Крушение Византии и «Третий Рим»

В период татарского ига взаимоотношения церкви на Руси (она не имела автокефалии и подчинялась Константинопольскому патриарху) с католиками, плохие с начала XIII века, ухудшились еще сильнее. В первой половине XV века католики и православные предприняли серьезную попытку преодолеть раскол между двумя ветвями христианства; причиной этого стало тяжелейшее положение, в котором оказались православные на Ближнем Востоке, в Малой Азии и на Балканском полуострове в результате турецких завоеваний. В 1370-х гг. турки-османы, высадившись в Европе, захватили Восточную Фракию, и Константинополь превратился в отрезанный врагами эксклав. От Византийской империи оставалось несколько мелких, изолированных друг от друга, блокированных турками территорий, державшихся в основном за счет помощи венецианцев и генуэзцев. Остатки Византии постепенно дичали; греки погибали от голода, болезней и турецких сабель, и зачастую для того, чтобы спастись, добровольно переходили на сторону мусульман. Не лучше обстояли дела и у православных балканских славян – болгар и сербов. Болгария, разоренная монголами и татарами, пережившая восстания, войны с византийцами, сербами и католиками Латинской империи, подверглась нашествию турок и в 1280 г. была ими завоевана. В 1371 г. турки разгромили сербское войско на реке Марице, а в 1389 г. нанесли сербам страшное поражение на Косовом поле, после чего Сербия перестала существовать.

Самой активной антимусульманской силой в Восточном Средиземноморье становилась католическая Венеция, но некоторые православные греческие сообщества относились к католикам с такой ненавистью, что предпочитали подчиниться туркам. Отчасти это было связано с успешной конкуренцией со стороны католиков (в первую очередь венецианских и генуэзских торговцев), но в большой степени вызывалось высокомерием католиков, не скрывавших презрения к православным. В этом нет ничего удивительного, поскольку православные воспринимались ими как неудачники, неспособные сопротивляться мусульманам, а кроме того, малограмотные в богословии и вообще безнравственные люди. Тут удивляться нечему: постоянные лишения, бесконечная неудачная война и голод не дают времени думать и учиться, делают людей черствыми, разрушают мораль.

«…Бог покарал греков так, что их может смутить всякий. У них два определенных греха: во-первых, они самые надменные люди в свете и всех считают ни во что, хотя сами не стоят ровно ничего. Во-вторых, они менее кого-либо в свете имеют жалость к ближнему. В бытность нашу в Константинополе греческие беглецы из Азии валялись на навозе и вопили от голода, однако не нашлось никого из греков, кто дал бы им что-либо Бога ради, хотя в городе было изобилие всяких припасов. Только алмогавары [легкая пехота из испанского Арагона – прим. авт.], тронутые большою жалостью, делились с беглецами своею пищею. Потому больше двух тысяч нищих греков, ограбленных турками, следовали за алмогаварами повсюду... Ясно, что Бог отнял у греков всякий рассудок» (История Византийской Империи. Том V, Часть 1, Глава 6.).

Стоит ли упрекать католиков за презрение, если греки и балканские славяне действительно терпели от мусульман одно поражение за другим, а образование в православных странах было организовано несравненно хуже, чем в католических? А поскольку католики греков презирали, даже те их воинские части, которые приходили на помощь грекам (в основном из итальянских и испанских государств), вели себя с православным населением грубо и жестоко, позволяя себе грабежи и насилия. Православное население, разумеется, отвечало католикам ненавистью и презрением. Кроме того, после длительной и жестокой войны между православной Никейский и католической Латинской империями в XIII веке в восстановленной Византии активно продолжалась антикатолическая пропаганда, еще более ухудшавшая отношения между ветвями христианства.

Однако в обстановке непрерывного и успешного натиска турок у византийской православной церкви не оставалось иного выхода, как согласиться на объединение с католиками. Еще до начала переговоров о единстве церквей католики проявили готовность помочь братьям во Христе: в 1394 г. папа Бонифаций IX объявил крестовый поход против турок во спасение христиан Балканского полуострова. Основой крестоносной армии были французские, польские и венгерские части, но в нем участвовали англичане, шотландцы, испанцы, немцы, португальцы, швейцарцы, хорваты, итальянцы и чехи. Огромная по меркам того времени армия очень плохо управлялась; разноязыкие рыцари не понимали друг друга и постоянно конфликтовали между собой, ссорились и командиры. Болгары восстали против турецкого господства и присоединились к крестоносцам, а вот сербы послали войска на помощь своим новым хозяевам – туркам. 25 сентября 1396 г. в Болгарии, вблизи города Никополь, произошло кровопролитное сражение, в котором решающую роль сыграли сербы: им удалось опрокинуть рыцарей. Крестоносцы потерпели страшное поражение; пленных турки обезглавили. Несмотря на поражение крестоносцев, византийцы поверили в решимость католиков прийти им на помощь.

