Сапер Рябчуков Василий Николаевич

5 941

Текст огромный по формату, но сегодня можно.


Просто ис­то­рия. Очень боль­шое ин­тер­вью, но много по­зна­ва­тель­ных де­та­лей.

► Я ро­дил­ся 1 января 1915 года в г. Старый Оскол Бел­го­род­ской об­ла­сти; раньше Кур­ская гу­бер­ния была, а теперь Бел­го­род­ская об­ласть.

А. Б.: Рас­ска­жи­те, как вы попали в армию?

По­сколь­ку, я волей судьбы в трид­ца­том году – брат мой стар­ший Ге­ор­гий уже ра­бо­тал в Дон­бас­се – он при­гла­сил меня при­е­хать про­дол­жать учить­ся. Сред­нее об­ра­зо­ва­ние тогда было 9 клас­сов, десяти и один­на­дца­ти клас­сов не было. Я при­е­хал, и меня по линии ком­со­мо­ла в г. Крас­ный Луч Лу­ган­ской об­ла­сти по­сла­ли в горно-про­мыш­лен­ное учи­ли­ще, ко­то­рое на­хо­ди­лось на шахте 162. На­чаль­ни­ком учи­ли­ща был Авдеев, имени и от­че­ства его сейчас не помню, вре­ме­ни прошло очень много. Когда мы пришли, он го­во­рит: «О, это же как раз по нашей линии. Вы член проф­со­ю­за ра­бот­ни­ков земли и леса». Что это был за проф­со­юз? Я ра­бо­тал под­пас­ком, а стар­ший брат ра­бо­тал пас­ту­хом, тогда мне было 10 лет, и проф­со­юз нас на учёте держал как ба­тра­ков.

На ко­мис­сии ди­рек­тор сказал, что у парня сред­нее об­ра­зо­ва­ние, ком­со­мол при­слал от­но­ше­ние и его можно за­чис­лить без эк­за­ме­нов. Из членов при­ём­ной ко­мис­сии никто не воз­ра­жал, и меня за­чис­ли­ли в учи­ли­ще. Кон­ча­ет­ся 3 года, я сдаю эк­за­мен на элек­тро­сле­са­ря – ма­ши­нист элек­тро­во­за шахты. Мне при­сва­и­ва­ют 3-й разряд и по­сы­ла­ют на шахту № 1, - тогда она счи­та­лась № 1 имени Ста­ли­на в Крас­ном Луче. И я там ра­бо­таю с сен­тяб­ря 1933 по 1936 год.

В 1936 году вы­зы­ва­ют меня в во­ен­ко­мат. Мой воз­раст при­зыв­ной, 21 год – в армию. Ну, раз надо – значит надо. На второй день устра­и­ва­ет нам шахта, - а нас только 10 че­ло­век ото­бра­ли со сред­ним об­ра­зо­ва­ни­ем, - шахт­ный ко­ми­тет устра­и­ва­ет нам про­во­ды, вечер, причём без спирт­ных. Крюшон, ситро и квас, фрукты, мясные блюда. Всю ночь мы гуляли, тан­це­ва­ли под баян. На рас­све­те через шахты идём на стан­цию, и с нами ка­пи­тан Себик, пред­ста­ви­тель из Москвы. Я его фа­ми­лии и от­че­ства не помню, а фа­ми­лия редкая. При­е­ха­ли, а там уже эше­ло­ны были поданы, и нас в эти эше­ло­ны по­гру­зи­ли.

Нас 10 че­ло­век со сред­ним об­ра­зо­ва­ни­ем взяли в этот ба­та­льон, осталь­ных по другим рас­ки­да­ли. 46-ой ба­та­льон был, я не знаю, су­ще­ству­ет он сейчас или нет, ко­ман­дир ба­та­льо­на был ка­пи­тан. Он решил нас, по­сколь­ку мы под­го­тов­лен­ные, прямо в учеб­ный взвод ба­та­льо­на на­пра­вить. Про­учи­лись мы 6 ме­ся­цев, по­да­ри­ли каж­до­му – у меня фо­то­гра­фия есть, - каж­до­му при­сво­и­ли звание стар­ший сер­жант. Тогда по тем вре­ме­нам он на­зы­вал­ся не стар­ший сер­жант, а пом­ком­зво­да. И я попал в роту, ко­то­рая охра­ня­ла Нар­ко­мат Обо­ро­ны. Я на тре­тьем этаже на Арбате в 1-ом Доме Нар­ко­ма­та Обо­ро­ны был ко­ман­ди­ром взвода и раз­во­дя­щим, охра­ня­ли ка­би­нет Во­ро­ши­ло­ва. Он утром при­ез­жал, как пра­ви­ло в 11, в две­на­дца­том часу, уезжал в час ночи. Я охра­нял там. Много де­ле­га­ций при­ез­жа­ло, на­при­мер (нераз­бор­чи­во), До­ло­рес Ибар­ру­ри. Многие при­ез­жа­ли, я, бывало, за­хо­дил: «То­ва­рищ Маршал Со­вет­ско­го Союза»! «Про­пу­сти­те»! Или на­прав­лял к такому-то и такому-то [ра­бот­ни­ку НКО]. А вы­со­ких, вли­я­тель­ных лиц мы про­пус­ка­ли.

В 1937 году, уже через год с лишним, нас вы­зы­ва­ет ко­ман­дир ба­та­льо­на ка­пи­тан То­мил­ло, го­во­рит, что есть ука­за­ние Мар­ша­ла Со­вет­ско­го Союза т. Во­ро­ши­ло­ва нас по­слать в Ки­ев­ское учи­ли­ще. Я на­зна­ча­юсь стар­шим, вот пакет с до­ку­мен­та­ми. Ну что ж, ве­че­ром сели в вагон, Та­тья­на меня про­во­ди­ла до Ки­ев­ско­го вок­за­ла, я уехал. И мы там про­учи­лись непол­ных 2 года – со­бы­тия в Европе, уже горел пожар. «Рим-Берлин-Токио» уже начали дей­ство­вать. 1 сен­тяб­ря 1939 года, - уже немцы напали на Польшу, раз­гро­ми­ли Польшу, - мы не всту­па­ли. Нас сразу по частям от­пра­ви­ли, и мы, при­быв­шие мо­ло­дые ко­ман­ди­ры, 15 сен­тяб­ря только Крас­ная Армия вошла на тер­ри­то­рию Польши.

Я сразу по­лу­чил на­зна­че­ние ко­ман­ди­ром раз­вед­взво­да ди­ви­зии, не са­пёр­но­го ба­та­льо­на. Ко­ман­дир ди­ви­зии был пол­ков­ник Ка­ли­нин, Ни­ко­лай Ва­си­лье­вич, он го­во­рит:

- Лей­те­нант Ряб­чу­ков! Под Ровно есть ме­стеч­ко Алыка, где живёт князь Рад­зи­вилл. Ваша задача про­ско­чить туда. Если охрана есть – лик­ви­ди­ро­вать охрану, если можно пле­нить – пле­ни­те. Рад­зи­вил­ла до­ста­вить в Ше­пе­тов­ку.

- Есть!

Мы в это Алыка при­е­ха­ли, охрану лик­ви­ди­ро­ва­ли сразу. И в это время я смотрю, у него ока­зы­ва­ет­ся бе­тон­ная до­рож­ка за прудом, на ней са­мо­лёт. А со мной 4 счет­ве­рён­ки, зе­нит­ных пу­ле­мё­тов. Вы­хо­дит ключ­ник с боль­ши­ми клю­ча­ми, сам пред­ста­вил­ся – поляк, так по-русски непло­хо раз­го­ва­ри­ва­ет. Я спра­ши­ваю.

- Рад­зи­вилл у себя?

- Да.

- Кто ещё?

- Жена его у себя и при­слу­га.

- Веди меня к нему. Сколь­ко у него комнат?

- 380 комнат в замке. - И четыре по углам башни. Я при­хо­жу.

- Лей­те­нант Ряб­чу­ков, при­ка­за­но Вас до­ста­вить в Ше­пе­тов­ку. - Она в ис­те­ри­ке.

- Женя! Женя! - Его Ев­ге­ни­ем звали, я даже имена до сих пор помню.

- Поедем! Сколь­ко можно при­слу­ги взять?

- А сколь­ко у неё?

- 12 при­слуг.

- Ну, 12 я не возьму, а одну при­слу­гу возьму, - Потому что на машину посажу и от­прав­лю в Ше­пе­тов­ку. Мне же надо на машину, а ещё счет­ве­рён­ки. Она снова в ис­те­ри­ку.

- Как же я без такой, такой?

- Будет у Вас и при­слу­га, всё будет. Там в Со­вет­ском Союзе вопрос решите.

И я их от­пра­вил, вер­нул­ся, ко­ман­ди­ру ди­ви­зии до­кла­ды­ваю о вы­пол­не­нии задачи. Он го­во­рит, что ему уже по­зво­ни­ли.

28 сен­тяб­ря прошла де­мар­ка­ци­он­ная линия по рекам Сан и Буг от Пе­ре­мыш­ля до Бреста. Та сто­ро­на левая немцам отошла, правая сто­ро­на нам. И 28 сен­тяб­ря по тре­во­ге ди­ви­зию нашу по­сы­ла­ют в Фин­лян­дию. Мы, ко­неч­но, не имели ещё даже пред­став­ле­ния о фин­ской войне и о Фин­лян­дии. Как го­во­рят, в пи­лот­ках, гим­на­стё­роч­ках, ши­не­лях при­ез­жа­ем туда 28 ноября. Холод! Мороз такой! Ну, нам быстро ва­лен­ки, по­лу­шуб­ки. И мы там начали 30 ноября 1939 года, за­кон­чи­ли 14 апреля 1940 года.

По­сколь­ку укре­прай­он был очень силь­ный, линия Ман­нер­гей­ма была укреп­ле­на чрез­вы­чай­но сильно. Там река Чёрная была и река Белая, это была 124-я стрел­ко­вая ди­ви­зия. Нет, тогда была ещё 131-я ди­ви­зия, а потом она стала 124-ой, позже 50-ой гвар­дей­ской. И 14 ноября фин­ская армия отошла, я не буду рубежи на­зы­вать. Нас по­са­ди­ли в эше­ло­ны и сразу на ру­мын­скую гра­ни­цу.

Бес­са­ра­бия, Бу­ко­ви­на ещё с 18-го года были ок­ку­пи­ро­ва­ны, и Со­вет­ский Союз предъ­явил им: или война или … Когда мы при­е­ха­ли, у румын армия была – ар­тил­ле­рия на быках пе­ре­во­зи­лась, была не армия. И когда румыны по­смот­ре­ли какая Крас­ная Армия пришла, за­про­си­ли мир. Бу­ко­ви­на и Бес­са­ра­бия отошли к нам, часть к Укра­ине, часть к Мол­да­вии. Таким об­ра­зом за­кон­чи­лась румыно-бес­са­раб­ская эпопея.

Нас тут же при­сла­ли в Жи­то­мир, оттуда сюда на За­пад­ный Буг - укреп­лять гра­ни­цу. И мы на За­пад­ном Буге ра­бо­та­ли, но не только наша ди­ви­зия. Ди­ви­зия уже яв­ля­лась 124-ой ди­ви­зи­ей, ей при­ка­за­но было, - опре­де­лён­ная полоса от­ве­де­на была, - где по­стро­ить ка­по­ни­ры. Потому что старая гра­ни­ца была раз­ру­ше­на, а новая ещё не укреп­ле­на. По­ни­ма­е­те, какая ошибка была до­пу­ще­на? По реке Случь старая гра­ни­ца про­хо­ди­ла, все эти ДОТы, ДЗОТы взло­ма­ли, кому это надо было? Ну, это другая ис­то­рия. А на новой гра­ни­це укреп­ле­ний не было. А ди­ви­зия полосу имела очень боль­шую – 50 ки­ло­мет­ров. Причём я Вам такую вещь скажу: в ди­ви­зии 3 пе­хот­ных полка, из них один был пол­но­стью [уком­плек­то­ван] – сер­жан­ты, сол­да­ты, крас­но­ар­мей­цы тогда на­зы­ва­лись, ко­манд­ный состав. А два полка были кад­ри­ро­ва­ны, то есть по штату только ко­манд­ный состав есть, больше никого нет. И война нас за­ста­ла, в ди­ви­зии один только полк был бое­спо­соб­ным, а 2 полка кад­ри­ро­ва­ных – когда только при­шлют нам по­пол­не­ние по мо­би­ли­за­ции. Вскры­ли пакеты – кто дошёл, кто не дошёл.

Мы 5 дней во­е­ва­ли с нем­ца­ми на Буге. В первый день меня ранило, но ра­не­ние было не очень тя­жё­лое. Врач тре­бо­вал, чтобы я ушёл в гос­пи­таль, я от­ка­зал­ся от гос­пи­та­ля. Я говорю: «Не поеду никуда, ни в какой гос­пи­таль. Такая война»! И мы 5 суток гоняли немцев по 15 – 20 ки­ло­мет­ров, немцы бро­са­ли свои такие жёлтые сапоги, ранцы бро­са­ли, дра­па­ли от нас вовсю. Потом 5-я и 6-я армии нашего Ки­ев­ско­го во­ен­но­го округа, немцы пу­сти­ли 200 танков, разо­рва­ли [их обо­ро­ну], хотели окру­жить нашу ди­ви­зию. Ко­ман­дир ди­ви­зии был ранен, ну что делать? Надо вы­хо­дить из боя, свели всю ди­ви­зию в одну группу, и по­сколь­ку ко­ман­дир ди­ви­зии был ранен, то его по­ло­жи­ли на по­воз­ку. И мы в те­че­ние месяца гро­ми­ли немцев в тылу, 300 ки­ло­мет­ров от Бреста до Киева при­ш­лось нам с тя­жё­лы­ми боями идти. Воз­глав­лял ди­ви­зию бывший ко­ман­дир полка пол­ков­ник Но­ви­ков, по­сколь­ку ко­ман­дир ди­ви­зии по­лу­чил второе ра­не­ние и был по­хо­ро­нен там в тылу у немцев.

Когда мы пришли в Киев, это было при­мер­но 15 – 17 июля 1941 года, то Кир­по­нос по­пол­нил нашу ди­ви­зию, потому что мы потери боль­шие имели ко­неч­но. Ди­ви­зия пе­ре­кры­ва­ла Чер­ни­гов­ское шоссе в районе Бро­ва­ры. Ди­ви­зия там на­хо­ди­лась до 19 сен­тяб­ря.

По­то­пи­ли мы Пинско-Дне­пров­скую фло­ти­лию, не на раз­ру­ше­ние, а по­то­пи­ли на Подоле – есть такой залив. Взо­рва­ли 3 моста: 2 же­лез­но­до­рож­ных, 1 шос­сей­ный мост Киев -Чер­ни­гов, стали вы­хо­дить. Я с ротой в районе Бор­испо­ля столк­нул­ся с нем­ца­ми, че­ло­век 10 ав­то­мат­чи­ков. Раз­гро­ми­ли и пришли в село Боль­шое, ки­ло­мет­ров 20 – 25 от Киева. Я сори­ен­ти­ро­вал­ся, что делать? Ди­ви­зия пошла в обход, а я по­сколь­ку при­кры­вал – ока­зал­ся в тылу у немцев. Я с за­ме­сти­те­лем по по­лит­ча­сти, Сар­ки­сян был такой зам­по­лит, спра­ши­ваю:

- Ованес, что будем делать?

- Ты ко­ман­дир, при­ни­май ре­ше­ние.

- Един­ствен­ное ре­ше­ние – озеро Гнилое, 18 ки­ло­мет­ров. Так по­смот­рел по карте – про­хо­ди­мое-непро­хо­ди­мое. - Я буду идти первым, а вы за мной гусь­ком. Я с кочки на кочку буду пры­гать, и вы.

И мы всю ночь эти 18 ки­ло­мет­ров прошли. На рас­све­те мороз ударил, хо­лод­ная вода, Вы сами по­ни­ма­е­те. Мы на рас­све­те вышли, как раз в лес, и я принял ре­ше­ние: об­мун­ди­ро­ва­ние быст­рень­ко отжать, опять надеть на себя, тело об­тёр­ли – война есть война. И при­ш­лось нам по­ти­хо­неч­ку идти по тылам врага. Днём мы устра­и­ва­ли днёвку, потому что пройти было нельзя. А ночью немцы от­ды­ха­ли, ночью сколь­ко могли, столь­ко про­хо­ди­ли. Пи­та­лись, ко­неч­но, - жители по­мо­га­ли, кто ва­рё­ную кар­тош­ку давал, снаб­же­ния-то ни­ка­ко­го нет. И я месяц с лишним шёл по тылам врага с ротой своей.

Был конец ок­тяб­ря, я к городу Но­воалек­се­евск вышел, ко­мен­дант города сказал, что всех вы­хо­дя­щих из окру­же­ния при­ка­за­но на­прав­лять в г. Пески Во­ро­неж­ской об­ла­сти, там пункт сбор­ный. Я с бой­ца­ми на по­пут­ных, на плат­фор­мах до­бра­лись до Песок. Пред­ста­ви­лись на­чаль­ни­ку сбор­но­го пункта, он нас раз­ме­стил по жилым квар­ти­рам, и по­ста­вил на до­воль­ствие. В Песках мы про­бы­ли, на­вер­ное, с месяц: всё старое об­мун­ди­ро­ва­ние сняли, новое дали. По­сы­ла­ют меня в Во­ро­неж в штаб округа. Когда на вок­за­ле в Во­ро­не­же у ко­мен­дан­та спро­сил, как мне найти зам. ко­ман­ду­ю­ще­го округа по ин­же­нер­ным вой­скам, он сказал, где тот на­хо­дит­ся. Я прибыл туда, ге­не­рал хорошо принял меня, го­во­рит:

- То­ва­рищ Ряб­чу­ков, есть ре­ше­ние Вас …

- А мою роту? Ведь со мной 30 с лишним бойцов.

