Охотник Берия

Одним майским вечером 1939 года пражский Национальный театр был полон – среди зрителей были и чехи, и их нацистские господа. По окончании концерта чехи и немцы начали аплодировать. Спустя какое-то время немцы остановились, чехи же продолжали монотонно хлопать – они не устраивали овацию, просто били в ладоши так, как будто собирались продолжать до бесконечности. На лицах немцев читались недоумение и гнев. В конечном итоге дирижер Вацлав Талих взял партитуру, поцеловал и широким жестом протянул ее публике. Это было произведение Сметаны Má Vlast (Моя родина), цикл симфонических поэм, проникнутых духом чешского патриотизма, где в последней части звучит победная тема освобождения Чехии.

Немцы не осмелились арестовать Талиха за его вызывающий поступок, и тот дирижировал на протяжении всей оккупации и после освобождения Чехословакии. На прошлой неделе Талих, благодаря которому чешский филармонический оркестр приобрел мировую известность, был уволен.

Не прошло и двух недель с прихода к власти чехословацких коммунистов, как они принялись за музыку. На прошлой неделе пианист Руда Фиркушны (Ruda Firkusny) был исключен из Союза композиторов Чехословакии.

Коммунисты конфисковали поместье барона Даубека (Daubek), представителя компании International Business Machines в Центральной Европе и мужа солистки нью-йоркской Metropolitan Opera Ярмилы Новотны (Jarmila Novotna). Они заявили, что Даубек лишился своего «явного покровителя» в чешском кабинете министров. Они не сказали, кто был этот покровитель. Однако мы знаем, что ныне покойный Ян Масарик аккомпанировал Новотны, когда она записывала в США чешские народные песни.

Полиция душ человеческих

Для чехов их песни - символ свободы их родины. Коммунисты хитроумно постановили, что музыка Чехословакии должна подвергнуться «чистке», потому что именно в ней чешский дух независимости проявляется ярче всего. Увольнение дирижера Талиха было мерой восстановления общественного порядка, столь же естественной для коммунистов, как для нью-йоркских полицейских – обезоружить маньяка. Придя к власти, коммунисты объявили преступным все, что может так или иначе подорвать их авторитет - они хотят подавить «преступление» еще до того, как оно было совершено. Подобный превентивный полицейский контроль скорее относится к области мыслей, взглядов, чувств, чем к миру поступков.

Менталитет полицейского государства, в систематическом насаждении которого коммунисты превзошли садистские мечты Генриха Гиммлера, отправил десятки миллионов людей на смерть в российские трудовые лагеря, низвел русский народ до состояния бессловесной беззащитности, а за три последних года опутал своей паутиной 100 миллионов европейцев, живущих за пределами России. На этой неделе он проявил себя во всей красе в Риме, привел в ужас представителей 16 наций, собравшихся на конференции в Париже, и заставил США запоздало осознать, что коммунистическая имперская олигархия намного опаснее нацистской Оси.

Воплощением полицейского государства, марширующего на запад через Европу, и на юг – через Азию, является Лаврентий Павлович Берия, маршал Советского Союза (за всю жизнь он не сделал ни единого выстрела), Герой социалистического труда (он никогда не держал в руках лопату), член Политбюро. Берия – основательный, спокойный человек, у него есть жена, двое детей и загородный дом, куда он ездит на «Паккарде» - шторы всегда наглухо задернуты.

Чтобы понять, что представляет из себя Берия, новый тип полицейского, чей «район патрулирования» охватывает весь мир, гражданам демократических государств, где подобный феномен неизвестен, стоит познакомиться с его предшественниками.

Немного истории

Человечество всегда нуждалось в охране общественного порядка, но полицейские существовали не всегда. Средневековые стражи при виде чинимого зла били тревогу, жители выбегали на улицу и сами вершили закон. Самого слова полиция (в его нынешнем значении), как и института, который оно обозначает, до 18 века не существовало.

В условиях современного – сложно организованного - общества граждане нуждаются в полиции, чтобы та помогала им поддерживать правопорядок, однако в здоровых обществах именно на гражданах, а не на полиции, лежит изначальная ответственность за него. Член парламента Великобритании Кеннет Пикторн (Kenneth Pickthorn) сформулировал этот принцип в 1930-е годы, когда Палата Общин обсуждала законопроект, предусматривавший облечение британских полицейских чрезвычайными полномочиями для борьбы с местными фашистами. «Помнится, недавно на пути преступника, совершившего убийство, встали не кто иной, как гувернантка, помощник мясника и викарий, - сказал Пикторн, - а задержал его г-н Фиск, каменщик из Баттерси… и не отпускал преступника, хотя сам был практически изрешечен пулями. Эти люди и являются истинными защитниками нашей свободы».

