Ирина Алкснис
История Кевина Спейси, чье дело только что с грохотом развалилось в американской прокуратуре, изначально воспринималось мной близко к сердцу.
Дело в том, что об особенностях его сексуального поведения я узнала за несколько лет до того, как разразился скандал. О деталях его домогательств — открытых, навязчивых и хамских — к мужчинам, в том числе гетеросексуальным, рассказывали с таким отвращением, что это навсегда отложило отпечаток брезгливости на мое восприятие действительно чрезвычайно талантливого актера.
Но у данного и многих других громких секс-скандалов последнего времени есть еще одна сторона, которая задевает меня даже больше. Речь о том, что Запад ставит грандиозный эксперимент, пытаясь существенно расширить понимание того, что должно считаться сексуальным преступлением.
По многочисленным провалам, очередным из которых стал развал дела Спейси, уже понятно, что эксперимент терпит неудачу.
Суть в том, что личные и интимные отношения — сфера настолько деликатная и сложная, что зачастую невозможно судить о реальном существе даже того, что ты наблюдаешь собственными глазами с близкого расстояния. Это подвыпившая влюбленная пара вышла из ночного клуба или насильник подмешал девушке наркотик в напиток? Синяки на теле — свидетельство избиения или, может быть, супруги просто любят секс-игры пожестче?
Не в последнюю очередь из-за этой запутанности сложился нередко встречающийся общественный феномен (характерный для всего мира, а не только для России), когда вина за изнасилование перекладывается на жертву.
Да, это безусловно неправильное и уродливое явление, с которым надо бороться. Беда в том, что Запад выбрал способ, который обернется только ухудшением ситуации.
Попытка уравнять изнасилования и домогательства (которые вменялись тому же Спейси) оборачивается не повышением сексуальной неприкосновенности, а наоборот — снижением табуированности сексуального насилия.
Спору нет, домогательства действительно могут быть тошнотворными. Но грань между взаимно приятным флиртом, сомнительной навязчивостью и отвратительным приставанием чрезвычайно трудно определяема со стороны и задним числом. Собственно, именно поэтому ныне рассказывают страшные истории, как в Штатах истерика вокруг #MeToo довела до того, что мужчины боятся лишний раз улыбнуться коллегам женского пола. А вдруг те неправильно поймут?
К тому же никакими законами, правоприменительной практикой и мозгопромывочной пропагандой невозможно изменить базовые стереотипы человеческого поведения. А секс относится именно к ним и предполагает проявление активности — даже с некоторой настойчивостью — одной из сторон. Обычно мужчиной.
Поэтому заведомо абсурдная и обреченная на неудачу попытка поставить традиционный для человеческого вида ритуал ухаживания вне закона просто обеспечит то, что некоторое количество (и есть подозрение, что немалое) недалеких особей решат, что столь же идиотическим является табуированность и противозаконность изнасилования.
Человечество давным-давно выработало обширный комплекс реагирования на неприятные ухаживания. Они включают как деликатные (исчезнуть с горизонта), так и радикальные (физическое воздействие). Инструменты без сомнения несовершенные, но уж точно более надежные, нежели попытка сделать домогательства уголовным преступлением.
Правда, факт, что ни один из объектов приставаний Кевина Спейси не прибег к последнему варианту действий (дать по морде), а этого явно не было, учитывая, как грубо и уверенно в своей безнаказанности он себя вел много лет, невольно заставляет задаваться вопросом: что не так с западными мужчинами?
Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»
Оценили 22 человека
46 кармы