Соленый торт

Командир подводной лодки посматривал в ту сторону центрального поста, где, расположившись на крышке ящика с ЗИПом, спал главный боцман — он же старшина команды рулевых-сигнальщиков мичман М. Коношенков. В походе главный боцман старался не отлучаться из центрального поста даже для отдыха. Потребность в боцмане возникает часто. Вот и сейчас приближалось время очередного всплытия для зарядки аккумуляторной батареи. А это значит, место главного боцмана на горизонтальных рулях.

Будить же боцмана было жаль. Не прошло и часа, как, возвратившись с камбуза, Коношенков устроился в своем закутке, успев перед этим шепнуть капитану 2 ранга:

— Товарищ командир, задание выполнено.

Шепнул, глянув на инженер-механика, не услышал ли тот.

Командир электромеханической боевой части, еще довольно молодой капитан-лейтенант, не отрываясь, следил за стрелками приборов и, чувствовалось, был не в духе. О причине плохого настроения офицера командир догадывался. У механика сегодня день рождения, но об этом по общему уговору все «забыли». Вот и обижается капитан-лейтенант на невнимательность сослуживцев. Откуда ему знать, что в кают-компании уже накрывают по-праздничному стол, что в радиорубку замполит отнес магнитофонную кассету с записью поздравления от семьи капитан-лейтенанта, что незамеченный доклад боцмана командиру — это последний штрих в приготовлениях экипажа к чествованию уважаемого инженер-механика.

Несколько часов назад, когда боцман передал управление горизонтальными рулями старшине 1-й статьи Анатолию Левицкому, командир пригласил главного боцмана к себе.

— У механика сегодня день рождения, Михаил Алекович. Нельзя ли его чем-нибудь порадовать?

— Понял, товарищ командир. Будет торт. Фирменный.

На подводной лодке, конечно же, есть штатные коки. Но когда, как сегодня, у кого-то в экипаже в море случался праздник, командир просил боцмана порадовать экипаж. И Коношенков радовал. Так как до службы окончил кулинарное училище, работал поваром. И хоть на флоте профессию сменил, a вот пристрастие к кулинарному искусству осталось. Бывало, и без просьбы командира приходил в свободное от вахты время на камбуз, подменял у плиты кока. И тогда рождалось, к восторгу подводников, какое-нибудь затейливое блюдо.

Сегодня Коношенков на камбузе пробыл особенно долго, почти все отведенное для отдыха время. Но будить надо.

— Вахтенный офицер! — сказал командир. — Учебная тревога!

Мичман мгновенно проснулся. Первым делом бросил взгляд на глубиномер — уж не случилось ли чего? Но нет, лодка шла на прежней глубине.

Коношенков встал за спиной старшины 1-й статьи Левицкого. С минуту наблюдал за тем, как подчиненный управляет рулями, а затем положил руку на плечо моряка. Тот сразу же поднялся, уступая место.

Приняв доклад о готовности экипажа, командир приказал всплывать.

Главный боцман плавно принял рукоятки управления горизонтальными рулями на себя и тут же привычно почувствовал, как начал нарастать дифферент на корму. Стрелка глубиномера пошла на уменьшение отсчета.

О том, что лодка всплыла, в прочном корпусе ощутили по начавшейся качке. Командир и верхняя вахта поднялись наверх. В ограждении рубки было неуютно и мокро.

Командир выглянул из ограждения. Нос лодки то поднимался над водой, обнажая крылья носовых горизонтальных рулей, то снова исчезал в больших волнах. Фонтан брызг ударил в лицо капитану 2 ранга, и он поспешил укрыться за ограждением. Промокнуть он еще успеет.

…Команда «Приготовиться к погружению» была воспринята с энтузиазмом. Все, кто был на мостике, в надстройке, горохом посыпались в узкую горловину рубочного люка. Вдруг из люка высунулась голова главного боцмана:

— Товарищ командир, носовые рули не убираются!

Капитан 2 ранга взглянул вперед. Да, носовые горизонтальные рули, вздрагивая, но оставаясь на месте, продолжали чертить океанскую волну…

— Видимо, от ударов волн заклинило стопор, — раздался за спиной голос Коношенкова.

— Что будем делать, боцман? — спросил командир не оборачиваясь.

Конечно же, он отлично знал, что в таких случаях надо делать, если не удастся еще с нескольких попыток убрать рули в легкий корпус. Кому-то придется выходить на верхнюю палубу и пробираться вон к тому квадратному лючку, чтобы вручную выбить злосчастный стопор. До лючка метров пятнадцать, если считать от ограждения рубки. В штиль — несколько секунд пути. Но то в штиль. А когда волна свободно перекатывается через верхнюю палубу?

— Идти надо, товарищ командир, гидравлика не тянет, — снова сказал Коношенков. — А поскольку заведование мое, то разрешите одеваться?

— Кто будет страховать вас?

— Матрос Шпицак свободен от вахты. Он справится.

Несмотря на то что события разворачивались отнюдь не шуточные, никто из поднявшихся на мостик офицеров не смог сдержать улыбки. Уж больно потешно выглядел бравый боцман. Одет он был в комбинезон, поверх которого натянул теплый свитер и рабочую куртку. Опоясался ремнем, с которого металлической бахромой свисали привязанные к нему инструменты: небольшая кувалда, ломик, ключ от крышки люка…

Выходить мичману на верхнюю палубу в море приходилось и раньше. Но не в такую погоду.

Он высчитал интервал между волнами. Выходило немного: семь — десять секунд. До люка не добежишь. Значит, надо перебежками. Первая — до шпигатов, там можно удержаться, затем — до кнехтов. Ну, и последний рывок — до лючка…

Коношенков раз за разом прощупывал глазами путь. Командир не торопил его, хотя каждая лишняя минута пребывания лодки на поверхности грозила потерей скрытности.

Наконец Коношенков шагнул к задраенной двери надстройки, ведущей на верхнюю палубу. Мичман подождал, пока волна завалила лодку на левый борт, и выбрался из ограждения. Держась за металлические скобы, опоясывающие рубку, выбрался вперед на верхнюю палубу и, переждав очередную волну, рванулся вперед. На седьмой секунде упал на палубу — как раз в том месте, где наметил. Тяжелая волна накрыла его с головой.

Вторую волну он переждал у кнехтов. Третий рывок был последним. Упав на люк, главный боцман нащупал на поясе ключ и сноровисто заработал им. Через минуту он был уже под палубой, между прочным и легким корпусами подводной лодки.

На обратном пути мичман Коношенков не был так проворен — чувствовалось, что он устал, замерз, наглотался соленой воды. Оказавшись в рубке, не мог унять дрожь.

Крепкие руки товарищей помогли ему одолеть крутые лодочные трапы. А внизу уже ждал мичман Нестеренко, друг Коношенкова.

— Ну, как там наверху, свежо? А я тебе как раз горячий душ приготовил!

Через полчаса, прогревшись как следует под горячими струями, мичман Коношенков спал в своем закутке за пультом управления. Как всегда — лицом к циферблату глубиномера, чтобы, проснувшись по тревоге, сразу же увидеть самое важное для рулевого подводной лодки — глубину.

…А в кают-компании офицеры сидели за столом, на котором бело-розовым цилиндром возвышался торт, сделанный руками главного боцмана для именинника — командира БЧ-5. Этот торт снился и мичману. Коношенков с удивлением чувствовал его соленый вкус.

В. Черкасов, «Морские истории», 1989