Немного новшеств

В России задолго до большевиков именно зловещая ипостась института полиции получила куда большее развитие, чем в любой из нынешних демократических стран. Причины этого явления имеют к Берия самое непосредственное отношение. Писатель-сатирик 19 века Михаил Салтыков-Щедрин отмечал: «Везде мальчик в штанах, а у нас без штанов;... везде резон, а у нас - фюить!… и за всем тем осталась (Россия), не выработав самостоятельных форм общежития».

Царь Николай I (по прозвищу «Палкин») решил создать отличительно русский аналог «форм общежития» и в 1826 году на свет появился совершенно новый институт – секретная полиция, которую позже стали называть охранкой. Зарождение этого страшного учреждения сопровождалось отталкивающей и сентиментальной сценой. Когда первый глава охранки граф Александр Бенкендорф спросил у царя, какие инструкции он может ему дать, монарх вынул из кармана белый платок и сказал: "Утирай слезы сирых и убогих. Пусть совесть твоя и твоих подчиненных всегда остается такой же незапятнанной, как этот платок".

Самым беспринципным и известным агентом охранки был Евно Азеф. Он так мастерски овладел искусством превентивной криминологии, что стал одним из лидеров социалистов-революционеров, за которыми был приставлен следить. Азеф предавал каждую из сторон, причем не единожды, и не дважды, но изо дня в день на протяжении лет двадцати. Он отправлял своих товарищей-революционеров в Сибирь и организовывал убийства царских сановников. Кому же он на самом деле симпатизировал? Скорее всего, самому себе - Азефу. Ему удалось скрыться за границу, он доживал свои дни в Германии, спокойно играя на бирже и жуируя на буржуазных морских курортах. Азеф стал живым «мостиком» между царским полицейским государством и ленинским.

Немного привнесенного извне

Лаврентий Берия, убийство Берии, расстрел БерииЕсли дореволюционной России не хватало «форм общежития», то как же с этим обстояло дело, после того как Ленин завершил свою работу? Он разрушил российские институты и попытался внедрить тип общества, о котором 99 из 100 россиян слыхом не слыхивали, который до сих пор нигде не был опробован, и для которого Россия - о чем говорили те самые люди, что изобрели концепцию этого самого общества – совершенно не подходила. Если царизм нуждался в охранке, то совершенно очевидно, что большевистскому государству для заполнения еще большего социального вакуума нужна была сверхохранка.

Человека, которого Ленин выбрал на роль первого полицейского пролетарской революции, он «одолжил» у польской аристократии. Когда Феликса Дзержинского назначили главой ЧК, он написал жене: «Я выдвинут на пост передовой линии огня, и моя воля: бороться и смотреть открытыми глазами на всю опасность грозного положения и самому быть беспощадным, чтобы как верный сторожевой пес растерзать врагов".

Дзержинский жаждал исправлять ошибки своих товарищей. Первым человеком, чью ошибку он исправил, стал глава Революционного военного комитета по борьбе с пьянством и бандитизмом, который однажды вломился в кабинет Дзержинского в совершенно пьяном виде. Дзержинский велел его расстрелять.

На одном заседании Ленин передал Дзержинскому записку «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?". Дзержинский написал в ответ: «Около 1500». Ленин кивнул, поставил около цифры крест и передал записку обратно Дзержинскому. Той же ночью по приказу Дзержинского все 1500 человек были расстреляны. Как позже объясняла секретарь Ленина: «Владимир Ильич обычно ставит на записке крест, как знак того, что он прочел и принял, так сказать, к сведению".

Дзержинский полностью одобрил и приложил максимум усилий для выполнения директивы Григория Зиновьева, который в то время возглавлял Коминтерн: «Из ста миллионов населения Советской России мы должны привлечь на свою сторону девяносто. С прочими нам не надо говорить, их следует уничтожить”. Никто никогда не узнает, сколько сотен тысяч человек были убиты ЧК, во главе которой стоял Дзержинский.

Однажды на заседании Политбюро Дзержинский начал возражать Сталину по какому-то второстепенному вопросу. Вождь внезапно (и впервые при подобных обстоятельствах) разразился грубой бранью и страшными угрозами. Дзержинский перенес апоплексический удар и скончался. В советской прессе Дзержинского называют не иначе как «бесстрашным рыцарем революции».