В 1438 г. в городе Феррара открылся собор, объявленный Вселенским и призванный покончить с разделением христианства на православие и католичество. Созвал собор Римский Папа Евгений IV, а его цели утвердил византийский император Иоанн VIII Палеолог; на нем присутствовали Константинопольский патриарх Иосиф II и полномочные представители православных церквей византийских земель, в том числе завоеванных мусульманами, а также валашских и грузинских земель. Присутствовал и митрополит Киевский и всея Руси Исидор. На Соборе обсуждались разногласия по вопросам догматов – о филиокве (добавлении, сделанном Римской церковью в Символ веры), о чистилище, главенстве папы римского во Вселенской Церкви и совершении таинства Евхаристии. Католики, пользуясь безвыходным положением православных, давили на них жестко – вплоть до лишения несогласных средств на пропитание. В 1439 г. император Византии и Константинопольский патриарх пописали соглашение об унии – признании православной церковью верховенства Римского папы при сохранении ею собственных обрядов и обычаев. При этом четыре православных митрополита и один епископ не подписали унию. Полностью текст унии не был оглашен и остался неизвестным участникам собора, что было оскорбительным для представителей восточного христианства. По сути, им грубо выломали руки.

Любовь и доверие, как известно, могут быть только взаимными, а условия, при которых была заключена Флорентийская уния (Собор из-за чумы переехал из Феррары во Флоренцию), не располагали к этим чувствам. Константинопольский патриарх умер до окончания собора, и по возвращении духовенства в Византию в его среде начались разброд и шатания. Православные иерархи один за другим отказывались от унии и каялись за ее подписание; новым патриархом с огромным трудом был избран митрополит Кизический Митрофан, одобрявший унию. Однако большинство православных, как духовенства, так и мирян, ее так и не признали. Попытка объединения западного и восточного христианства привела только к новому расколу – уже внутри православия. Неуступчивость и грубость гораздо более сильных католиков сыграла в этом решающую роль: их поведение оказалось противоречащим главным принципам христианства. На Флорентийском соборе католиками были подписаны буллы об унии и с другими христианскими церквями восточного обряда – Армянской, Яковитской, Сирийской, Халдейской и Маронитской. Но через короткое время в унии с католиками остались только кипрские марониты; остальные восточные церкви от нее отказались. То есть отказ большинства православных от унии следует связывать в основном все-таки с непримиримостью и грубостью католиков.

Надо отметить, что католики, добившись на какое-то время формального объединения с православными, снова попытались оказать им военную помощь против турок. В 1441 г. объединенная католическая армия во главе с королем Польши и Венгрии Владиславом III и полководцем Яношем Хуньяди начинает наступление против мусульман в Венгрии, Сербии, Албании и Болгарии (перед походом Владислав III издал «привилей» с подтверждением равенства прав и свобод православных и католических церквей). В походе участвуют польские, венгерские, молдавские, чешские, хорватские, немецкие, литовские и итальянские войска при поддержке венецианского и бургундского флотов. Их поддерживают болгарские, сербские и албанские отряды. Однако в 1444 г. при Варне (Болгария) огромное турецкое войско нанесло поражение крестоносцам; Владислав III пал в бою. Хуньяди, собравшись с силами, продолжает войну, но в 1448 г. на Косовом поле турки наголову разбивают его войско. Показательно, что помощь болгар крестоносцам была несущественной, а сербские отряды вначале присоединяются к рыцарям, но в ходе Косовской битвы внезапно переходят на сторону турок. Впоследствии сербские отряды вместе с турками участвовали в осаде и штурме Константинополя…

Крестовый поход для освобождения Византии, несмотря на героические действия западноевропейских войск, провалился. Виной этому стала не только сила и многочисленность турок, но и недоверие православного населения Балканского полуострова к иноязычным и иноверным освободителям. Даже командующий византийским флотом Лука Нотарас открыто заявлял, что, по его мнению, «лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару». С этого момента Византия была обречена. В 1453 г. Константинополь пал; последний император Константин XI погиб в отчаянной уличной схватке. Справедливости ради отметим, что Венеция, инициатор разгрома Константинополя 1204 г., последние годы существования Византии содержала ее бесплатно на собственные средства, а отряды венецианских добровольцев до последних часов обороны великого города составляли ядро его защитников. При падении Константинополя на его стенах погибли 68 только венецианских патрициев. Но их героизм не спас тысячелетнюю православную империю: Византия погибла.