- А мы их под­чи­ним.

- Нет, я Вас прошу. Мои люди со мной во­е­ва­ли в Фин­лян­дии, Польше, эту войну начали. Это будет непра­виль­но, если Вы их ото­рвё­те. (хло­па­ет рукой по столу) Да­вай­те, раз меня по­сы­ла­е­те в ди­ви­зию, я их в ди­ви­зию возьму с собой.

Бе­ре­стов был ко­ман­ди­ром ди­ви­зии, - они по­зво­ни­ли, - он сказал, что не воз­ра­жа­ет, по­пол­не­ние всё равно брать, какая раз­ни­ца откуда. Они на­хо­ди­лись в до­ми­ках в го­род­ском саду, он сказал, чтобы я туда пришёл. Я пришёл, пред­ста­вил­ся, и ко­ман­дир ди­ви­зии принял ре­ше­ние:

- Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич, ты был ко­ман­ди­ром роты. Давай на­зна­чим пол­ко­вым ин­же­не­ром.

- Долж­ность не вы­би­ра­ют, на долж­ность на­зна­ча­ют. Война есть война.

И меня на­зна­чи­ли ин­же­не­ром 781-го полка. Ди­ви­зия уже на­зы­ва­лась 124-ой, по­сколь­ку ди­ви­зия Знамя со­хра­ни­ла и фор­ми­ро­ва­лась на старой базе. Про­изо­шло сли­я­ние 131-ой и 124-ой, по­сколь­ку Знамя со­хра­ни­ли. А Знамя вынес боец один, я в книжке (Ма­ши­но­пис­ный текст о боевом пути 50 гвар­дей­ской стрел­ко­вой ди­ви­зии), на­вер­ное, при­во­жу пример. Он об­вя­зал его вокруг себя и вышел. 5 января 1942 года – ди­ви­зия раз­ме­ща­лась в При­да­чах на Дону, окра­и­на Во­ро­не­жа – ночью маршем на вокзал. Были поданы вагоны и плат­фор­мы – плат­фор­мы для тех­ни­ки, вагоны для бойцов. И нас вы­са­ди­ли в районе Бел­го­ро­да, вошли в состав 21-ой армии. В её со­ста­ве мы на­хо­ди­лись до 28 июня 1942 года.

28 июня 1942 года немцы решили сде­лать реванш за по­ра­же­ние под Моск­вой и на рас­све­те на­нес­ли мощ­ней­ший удар при уча­стии более двух­сот танков. Ди­ви­зия с боями начала от­хо­дить, по­те­ря­ли в этом бою Бе­ре­сто­ва. Ди­ви­зию воз­гла­вил на­чаль­ник штаба пол­ков­ник Та­варт­ки­лад­зе Ни­ко­лай Ани­си­мо­вич (Ошибка – пра­виль­но Та­ри­э­ло­вич. См.: За­му­лин В. Кур­ский излом. Ре­ша­ю­щая битва Оте­че­ствен­ной войны. - М., 2007. - С. 165, 166). И когда мы пе­ре­пра­ви­ли, пришёл ко­ман­дир бри­га­ды Белов. Он принял ди­ви­зию, по­сколь­ку по­хо­ро­ни­ли мы нашего Бе­ре­сто­ва. Он мне го­во­рит:

- Вы кто?

- Я пол­ко­вой ин­же­нер.

- Ты будешь ко­ман­ди­ром ба­та­льо­на (Ряб­чу­ков В. Н. стал ко­ман­ди­ром 225-го от­дель­но­го са­пёр­но­го ба­та­льо­на 124-ой СД), приказ по­сту­пит. Нет ко­манд­но­го со­ста­ва, а ты имеешь опыт, как мне тут под­ска­за­ли.

- Есть, - я воз­ра­жать не стал.

Мы вышли в район, - там эле­ва­тор на Дону, во всяком случае от Се­ра­фи­мо­ви­чей 18 ки­ло­мет­ров, - там за­вя­за­лись тя­жё­лые бои. Мы там немцев раз­гро­ми­ли, и тут же в ночь на 17 ок­тяб­ря маршем прошли об­рат­но в район хутора Куз­не­чи­ки, по­лу­чи­ли задачу за­хва­тить плац­дарм в районе хутор Куз­не­чи­ки, Усть-Хо­пёр­ский. Белов мне го­во­рит:

- Ряб­чу­ков, что будем делать? - А та­бель­ных средств нет, потому что ди­ви­зия по­те­ря­ла всё.

Я при­ка­зал у жи­те­лей ворота по­сни­мать и сде­лать плоты из них, потому что 3 полка надо пе­ре­пра­вить. И мы в ночь на 17 ок­тяб­ря пе­ре­пра­ви­ли ди­ви­зию – немцы не ожи­да­ли. Мы им на­нес­ли тя­жё­лый удар, от­бро­си­ли их на 12 – 15 ки­ло­мет­ров, аж на дорогу Клет­ская – Се­ра­фи­мо­вич. Как они ни пы­та­лись – я сразу при­ка­зал са­пё­рам ми­ни­ро­вать дорогу в районе высота 220 Че­пе­лев курган и дорогу Клет­ская – Се­ра­фи­мо­вич. При­кры­ли тут ди­ви­зию. Немцы пы­та­лись тут нас выбить – не могли. Мы во­е­ва­ли на этом плац­дар­ме, на­чи­ная с ок­тяб­ря до 25 ок­тяб­ря при­мер­но. Потом стали видеть, что на левом берегу со­сре­до­та­чи­ва­ют­ся войска; 21-ая армия сна­ча­ла за­ни­ма­ла на ши­ро­ком фронте обо­ро­ну, потом на узком. Нашу ди­ви­зию свели в районе высоты 220 Че­пе­лев курган. И Дон­ской и Южный фронт 19 ноября на­нес­ли удар по немец­кой груп­пи­ров­ке.

(Далее Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич упо­ми­на­ет об уча­стии ди­ви­зии в контр­на­ступ­ле­нии под Ста­лин­гра­дом, осво­бож­де­нии Дон­бас­са, обо­роне под Во­ро­ши­лов­гра­дом с ноября 1942 – до лета 1943 года, боях на р. Миус в со­ста­ве 5-ой удар­ной армии до ав­гу­ста 1943 года).

Потом ди­ви­зия пе­ре­ш­ла в на­ступ­ле­ние на узком фронте в на­прав­ле­нии Саур Могила; наша ди­ви­зия заняла обо­ро­ну, а са­пёр­ный ба­та­льон при­крыл балку Ка­мы­ше­ва­ха, это при­мер­но 5 – 7 ки­ло­мет­ров от Саур Могилы. Немцы решили ди­ви­зию по­тес­нить, вер­нуть участ­ки за­ни­ма­е­мые обо­ро­ной. Мой ба­та­льон в балке Ка­мы­ше­ва­ха дей­ство­вал не как са­пёр­ный, а как стрел­ко­вый. Немцы пу­сти­ли на меня 10 танков, 6 танков под­би­ли. 4 под­би­ли мы из ПТР и 2 танка на минных полях взо­рва­лись. По­сколь­ку битва за­вя­за­лась тя­жё­лая, я уже в районе высоты Саур Могила вёл бои. И немцы, видимо, за­ме­ти­ли, - у меня из-под маск­ха­ла­та вы­гля­ды­вал би­нокль. Видимо они сразу поняли, что это ко­ман­дир. Со вто­ро­го сна­ря­да они меня тяжело ранили.

Ор­ди­на­рец под­бе­жал – у меня изо рта кровь идёт и нога пе­ре­би­та. Я говорю:

- Рви халат, за­тя­ги­вай мне рану, бедро вверху! - Ез­до­вый был в кустах, дрожки там, на дрожки меня взва­ли­ли. И ге­не­рал Белов меня встре­тил в ле­со­по­сад­ке:

- Ряб­чу­ков, что с тобой?

- Ранили, - я говорю.

- Ну как же так?

- То­ва­рищ ге­не­рал, всякое ведь бывает на фронте, - Он ор­ди­нар­цу го­во­рит.

- Вези его в хутор По­лит­от­де­лец, там мед­сан­бат. Быстро!

И он меня привёз в По­лит­от­де­лец, сде­ла­ли мне первую опе­ра­цию. Опе­ра­ция была долгая, тя­жё­лая, около че­ты­рёх часов оскол­ки вы­ни­ма­ли и прочее. И врач ска­за­ла:

- Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич, ты не вер­нёшь­ся в ди­ви­зию. Если вер­нёшь­ся, то не скоро.

- Как не скоро?! Ко­ман­дир ди­ви­зии сказал, что ...

- Ну, мало ли, что он сказал. Вы же без ноги прак­ти­че­ски. - И ор­ди­нар­цу ска­за­ла, что по при­ка­зу ге­не­ра­ла Белова он должен до­ста­вить меня во фрон­то­вой гос­пи­таль. Гос­пи­таль на­хо­дил­ся в Аст­ра­ха­ни, гос­пи­таль № 1459.

Меня ор­ди­на­рец до­ста­вил в Са­реп­ту, такой на­се­лён­ный пункт под Ста­лин­гра­дом – там уже стоял па­ро­ход, ко­то­рый всех боль­ных и ра­не­ных от­прав­лял в Аст­ра­хань. В этот же день мне сде­ла­ли пе­ре­вяз­ку, и на па­ро­ход. А ор­ди­на­рец мне го­во­рит:

- То­ва­рищ ко­ман­дир, а ведь я сам са­ра­тов­ский.

- Ну, это очень хорошо.

- Вот Волга, тут рядом дом-то мой!

- Кто же дома у тебя?

- Дома у меня мама оста­лась одна, а брат в Ле­нин­гра­де воюет.

- Ладно, Саш, решим, когда при­е­дем туда.

Когда при­е­ха­ли в Аст­ра­хань, меня на но­сил­ки ко­неч­но. Гос­пи­таль раз­ме­щал­ся в бывшем тех­ни­ку­ме ры­бац­ком, сто­яв­шем прямо у кре­по­сти аст­ра­хан­ской. При­нес­ли туда, хирург вышел, по­смот­рел, сказал, что надо ам­пу­ти­ро­вать. Я от­ка­зал­ся, и ор­ди­на­рец рубит:

- Я ко­ман­ди­ра не дам, чтобы ам­пу­ти­ро­ва­ли! Ему надо ногу спасти. Если его в первый день спасли, не дали в гос­пи­таль от­прав­лять, то сейчас здесь я ко­ман­дую.

Хирург пожал пле­ча­ми. Был такой фрон­то­во­го типа, что ли, хирург Каплан. Этот хирург был из Та­ган­ро­га, ра­бо­тал с хи­рур­гом Бо­го­раз. Бо­го­раз попал под трам­вай, от­ре­за­ло ему ногу, ещё перед войной. Бо­го­раз сам себе делал опе­ра­цию, а Каплан ас­си­сти­ро­вал ему. Он го­во­рит:

- Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич, по­сколь­ку Бо­го­раз сейчас в Москве в глав­ном гос­пи­та­ле, я буду делать Вам опе­ра­цию с до­че­рью. И будет Ще­ти­ни­на Анна Ива­нов­на, на­чаль­ник от­де­ле­ния хи­рур­ги­че­ско­го, а гос­пи­таль­ный хирург не будет при­сут­ство­вать. Дочь будет со мной опе­ри­ро­вать, а Ще­ти­ни­на будет ас­си­сти­ро­вать.

Они мне делали около пяти часов опе­ра­цию, причём опе­ра­цию делали ночью, а не днём. На рас­све­те, когда я оч­нул­ся – знаете, хло­ро­фор­ма запах такой шумит, - он мне го­во­рит:

- Теперь всё в по­ряд­ке, теперь дело мед­се­стёр и врача гос­пи­та­ля, - И там я про­ле­жал до 16 или 17 мая 1944 года. Я упро­сил уже вы­пи­сать.

А. Б.: А так ещё надо было ле­чить­ся?

Да, ещё лежать – раны от­кры­ты, свищи. Врач го­во­рит:

- Куда ты спе­шишь?

- Доктор, война на исходе. Чего же я буду лежать?

- Да тебя на фронт не пошлют. Мы тебя ко­мис­су­ем сейчас, вторую группу дадим. Я тебе как хирург говорю. Мы тебе справ­ку дадим, что ты на­хо­дил­ся в гос­пи­та­ле с такого-то по такое-то. А ин­ва­лид­ность нигде не по­ка­зы­вай – если где по­ка­жешь, то тебя в Москве ко­мис­су­ют, и всё.

- Есть, я за­пом­ню.

Я в Ростов прибыл, меня там хорошо при­ня­ли в отделе кадров и у зам­ко­ман­ду­ю­ще­го по ин­же­нер­ным вой­скам сказал, что хочу снова на фронт. Но он послал через Москву, по­сколь­ку стар­ший ко­манд­ный состав туда на­прав­лял­ся из Северо-Кав­каз­ско­го во­ен­но­го округа. Я уж не стал ему го­во­рить, что у меня жена в Москве (сме­ёт­ся). И я поехал в Москву. При­е­хал в Москву, что-то очень поздно при­е­хал. Таня с работы пришла часов так в 11. Я под­хо­жу к квар­ти­ре, и она тоже под­хо­дит:

- Вася, ты вер­нул­ся?

- Вер­нул­ся (сме­ёт­ся)! - ну, хорошо.

Наутро я пошёл – ин­же­нер­ны­ми вой­ска­ми уже ко­ман­до­вал ге­не­рал-майор По­жар­ский. Он со мной по­го­во­рил:

- Ну что, Ряб­чу­ков, на фронт тебя по­сы­лать? Ты уже столь­ко прошёл – и поль­скую, и фин­скую, и Бес­са­ра­бию с Бу­ко­ви­ной. А что если мы тебя на­пра­вим в авиа­ци­он­ные войска?

- Это уже Ваша задача куда на­прав­лять. Я – солдат, я под­чи­ня­юсь.

(В ре­зуль­та­те после ра­не­ния и гос­пи­та­ля Ряб­чу­ков ока­зал­ся в ВВС, служил на­чаль­ни­ком опе­ра­тив­но­го отдела ГУ спец­служб НИИ ВВС, за­кон­чил после войны Военно-Воз­душ­ную Ака­де­мию, служил до уволь­не­ния в запас в авиа­ции).

А. Б.: Рас­ска­жи­те об учёбе в Ки­ев­ском учи­ли­ще.

Вы знаете, ком­бриг Егоров воз­глав­лял учи­ли­ще, – од­но­фа­ми­лец мар­ша­ла. Старый офицер, эру­ди­ро­ван­ный, знал хорошо ан­глий­ский, немец­кий, фран­цуз­ский; разные при­ез­жа­ли де­ле­га­ции, он с ними об­щал­ся без пе­ре­вод­чи­ка. Когда мы при­бы­ли в учи­ли­ще, я был стар­ший, пред­ста­вил­ся. Он сказал, что нас 10 че­ло­век раз­ме­стят в одной ком­на­те. Я от­ка­зал­ся – другие кур­сан­ты по­смот­рят, скажут, - что за при­ви­ле­гии. Моск­ви­чи при­е­ха­ли – им от­дель­ную ком­на­ту, от­дель­ная офи­ци­ант­ка. Мы были на общих правах – что Ива­но­ву, Пет­ро­ву, - то и нам.

Он с ко­мис­са­ром учи­ли­ща по­со­ве­то­вал­ся, решил, что же­ла­ние кур­сан­тов надо вы­пол­нить. Зачем это делить на белых и чёрных? По­сколь­ку со­бы­тия опе­ре­ди­ли, нас вы­пу­сти­ли до­сроч­но. Это было об­ще­вой­ско­вое учи­ли­ще, вы­пус­ка­ли ко­ман­ди­ром стрел­ко­во­го взвода. Кто на «от­лич­но» эк­за­ме­ны сдавал, тех вы­пус­ка­ли ко­ман­ди­ра­ми роты.

А. Б.: Какие за­ня­тия Вам за­пом­ни­лись?

Первое что – в основе основ лежал «Крат­кий курс ис­то­рии ВКП (б)». Этот ос­нов­ной по­ли­ти­че­ский курс мы должны были знать, по­сколь­ку эпоха была такая, Вы сами по­ни­ма­е­те. По­это­му с нас тре­бо­ва­ли по всем пра­ви­лам. Про­хо­ди­ли ис­то­рию России, ис­то­рию Укра­и­ны – счи­та­лись спец­пред­ме­ты. И боевая под­го­тов­ка – больше упор де­лал­ся на неё. Были ночные за­ня­тия, со­вер­ша­ли марши по 50, 25, 10 ки­ло­мет­ров, а 5 ки­ло­мет­ров даже и не го­во­ри­ли. Бегали мо­мен­таль­но, ребята были мо­ло­дые, здо­ро­вые. Так что на­груз­ка была очень боль­шая. А для меня на­груз­ка была боль­шая, может быть, – укра­ин­ский язык пре­по­да­ва­ли. Я когда в горном учи­ли­ще учился, там его тоже крепко тре­бо­ва­ли. Но всё же это граж­дан­ский, а тут по всем пра­ви­лам. Тоже при­ш­лось с укра­ин­ца­ми, ко­то­рые вместе с нами за­ни­ма­лись – они много мне по­мог­ли. Я укра­ин­ский язык от­лич­но знал – что укра­и­нец раз­го­ва­ри­вал, то и я раз­го­ва­ри­вал.

И второе – немец­кий язык, по­сколь­ку я его в школе изучал и в учи­ли­ще. Когда в плен немцев брали, я с ними раз­го­ва­ри­вал. Может я его не так по­ни­мал, может, он какие во­про­сы не по­ни­мал, но во всяком случае первый допрос я про­во­дил, когда их за­хва­ты­ва­ли.

