Пророчества Жака Казотта

Самое уязвимое место в пророчествах и предсказаниях - это то, что зачастую о них становится известно уже после того, как предсказанные события произошли. Тому много примеров. Но это никак не относится к предсказаниям Жака Казотта, французского поэта, человека скромного и кроткого, с мягкими манерами, присутствовавшего летним вечером 1788 года на приеме в салоне герцогини Де Грамон. К счастью, предсказания были записаны одним скептиком с единственной целью - посмеяться, когда настанет час, над господином предсказателем.

Поэт был известной фигурой среди собравшихся на том блестящем вечере, поскольку много лет пользовался покровительством хозяйки салона и часто декламировал стихи ее гостям. Сегодня этого человека назвали бы чокнутым: Казотт предпочитал держаться в стороне от толпы, сидел одиноко у фонтана, предаваясь мечтаниям и тихонько бормоча что-то себе под нос, - островок одиночества в море веселья.

Тост, предложенный Гильомом де Малербом, министром и доверенным лицом короля Людовика ХIV, вывел его из этого состояния:

- Я предлагаю тост за торжество разума в делах и поступках людей, хотя лично я наверняка не доживу до того дни!

Когда веселый смех стал стихать и стаканы были подняты, Казотт медленно поднялся со скамьи и подошел, прихрамывая, к министру. Тяжело опираясь на трость скрюченными маленькими ручками, Казотт хрипло произнес:

- Вы ошибаетесь, мосье! Вы доживете до того дня. Этот день прилег через шесть лет!

Наступила тишина. Уж не сошел ли с ума этот старик со стеклянным взглядом! А может, это просто шутка? Повернувшись к маркизу де Кондорсе, Казотт сказал:

- А вы обманете палача тем, что заранее примете яд!

В толпе раздались отдельные нервные смешки, но, прежде чем они улеглись, Казотт повернулся еще к одному великосветскому лицу, Шамфору, фавориту короля:

- Вы, Шамфор, двадцать два раза ударите бритвой по запястью, но не умрете, вам предстоит еще долгая жизнь. А вам, мосье Бейли, - обратился он к знаменитому астроному, - несмотря на все ваши добрые дела и ученость, уготована смерть от руки толпы.

Министр де Малерб попытался обратить мрачное предсказание Казотта в шутку. Отвесив ему поклон, он сказал:

- Умоляю вас, ваша милость, поскольку вы так хорошо осведомлены об участи моих несчастных друзей, скажите приговор и моей собственной судьбе. Я выслушаю его, затаив дыхание.

Казотт положил руку на плечо министра и ответил, глядя ему прямо в глаза:

- С сожалением должен сказать вам, мосье, что ваша судьба будет противоположной участи вашего друга Шамфора. Вы найдете свой конец на гильотине при огромном стечении народа.

Через какое-то время свидетели происходящего оправились от потрясения, и вместо гнетущей атмосферы в зале вновь попарилось беззаботное веселье. Но, желая нанести разящий удар этому выжившему из ума прорицателю, вперед выступил фанатик-атеист Жан Лагарп, презиравший Казотта. Казотт платил ему тем же. Словом, они ненавидели друг друга.

- А как же я? Вы просто меня оскорбляете, щадя мою шею и посылая всех моих друзей на эшафот! С вашего позволения, я присоединяюсь к ним, чтобы вместе подразнить толпу! Ведь вы же не откажете мне в этой последней просьбе?

Все так и грохнули смехом от этого едкого сарказма. Но Казотт остался спокоен, каменное выражение его лица ничуть не изменилось.

- Я бы ничего для вас лучшего и не пожелал, но парки[21] отказывают мне в этом. Мосье Лагарп, для вас они припасли более подходящую участь. Вы избежите топора палача ценой обращения в добропорядочного и преданного христианина.

Герцогиня де Грамон подождала, пока уляжется смех, и с деланой обидой обратилась к Казотту с вопросом, почему же топор палача щадит дам.

С минуту он печально и пристально смотрел ей в глаза, а затем взял ее руки в свои:

- Увы, мой друг, палачи низкого мнения о прекрасных дамах. Этот день станет роковым для благородного сословия и даже для дам. Вы умрете, как и сам король, проехав к месту казни в телеге.

Казнить короля?! Какой абсурд!..

Спустя пять лет пророчества Жака Казотта сбылись во всех деталях, их подтвердила Французская революция. А в тот памятный вечер Жан Лагарп, жаждавший впоследствии унизить Казотта, записал все его пророчества в своем дневнике. Когда Лагарп умер, то, согласно его завещанию, эти записи остались в том самом монастыре, где он, как и предсказал Казотт, обрел свою веру в Бога [6, с. 87–89].

«Люди-феномены», Вадим Ильин, 2008г.