У командира батьки Миная гитлеровцы расстреляли четверых малолетних детей

В штабе мы познакомились с батькой Минаем. Он высокий загорелый и стройный, несмотря на свои немолодые годы. Черные густые усы придают ему суровый вид, хотя лицо ласковое и доброе,

Жизнь этого мужественного человека - это прежде всего жизнь воина. Батька Минай - старый артиллерист, воевал в 1914 году, был награжден георгиевским крестом. Способный, горячий сердцем, он почувствовал великую правду Ильича и в первые годы Октябрьской революции вступил в ряды большевистской партии.

Когда Ленин бросил клич «Социалистическое отечество в опасности», Минай снова пошел на фронт. Он прошел с боями от Минска до Ровно, сражался с оккупантами в партизанских отрядах. За боевые подвиги получил награду - орден Красного Знамени.

Нападение немецких оккупантов на нашу Родину застало батьку Миная на мирной хозяйственной работе. Когда фашисты ворвались в его родную местность, старые товарищи, вместе с ним воевавшие в гражданскую войну, и молодежь, которая любила его, пошли за ним в партизанский отряд.

- Двенадцатого июля, - говорит батька Минай, - я простился со своими детьми - Лизой, Сергеем, Зиной, с моим малышом трехлетним Мишей и пошел в лес. Тяжело было оставлять детей, мать у них умерла в тысяча девятьсот сороковом году... Батька Минай умолкает. Взгляд его на минуту туманится, и он говорит глухо, словно про себя;

- Больше я их уже не увижу. Помолчав, он продолжает рассказ:

- Вы, наверно, видели по дороге в эту деревню перевернутые и пробитые машины? Это наша работа. Не могу вам передать, товарищи, того чувства ненависти, которое охватило меня, когда я впервые увидел, как по-хозяйски уверенно фашистская сволочь отдыхает на лугу, возле моей родной деревни. Они голые - гоготали, дурачились, купались. В глазах у меня потемнело от злобы, и я крикнул: «Пулеметы!» Как легко стало на душе, когда заговорил пулемет, когда я увидел, как эти подлые убийцы ползли, бежали и выли, бросались в речку, в траву. Впервые я тогда узнал, что значит радость мести за кровь и смерть на нашей земле. Дальше пошло все как полагается. Двадцатого июля мы взорвали машину с горючим, потом взорвали семь мостов на важном тракте. Другой тракт тоже стал непроходимым для врагов, и на нем появилась надпись: «Дорога запартизанена», а если и пробовал проезжать по нему какой-нибудь немецкий обоз, то только в сопровождении танков. Двенадцатого сентября, через два месяца после того как пошли мы в лес партизанить, ворвался наш отряд в районный центр. Поперебили мы вражеский гарнизон, убили провокатора, пробыли в городе до утра, спустили паром, разрушили мосты и снова вернулись в лес. К этому времени у нас был уже солидный счет уничтоженных гитлеровцев: двести пятьдесят солдат, сорок девять офицеров. Однажды мы убили генерала. То, что это действительно был генерал, мы узнали по документам, найденным в генеральском мундире. Приближалась осень, и наша борьба становилась все более напряженной и тяжелой. Лес - наш надежный защитник - обнажился. За нами гонялись немцы и их наемники, а тут возвратился из деревни партизан и сказал:

- Батька, тяжелая новость. Детей твоих забрали фашисты заложниками.

Во мне все похолодело.

- Как? И меньших?.. - спросил я.

- Всех, батька... И сестру Ганну забрали... Всюду вывешены объявления: если батька Минай явится к немецким властям, отпустим детей, иначе они будут расстреляны. За твою голову объявлена награда двадцать пять тысяч рублей.

Тяжелая была для меня эта ночь. Как живые стояли передо мной дети...

«Дети мои, - думал я, - если бы вы были старше, поняли бы меня. Без колебаний я отдам жизнь за всех вас и за каждого в отдельности... Но сотни жизней мне поручены, не могу я отдать их на мучения. Да разве это поможет! Нет и не будет жизни ни мне, ни вам, дети, на одной земле с фашистскими палачами».

Зимой наступили тяжелые дни для нашего отряда. Мы жили в землянках, питались только пареной рожью. Однажды на землянку, в которой находился я с небольшой группой товарищей, напало около двухсот немцев и несколько полицейских. Нас было четыре человека. Мы отстреливались, отступая по глубокому снегу. Убили фашисты товарища моего Полубинского, убили его жену Полубинскую, пал следом за ними товарищ Кудельский... Я остался один против наседавших на меня фашистов, Диск для автомата у меня всего один. Стрелял я редко и все время менял позиции. До поздней ночи я боролся против банды, пока не оторвался от ворогов и не скрылся только мне одному знакомыми тропинками. Усталый, голодный, я был один в лесной глуши. Выли волки, а я думал: «Кто теперь волка испугается, если фашист хуже волка!» Поздно ночью постучал я в хату к моей девяностолетней матери. Мне открыли. Высохшая, маленькая, она гладила мою голову, как ребенку, плакала и все шептала:

- Мучили, допрашивали меня немцы. Нету, сынок, твоих деток... Застрелили их вчера в местечке. Миша, малый, тот не догадывался, что с ними будет, и все говорил: «Все равно папка их всех убьет!»

