Исследования Ломброзо

Давайте все-таки уйдем от крайностей и поговорим о тех, кто, являясь вполне ориентирующимися в нашем мире людьми, все-таки считаются гениями, умело совмещая уникальные способности с нормальным развитием мозга. (Впрочем, известный итальянский психиатр Чезаре Ломброзо считал гениальность одной из форм помешательства).

Известно, что главные «враги» творчества - боязнь неудачи и высокая самокритичность. Именно эти черты не позволяют многим людям, обладающим незаурядными способностями, пуститься по волнам творчества. И потому уже с древности многие философы проводили параллель между гениальностью и повреждением рассудка. Родоначальник философии Аристотель замечал, что, по его наблюдениям, под воздействием приливов крови к голове многие люди «делаются поэтами, пророками или прорицателями», и приводил в качестве примера то, что «Марк Сиракузский писал довольно хорошие стихи, пока был маньяком, но, выздоровев, совершено утратил эту способность». В другой своей работе Аристотель снова возвращается к интересующей его теме, говоря о том, что многие прославившиеся политики, поэты и художники «были частью меланхолики и помешанные, частью - мизантропы, как Беллерофонт. Даже и в настоящее время мы видим то же самое в Сократе, Эмпедокле, Платоне и других, - и всего сильнее в поэтах. Люди с холодной, изобильной кровью бывают робки и ограниченны, а люди с горячей кровью - подвижны, остроумны и болтливы».

Поддерживал коллегу и Платон, замечая, что «бред совсем не есть болезнь, а, напротив, величайшее из благ, даруемых нам богами; под влиянием бреда дельфийские и додонские прорицательницы оказали тысячи услуг гражданам Греции, тогда как в обыкновенном состоянии они приносили мало пользы или же совсем оказывались бесполезными. Много раз случалось, что когда боги посылали народам эпидемии, то кто-нибудь из смертных впадал в священный бред и, делаясь под влиянием его пророком, указывал лекарство против этих болезней. Особый род бреда, возбуждаемого музами, вызывает в простой и непорочной душе человека способность выражать в прекрасной поэтической форме подвиги героев, что содействует просвещению будущих поколений». Ему вторил и Демокрит, который прямо заявлял, что не может считать истинным поэтом человека, находящегося в здравом уме.

Подмечали непрактичность гениев и позже. Французский религиозный мыслитель, математик и физик Блез Паскаль (1623–1662), считающийся одним из величайших мыслителей своего века, любил говаривать, что величайшая гениальность граничит с полнейшим сумасшествием, и, увы, доказал сей постулат своей биографией.

А французский литератор, лексикограф и краевед Габриэль Экар (1755–1838) и вовсе в 1823 году издал книгу под названием: «Стултициана, или Краткая библиография сумасшедших, находящихся в Валенсъене, составленная помешанным». Стихи Экара до сих пор считаются жемчужинами поэзии и, одновременно, творчеством человека в пограничном психическом состоянии.

Ломброзо приводит множество примеров такого поведения гениев, что, будь они обыкновенными людьми, их, как минимум, долго бы лечили.

Французский натуралист Леклерк де Бюффон, погруженный в свои размышления, однажды забрался на колокольню и спустился оттуда по веревке, не осознавая, что делает, и потом не помнил этого.

Великий французский физик Андре-Мари Ампер не мог говорить иначе, как ходя и шевеля всеми членами.

Многие гении имели весьма странную мимику, которую можно было принять за гримасы. Наполеон страдал постоянным подергиванием правого плеча и губ, а Петр Великий, когда находился в возбужденном состоянии, страдал от сильнейших судорог лицевых мускулов.

Ломброзо также вполне справедливо замечает, что патологическое состояние мозга часто обретает и внешние проявления: облысение или ранняя седина, худое тело, плохая мускульная и половая деятельность. К тому же все эти физические признаки, свойственные помешанным, нередко встречаются и у великих мыслителей. Сегюр писал о французском писателе, философе и историке Вольтере: «Сильная худоба доказывает, как много он работает; согбенное и изможденное тело его служит только легкой, почти прозрачной оболочкой, сквозь которую как будто видишь душу и гений этого человека». Вы и сами, наверняка, сможете перечислить множество гениев, чье физическое развитие вряд ли можно отнести к норме. Первым вспоминается невысокий и сутулый академик Сахаров, изобретатель водородной бомбы, которого, из-за его седой прически и субтильного телосложения часто называли «одуванчиком».

Можно вспомнить и еще один признак гениев: странные отношения с противоположным полом. И если Микеланджело, например, говорил, что его искусство заменяет ему жену, то Гейне, Байрон, Гете, Наполеон, Ньютон, как отмечает Ломброзо, «своими поступками доказывали еще нечто худшее». Мы можем вспомнить и «донжуанский список» Пушкина, и подобные перечни еще множества русских гениев. То, что простой человек считает баловством или удалью, психолог или психиатр частенько трактует как анамнез, и - оказывается прав.

Можно также вспомнить страсть к рулетке Достоевского (которого, кстати, некоторые и вовсе, наряду с Набоковым, считают скрытым педофилом); патологическую желчность Лермонтова; духовные поиски Толстого; многочисленные странности Маяковского (боясь заразы, он открывал двери ногами, а если это было невозможно сделать, стоял и ждал, пока кто-нибудь выйдет); алкоголизм и сумасшествие Есенина (о его странностях в последние дни много писал близкий друг поэта, тоже поэт, Анатолий Мариенгоф); наркоманию Высоцкого… По сути, копнув любого гения, мы найдем в его биографии какую-нибудь патологию. Многие справедливо относят появление этих странностей, как, впрочем, и таланта, к последствиям «неправильного» развития мозга.

Еще интереснее наблюдать за тем, как гениями становились изначально вполне рядовые личности. А толчком к этому служила именно мозговая травма. Джамбаттиста Вико, крупнейший итальянский философ эпохи Просвещения, творец современной философии истории, заложивший основы культурной антропологии и этнологии, в детстве упал с высокой лестницы и раздробил себе правую теменную кость. Впрочем, мы не имеем доказательств того, что он не был гением изначально, но сам он считал причиной своего таланта именно это падение. Есть и более убедительные примеры: слабый певец Гратри, подвизавшийся в провинциальных театрах, после сильного удара бревном в голову стал звездой первой величины. Понятно, что ушиб изменил не голосовые связки, которые остались в неприкосновенности, а лишь умение ими управлять. Отсюда, кстати, мы можем сделать еще одни вывод: найдя у себя кнопку гениальности, можно не только научиться быстро считать или развить память, но и начать лучше управлять функциями своего организма.

Есть и более удивительные случаи: французский ученый, историк, бенедиктинец, «отец» науки палеографии и дипломатики Жан Мабильон (1632–1707) в молодости был совершенно слабоумен, а получив сильную травму головы, не только поумнел, но и сделался светочем разума.

Подобный случай есть и в русской истории: митрополит Московский Макарий (Булгаков) (1816–1882), знаменитый историк церкви и богослов (в его честь названа знаменитая православная премия, а по написанным им учебникам преподают до сих пор), в детстве был очень болезненным, глупым ребенком и совершенно не мог учиться. Другие дети, видя его слабость и неразвитость, дразнили и жестоко преследовали его, и однажды, когда мальчишки закидывали камнями будущего митрополита, один из булыжников рассек «черепную оболочку на голове, произведя сильное кровотечение». Удивительно, но после этого у мальчика не только открылись выдающиеся умственные дарования, но и совершенно исправилось здоровье.

«Тайны человеческого мозга», Александр Попов, 2010г.