А. Б.: Ма­те­ри­аль­ную часть какую изу­ча­ли?

(Рас­сме­ял­ся) Вы же знаете, что у нас до войны была вин­тов­ка 1891 года, трёх­ли­ней­ка, и по­яви­лись ка­ра­би­ны перед фин­ской войной 39 года. Но ка­ра­бин, СВТ на­зы­вал­ся, она несо­вер­шен­на была. Во-первых, морозы были 50-55° - хочешь вы­стре­лить, затвор еле ползёт. Мы и ве­ре­тён­ное масло, и как только... По­яви­лись первые ав­то­ма­ты – на взвод давали один или два. Только по­яви­лись Ка­лаш­ни­ко­ва.

А. Б.: Может, Дег­тярё­ва?

И Дег­тярё­ва были, Дег­тярё­ва ис­поль­зо­ва­ли ручной пу­ле­мёт. Это пре­крас­ный пу­ле­мёт, хотя и стан­ко­вый пу­ле­мёт у нас был пре­крас­ный. Но ручной пу­ле­мёт с воз­душ­ным охла­жде­ни­ем, в стан­ко­вом пу­ле­мё­те вода за­ки­пе­ла, всё, стре­лять больше нельзя. А из этого строчи сколь­ко угодно, без оста­нов­ки. И вин­тов­ка была в ос­нов­ном. Но она нас вы­ру­ча­ла и в первые дни Оте­че­ствен­ной войны – штык и при­клад. Немцы не при­ни­ма­ли, они бо­я­лись нашей шты­ко­вой атаки. А ведь мы по 5-7, а то и по 10 раз в сутки от­би­ва­ли, были такие мо­мен­ты. Ярост­ные атаки – немец с ав­то­ма­том, а мы штыком и при­кла­дом так их лупили.

У меня был пу­ле­мёт­чик Нетри­нос, он у трёх пу­ле­мё­тов при­кла­ды рас­ко­ло­тил за время войны. За ствол брал и немцев бил. Бил он где по голове, а где и по ав­то­ма­ту немец­ко­му.

А. Б.: Ар­тил­ле­рии и танков не было в учи­ли­ще?

Учеб­ных было 2 танка, и учеб­ные 76-мм. орудия и со­ро­ко­пят­ка. Мы почему их должны были изу­чать? Вот си­ту­а­ция со­зда­лась – ар­тил­ле­ри­стов раз­би­ли, а ко­ман­дир стрел­ко­во­го взвода не знает ар­тил­ле­рии. Он обязан знать, по­это­му мы эти орудия изу­ча­ли. Даль­но­бой­ную мы не изу­ча­ли, а эти 2 пушки изу­ча­ли. Мы могли стре­лять из них, и данные для стрель­бы под­го­то­вить. Ми­но­мёт был в ос­нов­ном ротный, 50-мм. А 82-мм. ми­но­мёт был в спе­ци­аль­ном пу­ле­мёт­ном ба­та­льоне. Где труд­ный момент – туда ко­ман­дир ди­ви­зии этот от­дель­ный ба­та­льон пе­ре­бра­сы­вал на этот уча­сток.

А. Б.: Во время войны с Поль­шей боёв с по­ля­ка­ми вообще не было или всё-таки были?

Были. Когда немцы по­до­шли к г. Ровно – а я уже из Алыки вер­нул­ся, - с нем­ца­ми мы там столк­ну­лись. И когда бой за­вя­за­ли – вско­ро­сти и с нашей сто­ро­ны пар­ла­мен­тёр с белым флаж­ком, и с их сто­ро­ны пар­ла­мен­тёр. Он спра­ши­ва­ет, кто мы такие. Мы от­ве­ча­ем – рус­ские, не видно что ли? Он в по­го­нах, а мы в пет­ли­цах. Немцы из­ви­ни­лись перед нами, и мы перед ними из­ви­ни­лись. Часа 2 – 2,5 бой прошёл креп­кий, и у нас и у них были ра­не­ные и убитые.

А с по­ля­ка­ми? Как только немцы по ним уда­ри­ли, они раз­бе­жа­лись – по­сни­ма­ли свои шинели, погоны, и были ци­виль­ные, как граж­дан­ские. Разо­шлись по на­се­ле­нию, и немцы не взяли в плен прак­ти­че­ски ни одного поляка.

А. Б.: Как встре­ча­ли Крас­ную Армию в За­пад­ной Укра­ине?

За­пад­ная Укра­и­на – это пре­иму­ще­ствен­но наши укра­ин­цы и бе­ло­ру­сы; они сколь­ко на­хо­ди­лись под игом поль­ским, столь­ко и меч­та­ли быть с Рос­си­ей вместе. По­это­му когда мы пришли туда, они нас за­бро­са­ли цве­та­ми, они нас об­ни­ма­ли. Уж если у него яблоко в кар­мане, он крас­но­ар­мей­цу яблоко дарит. То есть доб­ро­душ­но при­ни­ма­ли, го­во­ри­ли: «Мы здесь не жили, а вы­ми­ра­ли». Поляки к ним от­но­си­лись ... Очень хорошо встре­ча­ли, не помню ни одного случая враж­деб­ных дей­ствий.

Когда за­кон­чи­лась война, я при­е­хал в За­пад­ную Укра­и­ну в са­на­то­рий, вот там нас бан­де­ров­цы до­ни­ма­ли. Даже на са­на­то­рий на­па­да­ли, это 46-47-ой год.

А. Б.: Рас­ска­жи­те, как Вы стали ко­ман­ди­ром са­пёр­но­го взвода?

Это дело случая. Я был ко­ман­ди­ром раз­вед­ки. По­сколь­ку в раз­вед­ку со мной ходила и пол­ко­вая раз­вед­ка, я их учил всем спо­со­бам. В ин­же­нер­ных вой­сках раз­вед­ка была от­но­си­тель­но так, в ос­нов­ном ди­ви­зи­он­ная раз­вед­ка была. И я обучал са­пё­ров. И как-то слу­чай­но ко­ман­дир взвода са­пёр­но­го тоже в раз­вед­ке был, рас­ска­зы­ва­ет, что го­во­рил со своим ко­ман­ди­ром полка под­пол­ков­ни­ком Ру­ко­суе­вым. Тот спра­ши­вал сапёра, от­пу­стит ли ко­ман­дир ди­ви­зии Ряб­чу­ко­ва к нему в полк. Ко­ман­дир ди­ви­зии был не против, и меня от­ко­ман­ди­ро­ва­ли в полк, пол­ко­вым ин­же­не­ром. По­сколь­ку я ин­же­нер­ное дело знал пре­крас­но, нас в учи­ли­ще хорошо учили. Мы не только про­ти­во­пе­хот­ную мину знали, но и про­ти­во­тан­ко­вую. У немцев были такие же­лез­ные, а наши про­ти­во­тан­ко­вые де­ре­вян­ные, там тола по 4 кг. И я влился как в свою семью. Это было перед фин­ской войной.

А. Б.: Рас­ска­жи­те о со­ста­ве, во­ору­же­нии, осна­ще­нии вашего взвода на фин­ской войне.

Фин­ская война была особая. Когда го­во­рят, что Ман­нер­гейм не при­гла­шал туда ино­стран­ные войска, то там были и немцы, и фран­цу­зы, аме­ри­кан­цы были и ан­гли­чане. Они были за­шиф­ро­ва­ны, но наша раз­вед­ка их рас­шиф­ро­вы­ва­ла. Но это другой вопрос. Ман­нер­гейм считал, что без помощи ино­стран­ных войск, их помощи тех­ни­кой и людьми Крас­ную Армию не сдер­жать. И так и по­лу­чи­лось. Ман­нер­гейм был не только ко­ман­ду­ю­щим фин­ской армией, он в своё время за­кон­чил Ака­де­мию им. Фрунзе. Вы, на­вер­ное, тоже слы­ша­ли? И звание ге­не­ра­ла ему после Ака­де­мии при­сво­и­ли. Он был гра­мот­ный ге­не­рал, дело он знал непло­хо.

Фин­ская обо­ро­на была ос­но­ва­на на ДОТах, ве­ду­щих огонь кин­жаль­но­го дей­ствия. Кин­жаль­но­го дей­ствия озна­ча­ет, что ата­ку­ю­щие финнов войска могут об­стре­ли­вать два со­сед­них ДОТа од­но­вре­мен­но. И сам взвод или рота, ко­то­рые в них сидели, - а там были и ротные ка­по­ни­ры, - могли 30 суток ничего не по­лу­чать из частей. Про­дук­ты, бо­е­при­па­сы есть, нары есть, они жили там. Элек­три­че­ство, вода под­ве­де­ны – это был рубеж вы­со­ко­го класса обо­ро­ны.

Мы пришли слабо под­го­тов­лен­ны­ми к тя­жё­лой войне. Польша была для нас слабым звеном, Ру­мы­ния – слабым, здесь же финны были под­го­тов­ле­ны очень мощно. А мы на во­ору­же­нии имели СВТ ка­ра­бин, вин­тов­ку 1891 года. Са­пёр­но­го иму­ще­ства было: са­пёр­ная лопата боль­шая и малая, потому что там глу­би­на снега до­хо­ди­ла до 2 м. И нам са­пё­рам при­хо­ди­лось – когда там делать зем­лян­ки, земля про­мёрз­ла глу­бо­ко – мы делали зем­лян­ки из снега. Нам и малая лопата нужна была, чтобы ам­бра­зу­ры делать, и боль­шая; ломики, ко­неч­но, были.

Мины были только про­ти­во­пе­хот­ные, про­ти­во­тан­ко­вые, и фугасы мы делали. А фугасы делали так - мы делали во­ло­ку­ши. На во­ло­ку­ши клали тол, до­пу­стим сразу 50 кг., и мины, и под­во­зи­ли к ДОТу. Пе­ре­кры­тие ДОТа делали финны в таком по­ряд­ке: дерево, бетон, сталь­ной лист, опять бетон – и так 12 слоёв. И вот пред­став­ля­е­те, если мы одной миной рванём – только щепки по­ле­тят. А когда во­ло­ку­шу под­во­дим, и под­во­дим её под ам­бра­зу­ру, под­ры­ва­ем с во­ло­ку­ша­ми – ко­неч­но, раз­во­ра­чи­ва­ли [стенку]. Они не думали, что мы это будем делать.

А. Б.: Это вруч­ную или на лошади под­во­зи­ли?

Какая лошадь? Снег такой глу­бо­кий был, до 4 метров даже. Справа от во­ло­ку­ши 4 че­ло­ве­ка, слева 4 че­ло­ве­ка её тянули.

А. Б.: А кто при­кры­вал от финнов?

Взвод при­кры­тия из са­пе­ров, в разное время по-раз­но­му, 25 – 30 че­ло­век. Не стрел­ко­вый взвод, у них свои задачи. Ведь стрел­ки не под­ры­ва­ли, чем они будут под­ры­вать? Про­стой гра­на­той не по­до­рвёшь. Танки нас при­кры­ва­ли, но из-за глу­бо­ко­го снега они как ар­тил­ле­рия стре­ля­ли из­да­ле­ка. Они вместе с ар­тил­ле­ри­ей 45-мм., 76-мм, и даже тя­жё­лой ар­тил­ле­ри­ей при­кры­ва­ли. В ос­нов­ном тут боль­шую роль в на­ступ­ле­нии и взятии ДОТов играла пехота и сапёры.

А. Б.: По­лу­ча­ет­ся, что спе­ци­аль­ных танков и орудий для вас не вы­де­ля­ли?

Нет, нет, потому что это же сплош­ной лес, тайга и как про­ехать, пройти? А сосны там такие – танк не прой­дёт, а 45-мм., 76-мм. на руках тас­ка­ли. Тя­жё­лое орудие из­да­ле­ка по пло­ща­дям било, и всё.

А. Б.: Как делали ин­же­нер­ную раз­вед­ку этих ДОТов перед на­ступ­ле­ни­ем?

Пол­ко­вая ин­жраз­вед­ка из 6 – 8 че­ло­век с ко­ман­ди­ром взвода, и ди­ви­зи­он­ная раз­вед­ро­та с ко­ман­ди­ром взвода или роты. Они тоже про­во­ди­ли раз­вед­ку. Мы от­дель­но ходили, они от­дель­но. Ко­ман­дир роты почему ходил? Глу­бо­кий снег, а взвод 30 – 32 че­ло­ве­ка, ко­ман­ди­ру роты легче управ­лять. У нас были рации 6ПК, у ко­ман­ди­ра роты и ко­ман­ди­ра взвода. И пол­ко­вой сапёр, и тот имел. Потому что го­ло­сом далеко, ко­ман­ды по­да­вать - не слышно. А когда с ним те­ле­фо­нист, и они ему пе­ре­да­ют. Про­вод­ную связь тянуть – глу­бо­ко, и финны об­стре­ли­ва­ют, да и ка­туш­ки тяжело тас­кать.

А. Б.: Как ваша группа раз­вед­ки была ор­га­ни­зо­ва­на? Группа при­кры­тия?

Не нужна была группа при­кры­тия, потому что когда группа ползёт по снегу, вас финн не видит, это только может шапка чуть торчит. В снег глу­бо­ко про­ва­ли­ва­е­тесь, под­пол­зё­те и де­ла­е­те взрыв, мины или фугасы под­кла­ды­ва­ли. Задача раз­вед­ки была об­на­ру­жить эти ДОТы, уста­но­вить, пе­ре­дать ко­ман­ди­ру полка, ба­та­льо­нов. Те на карту на­но­сят, и потом уже дей­ству­ют именно в этом на­прав­ле­нии. ДОТы были не только в глу­бо­ком снегу, но плюс к этому были маск­се­ти. Они на­столь­ко ка­му­фли­ро­ва­ны под цвет мест­но­сти, что не видно, где ДОТ на­хо­дит­ся. Сетью при­кры­то, снегом за­не­се­но – чёрт его знает ... Идешь между ними, а они уже тебя уви­да­ли, и пе­ре­крёст­ным огнём об­стре­ли­ва­ют, о ко­то­ром я уже го­во­рил.

Когда до­би­лись того, что сумели это дело при­крыть, то и потерь прак­ти­че­ски не было. В моём взводе мало было потерь.

А. Б.: Вам встре­ча­лись ДОТы си­сте­мы Ле Бурже? ДОТ с ам­бра­зу­ра­ми, бью­щи­ми сбоку-сзади и глухой стеной в сто­ро­ну про­тив­ни­ка?

Может от­дель­ные и были, но на нашем на­прав­ле­нии не было. Наша ди­ви­зия и 61-ая [там были] под ко­ман­до­ва­ни­ем Ви­но­гра­до­ва, ко­то­ро­го Мехлис рас­стре­лял за Фин­скую кам­па­нию. Ге­рой­ский был ко­ман­дир ди­ви­зии, ге­не­рал-майор, на­граж­дён­ный. Мехлис хотел, чтобы он завёл ди­ви­зию с тыла. Как это ди­ви­зию? Это же не 20 че­ло­век, когда сплош­ная обо­ро­на идёт, причём в 6 рядов колья с ко­лю­чей про­во­ло­кой, они за­ми­ни­ро­ва­ны, да перед про­во­лоч­ным за­граж­де­ни­ем ка­по­ни­ры. Ну как вы про­ве­дё­те ди­ви­зию? Это 5 че­ло­век зайдем, про­пол­зём в тыл. Ну, а Мехлис был такой са­мо­быт­ный, су­ма­сброд­ный че­ло­век – рас­стре­лял без суда.

А. Б.: Кроме под­ры­ва ДОТов, что ещё из фин­ской войны за­пом­ни­лось?

В ос­нов­ном это и то, что фин­ские снай­пе­ры ра­бо­та­ли пре­крас­но. Но свои ко­ман­дир­ские знаки раз­ли­чия мы не сни­ма­ли, потому что уже были по­лу­шуб­ки, маск­ха­ла­ты. И боец в ва­лен­ках, шапке-ушанке, и ге­не­рал и ко­ман­дир также одет. Я сам видел, как они ра­бо­та­ют. Финн сидит на сосне, а я под этой сосной лежу. Но он не знал, что я ко­ман­дир, а не крас­но­ар­ме­ец. Ему ин­те­рес­нее ко­ман­ди­ра взвода, роты, ба­та­льо­на, полка вы­ве­сти из строя – взвод оста­ёт­ся без управ­ле­ния, только от­де­ле­ние.

А. Б.: Как с ними бо­ро­лись?

Как бо­ро­лись? Тоже об­на­ру­жи­ва­ли, иногда были случаи - при­хо­ди­лось так делать. Если сосна 20 см. в диа­мет­ре – то­ло­вая шашка должна быть 400 г., - чирик, сосна по­ле­те­ла и «ку­куш­ка» тоже.

А. Б.: Разве он под­пу­стит, чтобы шашку под­ло­жи­ли? За­ме­тит, под­стре­лит?

У нас каждый боец имел не только про­ти­во­газ, но то­ло­вую шашку, бик­фор­дов шнур, де­то­на­тор. Он сидит, не видит, что я там делаю. Я устра­и­ваю, отполз на 3 м. - меня уже не до­ста­нешь в глу­бо­ком снегу. Про­сви­сте­ла и сосна эта по­ле­те­ла и «ку­куш­ка» по­гиб­ла. Ра­не­но­го до­би­ва­ли из вин­тов­ки. В плен их не брали, бес­по­лез­но. Финн – это особый боец был, особая нация. Если немцы в начале не сда­ва­лись, а потом сда­ва­лись, то финн дрался до по­след­не­го. Уже когда мы раз­гро­ми­ли линию Ман­нер­гей­ма, они вы­ска­ки­ва­ли, бежали, от­стре­ли­ва­лись, но не сда­ва­лись. Не сда­ва­лись в плен – вот осо­бен­ность какая.

