Не только римские дети охотно играли в гладиаторов — взрослые также во все большей степени отдавались этому «досугу». Подавляющее большинство римлян одобряло независимо от своей принадлежности к тому или иному слою общества кажущиеся нам столь жестокими и бесчеловечными гладиаторские игры; и даже образованные люди, такие, как Плиний Младший, рассматривали их в качестве наилучшего средства для боевой подготовки молодежи. Поэтому участие молодых людей в гладиаторских играх считалось подходящим времяпрепровождением, которое должно было способствовать военной закалке народа, не знающего страха ни перед ранами, ни перед самой смертью.
Дилетанты с гладиаторским оружием в руках были уже во времена Республики, а страсть испытать себя хотя бы с деревянным мечом охватывала даже представителей высших слоев общества — всадников и сенаторов. Именно такие римские всадники и сенаторы, сами отлично владевшие оружием, по просьбе Цезаря обучали даже молодых гладиаторов в его школах.
Впрочем, и многие императоры были страстными поклонниками гладиаторского искусства и не раз пытались сравняться с героями арены. Калигула первым из римских принцепсов стал обучаться гладиаторскому искусству и выступал с боевым оружием как «фракиец». Его невероятная приверженность этому роду оружия выражалась как в том, что он сделал нескольких гладиаторов-фракийцев своими телохранителями, так и в его отвращении к мирмиллонам, вооружение которых он приказал уменьшить. То, насколько Калигула ненавидел гладиаторов именно этого типа, проявилось однажды в его бою с профессиональным тренером. «Даже в часы отдохновения, среди пиров и забав, свирепость его не покидала ни в речах, ни в поступках, — сообщает Светоний. — Мирмиллон из гладиаторской школы бился с ним на деревянных мечах и нарочно упал перед ним, а он прикончил врага железным кинжалом и с пальмой в руках обежал победный круг».
Юношей выступал в показательных боях с гладиаторским оружием и правивший позже император Тит. Адриан и Лунин Вер также обучались гладиаторскому искусству. Императора Дидия Юлиана упрекали в том, что, уже будучи стариком, он все еще упражнялся с мечами, а братья Каракалла и Гета специально подбирали гладиаторов, обучавших их своему искусству.
Но в поклонении гладиаторам превзошел всех Коммод (180–192 гг.). «Жил он исключительно собственными удовольствиями, был любителем лошадей и еще большим приверженцем боев с участием людей и животных», — рассказывает о нем греческий историк и римский сенатор Дион Кассий. Тренировался он словно одержимый, участвовал в гладиаторских боях. Несмотря на то что уже в 31 год он пал жертвой покушения, до того он успел провести 1000 боев, причем 365 из них во время правления отца, а остальные — будучи единоличным правителем. Естественно, что из всех схваток он выходил победителем независимо от того, выступал ли он на играх, устраивавшихся претором Клодием Альбииом на форуме или происходивших во дворце или в амфитеатре. Особенно он гордился тем, что в качестве секутора мастерски бился с мечом в левой руке.
Он приканчивал всех животных, натыкавшихся на его меч. С людьми же, выступавшими против него, он обходился по-разному. Его современник Дион Кассий так повествует об этом:
«В качестве гладиатора Коммод выступал и в собственном дворце, причем некоторых своих противников он убивал; к другим он подходил, словно бы собираясь брить их, с бритвой в руке и отрезал нос, ухо или еще что-нибудь. Впрочем, публично дрался он без использования настоящего оружия и без пролития крови. Так, однажды перед визитом в театр на нем было белое шелковое шитое золотом платье с рукавами. В нем он принял и нас. Но, выразив желание пойти в театр, он надел пурпурные шитые золотом одежды поверх греческой хламиды того же цвета. На голове его индийскими драгоценными камнями сверкала корона, а в руке был обвитый змеями жезл Меркурия. Львиную шкуру и палицу несли по улицам впереди него, а в театре возлагали на золотое кресло независимо от того, присутствовал он сам или нет».