Немного депрессии

Дзержинского сменил еще один аристократ – Вячеслав Рудольфович Менжинский. Еще до революции Менжинский провидчески писал: «Если бы Ленин на деле, а не в одном воображении своем получил власть, он накуролесил бы не хуже Павла I на престоле… Ленинцы даже не фракция, а клан партийных цыган с зычным голосом и любовью махать кнутом, которые вообразили, что их неотъемлемое право состоять в кучерах у рабочего класса».

После революции пророк Менжинский стал кнутом Ленина. Ленин называл его «неврастеником-декадентом». Этот полицейский увлекался искусством Персии и высшей математикой. Он писал эротические стихи и читал порнографические романы в своем кабинете в перерывах между расстрелами. Он был пухлым, апатичным, говорил вполголоса и часто пребывал в дурном расположении духа. Он говорил: «Наша задача - нести культуру в массы со страшной скоростью». Его ОГПУ, преемница ЧК, принесла миллионам крестьян на Украине и в других регионах смерть от голода или пули.

Менжинский умер от недуга, который европейцы и по сей день называют taedium vitae, депрессией. В его случае это означало, что порнографическая литература, камеры пыток, и даже благородная культурная миссия перестали представлять для него интерес.

При Генрихе Григорьевиче Ягоде, ученике и преемнике Менжинского, человеке с невыразительным лицом и чаплиновскими усами, государство широко развило идею о принудительном труде заключенных. Даже дети, арестованные за «хищение социалистической собственности», отправлялись в трудовые лагеря. Писатель Максим Горький, большой почитатель Ягоды, прославлял «политику, сведенную в систему воспитания проповедью единой… правды социализма». Горький также писал, что люди, чей долг перед историей велит им убивать одних человеческих существ для освобождения других, являются мучениками. Через два года Ягоду обвинили помимо всего прочего в отравлении Горького и приговорили к смерти.

На смену Ягоде пришел маленький крикливый человек по имени Николай Ежов, жаждущий отомстить всему миру за годы, проведенные в крайней нищете. Он начал свое правление с чистки рядов НКВД, преемника ОГПУ. Затем он провел чистку среди высшего командного состава Красной Армии, начиная с маршала Михаила Тухачевского. Его именем - «ежовщиной» - назвали два самых безумных года эпохи Красного Террора (1936-38). Во времена «ежовщины» НКВД устраивали любые, даже самые невероятные обвинения, и ни один человек не мог в то время считать себя в безопасности. Террор был повальным, пытки не уступали ужасам нацистских концентрационных лагерей. Газеты воспевали Ежова почти так же поэтично, как Сталина: «Наш герой, наш отец, уничтоживший змеиные гнезда».

Через два года Сталин положил этому конец. Ежов исчез. Некоторые думают, что его до сих пор держат в психиатрической больнице. В 1938 году, когда над Европой нависла угроза войны, началось царствование Лаврентия Берия.

Наконец-то психически здоровый человек

Лаврентий Берия, убийство Берии, расстрел БерииЧетверо предшественников Берии не случайно были, мягко скажем, неврастениками, зато Берия производит впечатление психически здорового и уравновешенного человека. И поэтому его в России боятся еще больше. Поскольку Берия, без воплей и темных побуждений, методично, как и положено эффективному бюрократу, коим он, собственно, и является, идет по кровавым стопам Дзержинского. Некоторое время назад один бывший коммунист сказал: «Советское правительство поставило перед собой задачу создать нового человека, обладающего новыми «нравственными установками», которые позволят ему убивать по приказу партии так же легко, как выпивать стакан воды». Берия, которому, когда разразилась революция, было менее 20 лет, и есть тот самый «новый человек».

Сторонники коммунистов много лет твердили миру, что «перегибы» советского режима - неизбежное зло насильственного переходного периода. В ходе подобного периода выбор неизбежно падает на фанатиков, наподобие Дзержинского или Ежова, орудующих «очищающим» пистолетом. Переходный период, судя по всему, заканчивается на Берии, он символизирует «нормализацию» в советском государстве. Создал ли он общество, где обычным людям можно доверить «поддержание порядка»? В определенном смысле, да. Яростный террор, типа ежовщины, уже не бушует в стране. Большинство граждан России ложатся вечером в постель, не опасаясь, что ночью в дверь постучат сотрудники бериевского МВД. Это чувство безопасности, правда, куплено страшной ценой. Российский народ живет в условиях, напоминающих домашний арест. Они не осмеливаются переезжать из одного города в другой в поисках работы. Они не обсуждают и даже стараются не думать о том, как ими правят. Если они позволят себе нечто подобное, то, скорее всего, составят компанию 12 000 000 человек, находящихся в трудовых лагерях Берии.