Очень мало плен­ных мы взяли, - нас ко­ман­дир ди­ви­зии ин­фор­ми­ро­вал, - все плен­ные в один голос го­во­ри­ли, что по­лу­чи­ли приказ в плен не сда­вать­ся. Если японцы делали себе ха­ра­ки­ри, то они должны себя убить, но не сда­вать­ся в плен. Такой закон: если я, финн, попал в плен, то семью всю завтра рас­стре­ля­ют. Немцы это у финнов именно взяли – если немец­ко­му ко­ман­до­ва­нию стало из­вест­но, что немец попал в плен, семья тоже уни­что­жа­лась.

Там [в Крас­ном Луче] был ин­же­нер немец, потому что шахт­ное обо­ру­до­ва­ние нам Гер­ма­ния по­став­ля­ла, машины (нераз­бор­чи­во, на­зва­ния немец­ких фирм). Два немца их об­слу­жи­ва­ли, жили там, в ме­ха­ни­че­ском цехе ра­бо­та­ли. И в 33 году, когда 31 де­каб­ря 33 года Адольф пришёл к власти, он ме­мо­ран­дум на­пра­вил Со­вет­ско­му Союзу: всех немцев, ко­то­рые ра­бо­та­ют у нас, в 24 часа вы­слать. Его вы­зва­ли в ис­пол­ком в Крас­ном Луче – вот по­сту­пи­ла такая ко­ман­да – всех немцев из Дон­бас­са от­пра­вить. Он не знает как ему быть, у него жена рус­ская. Он же­нил­ся на шахте – Ва­си­лен­ко была бух­гал­тер в шахт­ном ко­ми­те­те, уже двоих детей имел. Как быть? Ему ска­за­ли – увози. Он на­по­ми­на­ет, что ком­му­нист, со­сто­ит на пар­ту­чё­те. Ему по­со­ве­то­ва­ли спря­тать парт­би­лет так, чтобы ни один сыщик не нашёл.

Он уез­жа­ет, и, когда мы в районе Рас­по­пин­ской пе­ре­пра­ви­лись через Дон, оста­но­ви­ли немцев на высоте 220, бежит один немец и так пры­га­ет. Что такое? В эсэсов­ской форме, об­рос­ший такой, ну не пойму. Я Саше За­и­ки­ну, моему ор­ди­нар­цу, при­ка­зал по­ти­хонь­ку сзади под­полз­ти, оглу­шить его. Он под­полз, за ши­во­рот, ав­то­мат раз, и я тут. Мы его в зем­лян­ку к ко­ман­ди­ру ба­та­льо­на Во­ро­па­е­ву внесли. Я его спра­ши­ваю, как его фа­ми­лия. Он от­ве­ча­ет – Ганс Корат. Дальше спра­ши­ваю, ра­бо­тал ли он в Со­вет­ском Союзе на шахте «Ста­лин­ский забой» №1? Под­твер­жда­ет и спра­ши­ва­ет меня, кто я такой. Я на­звал­ся, и он меня узнал по Крас­но­му Лучу.

Я Во­ро­па­е­ву пред­ло­жил до­ло­жить ком­ди­ву, что зна­ко­мый немец по­пал­ся. Белов при­ка­зал от­пра­вить к нему, мы вы­пол­ни­ли. Уже после осво­бож­де­ния Ста­лин­гра­да связь с ним была по­те­ря­на, а с июля 42 года пол­го­да он в ди­ви­зии пе­ре­вод­чи­ком был. Рус­ский и немец­кий язык знал: «Achtung, Achtung» и немцы слу­ша­ют. И он на­чи­нал им го­во­рить. Вот такие со­бы­тия, как го­во­рит­ся, не при­ду­ма­ешь.

А. Б.: Какие мины у вас были на фин­ской войне?

Про­ти­во­тан­ко­вые и про­ти­во­пе­хот­ные.

А. Б.: ТМ-35?

Да. И всё.

А. Б.: Про­ти­во­пе­хот­ные?

Про­ти­во­пе­хот­ная Т4, Т5 была и просто про­ти­во­пе­хот­ная ПМ.

А. Б.: Они не уста­ре­ли к тому мо­мен­ту?

К Оте­че­ствен­ной войне?

А. Б.: Да.

Прак­ти­че­ски нет. Про­ти­во­тан­ко­вые потом другие стали мины, а так, как были в де­ре­вян­ной об­шив­ке на­жим­но­го дей­ствия, так и оста­лись. Не на­тяж­но­го. Мы делали на­тяж­но­го, из них же, но это уже другой си­сте­мы. Там, где немцы в раз­вед­ку про­хо­ди­ли, там мы их делали на­тяж­но­го, чтобы они не видели. А так – на­жим­но­го дей­ствия. И про­ти­во­тан­ко­вая и про­ти­во­пе­хот­ная.

Они обе­ща­ли Ряб­чу­ко­ва по­ве­сить за Дон. На­вер­ное от двух наших са­пё­ров, по­пав­ших в плен, узнали мою фа­ми­лию. Мы их потом осво­бо­ди­ли уже в хуторе Ма­ла­хов­ка, они, ко­неч­но, ска­за­ли, что ка­пи­тан Ряб­чу­ков наш ко­ман­дир са­пёр­но­го ба­та­льо­на. Потом немцы бро­си­ли ли­стов­ки: Ряб­чу­ко­ва по­ве­сим, ко­ман­ди­ра са­пёр­но­го ба­та­льо­на. И ко­ман­дир ди­ви­зии спра­ши­ва­ет: «Откуда они узнали фа­ми­лию твою»? А потом я ему говорю про тех двух са­пё­ров. Это един­ствен­ные два че­ло­ве­ка, ко­то­рые попали, оба из Пол­та­вы ребята. Видимо, неустой­чи­вые были. Ну, не важно.

А. Б.: В вос­по­ми­на­ни­ях немец­ких ве­те­ра­нов той войны от­ме­ча­ет­ся, что они до­бы­ва­ли данные, под­клю­ча­ясь к нашим те­ле­фон­ным линиям.

Да, и это было. В ос­нов­ном, на­чи­ная от ко­ман­ди­ра взвода, у них рации были. Как мы сейчас. А у нас про­вод­ная была – две ка­туш­ки на плечи, и по­та­щил. А немец в кустах сидит, чирик, и об­ре­зал. Это я просто для раз­но­об­ра­зия. Так что когда они были ис­то­щён­ные, я их спра­ши­ваю, как же они? Они от­ве­ти­ли, что хотели домой по­пасть. Война идёт, свя­щен­ная война. В полках много в плен по­па­да­ли, у меня только эти.

У меня был свой скот, своя рыба – я их кормил вот так. (по­ка­зы­ва­ет, как хорошо, рукой у горла). Даже полкам давал. Тол бросил на Дону, на Волге – рыбы уйма. Что ещё? Водки было очень много. Пошли 500 че­ло­век, а из боя вер­ну­лось че­ло­век 300. На 200 че­ло­век по 200 грамм гвар­дей­ских, вы пред­став­ля­е­те? Я ко­ман­ди­рам полков пред­ла­гал 3 – 4 ка­ни­стры водки, пусть пе­хо­тин­цы пьют. К ко­ман­ди­ру ди­ви­зии как-то боль­шая ко­мис­сия при­ез­жа­ла, он меня пре­ду­пре­дил, я всё сделал. Я ему 2 ка­ни­стры по 20 литров с по­мощ­ни­ком по тех­ни­че­ской части, рыбы хо­ро­шей – сомов, окуней, сазан, судак – на­ло­вил. При­е­ха­ла ко­мис­сия, ну что он там из своего пайка с ко­мис­са­ром? Самим им с гуль­кин нос до­ста­ва­лось. Ко­мис­сия ра­бо­та­ла, он их рыбой за­ва­лил, кормил вовсю (усме­ха­ет­ся).

А. Б.: По­лу­ча­ет­ся, что соб­ствен­ное хо­зяй­ство дер­жать – это была необ­хо­ди­мость на войне?

(Горячо, убеж­дён­но) Ко­неч­но. Вы пред­став­ля­е­те, ко­неч­но, снаб­же­ние. Но ведь оно бывало с боль­ши­ми пе­ре­ры­ва­ми. А когда у меня были свои овечки в тылу, ки­ло­мет­ров за 10 -15, ко­ров­ки, своих де­ся­ток ло­ша­дей, двое дрожек, сёдла. Когда надо на дрож­ках – мы на дрож­ках. Когда надо по овра­гам про­ско­чить – мы с ко­мис­са­ром са­дим­ся и верхом ор­ди­на­рец. Ор­ди­на­рец коней за­би­ра­ет, уводит, потом при­ез­жал за нами.

Хо­зяй­ство это по­яви­лось в 41 году, когда начали Укра­и­ну, Бе­ло­рус­сию, часть России эва­ку­и­ро­вать. Гнали скот, потом бро­са­ли. А я дал ко­ман­ду че­ло­век 5 - 6 на­брать, пусть со­би­ра­ют коней, коров, овечек. В полки по 2 коровы давали, уби­ва­ли, кор­ми­ли. Ну что ж про­па­да­ет скот. Или иначе, смот­рим, ва­ля­ет­ся убитый скот – так чем его убьют немец­кие ар­тил­ле­ри­сты, лучше взять его себе. 2 че­ло­ве­ка вы­де­лил, и они за ним уха­жи­ва­ли.

Мой ко­мис­сар, потом за­ме­сти­тель по по­ли­ти­че­ской части, от­но­сил­ся пре­вос­ход­но к этому. Потом уже на Дону бои были, ко­ман­дир ди­ви­зии по­зво­нил, хочет меня по­ви­дать.

- Сейчас буду.

- Ты на мо­то­цик­ле?

- Нет, на мо­то­цик­ле я не могу про­ско­чить, я на ло­ша­дях. Алёша, поедем! - С замом по по­лит­ча­сти по­еха­ли. Ко­ман­дир ди­ви­зии по­хо­дил-по­хо­дил, пре­крас­ный че­ло­век был.

- Слушай, Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич. - Он ни­ко­гда по имени-от­че­ству не на­зы­вал. - До меня дошли слухи, что ты ло­ша­дей, коров завёл.

- Это на службу, на боевые дей­ствия влияет?

- Нет.

- Так в чём дело? Вам надо мо­лоч­ко? По­жа­луй­ста, ска­жи­те, и Вам буду при­сы­лать.

- Ко­неч­но, не воз­ра­жаю.

Мяса надо ведь в полки? Ну, сколь­ко там? По 2 -3 овечки в день – ладно, одну тёлку. У меня там 50 - 60 коров было, 150 овец было. 2 че­ло­ве­ка за ними всеми ходят. А что? В степи за 8 км. они ходят, там их никто не тро­га­ет. Немцы скот не тро­га­ли, им это до лам­поч­ки было. Как только я уехал – надо письмо найти – мне писали, что как только я убыл по ра­не­нию, всё! У них ни коров, ни овец, ни мяса, ни до­пол­ни­тель­но­го пайка. Надо иметь не попу, а голову!

(сдер­жи­вая смех) Я кормил ребят. Я знаю, что требую от них много, за свою жизнь ни одного не на­ка­зал. Ни одного! А было за что. Вы­зы­ваю, спра­ши­ваю откуда родом, о при­чине про­ступ­ка. От­ве­ча­ют откуда, го­во­рят, что домой хотели. На­по­ми­наю про дис­ци­пли­ну, три­бу­нал и штраф­ную роту. Что я буду с тобой делать? Ка­пи­та­на Ка­ра­ны­ча пом­нишь? Помнит. Рас­ска­зы­ваю, как он тогда стал моим за­ме­сти­те­лем по тех­ни­че­ской части. А ему три­бу­нал штраф­ную роту дал.

На этой высоте в Рас­по­пин­ском взвод бойцов дра­па­нул, и он с ними. Нет бы оста­но­вить, а он ... Чуть высоту не сдали! Наш три­бу­нал его осудил. Я вы­сту­пил на три­бу­на­ле, потому что как ко­ман­дир взвода он в огонь и воду лез. Я по­про­сил его оста­вить в ба­та­льоне, ис­ку­пит вину кровью, потом снимем. Бук­валь­но 3 дня прошло, его ранило в плечо, причём по ка­са­тель­ной – лёгкое ра­не­ние, кость не задело. Я пред­став­ле­ние сделал, его три­бу­нал осво­бо­дил. Я его взял к себе, и мало того - через день на­зна­чил по­мощ­ни­ком по хо­зяй­ствен­ной части. Из стар­ше­го лей­те­нан­та он стал ка­пи­та­ном, и до по­след­не­го он при­ез­жал сюда и жене моей го­во­рил: «Та­неч­ка! Я не знаю, я бы твоего мужа на руках носил! Он мне жизнь спас»!

А. Б.: В июне 41 года Вы с са­пё­ра­ми ра­бо­та­ли на стро­и­тель­стве Со­каль­ско­го укре­прай­о­на. На­сколь­ко он был готов к этому вре­ме­ни?

Вы знаете, задача стояла первую линию под­го­то­вить к сен­тяб­рю. То, что в тылу – там ты­ло­вые ин­же­нер­ные войска ра­бо­та­ли. А на первой линии ди­ви­зи­он­ные и пол­ко­вые сапёры ра­бо­та­ли под моим ру­ко­вод­ством. У нас были чер­те­жи, планы, нам при­во­зи­ли песок, цемент, ар­ма­ту­ру. И мы много сде­ла­ли, но не успели по той при­чине, что война раньше на­ча­лась. Прак­ти­че­ски про­цен­тов на 80 было сде­ла­но. Наша ди­ви­зия, до­пу­стим, должна была сде­лать 50 ДОТов. Они были сде­ла­ны, но не уком­плек­то­ва­ны ору­жи­ем. На старой гра­ни­це сняли – пока везли мон­ти­ро­вать – а тут война опе­ре­ди­ла. Немцы должны были начать войну раньше, но стоял вопрос пе­ре­не­сти её на 42 год.

А. Б.: Я пра­виль­но понял, что в обо­ро­ни­тель­ных боях эти со­ору­же­ния вам вообще не при­го­ди­лись?

Нет ко­неч­но. Только малая лопата сапёра – окопы и ходы со­об­ще­ния. Потому что первые 5 дней то нас гоняли, то мы гоняли. Перед Оте­че­ствен­ной войной я был пол­ко­вым ин­же­не­ром, так как ко­манд­но­го со­ста­ва было мало и зна­ю­щих дело. Хорошо, что в учи­ли­ще нас ин­же­нер­но­му делу учили, а у меня и тет­ра­ди, и чер­те­жи со­хра­ни­лись. Я с ди­ви­зи­он­ным ин­же­не­ром раз­го­ва­ри­ваю, он го­во­рит, что он сам не ин­же­нер, пе­хо­ти­нец, ему при­ка­за­ли ин­же­нер­ную службу воз­глав­лять. Я в штаб армии про­ска­ки­ваю, говорю так и так. Мне от­ве­ча­ют – хорошо, де­лай­те по этим чер­те­жам, де­лай­те хоть так. И вот нам при­хо­ди­лось делать обо­ро­ну. А что делать? Дру­го­го выхода не было. Офи­ци­аль­но моя долж­ность была – ин­же­нер полка.

А. Б.: Какие-то из­ме­не­ния в со­ста­ве, во­ору­же­нии, осна­ще­нии взвода перед Оте­че­ствен­ной войной про­изо­шли?

Нет. Взвод имел 32 че­ло­ве­ка, я имею в виду – сапёры. В от­де­ле­нии 12 че­ло­век, ко­ман­дир от­де­ле­ния, ко­ман­дир взвода воз­глав­лял всю эту группу. Почему не 13, 14? Это очень про­стой расчёт – чем больше, тем уяз­ви­мее. А чтобы са­пё­ров не терять по­на­прас­ну, вот такие штаты были утвер­жде­ны.

А. Б.: В своей книге Вы пишете, что в первых боях сапёры стали под­бра­сы­вать мины под немец­кие танки. Вы были готовы к таким дей­стви­ям?

Танки - есть танки. Есть перед пе­ред­ним краем обо­ро­на ин­же­нер­ная: про­во­лоч­ные за­граж­де­ния в 3 или 6 рядов кольев, минные поля про­ти­во­тан­ко­вые и про­ти­во­пе­хот­ные. В начале делали про­ти­во­тан­ко­вые, а потом про­ти­во­пе­хот­ные, потому что немцы идут – про­ти­во­тан­ко­вые не взры­ва­ют­ся, а про­ти­во­пе­хот­ные взры­ва­ют­ся. Когда-то там танки подъ­едут? По­это­му мы и делали так, нужно было, так­ти­ка такая была. По 12 атак в день эти первые 5 дней от­би­ва­ли. Когда нам было стро­ить, за­ры­вать их в землю? В наброс – танк идёт, а я лежу. Ну под­полз, если из танка меня не за­ме­ти­ли, я под­бро­сил под гу­се­ни­цу. Взо­рвал­ся, танк по­ле­тел. А бо­е­при­па­сы-то в нём есть? От его бо­е­при­па­сов другой горит, потом третий горит ... Вот такая ...

Ребята шли на это, а что делать? Если я, ко­ман­дир, ползу и бросаю под танк, как боец за мной не по­ле­зет? Он обязан. И я, и ко­мис­сар мой, ни­ко­гда назад не смот­ре­ли. Я только ор­ди­нар­цу го­во­рил, чтобы смот­рел – немец бы со сто­ро­ны не под­полз, потому что мне рас­смат­ри­вать неко­гда. Он при­кры­вал меня: позади меня, увидит, раз, и сни­ма­ет. Вот ведь какая вещь. Кто первые дни не застал войну, тот не поймёт самой сути. Я даже сейчас осмыс­ли­ваю, и может кое-что опус­каю.

А. Б.: Почему?