В безмерном своем тщеславии Коммод уподоблял себя второму Геркулесу, полубогу и герою греко-римских сказаний, побеждавшему людей и зверей, великанов и чудовищ. Поэтому на пьедестале собственной статуи, изображавшей его в образе Геркулеса, Коммод, объятый манией величия, приказал выбить, что на арене он одолел 12 000 противников. Ни больше ни меньше!
Божественную роль Геркулеса, победителя великанов, Коммод играет и в следующем эпизоде, также рассказанном Дионом Кассием. Вот вам еще один отвратительный пример прямо-таки мифологической жестокости:
«Однажды он приказал собрать всех мужчин в городе, ноги которых были изувечены болезнью либо несчастным случаем, замотать их ноги так, чтобы они стали похожи на змеиные тела, и выдать им вместо камней, которые они должны были бросать, губки. После чего прикончил их всех, словно бы это были гиганты».
На последнем году жизни его охватила прямо-таки безумная страсть к удовольствиям. На четырнадцатидневных играх он бросался из одного боя в другой, точно желал перещеголять себя самого перед близкой смертью. В первый день состоялась шикарная травля, если не сказать просто резня, ибо, сидя в своей почетной ложе, Коммод перестрелял сто медведей. Затем утром он сам участвовал в травлях, а после полудня выступал на арене в качестве гладиатора, причем в разное время противниками его были префект преторианской гвардии Квинт Эмилий Лэт и спальник Эклект, уже замыслившие убийство господина. Дион Кассий, вынужденный быть в качестве сенатора свидетелем подвигов императора, так рассказывает об этом:
«Против него с деревянным мечом бился атлет либо гладиатор, вызванный им самим или народом. Ибо в данном случае он выставлял себя обычным гладиатором, за исключением, правда, того, что другие получали за выступления мизерную плату, в то время как Коммод дважды в день брал из гладиаторской кассы но сто пятьдесят тысяч драхм… Сразившись с Лэтом и Эклектом в спортивных схватках и конечно же победив, он расцеловал их, как был, не снимая шлема.
После него бились и другие. В первый день он, одетый Меркурием и с золотым жезлом в руках, распределял пары, стоя внизу на позолоченном же возвышении. Это мы приняли за предзнаменование. Оттуда он поднялся наконец на свое обычное место и досмотрел бои до конца. После этого бои перестали напоминать детские забавы, и многим они стоили жизни…
Когда бился император, мы, сенаторы, всегда становились рядом со всадниками… И кричали все, что нам было приказано, а обычно следующее:
„Ты — господин, ты — Первый! Ты — счастливейший из людей! Ты — победитель, ты останешься им! Ты — единственный на все времена! Ты — победитель, о Амазонии!"»
Коммод, падкий на подобные восхваления, мог, впрочем, и нагнать страху на заказной хор. Так, однажды император убил страуса и, злобно глядя на Диона Кассия и его друзей, принялся размахивать головой птицы у них перед глазами. Эта сцена грозила вызвать у них нервный смех, из чего, конечно, ничего хорошего не вышло бы. Однако сенаторы вовремя подавили его, догадавшись сорвать со своих лавровых венков несколько листьев, сунуть их в рот и жевать.
Само собой разумеется, что человек, столь болезненно тщеславный и подверженный столь безграничному самолюбованию, был просто без ума от гладиаторских званий, присваивавшихся ему. Каждый его визит в гладиаторскую школу обязательно предварялся выступлением глашатая. По сообщению Диона Кассия, там он жил в одном из залов первого разряда, ибо претендовал на то, чтобы считаться секутором первого класса. Именно оттуда собирался он в первый день нового 193 г. направиться в снаряжении секутора для вступления в консульство, что и переполнило чашу терпения. По приказу своего советника и любовницы Коммод днем раньше был удушен в бане — и именно гладиатором по имени Нарцисс.
И даже после смерти Коммода позорные повадки императора вызывали среди сенаторов настоящие приступы ярости.
Оценили 7 человек
6 кармы