше, тем лучше.
- Вывод: всех убил, больше всего средств собрал – лучший из вариантов.
В условиях цивилизации ключевой вопрос – за что ты их получаешь, по итогам чего? Если его убрать - тогда получается, что любые дела, одинаково оплаченные, равны друг другу. Нам платят 100 рублей, чтобы построить стену, затем чтобы её сломать, потом снова, чтобы построить, и снова, чтобы сломать.
С каждым этапом в кармане растёт сумма -100, 200, 300, 400 рублей заработка.
А с точки зрения цивилизации наша деятельность – ноль. Если мы в сотый раз сломали стену, которую 99 раз возвели, то итог: всё, как было до начала работ. Стены не было – её и нет.
Если у цивилизации нет цели строительства – тогда череда жизней и смертей, строительства и разрушения скатывается именно в такую корыстную, но очевидную бессмыслицу. Одни люди устраиваются поудобнее, другие нет, но в целом-то ноль!
+++
Если человеческое мышление начинается с разделения добра и зла, и это необходимое первоначало всякого ума (иначе безумие) - то всякая цивилизованная власть и государство начинаются с попыток и систем награждать добродетель и наказывать порок. Мышления не бывает без различения добра и зла, а государства не может быть без поддержки ему полезного и осуждения ему вредного.
И одобрять, и осуждать можно по-разному, более или менее эффективно, полностью искоренив зло, или хотя бы обозначив необходимость его искоренения.
Архаичные формы государства – это менее удачные попытки борьбы со злом, более развитые формы – это более удачные попытки борьбы с ним. Государство может развиваться только в эту сторону - больше ему развиваться некуда в принципе.
Погоня особи за удовольствиями и комфортом в отсутствии не только ответственности за контекст событий, но даже и простого понимания контекста событий. Хотелось мяса, увидел убитого брата, и шашлык зажарил: а чё такого? Я ж мяса хотел!!!
Такой подход (эго вне контекста) не только аморален, что само собой, но он и технически разрушителен. Ещё Чехов доказал, что не может существовать железной дороги, если окрестное население станет растаскивать с неё гайки на грузила. Нужно, понимаете ли, грузило для удочки, а что такое железная дорога – я не только не интересуюсь, но даже и не понимаю.
А либерализм именно к этому призывает. Всех убей – но «своё» возьми! Он тем и дьявольски соблазнителен, что подбивает особь выделиться в самоценную величину, оторваться от нужд и интересов окружающих. А возможна ли цивилизация без хотя бы минимальной солидарности совместно проживающих?
Лишённые всякого коллективизма индивидуалисты перебьют друг друга, а потомкам ничего не передадут, да и потомков не заведут, что весьма актуально сегодня.
Мы обязаны понять эти простые истины – если мы хотим видеть человеческий род в будущем!
Автор: Вазген АВАГЯН
Оценили 11 человек
19 кармы