Сердце у меня окаменело от горя, и я не знал, как начну я завтрашний день. Через моего старого товарища Исаака я собрал своих партизан, которые были разделены на мелкие отряды, и сказал им коротко:

- Вы знаете, хлопцы, какое у меня горе... Вы поймете меня, если я буду жестоким...

Хлопцы меня поняли. И уже никто с того времени не может точно подсчитать, сколько вражеских голов скатилось на землю от рук моих партизан. А сколько раз мы спасали целые деревни от фашистских грабителей! Немало добра и нам люди сделали. Бывало и так - заночуют мои хлопцы в деревне, а их там застанут немцы. Выстроят всю деревню от малого до старого. Молодицы становились в ряд с нашими партизанами.

- Это кто? - спрашивал их немец.

- Не трогай, - отвечала грозно женщина, - это мой муж.

Дети зимой с вениками ходили по нашим тропинкам и заметали следы, либо еловыми ветками забрасывали их, чтобы немец нас не выследил.

Вырос и окреп наш отряд настолько, что мы начали отвоевывать у немцев целые территории. Сначала отвоевали пять сельсоветов, а теперь еще пятнадцать сельсоветов. Немец не сунется на нашу партизанскую землю. Можете спокойно поехать до самого города В. - вы не встретите ни одного немца, на нашу партизанскую землю ему вход запрещен...

В партизанском нашем районе засеяно все поле, мы помогаем крестьянам, которых ограбили фашисты, семенами, лошадьми. А какие у нас хлопцы! Слыхали вы про нашего молодца Романа?

- Слыхал.

- Вот это парень!

- А про Лену К. слышали? Хлопцы наши в одном бою немного сдрейфили и попятились было назад, так она их выругала хорошенько и сама первая бросилась в атаку. А Ивана нашего не видели еще? Он хоть и хромой, но здорово погнал десять немцев. Взяли было мы его на хозяйственную работу, так где там, сбежал. И теперь на передовой сидит. Говорит: мне в штабе скучно.

Нашу беседу прервал телефонный звонок.

- Слушаю! Это Молния? Говорит Омск... Батька Минай, представление готово, приезжай.

- Что это за представление? - поинтересовался я.

- Это мои хлопцы будут бить из пушки по городку, где засели немцы. Надо поехать посмотреть.

Батька Минай надевает легкую защитного цвета шапку, садится на трофейный велосипед и едет в отряд Григория К. В отряде возле пушек кипела работа. Недалеко, на открытом поле, были расставлены картонные макеты пушек; они были тоже замаскированы деревцами. К всеобщей радости партизан, немцы уже не раз бомбили эти картонные макеты. Настоящие пушки находились на краю леса, и теперь их жерла особенно грозно смотрели в сторону врага. Возле тяжелой пушки суетился «главный артиллерийский мастер» - Григорий Федорович. Наблюдатели и корректировщики разместились на деревьях.

- Батька приехал, - сказал Григорий К. - Можно начинать.

Земля содрогнулась от могучего взрыва - это был первый снаряд, пущенный партизанами в крупный немецкий укрепленный пункт. За ним был послан другой и третий снаряд. Наблюдатели отметили точное попадание.

- Метко бьешь! - залюбовался батька Минай работой Григория Федоровича. - А ну, угости их еще несколькими снарядами, и на сегодня хватит.

Пушка выстрелила еще несколько раз.

- А теперь, ребята, нам нечего здесь делать! - сказал батька Минай. - Пойдем в свои дзоты и посмотрим, как будет беситься фашист.

Действительно через некоторое время напуганные и, как потом выяснилось, выгнанные артиллерийским обстрелом из населенного пункта, немцы опомнились и начали поливать минометным и орудийным огнем поляну, с которой стреляли партизаны, но никого на ней уже не было.

- Ну что ж, завтра повторим, Григорий Федорович? - спросил командир отряда.

- Это можно!

Григорий Федорович - мастер на все руки. Он и пушки ремонтировал, и танки, которыми пользуются сейчас партизаны. Григорий Федорович помогает мастерам М. и Д. в выработке минометов. У партизан налажен выпуск своих минометов.

- Проще нет штуки, чем миномет! - говорит Григорий Федорович. - Дай ты мне трубу подходящего размера, и я сделаю тебе такой миномет, что залюбуешься!

Отряд Григория К. вел оборонительные бои против немцев, которые стремились выбить партизан из леса и деревни. Все попытки немцев были тщетными. Отряд хорошо окопался, засел в дзоты и не отступал ни на шаг. Партизанские позиции находились в 30–40 метрах от немецких дзотов, так что нередко брехливые немцы пробовали агитировать партизан или, как говорит Лена, «брать на пушку». Один офицер все кричал из дзота на ломаном русском языке:

- Партизан! Здавайсь! Капут! Лена отвечала ему:

- Сам сдавайся, тебе будет капут!