* * *

А что же Русь, и какое отношение она имела к православно-католическим коллизиям, развернувшимся на Балканах? Самое прямое. Выше указывалось, что русское православие в Ферраре и Флоренции представлял митрополит Исидор. Грек, он в 1437 г. был поставлен на Киевский митрополичий престол. Надо отметить, что Великий князь московский Василий II Темный пытался поставить митрополитом рязанского епископа Иону, но посольство Византии настояло на кандидатуре своего соотечественника; для нее было принципиально важно, что Исидор был твердым сторонником унии с католиками.

Василий Темный, желавший видеть на митрополичьем престоле русского, а не грека (русское духовенство, разумеется, было полностью с ним солидарно), смирился с решением императора, скрепя сердце. Исидор, подписав документы об унии, вернулся в Москву, однако оказался в изоляции: русское духовенство, как в Московском княжестве, так и в Польше и Литве, отказалось признать унию. По приезду в Москву Исидор передал великому князю Василию Темному послание папы Римского Евгения IV, содержавшее просьбу помогать митрополиту в воссоединении католической и русской церквей, на что князь отреагировал крайне холодно. Вскоре митрополит провел архиерейское богослужение, в ходе которого помянул предстоятелей в соответствии с принятым во Флоренции порядком церковной пентархии, поставив первым Римского папу. Вскоре Исидор был арестован, осужден на соборе русского духовенства и помещен в тюрьму Чудова монастыря. Однако упорный грек отказался от покаяния и не отрекся от унии. Ему удалось бежать из темницы; он прибыл в Литву, а затем – в Венгрию.

Исидор прожил неспокойную жизнь: он бывал в Константинополе, Риме, был возведен в сан кардинала-епископа и финансового управляющего Священной Коллегии Кардиналов. Однако он не забыл о судьбе своей родины, и за несколько месяцев до захвата Константинополя турками прибыл в агонизирующий город. Кардинал-епископ участвовал в последних боях на стенах Константинополя, попал в плен, но снова бежал и добрался до Венеции. В конце жизни он получил формальный сан Константинопольского патриарха, признававшегося только греками-униатами, спасшимися в Западной Европе от турок.

Можно ли осуждать этого талантливого, целеустремленного и храброго человека? Он был греком и действовал в соответствии с интересами Византии; ради ее спасения Исидор и поехал на Русь, и подписал унию с католиками. Он, как и положено византийскому монаху, рассчитывал на помощь своей стране со стороны православной Руси. Но могла ли Русь оказать Византийской империи хоть какую-то помощь? Нет, не могла. Военные силы русских княжеств не были самостоятельными: они подчинялись ханам Золотой Орды, которые были мусульманами. Таким образом, Русь, будучи зависимой от исламского государства, невольно находилась на стороне Турции в ее агрессии против Византии. То есть она находилась в ситуации, подобной сербским вассалам Турции. Поэтому и московский Великий князь столь негативно отреагировал на Флорентийскую унию: Русь входила в состав мусульманского мира, а Исидор и другие греки-униаты находились по другую сторону фронта.

В сложном положении оказалась русская церковь. С одной стороны, судьба Византии, центра православного мира, не могла быть безразлична русским священнослужителям. С другой – ее поддержка означала самые суровые репрессии со стороны татар. С третьей стороны, подчинение Римскому папе лишило бы русских священнослужителей самостоятельности; а верховенство греческого клира над ними с самого начала было эфемерным, и они привыкли к независимости.

После ареста Исидора и осуждения унии, в 1448 г. был созван Московский Собор, поставивший на Русскую митрополию епископа Рязанского Иону без согласования с Константинопольским патриархом-униатом. После этого Русская церковь становится де-факто автокефальной, и сношения продолжаются только с той частью православных, которая отвергла унию.

Результатом стало еще большее обострение отношений с католическим миром. Если в 1449 г. король Польши Казимир согласился на подчинение Русской церкви православных епархий Украины (кроме Галиции, где православные приходы были сразу переданы униатам) и Литвы, то уже в 1458 г. поляки отняли у Русской церкви приходы в Литве и создали там отдельную автокефальную митрополию. В 1459 г. Собор в Москве признал факт разделения Русской церкви на две автокефальные: с этого момента можно говорить о существовании самостоятельной Русской православной церкви (РПЦ).

Московский улус или «Третий Рим»?

Административное обособление РПЦ нуждалось в идейном обосновании, а оно лежало на поверхности: согласие части греков на унию с «латинцами» и подчинение турками-мусульманами несогласных с унией. Последнее обстоятельство в РПЦ начали активно педалировать после упразднения зависимости от Орды, датой которого считается 1480-й г. Великое княжество Московское к концу правления Ивана III (1505 г.) объединило все русские земли, зависевшие ранее от Орды. После этого князь Московский начал именоваться «Великим князем всея Руси» и «царем»: раньше этот титул применялся только по отношению к великим ханам Золотой орды. В 1489 г. посольство Священной Римской империи предложило Ивану III королевский титул, но тот отказался, считая царское достоинство выше королевского. С того же времени в качестве герба Московии появляется двуглавый орел: он означал преемственность нового независимого государства по отношению к Византийской империи (есть также версия, что русский орел символизировал равенство Московского царства с католической Священной Римской империей).

