12/12/2019 - 18:01 | PapaSilverРоссия
Приверженность правительства и Банка России либерал-монетаристскому, а в нынешней ситуации – даже либертарианскому курсу определяется не установленным Конституцией страны понятием социального государства и не целями повышения общественного благосостояния, которым такое государство должно следовать.
И даже не целями роста экономики или повышения её эффективности, хотя сторонники данного идеологического выбора постоянно этим оправдываются
Как показано результатами многочисленных исследований, выбор этого курса, принятого разными странами ради получения кредитов и кредитных рейтингов, как правило, приводит к снижению темпов экономического роста, росту социального неравенства, деградации общего потенциала страны.
Темпы экономического развития стран, следующих рекомендациям МВФ, в среднем вдвое хуже государств, которые проводили свою собственную суверенную политику вопреки этим рекомендациям (график 1).
В России следование этим курсом обернулось социально-экономической катастрофой в начале 90‑х годов, банкротством государства в 1998 году, глубоким кризисом экономики в 2008 году, а также продолжающейся до сих пор стагнацией. При этом объективных причин для столь плачевной деградации экономики не было и нет – имеющиеся производственные, интеллектуальные, трудовые, научно-технические ресурсы позволяли производить продукцию и обеспечивать доходы населения на уровне вдвое выше фактического.
Либертарианская доктрина
Результаты принятого либертарианского курса для экономики нашей страны и для российского общества в целом можно назвать катастрофическими. Согласно данным того же МВФ, за период 1990-2018 гг. внутренний валовой продукт России по паритету покупательной способности вырос всего в 2,36 раза, в то время как среднемировой показатель составил 3,7 раза. При этом реальный сектор экономики вот уже 30 лет топчется на месте (график 2), а инвестиционная активность сегодня вдвое ниже, чем была в РСФСР.
Тем не менее финансово-экономический блок российской «властной вертикали» этот факт ничуть не смущает, а отсутствие позитивного практического эффекта прикрывается ссылками на авторитет мировой экономической мысли: мол, всё делается «по науке», но «материал» (народ, общество, государство и т.д.) некондиционный, поэтому имеем то, что имеем.
В сущности, «неоклассическая» парадигма экономической мысли имеет квазирелигиозную функцию, убеждая в непогрешимости «свободного рынка» с культом золотого тельца, определяющего экономическое поведение и оправдывающего сложившуюся в западных странах систему распределения национального богатства и дохода.
В этой наукообразной квазирелигии есть свои догмы, облечённые в математически строгие теоремы свойств рыночного равновесия, задающие соответствующие табу и принципы принятия решений в экономической политике.
В качестве «Символа веры» этой религии выступает догма о невмешательстве государства в «рыночную стихию», а также примат права частной собственности, которое именуется не иначе как «священным».
Адепты этой квазирелигии в России ориентируются на своих «пророков» из США, где хорошо налажена подготовка неофитов из периферийных стран. Эта подготовка ведётся на основе схоластических исследований несуществующих в реальности абстрактных моделей рыночного равновесия.
Смысл этих изысканий носит чисто идеологический характер обожествления «невидимой руки рынка» и не имеет отношения к реальной хозяйственной практике
Кому выгодно?
Уже один этот факт даёт подсказку для ответа на ключевой вопрос: «Кому выгодно?» Удивительная живучесть «неоклассической» парадигмы и её популярность в кругах крупного наднационального капитала объясняется соответствующими экономическими и политическими интересами.
Эта концепция обосновывает претензии крупного капитала на господство в национальных обществах и во всём мире, так как сводит все социальные отношения в конечном счёте к власти денег.
Она оправдывает и современные формы неоколониализма, позволяющие эмитентам мировых валют (прежде всего, американского доллара) эксплуатировать человечество путём неэквивалентного обмена необеспеченных денежных знаков на реальные богатства.
Поэтому она энергично навязывается Вашингтоном посредством как прямого политического давления, так и косвенно: через международные институты (МВФ, Всемирный банк, ВТО и т.д.) и через финансирование экспертного сообщества национальных властвующих элит в целях эксплуатации управляемых ими стран.