Тогда офицер начал дразнить партизан: надел на палец каску и начал водить ею против амбразуры дзота. А партизаны изловчились и убили офицерика.

Разозлились фашисты, начали как бешеные стрелять сразу из минометов, пулеметов и автоматов, а потом бросились в атаку. Наши партизаны не ждали такого напора и попятились было назад. Тогда-то вперед и выскочила Лена К. Она закричала партизанам:

- Куда вы, сукины дети?!

- Так ведь там от мин некуда деваться! - ответил какой-то новичок.

- Пойдем за мной, я тебе покажу, куда от мин деваться! - И Лена бросилась с винтовкой вперед. Ее поддержали все партизаны.

* * *

Вдоль широкой реки мы едем с батькой Минаем вглубь белорусской партизанской земли. Под горячим солнцем спокойно несет река свои волны в далекое Балтийское море. На том берегу реки стоит высокий густой лес. Там немцы.

Временами мы сворачиваем с большака на полевую дорогу - ехать прямо нельзя: можно попасть к немцам в «гости».

Недалеко от дороги в кустарнике стоят замаскированные партизанские танки.

По дороге идут люди: мужчины, женщины, дети. Идут молодые парни призывного возраста, идут в Красную Армию, в партизанские отряды. Идут, убегая от фашистской чумы, из сожженных фашистами городов и деревень. Идут в партизаны целыми семьями - отец, мать, сын, дочь. Отряд партизан - для всех спасение от немецкой каторги.

На своем пути мы встречаем Михаила Л. Он идет возле высокого воза. Он один из участников славной операции, в которой было уничтожено 800 тонн бензина и 1016 тонн хлеба. На возу лежит его больная жена - она едва выбралась из оккупированного немцами городка. Это она принесла партизанам шесть бутылок бензина для поджога складов. Женщина бежала лесами и болотами десятки километров, за ней гнались фашисты. Страшное горе постигло Михаила Л. и его жену - их одиннадцатилетняя дочь Элеонора была схвачена и расстреляна. Теперь Михаил Л. партизанит вместе со своим одиннадцатилетним сыном Игорем.

В отряде Алексея Г. нам показали новые трофеи отряда - оружие, чудесный аккордеон и две моторные лодки, отбитые у немцев. Парни, отбившие лодки, приглашают нас прокатиться по реке. Аккордеон партизаны решили послать белорусскому ансамблю красноармейской песни и пляски, с тем, однако, условием, чтобы ансамбль приехал к ним в гости либо сыграл для них по радио любимую белорусскую «Лявониху».

В отряде Данилы Р. сегодня горячий день. Готовится большой налет на немецкий гарнизон. Решено уничтожить там 300 лошадей, предназначенных для немецкой армии. Из похода партизаны возвратились усталые, но довольные. В разгромленном ими караульном помещении удалось уничтожить около 40 фашистов. Конюшня, в которой стояли лошади, насквозь прострелена пулеметами. Немецкие пушки, стоявшие в деревне, не успели сделать ни одного выстрела, прислуга расчетов была перебита. Отряд вернулся без потерь.

Командир отряда Данила Р. - агроном.

- Военным стратегом никогда не был, - говорит он о себе, - а вот война научила! Правда, обижаются на меня ребята, что я во время боя слишком близко к врагу выношу командный пункт. Говорят, что уж очень я длинный - мишень большая.

Данила - командир действенный и энергичный. Он не ждет врага, он сам ищет встречи с ним. Данила не только боевой командир, он хороший хозяин. В его отряде чудесный хлебозавод, который обеспечивает хлебом многие отряды партизан. Он организовал рыбаков в артель и снабжает отряды партизан рыбой.

Смеясь, рассказывает товарищ Данила о том, как однажды, захватив немецкие склады с семенами и картофелем, он исполнил роль немецкого бургомистра. На склад этот приехали подводы за семенами и картофелем для немецкой армии и с ними два полицейских.

- Нагружайте, паны полицейские, нагружайте, - сказал я. - Но глядите, - говорю я своим помощникам-партизанам, - чтобы все накладные были как следует оформлены.

- Все в порядке будет, пан бургомистр, - отвечают мне партизаны, а сами чуть не прыскают от смеха.

Когда зерно было нагружено, я сказал:

- Паны полицейские, вышла ошибка. К вашему великому сожалению, я не пан бургомистр, а партизан Данила. Прошу вас, спокойней паны. Вы теперь поедете вместе с моими ребятами и сдадите эти продукты нашей непобедимой Красной Армии. А остатки картофеля и зерна мы раздадим крестьянам.

- Так мы сыграли этот спектакль! - заканчивает Данила свой рассказ.

Алесь Кучар