Наследившие римские легионы

Кажется странным, что среди тех, кто способствовал развитию географии в древности, фигурирует и душевнобольной император Нерон (54–68 гг. н. э.). Впрочем, представляется маловероятным, чтобы Нерон только из географической любознательности снарядил и провел большую экспедицию. Если по его приказу два римских центуриона, имена которых остались неизвестными, предприняли очень значительное разведывательное путешествие вверх по течению Нила почти до экватора, то для этого, видимо, были особые причины. Поэтому вполне правдоподобным представляется сообщение Плиния о том, что поездка послов была задумана для подготовки к войне против Эфиопии, которая, правда, не состоялась. Вполне вероятно, что маршрут путешествия, простиравшийся на юг далеко за пределы, обусловленные стратегическими соображениями, ставил целью отыскание истоков Нила, чтобы тщеславному императору принадлежала честь разрешения проблемы «caput Nili quaerere» («отыскать голову Нила», то есть его исток), остававшейся загадкой на протяжении веков. Сообщение Сенеки наводит нас на эту мысль.

Несомненно, достижения двух центурионов заслуживают признания. Упоминание об узком скалистом проходе, из которого вытекает Нил, свидетельствует о том, что они проникли на юг несколько далее 5° с. ш. Достоверность их сообщения не вызывает сомнений. Ведь упоминание о необозримых и совершенно непреодолимых скоплениях плавучих растений очень правильно характеризует реальные условия на «озере Но» (Нильские болота), у места впадения реки Бахрэль-Газаль в нильское озеро Мокрен-эль-Бохур.

Там из-за плотных спутанных масс травы и других растений толщиной в несколько метров и протяженностью, измеряемой зачастую километрами, передвижение по реке невозможно.

Каким выдающимся достижением было плавание двух центурионов, явствует из того, что даже в новое время первые европейцы достигли этих мест лишь в 1841 году.

Посланцам Нерона не удалось увидеть великие нильские озера, которые тоже стали известны уже в древности, только на 40 лет позже. Они остались в неведении и относительно действительных истоков Нила. Впрочем, слух об этих озерах уже в то время, вероятно, дошел до Римской империи, так как еще за 40 лет до этого Страбон говорил о больших озерах к югу от Нила. Не исключено, что Страбон сделал вывод о существовании озер, из которых вытекает Нил, на основании логической параллели с тем фактом, что Голубой Нил берет начало в таком же озере на Абиссинском нагорье. Возможно, что высказывание Страбона следует отнести вовсе не к озерам, а лишь к Нильским болотам, то есть «озеру Но». Более поразительно, что Сенека (ум. в 65 г.), современник двух отважных римских центурионов, уже не только приводит название двух озер — «Озеро крокодилов» и «Озеро водопадов» (озеро Виктория с водопадом Рипон?), но уже знает кое-что о снежных горах, которые питают эти внутренние озера.

Лишь в 1863 году Спек и Грант вновь открыли для современной географической науки факт существования озер. Знакомство с высокими горами, наполняющими своими водами озера, состоялось лишь спустя 25 лет. Итак, нам остается с удивлением констатировать, что отважные исследователи Африки XIX века большей частью заново открыли факты, которые уже были известны греческим и римским географам и естествоиспытателям, жившим за 1800 лет до них.

Особенно поразителен тот факт, что в приведенном отрывке Плиния содержатся сведения о племенах пигмеев (акка), обитающих на южной окраине области Нильских болот, которых Швейнфурт вновь разыскал лишь в 1870 году. Весьма вероятно, что сведения Плиния восходят к сообщениям посланцев Нерона, ибо свою «Естественную историю» он написал менее чем через 20 лет после того, как центурионы вернулись из своего путешествия. Но связь между Нильскими болотами и племенами карликов, видимо, была известна задолго до времен Нерона и Плиния.

Вероятно с этим связана одна из самых странных, бесконечно часто упоминавшаяся в литературе старейшая легенда древности, отзвуки которой мы находим в «Вальпургиевой ночи» Гёте.

Мы имеем в виду рассказ о борьбе между пигмеями и журавлями!

Этот удивительный рассказ восходит к Гомеру. Образы Гомера всегда свидетельствуют о необычайности и остроте его наблюдений над природой. Именно поэтому издавна не знали, как объяснить образы, которые с культурно-исторической точки зрения были загадочными во многих отношениях.