На­столь­ко ме­ня­лась опе­ра­тив­ная об­ста­нов­ка. Немцы на­сту­па­ют: рукава за­су­че­ны, рация сзади, идут как у Ча­па­е­ва, цепями. Нам надо эти цепи оста­но­вить; мы обя­за­ны и мины под­бра­сы­вать – на­сту­пит обя­за­тель­но, - и гра­на­ту кидать. Немцы плен­ные го­во­ри­ли, что удив­ле­ны крас­но­ар­мей­цам, ни чёрта, ни дья­во­ла не боятся. В самом деле ... Задают вопрос про страх. Тут уже ни­ка­ко­го страха, какой страх! Твоя цель – убить немца, хоть одного да убить. Всё на одного меньше будет. Не слу­чай­но ди­ви­зи­он­ная газета «Вперёд, за Родину»! писала, что сын просит папу убить хоть одного немца. Это я сейчас пе­ре­ска­зы­ваю, а там боль­шая была статья. И пра­виль­но.

И мы ста­ви­ли задачу – я одного, Иванов одного, ко­мис­сар одного – уже на 5 – 10 немцев меньше. А ведь они все были с ав­то­ма­та­ми.

А. Б.: Все?

(Ре­ши­тель­но, с на­жи­мом)

Все с ав­то­ма­та­ми. Он ав­то­мат на­ста­вил, у него по 3 диска (Ко­неч­но, ма­га­зин, но не в точ­но­сти на­зва­ний дело в этом месте) в го­ле­ни­ще. Он видит по полю идут крас­но­ар­мей­цы, он стро­чит, не смот­рит – по­па­да­ет или нет. Не ведёт при­цель­но­го огня как мы. А ведь наша задача была какая? Вести при­цель­ный огонь. А на войне не всегда можно вести при­цель­ный огонь. Когда я там буду це­лить­ся в этого немца, а сле­ду­ю­щий меня? Пра­виль­но они делали – рас­се­и­ва­ю­щим огнём. Вот ведь какая вещь.

А. Б.: Ваши сапёры участ­во­ва­ли в шты­ко­вых атаках вместе с пе­хо­той тогда?

Ко­неч­но, не слу­чай­но я Вам про Петю Нетри­но­са рас­ска­зы­вал. Потому что немцы идут цепями – не ждать, пока они нас ата­ку­ют. Мы ата­ко­ва­ли, опе­ре­жа­ли их. В шты­ко­вой – штык и при­клад. Школа шты­ко­во­го боя у нас счи­та­лась одной из лучших в мире. В до­во­ен­ное время нас учили шты­ко­во­му бою – чучела и всё такое, на­столь­ко ... И оценку ведь ста­ви­ли – мне, ко­ман­ди­ру, и вам, бойцу, – как умеете вла­деть штыком и при­кла­дом.

А. Б.: На войне Вы уви­де­ли, что наша школа лучшая?

Ко­неч­но, и немцы даже плен­ные го­во­ри­ли: «О, мы таких шты­ко­вых боёв» ... Это уж за ред­ко­стью. Немцы на­сту­па­ют цепью, а мы - шты­ко­вой бой. Они с ав­то­ма­том, а мы с при­кла­дом. Ну, по­те­ря­ли мы, до­пу­стим, 5 че­ло­век, но зато мы на­но­си­ли им такие удары, что они и опом­нить­ся не могли. А были и такие случаи. Вот немцы идут, и мы идём по­ти­хонь­ку, всё тихо-тихо. Потом я взмах­нул рукой, все: «Уррр-а-а-а-а» (сме­ёт­ся)! Немцы бегом, по­вер­ну­ли только от одного крика Ура. Вот они тоже не любили этот крик.

Они были хитрые, мы тоже были хитрые. Война есть война, спо­со­бов ве­де­ния войны ... Хотя они го­во­ри­ли, что рус­ские ведут войну не по пра­ви­лам. Я буду войну по уставу вести – то ли мне стре­лять в немца, то ли не стре­лять?! Пра­ви­ла одни – война есть война, она должна быть кро­ве­нос­ная, но и по­бед­ная. Почему? Да потому что все спо­со­бы до­сти­же­ния победы хороши.

А. Б.: Опи­ши­те первый прорыв из окру­же­ния и каковы были ваши задачи как са­пё­ров?

На пятый день ко­ман­ди­ра ди­ви­зии ранило, ко­ман­ди­ров полков по­уби­ва­ло – один Но­ви­ков, ко­ман­дир 662-го полка остал­ся. Наша задача была – сгруп­пи­ро­вать ди­ви­зию, чтобы она была бое­спо­соб­на. Всех ра­не­ных какие были – в голову ко­лон­ны, на по­воз­ках – у нас машин-то не было. Ко­ман­ди­ру полка по­ло­же­на была машина, а её не было, у ко­ман­ди­ра ди­ви­зии была.

По­пол­не­ние к нам попало на вторые, третьи сутки из За­пад­ной Укра­и­ны. А они нам свинью пре­под­нес­ли. Не стре­ля­ют, а бах-бах, и сда­вал­ся в плен. Ребята, за­пад­ные укра­ин­цы уже были вос­пи­та­ны на поль­ских тра­ди­ци­ях, а неко­то­рые даже слу­жи­ли у немцев. Часто такие случаи – я не скажу, но были. А как только немцы нас пол­но­стью окру­жи­ли – ни одного случая не было. Ни один не остал­ся, все во­е­ва­ли с нем­ца­ми; у нас уже ав­то­ма­ты по­яви­лись немец­кие. Мы при выходе от гра­ни­цы до г. Овруч шли дней 60, на­нес­ли урон немцам 50 тыс. че­ло­век – по нашим непол­ным данным. Но там была не только наша ди­ви­зия, но и другие полки 5-ой армии оста­лись, тоже вы­хо­ди­ли – кто справа, кто слева (Име­ет­ся в виду, что 50 тыс. - общий урон, на­не­сён­ный фа­ши­стам окру­жён­ны­ми ча­стя­ми 5-ой и 6-ой армии).

У са­пё­ров в окру­же­нии была задача – хра­нить и сбе­ре­гать мины, чтобы можно было на ходу под­бра­сы­вать не только под танки, но и под пехоту. Пехота не смот­рит, что там лежит под ногой. На­сту­пил на мину один, а рядом с ним взо­рва­лось че­ло­век 5 – 6. Наша задача была не в землю за­ры­вать, а в наброс. Те, что оста­лись – взять с собой, и в сле­ду­ю­щем бою под­ло­жить, потому что нам же не по­став­ля­лись мины из тыла. Мы даже ис­поль­зо­ва­ли немец­кие мины; они такого же типа, на­жим­но­го или на­тяж­но­го дей­ствия.

Вот атака прошла – унесли. Мы знаем, что в этом месте только один проход, так как справа и слева болото. Мы эту дорогу пе­ре­кры­ли немцам. Пока они про­хо­дят, мы отошли уже на 10 – 15 км. Даже были случаи, когда мы в день с боями про­хо­ди­ли до 20 км. - это очень сложно в обо­ро­ни­тель­ном бою. Не слу­чай­но Сталин Но­ви­ко­ву потом ге­не­рал-майора при­сво­ил и на­гра­дил ор­де­ном Ленина. Он вос­пи­тан­ник, по-моему, Чер­ни­гов­ско­го учи­ли­ща, был под­го­тов­лен хорошо, гра­мот­но решал во­про­сы.

А. Б.: Каким в окру­же­нии Вам за­пом­нил­ся бри­гад­ный ко­мис­сар По­ппель?

По­ппель к нам при­стро­ил­ся уже в районе Овруча. Это была боевая бри­га­да, и по­сколь­ку ко­ман­дир бри­га­ды был убит, у него было че­ло­век 50 – 60, а он был ко­мис­сар бри­га­ды. Он с Но­ви­ко­вым встре­тил­ся, решили вместе в районе Овруча реку Случь фор­си­ро­вать. Но­ви­ков пред­ло­жил ребят на­кор­мить досыта, го­лод­ные ребята. Всё что есть, и до­ппа­ёк, раз­дать и на­кор­мить досыта. У Овруча раз­ве­да­ли ночью, ребята от­дох­ну­ли, и за ночь реку Случь фор­си­ро­ва­ли. Как раз попали, 5 и 6 армия на той сто­роне за­ни­ма­ют обо­ро­ну, и мы вли­лись. До­ло­жи­ли ко­ман­ду­ю­ще­му, нас отвели на фор­ми­ро­ва­ние, по­пол­ни­ли, ра­не­ных от­пра­ви­ли в гос­пи­та­ли. И мы про­дол­жа­ли уже под Киевом во­е­вать. Во­е­ва­ли до 19 сен­тяб­ря, хотя я встре­чаю, что многие пишут – Киев сдали 25 сен­тяб­ря.

19 сен­тяб­ря ко­ман­ду­ю­щий решил Киев сдать, хотя Сталин сказал не сда­вать. Как же так, Чер­ни­гов и Пол­та­ва пали, немцы под­хо­дят к Курску. Мы оста­нем­ся в кольце – дер­жать­ся до по­след­не­го. Но он на второй или третий день тут же был убит.

А. Б.: Под Киевом Вы по преж­не­му были пол­ко­вым ин­же­не­ром. Рас­ска­жи­те по­дроб­нее об ор­га­ни­за­ции там обо­ро­ны с точки зрения ин­же­не­ра.

По­сколь­ку ди­ви­зия за­ни­ма­ла в районе Бро­ва­ры и села За­зи­мье обо­ро­ну, при­кры­ва­ла шоссе Киев – Чер­ни­гов. Шоссе было из кир­пи­чи­ков, еще кре­пост­ные стро­и­ли, и сейчас, на­вер­ное, оно цело. Наша задача была не дать чер­ни­гов­ской груп­пи­ров­ке немцев через Дар­ни­цу про­рвать­ся в Киев. Они из района Свя­то­ши­но, Го­ло­се­ев­ский лес, по Брест-Ли­тов­ско­му шоссе дей­ство­ва­ли. Фронт был ши­ро­кий у ди­ви­зии – 5 км. Я скажу, что сам ко­ман­ду­ю­щий армией сам несколь­ко раз водил ди­ви­зию в контр­ата­ки.

А. Б.: Вы лично это видели?

(Горячо) Видел, ну нашу ди­ви­зию он тоже водил. Как не видел? Ди­ви­зии-то были очень малые, потому что по­трё­пан­ные, Вы же сами знаете. Неко­то­рые два полка имели, в неко­то­рых вместо ар­тил­ле­рий­ско­го полка всего ди­ви­зи­он или 2 ди­ви­зи­о­на.

С ин­же­нер­ной точки зрения – 1 линия тран­шей и минные поля, густо, про­ти­во­тан­ко­вые, про­ти­во­пе­хот­ные. Третий полк в ре­зер­ве, а два полка в обо­роне. Обо­ро­на тоже боль­шая – по 5 км., а ди­ви­зия 10 км. за­ни­ма­ет. Третий полк готов прорыв лик­ви­ди­ро­вать, людей-то мало, а задачи стоят очень боль­шие. Так что я до де­сят­ка раз сам видел как Кир­по­нос в атаку водил. И не только он один, но и член Во­ен­но­го Совета водил, я сейчас не помню, кто тогда был.

А. Б.: Во многих местах Вашей книги ска­за­но, что в 1942 году наша обо­ро­на при­кры­ва­лась тремя рядами про­во­лоч­ных за­граж­де­ний, а у немцев шестью. Почему у немцев всегда больше, чем у нас?

Я за­труд­ня­юсь даже объ­яс­нить, почему немцы так делали. Но на тан­ко­опас­ном на­прав­ле­нии и пути ве­ро­ят­но­го на­ступ­ле­ния немцы укреп­ля­ли. Ведь они более 100 тыс. че­ло­век за первых 3 месяца по­те­ря­ли. Это я читал у одного немец­ко­го ге­не­ра­ла. Они думали, что они за 3 месяца раз­гро­мят Крас­ную Армию, а сами будут без потерь. Вот ведь почему, спесь-то у них была сбита сразу.

А. Б.: При взятии ста­ни­цы Чер­ны­шев­ская в Вашей ди­ви­зии были при­ме­не­ны тер­мит­ные шарики. Что это такое?

Это впер­вые было при­ме­не­но, и не так долго. Тер­мит­ный шарик как грец­кий орех бук­валь­но, не больше. Каждый боец имел за­пас­ной клапан от про­ти­во­га­за, на­кла­ды­вал туда штук 20 – 30, а немцы пус­ка­ли группы по 10 – 30 танков. Боец берёт 2 или 3 шарика и бро­са­ет. Тер­мит­ный шарик про­би­вал, про­жи­гал броню, и танк пылал. И немцы убе­га­ли, сами заживо горели, потому что у него на­столь­ко вы­со­кая тем­пе­ра­ту­ра – броня летела как спичка.

А. Б.: Если он был так эф­фек­ти­вен, почему его дальше не встре­ча­лось?

Он не встре­ча­ет­ся, потому что пре­кра­ти­ли. Была при­ня­та кон­вен­ция о за­пре­ще­нии хи­ми­че­ских ве­ществ и им по­доб­ных. А он к ним от­но­сит­ся – это не боевое оружие, а ис­тре­би­тель­ное. Это уже нельзя было при­ме­нять долго, это было од­но­ра­зо­вое при­ме­не­ние и конец – всё, больше нельзя. Иначе бы наши со­юз­ник тоже по­тре­бо­ва­ли – как вы с нем­ца­ми, так и против нас можете их при­ме­нить. Это я уже имею в виду со­юз­ни­ков на Эльбе.

А. Б.: Под Ста­лин­гра­дом в Вашем ба­та­льоне были жен­щи­ны-сапёры. Как они попали в сапёры?

Это был период, когда по­пол­не­ния при­хо­ди­ло очень мало. И жен­щи­ны, видимо, сами писали ра­пор­ты в во­ен­ко­ма­ты, где они про­хо­ди­ли опре­де­лён­ные курсы за месяц – два, и их на­прав­ля­ли в ин­же­нер­ные войска. Нам нужны были сапёры, минёры – по­это­му учили женщин. Под Моск­вой живёт один ар­тил­ле­рист бывший – его жена была у меня са­пё­ром. У меня они были бой­ца­ми в ротах ба­та­льо­на. Часть из них была мед­сёст­ра­ми, другая часть са­пё­ра­ми. Они хорошо ми­ни­ро­ва­ли и раз­ми­ни­ро­ва­ли, знали ин­же­нер­ное дело, я Вам скажу, на зубок.

Жен­щи­ны изу­ча­ют во­ен­ное дело го­раз­до лучше мужчин. Может быть, они более про­ни­ца­тель­ные. Я ведь с ними тоже за­ня­тия на фронте про­во­дил. Время есть – где-то за 2 – 3 км. в овраге я им на­чи­наю рас­ска­зы­вать как мины уста­нав­ли­вать и сни­мать, с де­то­на­то­ром об­ра­щать­ся, со всем. И они это дело за­по­ми­на­ли пре­крас­но, и ис­пол­ня­ли. Жен­щи­ны были очень ис­пол­ни­тель­ны. В каждой роте по 5 – 6 че­ло­век, не больше, потому что бойцов не хва­та­ет. У меня иногда сердце кровью об­ли­ва­лось – жен­щи­ну на пе­ред­нем крае дер­жать. Жен­щи­на есть жен­щи­на. В тылу за 2 – 3 км. она играет боль­шую роль – пе­ре­вя­зы­ва­ет, на кухне ра­бо­та­ет. А на пе­ред­нем крае с ав­то­ма­том ходить, это не жен­ское дело. Хотя, и жен­щи­ны ходили с ав­то­ма­том.

У нас были муж с женой, его хотели от­пра­вить в ар­тил­ле­рию – он не пошёл. И жена от­ка­за­лась уйти с пе­ре­до­вой, хотела быть с мужем. Причём, играли очень боль­шую роль: ребята видят, что жен­щи­на идёт хорошо – ну как они будут от­ста­вать?! Не от­ста­ва­ли. Даже пси­хо­ло­ги­че­ски трудно пе­ре­ска­зать, что по­буж­да­ло жен­щи­ну с пе­ред­не­го края не ухо­дить. Хоть взять Юр­чен­ко (Юр­чен­ко Галина Ва­си­льев­на во время войны слу­жи­ла мед­сест­рой 91-го по­гра­нот­ря­да, мед­сан­ба­тов 297-ой СД, 50-ой гвар­дей­ской СД. Во­е­ва­ла с начала и до конца войны) - ведь первые дни она была на пе­ре­до­вой. Она тыла и не знала, это уже когда она к нам в ди­ви­зию пришла, стала более-менее ...

У нас Галина Повод на­граж­де­на ор­де­ном Ленина – она с пе­ре­до­вой не ухо­ди­ла. 120 бойцов с ору­жи­ем, об­мун­ди­ро­ва­ни­ем вы­та­щи­ла; сама была ранена, а всё равно вы­та­щи­ла. Это пси­хо­ло­гия рус­ской жен­щи­ны, её душа. Они были мо­ло­дые, лет по 19 – 20. Галине Повод тогда было 20 лет, была ранена в живот, в конце войны вышла замуж. Од­на­ж­ды она спа­са­ла жизнь другой де­вуш­ке – давала кровь, а потом когда Галина была ранена, то спа­сён­ная ею де­вуш­ка дала кровь.

А. Б.: Чем-то осо­бен­ным от­но­ше­ния мужчин и женщин на войне от­ли­ча­ют­ся? Были же по­ход­ные жёны?

Это эпи­зо­ди­че­ски, не по­все­мест­но. В полках и каждом ба­та­льоне были де­вуш­ки, но бойцы и ко­ман­ди­ры все были пре­ду­пре­жде­ны – вплоть до дис­ци­пли­нар­но­го ба­та­льо­на – чтобы к ним ни­ка­ких при­ста­ва­ний не было.