Так, проводимая в России системная политика погружения экономики в «стихию свободного рынка» регулярно встречает самые положительные отклики со стороны МВФ, рейтинговых агентств, крупнейших аналитических структур.
В действительности либеральная идеология является ширмой, за которой все эти годы скрывается присвоение государственного имущества и национального богатства страны правящей олигархией и крупным мировым капиталом.
Конечным результатом проводящегося в России по рекомендациям МВФ уже более четверти века финансово-экономического курса стал вывоз из страны более триллиона долларов, перевод в иностранную юрисдикцию контроля над прибыльными предприятиями, подчинение финансового рынка интересам иностранных спекулянтов.
В отсутствие внутренних источников кредита развивались только те отрасли и виды деятельности, которые представляли интерес для иностранного капитала: экспортно-ориентированные производства сырья и торговля импортными товарами.
Ориентированные на внутренний рынок производители инвестиционного оборудования и высокотехнологических товаров конечного потребления в отсутствие кредита вынуждены были уступить рынок иностранным конкурентам и свернуть производство.
Результатом навязанной финансовыми институтами «вашингтонского консенсуса» политики закономерно стала деградация и дезинтеграция отечественной экономики, её офшоризация и втягивание в неэквивалентный внешнеэкономический обмен, разрушение научно технического потенциала. Ущерб от этой политики намного превышает экономический ущерб СССР от фашистской агрессии и продолжает увеличиваться на 100-150 млрд долл. в год.
В качестве примеров, подтверждающих данный тезис, можно привести наиболее значимые реформы, проводившиеся в нашей стране за постсоветский период под влиянием либеральной идеологии. Тотальная приватизация государственных предприятий была навязана обществу исходя из умозрительной предпосылки о якобы заведомо большей эффективности частной собственности по сравнению с государственной.
В реальности основная часть приватизированных предприятий была разорена новыми собственниками, неподготовленными к управлению этими производствами: крупные индустриальные города превратились в «кладбища заводов», на месте которых выросли торгово-офисные и складские помещения.
Перечень неудачных по отношению к заявлявшимся целям реформ под флагом «свободы рынка» можно продолжать почти до бесконечности. Но и в странах с развитой рыночной экономикой налицо множество примеров катастрофических действий в том же духе.
Так, проведённая по инициативе известных американских учёных-экономистов либерализация банковского регулирования стала одной из причин глобального финансового кризиса 2008-2009 гг.
Важным действующим фактором последнего стало «схлопывание» финансовых «пузырей» деривативов, случившееся вопреки предсказаниям либеральных учёных, незадолго до того получивших Нобелевскую премию за «доказательство» меньшей рискованности производных финансовых инструментов. А миллионы рядовых американцев потеряли свои пенсионные накопления и взятые в ипотеку дома.
Экономическая политика – это всегда результирующая суммы интересов. В отличие от абстрактных моделей рыночной конкуренции экономикой управляют реальные люди, имеющие свои материальные интересы. Чьи интересы сегодня обслуживает либертарианская доктрина и «мейнстрим» экономической науки, навязываемый общественному сознанию в системе экономического образования?
Вопреки ожиданиям «реформаторов», убеждавших в превосходстве частной собственности над государственной, массовая приватизация предприятий сопровождалась резким падением объёма производства промышленной продукции и ростом доли убыточных предприятий. Спустя несколько лет после начала приватизационной кампании можно было констатировать разорение подавляющего большинства (87%) приватизированных предприятий.
Проверка на практике
Эволюция разных государств распавшейся мировой системы социализма продемонстрировала на практике большое разнообразие траекторий перехода от директивной к рыночной экономике. Экономической теории редко удаётся экспериментально проверить ту или иную гипотезу, следствием чего является схоластичность и умозрительность многих её направлений.
Период конца прошлого – начала нынешнего века дал богатейший эмпирический материал, значение которого до сих пор экономической наукой недооценено. Фактически был поставлен глобальный эксперимент по проверке на истинность основных экономических теорий.
Либертарианская доктрина была взята в качестве «руководства к действию» в России, Украине, Прибалтике и восточноевропейских государствах – членах СЭВ. При этом эксперимент был поставлен при разных условиях – Россия и Украина осуществляли переход самостоятельно, а другие восточноевропейские государства были быстро поглощены Европейским союзом.