Прежде всего, как известно, журавль очень миролюбивая птица, которая никогда не решается нападать на людей, даже если они проявляют по отношению к ней враждебные намерения. Далее казалось совершенно непостижимым, откуда Гомер мог получить сведения о карликовых народах, — живших на далеком юге, да еще в области больших Нильских болот, которые издавна были местом зимовки европейских журавлей. Как можно было допустить мысль, что Гомер, при его сравнительно узком географическом кругозоре, знал об области, расположенной в глубине Африки между 8-10° с. ш., если даже европейские географы познакомились с ней только в эпоху императора Наполеона.

Как мог Гомер за 400–500 лет до Аристотеля и более чем за 2500 лет до Швейфурта знать об этих географических фактах? Такое предположение казалось настолько фантастичным, что его никогда не принимали всерьез. И все же именно Нильские болота были единственным на земном шаре местом, где действительно можно наблюдать борьбу между пигмеями и журавлями. Акка любят охотиться на этих птиц, прилетающих к ним на зимовку.

Между тем зоологами установлено, что журавль с яростью бросается на любого, кто приближается к его гнезду. Поэтому он иногда нападает на пигмеев, если они ему угрожают.

Впрочем, вряд ли журавли когда-либо могли нанести пигмеем «смерть и погибель», как это сказано у Гомера. Итак, Нильские болота — это такое место на земном шаре, где можно было наблюдать бои между пигмеями и журавлями. Но есть ли у нас хоть какое-нибудь основание считать, что до автора III песни «Илиады» мог дойти слух об этих фактах?

Египтологи предоставили в наше распоряжение неопровержимое доказательство того, что за много веков до Гомера при дворе фараона в Нижнем Египте уже знали как о Нильских болотах, так и о населяющих их карликах.

Нильские болота в районе впадения Бахрэль-Газаля в Белый Нил несомненно упоминались в надписи Рамсеса Великого.

Мы можем с уверенностью предположить, что живущие там карлики и их нравы привлекли тогда внимание египтян. Ведь фараоны и египетская знать издавна питали необычайное пристрастие к рабам-карликам. Мы знаем, что еще в середине III тысячелетия до н. э., во времена VI династии, при длительном правлении Пепи II (задолго до 2280 г. до н. э.), доверенный фараона, по имени Хирхуф (правильнее Хуфхор), предпринял 4 путешествия на юг… Возвращаясь из последнего, он привез с собой карлика, к величайшей радости фараона, который за это отметил его высочайшей милостью и лично распорядился о принятии необходимых мер для доставки ему столь желанного подарка.

В свете этих сообщений мы должны считать несомненным, что еще за 500 лет до Гомера египтянам были известны не только Нильские болота, но и их своеобразные обитатели — пигмеи.

Согласно одному сообщению Страбона, пигмеи Гомера были известны и Гесиоду. Допускают, что в его 60-м фрагменте, изобилующем пробелами и почти недоступном для расшифровки, можно восполнить это слово. Указание на пигмеев в верховьях Нила содержится и у Аристотеля.

Правда, следует учесть, что в древности говорили о пигмеях, обитавших и в других странах: в Западной Африке, Индии, Китае. Однако, весьма древние сведения о карликах, живших в области Нильских болот, слишком точны, чтобы принять их за вымысел.

Посланцы Нерона, которые достигли Нильских болот почти за 2000 лет до исследователей нового времени, в свою очередь, видимо, только вторично открыли места, которые примерно за 2000 лет до них были поверхностно известны египтянам Древнего царства!

А вот еще одна «римская» история. Одно из самых ярких и эпохальных завоеваний — открытие Британии, — несомненно, принадлежит великому римлянину Гаю Юлию Цезарю. О том как это происходило, говорят первоисточники британских походов римлян.

«Хотя лето уже подходило к концу и в этих местах ввиду северного положения Галлии (Франции — примеч. ред.) зимы наступают рано, однако Цезарь решил предпринять поход в Британию, так как знал, что почти во все войны с Галлией оттуда посылались подкрепления нашим врагам; если бы даже время года оказалось недостаточным для ведения войны, то он все-таки считал очень полезным для себя хотя бы только вступить на этот остров, познакомиться с его населением, и добыть сведения о его местностях, гаванях и удобных для высадки пунктах. Все это галлам было почти неизвестно. И действительно, туда не заходит без крайней нужды никто, кроме купцов, да и они знакомы исключительно с морским побережьем и местностями, лежащими против Галлии. Поэтому, хотя он (Цезарь) пригласил к себе отовсюду купцов, но не мог дознаться от них, ни какова величина острова, ни какие народы его населяют и насколько они многочисленны, какова их боевая опытность и каковы учреждения, ни, наконец, какие гавани в состоянии вместить более или менее значительный флот.