(По­сту­ки­ва­ет в такт своим словам по столу). Когда они офи­ци­аль­но подают рапорт ко­ман­ди­ру ди­ви­зии, он по штабу про­во­дит при­ка­зом: вы муж, а она жена. Тогда всё за­кон­но, а так – Боже упаси. У меня в ба­та­льоне тоже были де­вуш­ки, но ни я, ни ко­мис­сар ... Я всех строго пре­ду­пре­дил – голову оторву, если будут без­об­ра­зия. Нельзя, война есть война, хотя и го­во­рят, что война всё спишет. Нет, ничего по­доб­но­го.

А. Б.: А любовь на фронте была?

Может, была. (усме­ха­ет­ся) Вти­ха­ря, но никто не видел. Я не ис­клю­чаю.

А. Б.: Галина Ва­си­льев­на го­во­рит, что у ко­ман­ди­ра ди­ви­зии была ППЖ.

Ничего по­доб­но­го, это враньё. У него един­ствен­ный адъ­ютант, умер недав­но в Дон­бас­се, был муж­чи­на, повар был тоже солдат, причём, бывший сапёр. Ни­ка­кой лю­бов­ни­цы не было – может, он вти­ха­ря по пути в штаб фронта сорвал куш, может быть. Но в штабе ди­ви­зии – не было. (по­сту­ки­ва­ет по столу) Ц. умер в про­шлом году, был женат. Я с ним в хо­ро­ших от­но­ше­ни­ях был, хотя он ге­не­рал-лей­те­нант, я пол­ков­ник. Он тоже под­твер­ждал, что ко­ман­дир ди­ви­зии вёл себя до­стой­но.

А. Б.: Жен­щи­нам-са­пё­рам какие-то по­слаб­ле­ния по службе были?

Какие могут быть по­слаб­ле­ния? Един­ствен­ное было по­слаб­ле­ние, когда она от­пра­ши­ва­ет­ся в село схо­дить по­мыть­ся. Я раз­ре­шал, но ставил задачу – если уходит в 12, то в 14 должна вер­нуть­ся, так как близко. Долго ли ко­те­лок воды вски­пя­тить? Ко­неч­но, жен­щи­ны не то, что муж­чи­ны. Муж­чи­ны и в хо­лод­ной воде по­мо­ют­ся, как мы иногда зимой мылись хо­лод­ной водой. Жен­щи­на особый че­ло­век, причём хруп­кий че­ло­век – по­это­му от­ка­зать в этом я как ко­ман­дир ба­та­льо­на не имел права. Да и ко­ман­до­ва­ние ди­ви­зии тоже шло на встре­чу ...

А. Б.: У Вас были собаки – ис­тре­би­те­ли танков?

Когда за­кон­чи­лась Ста­лин­град­ская эпопея, мне зам­ко­ман­ду­ю­ще­го инж­войск звонит и пред­ла­га­ет взять роту собак. Собаки были обу­че­ны, а со­ба­ко­во­дов не было. Я вы­де­лил 10 че­ло­век, чтобы собаки при­вык­ли к ним. Собаку несколь­ко раз по­кор­мишь, она уже к тебе при­вы­ка­ет. При­бы­ли они суток через 5-6 в ба­та­льон. Что мы делали? При­вя­зы­ва­ешь к спине собаки че­трёх­сот­грам­мо­вую то­ло­вую шашку, взры­ва­тель. И она знает, что она должна именно на гул ра­бо­та­ю­ще­го мотора лезть. И вот она бежит, а тан­кист не видит её; ближе к танку - она полз­ком ползёт, и под мотор. Ан­тенн­ка, ко­то­рая чеку вы­дёр­ги­ва­ет, за­це­пи­лась – чеку вы­дер­ну­ла. Танк про­полз и взо­рвал­ся, собака гибнет. Тут уже без жертв не обой­тись. Они у меня при­мер­но с месяц были, при­мер­но де­сят­ка пол­то­ра танков уни­что­жи­ли при помощи собак.

А. Б.: Вы соб­ствен­ны­ми гла­за­ми это видели?

Ну как? Я обязан был это видеть, потому что я на пе­ред­нем крае, за­ме­сти­тель по по­лит­ча­сти тоже на пе­ред­нем крае. Мы смот­рим – как. Пра­виль­но или непра­виль­но со­ба­ко­вод при­ме­нил; мы же тоже им оценку давали. Ошибки были. Это было когда мы стояли в обо­роне под Во­ро­ши­лов­гра­дом.

А. Б.: Как Вы в целом как сапёр оце­ни­ва­е­те их эф­фек­тив­ность?

Я высоко оце­ни­ваю, это пра­виль­но. Если бы мы их имели с первых дней войны, мы бы потери имели меньше и в пехоте, и в тех­ни­ке. А ведь у нас кроме вин­тов­ки, ничего не было, немец уже с ав­то­ма­том. По­это­му пра­виль­но мы начали их при­ме­нять.

А. Б.: Как вы при­ме­ня­ли фугасы на­прав­лен­но­го дей­ствия?

Это очень просто. Идёт обо­ро­на, мы знаем, что в бли­жай­шие день-два немцы пе­рей­дут в контр­на­ступ­ле­ние. Мы делаем в этих местах, - осо­бен­но в дефиле, узких местах, - фугасы. За­кла­ды­ва­ем туда ще­бён­ку, две про­ти­во­тан­ко­вые мины на­прав­ля­ю­ще­го дей­ствия. Когда немец­кие танки идут в этих местах, то они могут идти по 2 и даже 4 в ряд. Мы бур­ма­шин­кой взры­ва­ем, и первые, может, 8 танков взры­ва­ют­ся тут же. Мало того, что они взры­ва­ют­ся, так они ещё и свою пехоту взры­ва­ют – сна­ря­ды же там есть. Вот это на­прав­лен­ность дей­ствия.

Сосну я могу вдоль рас­ко­лоть и как угодно, но сосну я могу по­ва­лить. Жилое здание или цер­ковь ... В районе Хо­том­ли немцы сидят в церкви на­вер­ху и дик­ту­ют. А мы знали, что там их целый взвод – и нам надо их взо­рвать вместе с цер­ко­вью. По­это­му мы ставим на раз­ру­ше­ние – раз­ру­шить, не раз­бра­сы­ва­ет никуда, а за­ва­лил, и всё. При­ва­ли­ло всю при­слу­гу.

Фу­га­сом можно раз­ру­шить или сде­лать так, что всё в одну сто­ро­ну по­ле­тит. На­при­мер, взятие Ште­ров­ки. Мы шли от Боково-Ан­тра­цит и у Ште­ров­ки немцы всё за­ми­ни­ро­ва­ли. По­сколь­ку выпал снег, чёрт его знает, где тут минные поля, то мы сразу на­нес­ли удар по пе­ред­не­му краю, раз­ру­ши­ли под­сту­пы. Про­ти­во­тан­ко­вую мину по­ло­жи­ли, де­то­на­тор, а здесь солдат с бур­ма­шин­кой сидит. Бур­ма­шин­кой кру­та­нул, и всё это по­ле­те­ло кверху. Нам важно – обо­ро­ну про­рвать, а для этого про­хо­ды сде­лать. Рва­ну­ли фугас, и все немец­кие мины взо­рва­лись. Немцы, ко­то­рые за­ни­ма­ли дома, уви­де­ли, что рус­ские про­рва­лись. Сразу на цен­траль­ную Со­вет­скую улицу с криком «Ура» ди­ви­зия пошла. Мы город взяли почти без боя. Пока к немцам по­пол­не­ние пришло из Крас­но­го Луча, уже со­бра­ние с жи­те­ля­ми про­ве­ли, встре­ча­ли нас с хлебом-солью: рус­ские пришли сюда.

А. Б.: Опи­ши­те Ваш ба­та­льон во второй по­ло­вине 42 – начале 43 года.

Са­пёр­ный ба­та­льон был в начале пяти рот­но­го со­ста­ва плюс рота пе­ре­пра­вы с пон­тон­ны­ми мо­ста­ми. В ходе войны и пон­то­ны по­те­ря­ли и роты. Ба­та­льон стал трёхрот­ным, в каждой роте име­лось по 120 – 130 че­ло­век, в ходе боёв состав умень­шал­ся до 60 – 70 че­ло­век. Потери есть потери, вне вся­ко­го со­мне­ния, но сапёры были опыт­ные. Они ту задачу, ко­то­рая стояла перед ди­ви­зи­ей, вы­пол­ня­ли пол­но­стью. Я ни разу не поль­зо­вал­ся ар­мей­ски­ми са­пё­ра­ми; неко­то­рые ди­ви­зии брали их на помощь.

Если на­чи­на­лись осен­ние тёмные вечера, мы на­чи­на­ли перед на­ступ­ле­ни­ем сни­мать мины не в 2 часа ночи, а в 12, а то и в 22, чтобы к утру дать 2 - 3 про­хо­да для ди­ви­зии. Немцы обычно знают, что мы их перед рас­све­том будем сни­мать, а мы их ещё ве­че­ром сняли. И до рас­све­та, когда полки пойдут в на­ступ­ле­ние, уже для них в минных полях про­хо­ды есть. Но я ставил там са­пё­ров, ко­то­рые по­ка­зы­ва­ли место про­хо­да: ве­точ­ки, фа­нер­ка, и стре­лоч­ка «Проход». Чтобы и пехота видела, где проход – где нет веток, там про­хо­дить нельзя. Мы же не можем всё минное поле снять, да это и в задачу не вхо­ди­ло. Мы одни это не в со­сто­я­нии были сде­лать.

А. Б.: Как в 1942 году обес­пе­чи­ва­ли фор­си­ро­ва­ние ди­ви­зи­ей рек?

По­сколь­ку стояла задача и Ве­сё­лую Гору взять, и боль­шой рубеж по­стро­ить, я собрал бочки пустые, ме­тал­ли­че­ские. За­де­лал их чопами и через Се­вер­ский Донец про­тя­нул мост, на про­во­ло­ке, ко­неч­но. По­про­бо­ва­ли – танк про­хо­дит, и обозы с гру­за­ми, потому что с одного на­прав­ле­ния обозы идут, но надо и танки про­пус­кать. В одном на­прав­ле­нии их не про­пу­стишь. А то об­ход­ным путём, через Се­вер­ский Донец обозы, до­пу­стим, прошли так, а танки прошли по суше.

Это нужно было. Ко­ман­дир ди­ви­зии вызвал, спро­сил, как быть. Я от­ве­тил – сде­ла­ем, но по­про­сил помочь са­пё­рам со­брать бочек. Се­вер­ский Донец ши­ри­ной метров 150 в том на­прав­ле­нии, а бочки надо ста­вить через 5 – 7 м. друг от друга. Пред­ставь­те, сколь­ко их надо? Потом лаги, настил кладём, чтобы и танки с пе­хо­той могли идти, да может и обоз какой прой­дёт. Он помог мне в этом во­про­се, а я сделал. Работа была адская, тем не менее.

А. Б.: Как Вы сейчас счи­та­е­те, тогда при­го­дил­ся бы соб­ствен­ный пон­тон­ный парк?

Ко­неч­но, ко­неч­но. Понтон – это не просто лодка, а он скла­ды­ва­ет­ся и на машине укреп­ля­ет­ся. Я на Дону ры­бац­кие лодки при­ме­нял. Мы его рас­кры­ва­ем - сразу в понтон 50 че­ло­век са­ди­лось, да я мо­мен­таль­но полк пе­ре­пра­вить бы мог. Но не было, и ни штаб армии, ни штаб фронта не мог нам дать пе­ре­пра­воч­ных средств. Ко­ман­дир ди­ви­зии как со­ве­ща­ние про­во­дит:

- Ну, комбат, опять задача!

- Чув­ствую! Задача какая? - Надо вы­хо­дить из этого по­ло­же­ния, пе­ре­пра­ва должна быть пе­ре­пра­вой. Так я и на Миусе делал пе­ре­пра­ву – где-то там брод нашёл, чтобы можно было танки про­пу­стить, а пехоте мостик по­ста­ви­ли. Рус­ский че­ло­век, как в сказке го­во­рит­ся, - голь на вы­дум­ку хитра. Если я не обес­пе­чи­ваю вы­пол­не­ние, то, знаете, ко­ман­ди­ру са­пёр­но­го ба­та­льо­на до­ста­ва­лось больше всех. Что озна­ча­ет, если я какой-то полк не про­пу­стил на пе­ред­нем крае? Чтоб он спо­кой­но прошёл и по минным полям, и по водным пе­ре­пра­вам? Ведь не слу­чай­но моего пред­ше­ствен­ни­ка сняли – не обес­пе­чил проход ди­ви­зии.

А. Б.: Чего у него не хва­ти­ло? Знаний?

На­вер­но, парень мо­ло­дой, вы­дви­нул­ся, а успеха не имел. Весной 42. Ко­ман­дир са­пёр­но­го ба­та­льо­на должен быть на­столь­ко гибким, вдум­чи­вым, что на всякую хит­рость должен идти. Причём, я всегда со­ве­то­вал­ся. Если я в чём-то со­мне­ва­юсь – я с бойцом по­со­ве­ту­юсь, ко­ман­ди­ра­ми от­де­ле­ний, взвода, роты. А уж со своим за­ме­сти­те­лем, тем более. Я их вы­слу­шаю, а потом по­слу­шаю как боец скажет, и при­ни­маю ре­ше­ние. Иногда мне мой по­мощ­ник го­во­рил, что вот, мы при­ня­ли ре­ше­ние. Нет. Это мы при­ня­ли ре­ше­ние такое, а общее ре­ше­ние другое. Пра­виль­но? Да, пра­виль­но. Одно ре­ше­ние хорошо, а второе ещё лучше.

У сапёра на войне тя­жё­лая участь. Ко­ман­дир взвода или полка пе­хот­но­го достиг рубежа, прилёг и дрем­лет, а сапёру неко­гда спать. Я уж го­во­рил ре­бя­там ра­бо­тать по сменам: Иванов 20 минут поспал – сменяй Пет­ро­ва, пусть Иванов по­ра­бо­та­ет. Что делать, по трое суток при­хо­ди­лось не спать. Мы и с ко­мис­са­ром так делали, по 20 минут спали. Я сплю – он меня только раз­бу­дит, задачу вы­пол­нять, а сам уже храпит. Служба сапёра на войне - одна из тя­же­лей­ших на войне. Хотя я попал в сапёры неожи­дан­но, нега­дан­но. (сме­ёт­ся). Не думал от­кро­вен­но, что им буду.

А. Б.: Сейчас не жа­ле­е­те об этом?

От­кро­вен­но говоря, нет. Ко­ман­дуя са­пёр­ны­ми ча­стя­ми, я по­лу­чил такой кру­го­зор, ко­то­рый бы я в об­ще­вой­ско­вых частях не по­лу­чил. Я знал пре­крас­но ар­тил­ле­рию, об­ще­вой­ско­вую службу, ин­же­нер­ную службу. И когда меня, ко­ман­ди­ра са­пёр­но­го ба­та­льо­на, при­гла­ша­ют на со­ве­ща­ние в штаб армии – а нас часто вы­зы­ва­ли перед опе­ра­ци­я­ми, осо­бен­но перед Ста­лин­град­ской – по­слу­ша­ешь там и ду­ма­ешь про себя: ну ты же зам. ко­ман­ду­ю­ще­го по ин­же­нер­ным вой­скам, что же ты такую ахинею порешь? Разве так на пе­ред­нем крае делают? Го­во­рит, что надо ко­ман­ди­рам полков пе­ре­дать идти вперёд, не счи­та­ясь с по­те­ря­ми.

А я обязан счи­тать­ся с по­те­ря­ми – у меня каждый боец на вес золота. У каж­до­го бойца за пле­ча­ми дети, жена, род­ствен­ни­ки. Ну разве мог я так воль­гот­но по­сту­пать? Нет. Я ставил задачу: из трёх рот две у меня в бою, а третья рота в ре­зер­ве. Ко­ман­дир ди­ви­зии го­во­рит, что надо ...

- То­ва­рищ ко­ман­дир, Вы передо мной задачу по­ста­ви­ли – я её вы­пол­няю. Если я её не вы­пол­ню, можете мне пулю в лоб ...

- Ва­си­лий Ни­ко­ла­е­вич, ты рис­ку­ешь го­ло­вой!

- Пока Вы ко­ман­дир ди­ви­зии, пока я ко­ман­дир ба­та­льо­на – моя голова будет цела.

Меня ранило в по­след­ний раз, но это ни он не ви­но­ват, никто, тут уже, видимо, судьба.

А. Б.: Как Вы счи­та­е­те, долж­ность ди­ви­зи­он­но­го ин­же­не­ра была нужна или она была лишней?

Я думаю, что нет, её не должно было быть. В ди­ви­зии есть 3 полка, полк ар­тил­ле­рий­ский, а то и 2, гау­бич­ный и такой, - там есть пол­ко­вые ин­же­не­ры, гра­мот­ные ребята. Осо­бен­но в по­след­ние годы при­хо­ди­ли ребята под­го­тов­лен­ные из училищ, из ака­де­мий неко­то­рые даже в чине ка­пи­та­на. Они в полку сыг­ра­ли боль­шую роль, чем сидеть, за ди­ви­зию до­не­се­ние на­пи­сать в штаб армии. Есть на­чаль­ни­ки штабов, ко­то­рые в до­не­се­нии могут ука­зать о про­де­лан­ной работе, и о работе, ко­то­рую про­де­лы­ва­ют сапёры. И общую заявку – пусть идёт в штаб армии или фронта. Это лишняя ка­те­го­рия, она там роли ни­ка­кой не играла. Вот мне из Вол­го­гра­да звонит пол­ков­ник, он у меня был са­пё­ром, пи­са­рем у ди­ви­зи­он­но­го ин­же­не­ра. Я Славу спра­ши­ваю, нужен ли он был у ди­ви­зи­он­но­го ин­же­не­ра? Да нет, от­ве­ча­ет, только заявки сидел пе­ре­пи­сы­вал.