Ум человека, даже ум коммуниста, тяготеет к порядку. В стране, где брат не может доверять брату, заменой порядку служит страх перед полицейским. Полиция должна быть вездесущей, потому что она - единственное, что цементирует это общество. Шпион, информатор и цензор – вот аристократы коммунистического мира. А его король - полицейский, приникший к замочной скважине.

«Пламенный колхидец»

Берия, король полицейских, родился 29 марта 1899 года в Мерхеули, селении родной Сталину Грузии. Его родители были бедные крестьяне. Он поступил в техническое училище в Баку, и присоединился к партии большевиков еще до того, как получил диплом техника архитектора-строителя.

Как у любого трудолюбивого чекиста, были у Берии и взлеты, и падения, но ему не удавалось добиться чего-то выдающегося, пока он не написал книгу. Она была посвящена не работе полицейских, какой ее понимают в западных странах. Однако с точки зрения работы коммунистической полиции это был тот самый труд, который позволил привлечь к нему благосклонное внимание начальства. Книга называлась «К вопросу о истории большевистских организаций в Закавказье». В ней Берия оспаривал (в основном с помощью фиктивных доказательств) утверждение Льва Троцкого, что до революции Сталин не являлся видным теоретиком. Сталин, в описании Берии, был всегда прав, всегда шел ленинским курсом, всегда находился в авангарде «трудящихся масс». Почему эта лесть имела значение для Сталина, который уже был самым могущественным диктатором в мире? Все дело в том, что коммунистический режим, не обзаведясь социальными корнями, придавал невероятное значение «теоретическим» нюансам. Коммунисты пришли к победе благодаря идеям, родившимся в умах горстки людей, а также безграничной власти полиции, которую использовали, чтобы скрыть неспособность этих идей создать истинное общество.

И полицейская власть была вручена человеку, который сказал, что идеи Сталина всегда были наилучшими. Берия пролил бальзам на сердце стареющего диктатора, напомнив, что когда-то Сталин величал Ленина «горным орлом», а тот в ответ называл Сталина «пламенным колхидцем». Разве мог Сталин не доверять человеку, который изложил это на бумаге? Тот, кто смог так прямолинейно выразить правду вождя, должен стать его главным охотником за ересью.

Военная корреспонденция

После нападения Германии на Россию на Берию была возложена титаническая задача по обеспечению порядка в тылу. Он руководил массовыми депортациями населения Крыма (считавшегося «ненадежным») в Азию. Полицейский душ человеческих так же наблюдал – как в мирное, так и в военное время – за настроениями, царившими в Красной Армии. В одном недавно вывезенном из России отчете НКВД показано, как это делалось. Два офицера службы безопасности, прикомандированные к 348 стрелковой дивизии, регулярно направляли доклады в региональное управление НКВД, где содержалась информация по таким тщательно прописанным пунктам как политические настроения, выдача военных секретов, слухи, питание, семейные дела. «Реакции» солдат оценивались (по содержанию их писем) как «позитивные» или «негативные». Позитивные примеры: «Как ты знаешь, наш Советский Союз окружен, но мы не боимся». Или: «Мы едим борщ, котлеты с макаронами, компот». Негативные примеры: «Мне не для чего больше жить…». «Я понимаю, что нам уготована роль пушечного мяса…». «Если мы ропщем, ответ один – пуля».

Берия значительно расширил систему трудовых лагерей и ввел ряд новшеств, призванных повысить производительность труда. Теперь на рассвете во многих лагерях заключенные понуро бредут на работу под бравурные марши, исполняемые оркестрами МВД. По инициативе Берии были созданы доказавшие свою высокую эффективность питомники НКВД, где готовят собак-конвоиров. Огромные псы (прошедшие пятилетний курс дрессировки) ловят сбежавших заключенных без помощи людей, однако их специально учат вести себя дружелюбно по отношению к офицерам и хорошо одетым гражданским лицам.

Новые обязанности

Лаврентий Берия, убийство Берии, расстрел БерииВсе больше и больше власти плывет в руки Берии, не только потому, что он – честолюбивый интриган, но и потому, что власть притягивает власть. На Берию, что вполне естественно, было возложено руководство научными исследованиями в области атомной энергии. Его шпионы за рубежом и его ученые на родине работают в одной упряжке. Его люди руководят Яхимовскими урановыми рудниками в Чехословакии. Его ставленник Всеволод Николаевич Меркулов контролирует «инвестиции» СССР в оккупированные страны. Сотрудники и дипломаты МИДа знают, что агенты Берии следят за ними. Директора заводов чувствуют, что Берия заглядывает им через плечо.