Чтобы осведомиться обо всем этом до начала своего предприятия, он предварительно посылает туда с военным кораблем Гая Волузена, которого считал подходящим для этой цели.

Ему Цезарь поручает произвести все необходимые разведки и затем как можно скорее вернуться. Сам же со всем войском отправляется в страну моринов, так как оттуда кратчайшая переправа в Британию. Здесь Цезарь назначил сбор всех кораблей из соседних местностей и флота, построенного им прошлым летом для войны с венетами… Волузен осмотрел все пункты, насколько это было возможно, так как он не решался сойти с корабля и довериться варварам. На пятый день он вернулся к Цезарю и доложил обо всех своих наблюдениях…

Отдав распоряжения, Цезарь дождался подходящей для плавания погоды и около третьей ночной стражи снялся с якоря; при этом коннице он приказал отправиться к дальней гавани, сесть на корабли и следовать за ним… Сам он достиг с первыми кораблями около четвертого часа дня Британии и заметил, что там на всех холмах расставлены вооруженные неприятельские отряды.

Однако мир был установлен на четвертый день после прибытия в Британию. Те восемнадцать кораблей, которые перевозили конницу, вышли при тихом ветре из верхней гавани.

Когда они уже приближались к Британии и были видны лагеря, вокруг поднялась такая буря, что ни один из кораблей не был в состоянии держаться курса, но одни были отнесены к месту своего выхода, а другие — выбросились с большой для себя опасностью — к нижней части острова, которая лежала ближе к западу.

Но, когда корабли стали. на якорь и их стало заливать водой, они по необходимости должны были, несмотря на темную ночь, выйти в открытое море и направиться к материку.

В ту же ночь случилось полнолуние: а этот день обыкновенно вызывает в океане сильнейшие приливы, что нашим не было известно.

Таким образом и военные корабли, на которых Цезарь организовал переправу войска и теперь приказал их вытащить на берег,* заливало волнами, и стоявшие на якоре грузовые бросало в разные стороны бурей, так что у нас не было возможности ни управлять ими, ни оказывать, где нужно, помощь. Значительное число кораблей разбилось, остальные же, лишившись канатов, якорей и прочих снастей, сделались непригодными к плаванию; а это, как и надо было ожидать, вызвало большую панику во всем войске. Действительно, других кораблей для обратного перевоза не было; равным образом совершенно недоставало нужных материалов для починки судов; и, наконец, так как все были уверены, что придется зимовать в Галлии, то в этой местности не заготовили провианта на зиму…

…Дерево и медь с тех кораблей, которые получили особенно тяжелые повреждения, [Цезарь] приказал употребить на починку остальных, а другой необходимый материал привезти с материка. Таким образом, при чрезвычайно ревностной работе солдат он лишился только двенадцати кораблей, а остальные снова были приведены в достаточную готовность…

Ввиду приближения равноденствия и дурного состояния кораблей [Цезарь] не считал благоразумным подвергать свои войска опасностям плавания в период зимних бурь. А сам он выждал подходящей погоды и вскоре после полуночи снялся со своим флотом с якоря. В общем все его суда благополучно достигли материка, и только два грузовых не дошли до тех гаваней, что и остальные, они были отнесены несколько ниже…»

«В консульство Луция Домиция и Аппия Клавдия Цезарь уехал из зимнего лагеря в Италию, как он это делал ежегодно, предварительно приказав легатам, которых он поставил во главе легионов, озаботиться во время зимы постройкой возможно большего количества новых судов и ремонтом старых…

Похвалив солдат и руководителей, он дал им необходимые указания и приказал собраться всем к гавани Иции, откуда, как он знал по опыту, самая удобная переправа в Британию, находившуюся приблизительно в 30000 шагов от материка.

Цезарь прибыл с легионами к гавани Иции.