Полки сами – я, за­ме­сти­тель ко­ман­ди­ра по ар­тил­ле­рии, ко­ман­ду­ю­щий ар­тил­ле­ри­ей на­зы­вал­ся – по­сы­ла­ют заявку на бо­е­при­па­сы. Он и на мины даст заявку, какая раз­ни­ца – на­пи­сать чет­вёр­тым па­ра­гра­фом: мин для ин­же­нер­ных войск столь­ко-то, ко­лю­чей про­во­ло­ки, ма­ло­за­мет­ных пре­пят­ствий МЗП столь­ко-то. Я же знаю – у меня 3 полка, на каждый полк по 5 па­ке­тов МЗП, значит всего мне 15 па­ке­тов надо. Перед обо­ро­ной по­ста­вил, за­ми­ни­ро­вал, пусть немцы лезут.

На войне как на войне. Людей не счи­та­ют, как го­во­рят. Штаты преду­смат­ри­ва­ют одно, а по­лу­ча­ет­ся другое. По­это­му из­ли­ше­ства были в долж­ност­ных лицах. Они не нужны. Это уже мы судим потом из опыта, пройдя войну.

А. Б.: Вам мешали эти ди­ви­зи­он­ные ин­же­не­ры?

Нет.

А. Б.: По­мо­га­ли?

Аб­со­лют­но по­мо­га­ли. Ко­неч­но, ко­неч­но, во всех во­про­сах. Я должен быть опрят­но одет. Со­глас­ны? Ну если во­рот­нич­ка нет, то чтоб гим­на­стёр­ка была неза­са­лен­ная. Иногда их жёны про­стир­нут, через пол­ча­са на ветру про­вет­ри­ла – он опрят­но одет, чисто. Это тоже играет боль­шую роль. А то уже май на носу, а ко­ман­дир взвода в ва­лен­ках и ушанке. Что ты в ва­лен­ках ходишь? Да, бо­тин­ки не знает где, не нашёл. А так бы жена по­мог­ла, нашла, где эти бо­тин­ки лежат.

А. Б.: Что за жена?

Жен­щи­на или мнимая жена, как го­во­рят. Име­лись ведь нештат­ные жёны, ППЖ. Это не секрет. У одного ко­ман­ди­ра тоже была жен­щи­на где-то в тылу. Это вне вся­ко­го со­мне­ния. Почему так думаю? Иногда на со­ве­ща­ние при­хо­дишь, и он при­хо­дит, от него оде­ко­ло­ном ... Я за всю войну ни разу оде­ко­лон не упо­тре­бил, а тут почему-то пахнет – значит, видимо, это жен­щи­на его ... Между нами говоря, не для про­то­ко­ла будет ска­за­но. (сме­ёт­ся)

А. Б.: Как учили мо­ло­дое по­пол­не­ние са­пё­ров?

Правда их не так часто и не так по­м­но­гу при­сы­ла­ли, че­ло­век по 100, 80, 50. Я 5 – 7 дней обя­за­тель­но в тылу со­би­рал и по­ка­зы­вал прак­ти­че­ски, тео­ре­ти­че­ски я им бук­валь­но 10 слов рас­ска­зы­вал – что такое де­то­на­тор, мина такая и такая, фугас. Прак­ти­че­ски по­ка­зы­вал, но без де­то­на­то­ра. Я покажу, и Ива­но­ву при­ка­зы­ваю мину по­про­бо­вать. Смотрю – он уже за де­то­на­тор.

(хло­па­ет рукой по столу) Ну-т-т! По­чув­ству­ешь! Если его не под­учить, он и своих-то по­до­рвёт вне­зап­но по незна­нию. Ко­неч­но, пе­хо­тин­ца учить нечего, пе­хо­тин­цу дай ав­то­мат, покажи как стре­лять. Стре­ляй! Пе­ре­стал бой – он лёг и спит. А сапёру после за­ня­тия обо­ро­ны ра­бо­тать и ра­бо­тать в три пота по­ка­мест пехота спит-от­ды­ха­ет.

А. Б.: Боевые мины на учёбе не ста­ви­ли?

Нет, ко­неч­но. Это и по­ло­же­ни­ем было за­пре­ще­но, да и без этого я тео­ре­ти­че­ски и прак­ти­че­ски знал, что нельзя. Ошибку в армии до­пус­ка­ли неко­то­рые ди­ви­зи­он­ные и пол­ко­вые ин­же­не­ры – на боевых. Ну, кто учит на боевых? Это рав­но­силь­но тому, что взять де­то­на­тор в рот и вы­дер­нуть чеку. Взо­рвёшь­ся, и всё. Ведь верно? Даже про­ти­во­тан­ко­вая мина когда взры­ва­лась, то от неко­то­рых людей мы на­хо­ди­ли только бо­ти­нок или стопу, ничего не оста­ва­лось. Его раз­нес­ло в пух и прах – ну разве можно на боевых минах учить? Нет, ко­неч­но. Это негра­мот­ный ин­же­нер, ко­то­ро­го учил ко­ман­дир части или роты

А. Б.: Чему ещё учили мо­ло­дое по­пол­не­ние?

Мо­ло­дое по­пол­не­ние, кроме того, мы гу­ма­ни­тар­ной науке учили. Почему? Да потому что сапёр должен быть на­столь­ко куль­тур­ным не только в об­ра­ще­нии с тех­ни­кой, но и в об­ра­ще­нии друг с другом, и с при­сут­ству­ю­щи­ми, и из на­се­лён­ных пунк­тов, где ... Ведь многие пе­хо­тин­цы: «О, твою ди­ви­зию! Вы тут немцам по­мо­га­ли»! А ты видел?! Зачем несёшь ахинею? А может она была в пар­ти­за­нах, по­мо­га­ла, а ты её оскорб­ля­ешь. Я ка­те­го­ри­че­ски, всегда за­пре­щал: как только на­се­лён­ный пункт осво­бо­ди­ли, встре­ча­ют вас, уго­ща­ют ва­рё­ной кар­тош­кой – бери, спа­си­бо скажи. Уго­ща­ют вас борщом – спа­си­бо скажи, раз кухня не по­до­шла. Дают бу­хан­ку хлеба – тоже спа­си­бо скажи. Тебя жен­щи­на целует из на­се­лён­но­го пункта как осво­бо­ди­те­ля – по­це­луй и ты её! Это в тысячу раз бла­го­род­нее будет!

То есть надо быть че­ло­ве­ком, а не просто сол­да­том, только вин­тов­ку иметь в руках. Вот ведь какая вещь. Уставы этого не преду­смат­ри­ва­ют, но гу­ман­ность этого тре­бу­ет.

Сапёр должен вла­деть боем не только как сапёр, но и как пе­хо­ти­нец. Что это за сапёр, ко­то­рый знает только своё дело, а в боевые дей­ствия не всту­па­ет, не знает, как вести себя в бою? Мы учили, чтобы друг друга при­кры­ва­ли. Если меня при­кры­вал ор­ди­на­рец – мне неко­гда, потому что я веду ба­та­льон, - а вы и я сол­да­ты. Я вас при­кры­ваю, а вы меня, чтобы видели, чтобы с тыла или фланга немец в канаве про­ле­жал, не об­стре­лял. Он из ав­то­ма­та не одного убьёт, а де­ся­ток уложит. По­это­му обя­за­тель­но эти знания должен был иметь любой боец

А. Б.: Опи­ши­те ин­же­нер­ную под­го­тов­ку про­ры­ва немец­кой обо­ро­ны на р. Миус.

5-я армия шла в на­ступ­ле­ние через ряд балок, прямо до самой высоты с тя­жё­лы­ми боями. Много по пути встре­ча­лось минных полей, их надо было обез­вре­жи­вать. В каждом полку была са­пёр­ная рота из ба­та­льо­на, и она обес­пе­чи­ва­ла проход. Хотел бы я этого, не хотел – это был мой долг. А вдруг я не обес­пе­чу – ко­ман­дир полка по­зво­нит ко­ман­ди­ру ди­ви­зии и скажет, что Ряб­чу­ков не обес­пе­чил проход. Три­бу­нал, рас­стре­ля­ют, и всё, Ряб­чу­ко­ва нет.

По­это­му, во что бы то ни стало, обес­пе­чить проход. Если про­хо­да нет, то какая бы обо­ро­на у немцев ни была, полк её не пре­одо­ле­ет. Бла­го­да­ря дей­стви­ям са­пё­ров он её легко пре­одо­ле­ва­ет. Может, мы их неболь­ши­ми сде­ла­ли, не на 200, на 50 м. и обо­зна­чи­ли флаж­ка­ми.

А. Б.: От чего за­ви­се­ло ко­ли­че­ство про­хо­дов на полк?

За­ви­сит от того, что полк имеет 3 ба­та­льо­на: 2 ба­та­льо­на, как пра­ви­ло, на­сту­па­ют в первом эше­лоне, и третий ба­та­льон во втором эше­лоне. Я про­де­лы­ваю только 2 про­хо­да, а третий проход не делаю, потому что третий ба­та­льон в любой из двух прой­дёт, хоть пер­во­го, хоть вто­ро­го ба­та­льо­на. По­это­му – в за­ви­си­мо­сти как будет по­стро­е­ние полка. Если все 3 ба­та­льо­на полка идут в первом эше­лоне, так задача по­став­ле­на – тогда 3 про­хо­да, чтобы боец в оче­ре­ди не стоял. Он должен в проход про­ско­чить мгно­вен­но.

А. Б.: Штур­мо­вые группы на Миусе были?

Очень мало, редко, потому что не было необ­хо­ди­мо­сти в этом. Обо­ро­на у немцев была только ру­жей­но-пу­ле­мёт­ная-ми­но­мёт­ная. Им неко­гда было за­креп­лять­ся – я Вам сказал: от Дон­бас­са мы сразу взяли Ма­ке­ев­ку. За Ма­ке­ев­кой неко­то­рые полки ки­ло­мет­ров за 7-8 от До­нец­ка были, уже в Донецк вхо­ди­ли. Ко­ман­дир ди­ви­зии Вла­ди­слав­ский впе­ре­ди полков шёл сам, за­дер­жи­вать­ся нельзя было. Когда Донецк осво­бо­ди­ли, наша ди­ви­зия пошла к Днепру быстро, очень быстро. Какая там обо­ро­на, они её начали стро­ить перед Ни­ко­ла­е­вом, и то обо­ро­на была услов­на, в дефиле – самые узкие места ми­ни­ро­ва­ли. По­ка­мест немцы там ми­ни­ро­ва­ли, мы вышли на Днепр, за­хва­ти­ли немец­кие пе­ре­пра­воч­ные сред­ства – канат через Днепр про­тя­нут, паром боль­шой. Немцы не ожи­да­ли нас там, а мы по­яви­лись, один взвод при­кры­вал, пока на­зем­ные войска не по­до­шли.

А сапёры впе­ре­ди. У сапёра задача какая? В на­ступ­ле­нии впе­ре­ди, а в от­ступ­ле­нии позади. Сапёр как уни­вер­сал – и так плохо, и так плохо, а задачу вы­пол­нять надо. По­про­буй, не вы­пол­ни задачу? (сме­ёт­ся)

А. Б.: В 43 году немцы ста­ви­ли свои мины на неиз­вле­ка­е­мость?

Очень уже редко ста­ви­ли, потому что ста­вить их на неиз­вле­ка­е­мость было неко­гда. Они тоже делали наброс как мы, трав­кой при­кры­ва­ли – чтобы при­оста­но­вить быст­рое на­ступ­ле­ние наше. Надо же копать, а когда копать, когда со­вет­ский солдат с ав­то­ма­том перед вашей го­ло­вой стоит. Тут ста­вить неко­гда.

А. Б.: В 42 году они их ста­ви­ли на неиз­вле­ка­е­мость?

Очень мало. В 42 году, будем го­во­рить, Дон­бас­ская опе­ра­ция – был боль­шой плюс. И Кур­ская опе­ра­ция. Эти две опе­ра­ции вывели из строя немцев – им неко­гда было думать, что-то муд­рить. Они на­де­я­лись на танки – ведь не слу­чай­но по 500 танков было с обеих сторон. Тут задача была на уни­что­же­ние пе­ред­не­го края. Кто смел – тот два съел. Вот мы были смелы, по­это­му и одо­ле­ли. Наша Кур­ская битва мно­го­го стоила, хотя на 35 км. отошли, а потом на­нес­ли ко­лос­саль­ный удар. А потом Вы сами знаете, немцы по­ка­ти­лись без оста­нов­ки.

А. Б.: Вы пишете, что на Миусе немцы ам­бра­зу­ры своих ДЗОТов при­кры­ва­ли минами. Это везде было и что это были за мины?

Нет, это только на Миус-фронте перед ча­стя­ми 5-ой армии. Это были обыч­ные про­ти­во­пе­хот­ные и про­ти­во­тан­ко­вые мины, потому что армия шла на узком фронте. И на­сту­па­ли Южный и Юго-За­пад­ный фронты. А на узком фронте когда на­сту­па­ют, неко­гда с мин­ны­ми полями во­зить­ся. Как только к Миус-реке вышли, я сразу раз­ве­дал – ага, броды за­ми­ни­ро­ва­ны, мы эти мины убрали. Вы­та­щи­ли их на берег, по­вы­ни­ма­ли запалы. А тол – его за­жи­га­ешь и мы им гре­лись. Он горит пре­крас­но, раз де­то­на­то­ра нет, взо­рвать­ся нечему.

Неко­то­рые наши бойцы, не сапёры, пе­хо­тин­цы село за­ни­ма­ют: «Тётка, тебе мыла нужно»? Та: «Сынок, ко­неч­но»! Он вы­ни­ма­ет сразу 3 – 4 бри­ке­та тола, просит за них кар­тош­ки ва­рё­ной или курицу го­то­вую. Она ему раз-раз, а потом – что ж это за мыло, не мы­лит­ся. Точно, похоже на мыло, но она не видит, что с боку там ды­роч­ка, куда де­то­на­тор встав­ля­ет­ся. Откуда жен­щи­на это знает?

На Миусе мне по­зво­ни­ли и ска­за­ли, что на мой уча­сток Белов пошёл. А он тогда был уже ко­ман­ди­ром кор­пу­са. Я встре­тил, до­ло­жил. Он остал­ся до­во­лен – раз про­хо­ды про­де­ла­ли, мины по­сни­ма­ли, а кор­пус­ной ин­же­нер под­пол­ков­ник Синько Иван Сер­ге­е­вич, бе­ло­рус:

- То­ва­рищ ге­не­рал, ведь он пат­ри­от полка!

- Так он же пат­ри­от ди­ви­зии. При чём тут полка, он вы­пол­ня­ет одну и ту же задачу. Здесь будет ди­ви­зия на­сту­пать, он для ди­ви­зии всё сделал. - Прошёл, по­смот­рел. - Ну пойдём к ко­ман­ди­ру ди­ви­зии. Он в курсе дела?

- В курсе, я уже ему до­ло­жил, что всё сде­ла­ли.

- Видишь! А ты – пат­ри­от, пат­ри­от. То, что он пат­ри­от, я знал ещё до твоего при­бы­тия в ди­ви­зию.

Вот такой раз­го­вор при мне был, ко­мис­сар меня под­тал­ки­ва­ет, мол, слы­шишь? Ко­неч­но слышу, что я не слышу?

А. Б.: Как в своём ба­та­льоне Вы делали по­движ­ные отряды за­граж­де­ния?

Я обязан был делать. Об­ще­вой­ско­вая раз­вед­ка до­ло­жи­ла, что у хутора В. немцы имеют 100 танков. Значит, на этом на­прав­ле­нии будет на­ступ­ле­ние, немцы бросят танки. Но не могу же я ба­та­льон весь со­сре­до­то­чить здесь – пе­ре­да­вят, и всё. Вот мы делаем две, а то иногда и 3 по­движ­ные группы по 10 – 12 че­ло­век. Ребята имеют в сумках про­ти­во­га­за про­ти­во­пе­хот­ные мины и по па­роч­ке, а то неко­то­рые и по 3 – 4 – хотя они и тя­жё­лые – про­ти­во­тан­ко­вые мины.

Как только немцы по­яви­лись там – а боец видит, в каком на­прав­ле­нии идут танки, он не свер­нёт никуда. Значит, он здесь бро­са­ет, если не под него, то перед ним, а то и под гу­се­ни­цу. Если первый танк взо­рвал­ся, то взры­ва­ет­ся второй, третий, чет­вёр­тый – как идёт ко­лон­на. А за нею сле­ду­ю­щая цепь идёт – и те рвутся. Таким об­ра­зом, одной под­бро­шен­ной миной мы под­ры­ва­ли по 10 – 12 танков. Мины ис­поль­зо­ва­лись боль­шие ТМД, с де­ре­вян­ны­ми кор­пу­са­ми, их ис­поль­зо­ва­ли до конца. Она че­ты­рёх­ки­ло­грам­мо­вая, её по 2-3 брали, пе­ре­дви­га­ли. Танк идёт, из него видят, что солдат лежит, но не знают, что это сапёр лежит и по­до­рвёт. Немец­кий танк не сво­ра­чи­ва­ет никуда, идёт прямо – как только гу­се­ни­ца под­ров­ня­лась, раз, бросил под неё, танк по­ле­тел вверх.

А. Б.: В тре­тьем ил чет­вёр­том танке разве тан­ки­сты не видят, что впе­ре­ди идущие взо­рва­лись?