После столь масштабных изменений РПЦ начала обосновывать свою самостоятельность подчиненностью других православных церквей мусульманам или католикам. Тогда появляется знаменитая максима «Москва – Третий Рим, а четвертому – не бывать». Когда Москву стали называть «Третьим Римом», выяснить трудно: согласно официальной версии, авторство этой идеи принадлежит митрополиту Московскому Зосиме, высказавшему эту мысль в 1492 г. предисловии к своему «Изложению Пасхалии». Возможно, что сама идея была привнесена переселившимися в Московию болгарскими священниками. В 1337 г. в болгарском переводе Манассиевой хроники столица восстановленной Болгарии именуется «Царьград Тырнов», а в комментарии сказано: «Вот что приключилось со старым Римом, наш же юный Царьград растет и мужает, крепнет и молодеет» (Летописта на Константин Манаси. София, 1963. Стихотворная хроника византийского писателя XII в. Константина Манассии, переведенная в XIV в. в Болгарии для царя Ивана Александра. В ней излагается всемирная история, при этом основное внимание уделено истории Рима и особенно Византии). На фоне упадка Константинопольского патриархата это звучало убедительно. А после захвата Константинополя и Болгарии мусульманами и превращения Московии в единственное независимое православное государство объявление Москвы Третьим Римом выглядело естественно. Связующим звеном между Константинополем и Москвой стала также женитьба царя Ивана III на Софии Палеолог, наследнице последнего византийского императора Константина XI. Кроме того, превращение Казанского ханства в вассала Москвы (1487 г.) стало демонстрацией победы православия над исламом – своего рода возмездия за захват турками Константинополя. После завоевания православных земель турками и католической Речью Посполитой Московия как православное государство получила своего рода моральное право считать себя главой православного мира, хотя формально и подчинялось Вселенскому (Константинопольскому) патриархату.

Надо сказать, что идея преемственности Москвы по отношению к Константинополю поддерживалась и католической церковью: Австрия и Венеция вели ожесточенную войну с мусульманами и нуждались в союзнике на Востоке.

Завоевание при Иване IV Казанского, Астраханского и Сибирского ханства, официальное возведение Ивана IV в царское (т.е. императорское) достоинство – все это сильно укрепило идеологию Москвы как Третьего Рима. В 1589 г. московскому митрополиту Иову лично Вселенским Патриархом Иеремией II было присвоено патриаршее достоинство. О степени влияния Москвы на высшее руководство православной церкви свидетельствует тот факт, что Вселенский патриарх во время переговоров о создании Патриархии в Москве фактически находился под домашним арестом. В это время, вероятно, уже ощущалась и финансовая зависимость православных церквей Балканского полуострова и Ближнего Востока от Москвы; уже в XVII веке она станет очень сильной.

Москва как Третий Рим сильно возвышал национальную самооценку русского народа. При этом идея «Третьего Рима» создавала почву для появления национальной самоуверенности на грани самолюбования; презрения ко всем прочим не только православным, но и вообще другим христианским церквям. Сознание богоизбранности Московского государства и народа породило самодовольство и самоуспокоение. Так же чувствовала себя, например, Эфиопия XIII века, после воссоздания царства Соломонидов и оттеснения мусульманских захватчиков – почила на лаврах и на века застыла в развитии.

Московский улус, после крушения татарского ига осознавший себя Третьим Римом, отгородился от католической Европы и даже в определенной мере от прочих православных народов. Русское благочестие и на официальном, и на неофициальном, народном, уровне стало считаться единственно верным – «неповрежденным». В силу этого католики, а позже – и протестанты вообще перестали считаться в Московии христианами и приравнивались к еретикам и язычникам: при принятии православия они подлежали перекрещиванию; какая огромная разница с недалекими временами Василия Темного, когда западные христиане считались пусть заблуждающимися, но единоверцами! В результате обособления русской церкви укрепляется особая московская религиозность с упором на внешний ритуал и абсолютную неизменность богослужебных форм. Не прекращавшаяся борьба с «латинском» и постоянно появлявшимися ересями способствовали укоренению духа неподвижности и неизменности духовной жизни, к отрицанию любых новаций.

(Выдержка из статьи http://www.historicus.ru/moskovskii_ulus/).

https://zen.yandex.ru/media/id...