Здесь он узнал, что шестьдесят судов, построенных в стране мельдов, были отброшены бурей и, не будучи в состоянии держаться курса, вернулись на место своего выхода; остальные суда он нашел готовыми к плаванию и вполне снаряженными..

Он пробыл здесь около двадцати пяти дней, так как отплытие задерживалось северо-западным ветром, который дует здесь значительную часть года… Наконец, дождавшись подходящей погоды, он приказал пехоте и коннице садиться на корабли…

А сам он с пятью легионами и таким же количеством всадников, какое он оставил на материке, при заходе солнца снялся с якоря и вышел при легком юго-западном ветре. Но после полуночи ветер прекратился. Цезарь не мог поэтому держаться курса, но был очень далеко снесен в сторону течением, так что на рассвете увидал Британию далеко позади слева. Тогда, следуя снова в обратном направлении, он приказал усиленно грести, чтобы достигнуть той части острова, которая была ему известна по прошлому году как самая удобная для высадки. Солдаты обнаружили при этом весьма похвальную выдержку.

Тяжелые грузовые суда при их неустанной гребле сравнялись ходом с военными кораблями. Все корабли достигли Британии около полудня, но врага там еще пока не было…»

«Остров имеет форму треугольника, одна сторона которого расположена против Галлии.

Один ее угол, где лежит Кантий (Кент) и куда пристают почти все корабли, приходящие из Галлии, обращен на восток, а другой, нижний, — на юг. Эта сторона имеет в длину около пятисот миль. Другая, западная, сторона обращена к Испании; в этом направлении лежит Иберния; как полагают, она вдвое меньше Британии; она находится в таком же расстоянии от Британии, как Британия от Галлии. На полпути лежит остров, по имени Мона (Англси); полагают, что там есть и еще несколько небольших островов; о некоторых из них писатели сообщают, что там во время зимнего солнцеворота тридцать суток продолжается ночь. Но мы в своих расспросах таких сведений не получали и только на основании водяных часов видели, что ночь там короче, чем на материке».

«Длина этой стороны, по мнению вышеупомянутых писателей, семьсот миль. Третья сторона обращена на север, но угол ее обращен главным образом к Германии. Она простирается будто бы на восемьсот миль в длину. Таким образом, весь остров в окружности имеет две тысячи миль.

Наиболее цивилизованные из всех этих народов — жители Кантия, местности целиком береговой, и образ их жизни немногим отличается от галльского. Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются молоком и мясом и одеваются в шкуры.

Поняв план врагов, Цезарь двинулся со своим войском к реке Тамезису (Темза), в сторону Кассивеллауна. Эту реку можно перейти вброд только в одном месте, и то с трудом… [Следует военный поход против Кассивеллауны.] По получении заложников он отвел войско назад к морю; там он нашел корабли отремонтированными и спустил их на воду. Так как у него было много пленных и несколько кораблей погибло от бури, то он решил перевозить войска на материк в два приема…»

Конечно, короткие отрывочные описания британских походов Цезаря вряд ли воссоздают полную картину завоеваний и открытий Оловянных островов. Поэтому вновь обратимся к комментариям самого Р. Хеннига.

«Цезарь был первым римлянином, перешедшим через Рейн. В консульство Помпея и Красса он даже переправился в Британию… Древним грекам и римлянам даже существование этой страны было неизвестно; римляне сомневались, материк ли это или остров. Цезарь не добился никакой пользы ни для себя, ни для всего государства, кроме славы, что он совершил поход на этот остров…

Когда наступило время года, благоприятное для мореплавания, он снова вернулся в Британию под предлогом, что жители не доставили обещанного числа заложников (ибо они не верили, что после неудавшейся первой попытки он предпримет вторую). В действительности же у него было серьезное намерение захватить остров, так что, не имея этого повода, он придумал бы другой. Он высадился в том же месте, что и в первый раз… [Два столкновения и победное шествие римлян к Темзе. Заключение мира.] Цезарь отплыл с острова, не оставив там своего войска, ибо ему казалось рискованным оставить его зимовать в чужой стране».