Непосредственным руководителем МВД является Сергей Круглов, крупный (рост - 6 футов, 2 дюйма, вес – 245 фунтов), круглолицый детина, обеспечивавший безопасность Вячеслава Молотова в Сан-Франциско. Теперь под началом Круглова находятся полмиллиона людей, носящих красноармейскую форму и синие фуражки МВД. И никто за пределами Кремля не знает, сколько миллионов шпионов и информаторов находятся в его распоряжении.

У МВД есть собственные заводы по изготовлению одежды и обуви, сырье они получают в приоритетном порядке. Существуют специальные школы МВД и санатории, куда могут поехать милиционеры, когда у них начинают сдавать нервы. МВД также основало всесоюзное спортивное общество «Динамо». Как рассказывал один недавно вернувшийся из России американец: «В Москве самое большое впечатление на меня произвел поход на футбольный стадион «Динамо», где 80 000 болельщиков вопили что есть мочи, призывая ЦДКА (команду Красной Армии) выиграть у милиционеров. Возможно, никакого подтекста тут нет. А может, и есть».

«Тюрьма есть тюрьма»

У Берии, конечно же, есть кабинет в Кремле, но основную часть своей работы он выполняет в тюрьме на Лубянке*, расположенной неподалеку от Мавзолея Ленина, обещавшего создать государство, свободное от преступности, полиции и тюрем. В прежние, исполненные надежд дни это место называли «Советским домом для тех, кто лишился свободы». В наши дни его прямо называют Лубянской тюрьмой, поскольку, как однажды было написано в одной крупной газете в статье, клеймившей «чистоплюйство»: «Тюрьма есть тюрьма». Во время своих редких появлений на публике Берия обычно ищет общества Георгия Маленкова, тучного черноглазого секретаря ЦК Коммунистической партии. Берия и Маленков оживленно беседуют, перебрасываются записками. Создается впечатление, что они друг другу симпатизируют. Зато другим руководителям не нравится ни тот, ни другой.

Краткий миг счастья

Лаврентий Берия, убийство Берии, расстрел БерииОб ужасах бериевских лагерей и допросов рассказывали Давид Далин и Борис Николаевский, Виктор Кравченко и Владимир Чернавин. Масштаб этих зверств настолько велик, что в них, как и в «фабрики смерти» Гиммлера, верится с трудом. Зато нижеследующая небольшая и не такая страшная история дает представление о жизни в полицейском государстве:

Одну москвичку ночью разбудили два незнакомца, она просидела четыре месяца в тюрьме на Лубянке, затем ее в вагоне для скота отправили в трудовой лагерь в Казахстане, продержали там четыре года, потом привезли обратно в Москву и отпустили на свободу – без судебного разбирательства и каких-либо объяснений. Один американец присутствовал при встрече этой женщины с ее подругой на улице в Москве. Он так описал эту сцену: «Ее подруга явно решила, что увидела привидение. Лица обеих женщин на мгновение озарились счастьем, а потом они пустились в банальный разговор о погоде. Спустя несколько минут они распрощались, так и не поговорив о том, о чем лучше было не упоминать».

Таков этот Берияленд, наиболее динамично расширяющаяся держава в мире. Она приходит туда, где общество начинает топтаться на месте и приходить в упадок или прислушиваться к неумным людям и разрушать то, что еще осталось. Патриотов, таких как болгарин Николай Петков, расстреливают. Соглашатели, такие как Ян Масарик, выбрасываются (от отчаяния или при помощи коммунистов) из окна. Людям вроде Талиха, которые могут выразить настроения людей, затыкают рот. Наступление Берии будет продолжаться до тех пор, пока умы, доллары, власть и возродившееся нравственное влияние Запада не остановят его.

Однако не всех в демократических государствах беспокоит фигура Лаврентия Берии – на прошлой неделе, когда президент Трумэн заявил, что он не хочет видеть коммунистов в правительстве Китая или любой другой страны, Генри Уоллес (Henry Wallace) назвал это пожелание «совершеннейшей глупостью и лицемерием».

* Лубянка более не является тюрьмой строгого режима. Любой, кто попадает туда, а не в расположенное на окраине Москвы Лефортово, может считать, что ему повезло. Граждане полицейского государства очень быстро узнают такую жизненно важную информацию, подобно тому, как жители свободных стран знают, какие гостиницы хорошие, а какие плохие.// Перевод: Максим Коробочкин ©

«Time», США, 22 марта 1948 г.