В свою очередь, в рамках каждого из этих экспериментов были свои дополнительные различия. В России переход осуществлялся в условиях авторитарного политического устройства, в Украине – в условиях парламентской демократии. Среди восточноевропейских государств особый случай – ГДР, поглощённая своим западным соседом.
Переход к рыночной экономике в Китае, Вьетнаме, Белоруссии и Узбекистане представляет собой экспериментальную проверку другой экономической теории, известной в литературе как теория хозяйства, или физическая экономика. Эту теорию отличает прагматический подход к изучению экономических явлений, не обременённый умозрительными абстракциями вроде моделей рыночного равновесия. И в этом случае эксперимент был проведён при двух различных условиях: переход от директивной к рыночной экономике и поглощение рыночной открытой экономики Гонконга социалистическим Китаем.
Наконец, осталось две страны, в которых сохранились основные институты социалистической экономики – Куба и КНДР. При оценке результатов эксперимента их можно использовать в качестве «контрольной группы». Любопытно, что, несмотря на серьёзный удар, обрушившийся на эти сравнительно малые экономические системы с развалом СССР и мировой системы социализма, они не только выстояли, но и сохранили немалый потенциал развития.
Куба демонстрирует уверенный экономический рост, а Северная Корея ухитряется выживать, несмотря на экономические санкции и колоссальное политическое давление извне. Более того, Куба оказывает мощное политическое влияние на страны Латинской Америки, многие из которых в настоящее время успешно развивают социалистические институты государственной собственности и планирования.
На графике 6 показаны темпы прироста ВВП в некоторых странах с переходной экономикой на фоне США, считавшихся до последнего времени наиболее стабильной рыночной экономикой. Здесь наглядно видны провалы в экономической динамике постсоветских государств, избравших либертарианскую модель перехода к рынку, и успехи государств, сохранивших систему централизованного планирования, сочетая её с эволюционным развитием рыночных отношений.
Наиболее интересным для экономической науки является сравнительный анализ рыночной трансформации российской и китайской экономик, осуществлявшейся принципиально разными способами в одно и то же время, одновременно со структурным кризисом мировой экономики. В этих условиях результат любой трансформации экономики определялся сочетанием её результатов с технологическими сдвигами, закладывающими будущую траекторию экономического развития.
В России переход к рыночной экономике сопровождался разрушением институтов, обеспечивавших воспроизводство научно-производственного и интеллектуального потенциалов. В Китае эти институты не разрушались, а модернизировались, приспосабливались к функционированию в условиях рыночной конкуренции наряду с выращиванием новых институтов рыночной экономики. При этом государственная политика была направлена на сохранение и развитие научно-производственного потенциала, ориентировалась не на формальные преобразования, а на практические результаты.
Создание условий для активизации творческого потенциала личности и предпринимательских способностей путём планомерной деятельности государства позволило Китаю с момента начала реформ на порядок увеличить объёмы производства. В России и в большинстве других постсоциалистических стран переход к рынку на основе присвоения государственной собственности небольшой группой приближённых к власти лиц не мог обеспечить экономический успех.
Сложившаяся в России система хозяйствования бесперспективна. Её сохранение обрекает страну на бесконечные внутренние конфликты и внешнюю зависимость, общество – на деградацию, а народ – на вымирание.
Чтобы избежать этого, необходимы кардинальные изменения во всём комплексе хозяйственных отношений и государственной экономической политике. Эти изменения должны привести систему хозяйствования в соответствие как с традиционными нравственными ценностями, активизировав «человеческий фактор», так и с закономерностями современного экономического роста, активизировав научно-производственный и интеллектуальный потенциалы.
Возможность решения такой задачи определяется тем, что традиционно присущие русской культуре хозяйствования нравственные ценности и стереотипы предпринимательского поведения соответствуют требованиям и условиям современного экономического роста. Сохраняющийся в стране научный и интеллектуальный потенциал может стать основой быстрого подъёма российской экономики при создании благоприятных условий его активизации.
Автор Сергей Глазьев
Использованные источники: Культ Золотого тельца и Россия.
Оценили 0 человек
0 кармы