Несмотря на подвиг Пифея, даже^через 300 лет после его свершения Британия была очень мало известна народам Средиземноморья. На протяжении двух тысячелетий ирландские и британские месторождения олова играли важнейшую роль в средиземноморских странах, особенно при выплавке бронзы. Однако к концу этих двух тысячелетий ‘ страна, где находились месторождения олова, была известна только по названию. О плавании Пифея либо забыли, либо, без всякого основания, относились к нему с недоверием. Беспримерно, что страна, имевшая столь большое значение для хозяйственной жизни Средиземноморья, так долго оставалась неизученной. Оловянные острова были окружены такой же тайной, как Индия. Мы сталкиваемся с различными удивительно нелепыми и искаженными сообщениями о Британии, например, что до Цезаря об этой стране ничего не было известно.

Решившись дважды пересечь с войском зловещее для римлян Северное море, чтобы проникнуть в загадочную страну, Цезарь, бесспорно, совершил великое и отважное предприятие.

Лишь благодаря походам Цезаря началось географическое освоение Британских островов и открылась новая важная эпоха географических исследований Западной Европы.

В трудах Цезаря военные события занимают, разумеется, главное место, тогда как географическим и этнографическим сведениям отводится второстепенная роль. Все прочие сведения об острове и его жителях носят общий характер и основаны на слухах.

Странным представляется упоминание о том, будто даже на побережье Галлии у купцов нельзя было узнать ничего достоверного о Британии. Ведь между Британией и материком должны были издавна существовать значительные торговые связи. Сам Цезарь говорит о кораблях, совершавших регулярные плавания из Галлии в Кент. Об этих древних водных путях сообщения упоминает Страбон.

Следовательно, сведения, полученные Цезарем, не соответствовали действительности. Невероятно, чтобы, как это было рассказано Цезарю, в Западной Галлии в те времена так мало знали о стране, родственное население которой во время войны часто оказывало галлам вооруженную поддержку. Очевидно галльские купцы не хотели слишком много рассказывать римлянам, подобно тому, как за 80 лет до этого хитрые купцы из Массилии не пожелали ничего сообщить Сципиону и Полибию о своих доходных торговых связях со Страной олова, притворяясь, будто ничего о ней не знают. Именно из-за высокой доходности торговли оловом занимавшиеся ею купцы держали свое дело в тайне и ко всем, кто пытался что-нибудь о нем проведать, относились весьма холодно. Все сведения, которые римляне хотели получить о Британии, они вынуждены были добывать на основе личных наблюдений.

Поэтому поход Цезаря открыл перед географией новые пути и заложил основу для новейших, более подробных исследований, которыми занялся Агрикола. Хотя сам великий полководец, бесспорно, ставил перед собой только военные и политические цели, он все же был первым известным в истории римлянином, который значительно расширил географические знания своего века, причем одновременно о двух областях земного шара — о нижнем Рейне и о Британских островах.

Первый доход в Британию продолжался лишь с конца августа до середины сентября 55 г. до н. э. и был, видимо, неудачным. Правда, этого не видно из изложения событий Цезарем, но такой вывод можно сделать из признания Диона Кассия. Второй поход поддержал славу римского оружия, но тоже не привел к желанной цели — покорению Британии. Он продолжался большую часть лета 54 г. до н. э.

По вопросу о пунктах отправления и высадки обеих военных экспедиций в Британию имеется обширная литература, в результате которой возникли самые различные точки зрения. Гавань Ицию, где начался поход, отождествляли то с Булонью, то с Виссаном, то с Кале, то с Сангатом. В 1865 было доказано, что самым вероятным пунктом отправления представляется Виссан, причем так называемый «portus ulterior» (отдаленная гавань), где на корабли была посажена конница Цезаря, следует, видимо, отождествлять с Сангатом. Значительно больше разногласий вызывает место высадки римских войск в Англии. Это и Дил, и Хайт, и Певенси, и Ренимарш. Так же в исследованиях тех лет ученые доказали, что флот Цезаря 27 августа 55 г. до н. э. по юлианскому календарю, бесспорно, объехал мыс Южный Форленд и пристал, очевидно, у Дила.

Но что нам до ученых споров? Римским походам, завоеваниям и открытиям новых земель за всю историю империи не было конца. Так, например, одними из самых дельных и тяжелых походов, предпринятых римлянами во времена божественного кесаря Августа, были походы в Эфиопию и Аравию. Но об этом можно узнать из Анкирской (Анкара) надписи, рассказывающей о деяниях Августа в книге Н. А.

Маликина «Принципат Августа» (М.-Л., 1949).

Мы же последуем за китайскими первопроходцами.

Тайны географических открытий, Сергей Владимирович Синякович, 1998г.