Но, слу­шай­те, я – тан­кист, вы – тан­кист, мы с вами идём почти что в притык. Судьба ре­ша­ет­ся Гер­ма­нии, как он будет идти на рас­сто­я­нии 200 – 300 м.? Они каждый фоль­варк за­щи­ща­ли, по­это­му они прямо вплот­ную шли. Я Вам сейчас скажу – во многих и га­зе­тах, и жур­на­лах и книгах ... Кто не был там, кто этого не делал, тот не знает. Кто воевал там, кто это делал – мы знаем. Я Вам скажу, что 99 % ко­манд­но­го со­ста­ва ин­же­нер­ных войск это дело знает. Может быть, только мо­ло­дые ко­ман­ди­ры, ко­то­рые пришли уже в конце войны ... А у нас ведь как счи­та­ет­ся? Я пришёл на фронт 9 мая 1945 года – я участ­ник войны, ве­те­ран войны. Один день побыл – он ве­те­ран. Я 3 года пробыл, и то го­во­рит – дай до­ку­мент, что ты ве­те­ран. Это, как го­во­рят, у нас по-русски де­ла­ет­ся.

А. Б.: Вы при­ме­ня­ли ложные минные поля?

Нет, ложных мин не было, да и не было необ­хо­ди­мо­сти. Ложные мины – это только для от­вле­че­ния, но немцы тоже делают раз­вед­ку и ночью тоже лазят. Их пи­о­не­ры на месте вскры­ва­ют мину – с де­то­на­то­ром она или без, просто ко­роб­ка пустая. У нас не было такого.

А. Б.: В при­ка­зах Ставки го­во­рит­ся, что в первую по­ло­ви­ну войны са­пёр­ная служба у нас была ор­га­ни­зо­ва­на плохо. В част­но­сти, об­ще­вой­ско­вые ко­ман­ди­ры не знали так­ти­ки са­пё­ров и было от­вра­ти­тель­ное вза­и­мо­дей­ствие с ними. Что Вы об этом можете ска­зать?

Мы уже за­тро­ну­ли с Вами этот вопрос. Дей­стви­тель­но, ко­ман­ди­ры взво­дов, ба­та­льо­нов, полков знали только шты­ко­вой и при­клад­ный бой, это они хорошо знали. Но ин­же­нер­ное дело – они на­пле­ва­тель­ски к этому от­но­си­лись, не знали его и не хотели знать; хотя какое-то ко­ли­че­ство часов на учеб­ной под­го­тов­ке от­во­ди­лось этому и их обу­ча­ли. А это было непра­виль­но, надо было все­сто­ронне под­ни­мать учёбу нашего ко­манд­но­го со­ста­ва. Тогда были ко­ман­ди­ры, не офи­це­ры.

В 43, 42 году даже, это из­ме­ни­лось. Ко­ман­дир полка вникал, слушал пол­ко­во­го ин­же­не­ра, что он го­во­рит; как в при­ка­зе надо от­ра­зить, где по­ста­вить минные поля полка. Не только ди­ви­зи­он­ные сапёры будут делать пол­ко­вые поля, но и пол­ко­вые сапёры должны ста­вить перед каждым ба­та­льо­ном. Ведь один ба­та­льон на 3 полка, да ещё по­зи­ции ар­тил­ле­рий­ско­го полка надо при­крыть – а то немец­кие танки про­рвут­ся, пе­ре­да­вят ар­тил­ле­ри­стов. По­это­му уже ко­ман­ди­ры полков, я бы сказал, в этом во­про­се были весьма све­ду­щи­ми. Если ин­же­нер полка – как он по штату на­зы­вал­ся «пол­ко­вой ин­же­нер» – го­во­рил, что надо по­ста­вить так, так и так, то всё де­ла­лось, вы­пол­ня­лось.

А. Б.: Какие со­вет­ские мины Вам нра­ви­лись больше всего?

И ПМ и ПТМ нра­ви­лась, это хо­ро­шие лёгкие мины (Трудно ска­зать, о каких типах мин здесь идёт речь). ПТМ почему? Потому что мину можно и в 20 кг. при­та­щить, по­ста­вить, а ведь тас­кать-то будет боец. А ведь он хочет с собой не только одну мину взять, а и 3 и 4 мины, чтобы по­ста­вить на тан­ко­опас­ном на­прав­ле­нии. По­это­му эти мины имели боль­шое зна­че­ние, и их даже в конце войны при­ме­ня­ли на Одере и Эльбе, Во­сточ­ной Прус­сии.

А. Б.: Я читал, что ТМ-35 и ТМД были ма­ло­эф­фек­тив­ны из-за малого ко­ли­че­ства заряда.

Как ма­ло­эф­фек­тив­ны? Кто на войне не был, тот может ска­зать, что вообще были неэф­фек­тив­ны. Они были эф­фек­тив­ны, но, может быть, не ис­клю­че­на воз­мож­ность, что где-то стояла то­ло­вая шашка 400 г., где-то 600 г., а где-то могли и 100 г. по­ста­вить. На за­во­дах на сборке ра­бо­та­ли ре­бя­тиш­ки, он вместо одной шашки по­ста­вил другую сто­грам­мо­вую – она ма­ло­эф­фек­тив­на. Такие случаи мы не ис­клю­ча­ли, а были случаи во время про­вер­ки на за­во­дах на­хо­ди­ли про­ти­во­тан­ко­вую мину с уста­нов­лен­ной в ней про­ти­во­пе­хот­ной шашкой. Ну, это еди­нич­ные случаи, это не как пра­ви­ло, а как эпизод.

А. Б.: Какие самые опас­ные немец­кие мины можете вы­де­лить?

Их круг­лая мина ме­тал­ли­че­ская; они счи­та­лись опас­ны­ми. Но я Вам скажу такую вещь – немцы ни­ко­гда не при­бе­га­ли их сильно мас­ки­ро­вать. Они их больше в наброс бро­са­ли, остав­ля­ли, при­тру­сит. Но наш рус­ский иван, тан­кист смот­рит – о, это минное поле, стоп. Ребята, надо по­смот­реть, где обойти. Трава-то есть, но пока она по­ле­жа­ла – она при­вя­ла, а раз при­вя­ла – кучки. Что это за кучки лежат? Мины. Мы уж если ста­ви­ли мины, то мы их при­кро­ем землёй, за­мас­ки­ру­ем так, что немец не раз­га­да­ет. То есть под цвет мест­но­сти. Она там и сутки-двое про­ле­жит, немец её не увидит.

А. Б.: Как Вы счи­та­е­те, почему немцы так к этому от­но­си­лись?

Знаете, это не потому что им так хо­те­лось. Сама судьба, по­во­рот во­ен­ных дей­ствий за­ста­вил их к этому при­хо­дить. Неко­гда было, да и уже чис­лен­ность войск мала. Са­пё­ров было мало, сапёры при­хо­ди­ли уже с бо­ро­дой, по­жи­лые люди 60 лет. Он и в глаза-то эту мину не видал, а ему ска­за­ли ста­вить так, и он делает. А как она будет ра­бо­тать – пусть она стоит хоть до ста лет.

А. Б.: В начале войны у них такое было?

Нет, в начале нет. Сапёры у них были вы­со­ко­ква­ли­фи­ци­ро­ван­ны­ми, гра­мот­ны­ми, и они причём и наши мины пре­крас­но знали как про­ти­во­пе­хот­ные, так и про­ти­во­тан­ко­вые. У них это дело было по­став­ле­но на вы­со­кий уро­вень. Они ста­ви­ли задачу – в 3 недели по­кон­чить с Крас­ной Армией. Так надо и тех­ни­ку иметь хо­ро­шую, чтобы по­кон­чить. Они не только на ав­то­ма­ты на­де­я­лись, но и на мины и ар­тил­ле­рию.

А. Б.: Как Вы оце­ни­те наши пакеты ма­ло­за­мет­ных пре­пят­ствий?

Это очень хо­ро­шее при­кры­тие. МЗП чем хороша – её свер­ну­ли гар­мош­кой, она лёгкая. Рас­тя­ну­ли на 50 м., она под­ня­лась чуть не на метр, ко­лыш­ка­ми за­кре­пил, трав­кой за­бро­сал – она под цвет мест­но­сти при­кры­та. Немец­кие танки шли, а МЗП при­кры­та взры­во­опас­ны­ми ве­ще­ства­ми, и они несли боль­шие потери. Это уж потом раз­га­да­ли наш за­мы­сел, и там где трава вы­со­кая, они уже с осто­рож­но­стью дви­га­лись: а нет ли там МЗП. Они видят, травы нет, вдруг трава по­яви­лась. МЗП сыг­ра­ла боль­шую роль и у нас, и под конец у немцев.

А. Б.: Как Вы оце­ни­те нашу обес­пе­чен­ность ин­же­нер­ны­ми бо­е­при­па­са­ми и обо­ру­до­ва­ни­ем в те­че­ние войны? Всегда ли хва­та­ло?

41 год – очень тяжело было. А вот уже в 42 году, нет, даже после остав­ле­ния Киева, ин­же­нер­но­му делу при­да­ли ис­клю­чи­тель­но боль­шое зна­че­ние. Уже зам. ко­ман­ду­ю­ще­го по ин­же­нер­ным вой­скам имел на ДОПах боль­шое ко­ли­че­ство ин­же­нер­но­го во­ору­же­ния. Всё было: и про­во­лоч­ные за­граж­де­ния, и мины, всё это было в до­ста­точ­ном ко­ли­че­стве. Сколь­ко тре­бо­ва­лось – было всегда с зимы 42 года. Я своему по­мощ­ни­ку по хо­зяй­ствен­ной части говорю при­вез­ти 3 тонны, до­пу­стим. Ведь это же вы­да­ва­ли не за кра­си­вые глаза, а из того, что есть на об­мен­ном пункте. Заявку пишу пись­мен­ную, под­пи­сы­ваю, ставлю печать.

(стучит по столу) Что именно, столь­ко мне нужно. Но это я знаю почему – я должен обес­пе­чить 3 полка – и по­это­му столь­ко мне надо. А лишнее мне зачем? Лишнее для меня – хло­по­ты, надо пе­ре­во­зить, а скла­дов нет. Где я их буду хра­нить? Я беру столь­ко, сколь­ко должен се­год­ня в ночь по­ста­вить. Се­год­ня по­ста­вил, завтра поеду, ещё возьму. Нам, бывало, на­вя­зы­ва­ли – берите больше, что вы там! Мне больше не надо, я их остав­лю в поле и они в без­дей­ствии будут. По­ста­вил, оста­лось 10 – 15 – ну и Бог с ними.

А. Б.: Какие сред­ства ме­ха­ни­за­ции были у Вас в ба­та­льоне?

Да какие сред­ства ... Са­пёр­ный ба­та­льон это самый бедный ба­та­льон в ди­ви­зии из средств ин­же­нер­но­го обо­ру­до­ва­ния. На мой взгляд, в 41 году в начале войны мы имели хо­ро­шие сред­ства. Во-первых, пе­ре­пра­воч­ные сред­ства, имели тех­ни­че­скую роту, в ко­то­рой было 50 трак­то­ров НАТИ. Это же боль­шое дело. Я на себе ничего не носил – в роте тех­ни­че­ской сред­ства есть, они при­ве­зут, боец ничего не нёс за собой. А уже в 42 году, когда всё это лик­ви­ди­ро­ва­ли, бойцу малую лопату – неси, кирку и ломик – неси. И всё надо нести, а сила-то – 1 че­ло­ве­че­ская.

Из тро­фе­ев ничего не попало на пути нашей ди­ви­зии. Что делать?

А. Б.: Со­глас­ны Вы с утвер­жде­ни­ем, что в целом со­вет­ские мины были лучше, чем немец­кие в той войне?

Меня никто не мог убе­дить, мины есть мины. Она по­до­рвёт че­ло­ве­ка и машину, но я со счетов не хочу сбра­сы­вать немец­кие мины, потому что ин­же­нер­ная служба и у них высоко ра­бо­та­ла. Она осла­б­ла потому, что немцы по­тер­пе­ли по­ра­же­ние. Так сразу ска­зать нельзя. Я не со­гла­сен с этим утвер­жде­ни­ем. Кто-то такое сказал, кто-то под­хва­тил, и пошло, и пошло.

А. Б.: Какой день или со­бы­тие на войне для Вас были самыми труд­ны­ми или опас­ны­ми?

Каждый день для сапёра был труд­ным и опас­ным, но самыми тя­жё­лы­ми днями я считаю дни с 22 июня по 1 июля 1941 года. Потом Ки­ев­ская опе­ра­ция тоже тя­жё­лая опе­ра­ция. Нелёг­кая опе­ра­ция Ста­лин­град­ская, я имею в виду со сто­ро­ны сапёра. Сапёр должен дать дорогу вой­скам, если не даст – это уже не сапёр. И тя­жё­лая была опе­ра­ция До­нец­кая, Ни­ко­ла­ев­ская и Бе­ло­рус­ская не такие тя­жё­лые, там наши по 50 км. в день делали. А на коакой войне по 50 км. в день делали? Ни на какой.

А. Б.: На фронте не пили?

Нет, прак­ти­че­ски нет. В ре­а­би­ли­та­ци­он­ном центре День Со­вет­ской Армии от­ме­ча­ли – всем по бокалу водки. Сосед пред­ла­гал выпить, я от­ка­зал­ся, мне не нужно. Я рюмку поднёс к губам, считай при­гу­бил. Он свою махнул и окосел, свои 100 грамм и мои 100. Я за свою жизнь как ко­ман­дир части мог пить хоть ковшом, как угодно. У меня и отец не пил, и братья не пили, и я непью­щий – ну что делать. Ну, не при­учен или не вос­пи­тан – как го­во­рят. Врач в центре ска­за­ла, что первый раз такого видит.

А. Б.: Как Вы от­но­си­лись к немцам на той войне?

Не потому что они фа­ши­сты, шутц­ко­ров­цы, ге­ста­пов­цы. Немцы – особая нация, ко­то­рая вос­пи­ты­ва­лась в духе таком, что они по­чи­та­ли свою нацию пре­вы­ше любой ци­ви­ли­зо­ван­ной нации. Гитлер по­ста­вил задачу вла­деть миром. Что значит вла­деть миром? Вы должны иметь какую-то тер­ри­то­рию, другую третью, быть пред­во­ди­те­лем на этой тер­ри­то­рии. Но мы знаем, чем у На­по­лео­на кон­чи­лось его вла­де­ние миром. А Гит­ле­ра пре­ду­пре­жда­ли, когда он вы­пу­стил книгу «Mein Kampf». Он от­ве­тил, что знает, что он делает.

У меня к любому че­ло­ве­ку не было пред­взя­то­сти, я гу­ман­но от­но­сил­ся ко всем. Но по­сколь­ку немцы при­чи­ни­ли нам такой ко­лос­саль­ный ущерб – к той части, ко­то­рая во­е­ва­ла, я пре­не­бре­жи­тель­но от­но­шусь. Я не могу пре­не­бре­жи­тель­но от­не­стись к граж­дан­ско­му на­се­ле­нию, они были вас­са­лы. Пре­не­бре­жи­тель­но ... С ува­же­ни­ем я не могу от­но­сить­ся к тем, кто во­е­ва­ли. Они рас­стре­ли­ва­ли не только сол­да­та, но ведь они рас­стре­ли­ва­ли и груд­ных детей, и женщин бе­ре­мен­ных, ста­ри­ков, ко­то­рые ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к войне не имели, за ис­клю­че­ни­ем того, что у них дети на войне были. А сам он ни вин­тов­ки, ни ав­то­ма­та не брал, в пар­ти­за­нах не был.

А. Б.: В вос­по­ми­на­ни­ях солдат вер­мах­та, опуб­ли­ко­ван­ных после войны, в один голос утвер­жда­ет­ся, что они не рас­стре­ли­ва­ли мирных жи­те­лей. Этим за­ни­ма­лись эсэсов­цы.

Ой... Но я же сам в осво­бож­дён­ных сёлах и го­ро­дах видел эти трупы рас­стре­лян­ных. И гильза лежит не рус­ско­го сол­да­та, а немец­кая. Ну как же? Откуда она пришла, эта гильза? ... Это они для того, чтобы по­ка­зать, что они хо­ро­шие, а рус­ские всё же плохие. Нельзя этого делать. На­па­ко­стил – от­ве­чай за па­кость. Был ты хо­ро­шим сол­да­том – от­ве­чай. Я про Ганса Кората рас­ска­зы­вал. Он го­во­рил, что хоть и в эсэсов­ской форме, но было ука­за­ние Тель­ма­на ком­му­ни­стам стре­лять не в солдат Крас­ной Армии, а вверх, чтобы не видел с тобой рядом ле­жа­щий нацист. Он го­во­рил, что стре­лял вверх и когда пе­ре­беж­ку делал, то делал ... вроде бо­яз­ли­вую. Я же сам видел трупы детей и ста­ри­ков – это же было невы­но­си­мо.

А. Б.: Если бы сейчас Вы встре­ти­лись с вось­ми­де­ся­ти­лет­ним ве­те­ра­ном вер­мах­та ...

Ко­неч­но, прошло столь­ко вре­ме­ни – всё же 60 с лишним лет – тут уже и злоба и зло­па­мят­ство от­сту­па­ет на задний план. Может быть, я це­ло­вать­ся-ми­ло­вать­ся с ним не стал, но от­но­сил­ся бы ло­яль­но. Это уже по­жи­лой че­ло­век, прошёл огни и воды. И эпоха была такая – если бы он не воевал, его бы рас­стре­ля­ли или бы в ла­ге­рях своих сгнил. Тут по вся­ко­му можно судить. Надо смот­реть на эпоху вре­ме­ни, она опре­де­ля­ет и «да» и «нет», и «за» и «против».

А. Б.: Как Вы от­но­си­лись тогда к нашим, по­пав­шим в плен?

Я рас­ска­зы­вал про двоих из Пол­та­вы, по­пав­ших в плен. Это пе­ре­шли, со­ску­чи­лись по семьям, ладно. Но ведь многие попали ... Вла­сов­ская армия – Власов взял, и всю армию завёл. Но я-то служу в армии Вла­со­ва – чем я ви­но­ват, что мой ко­ман­дир завёл всю армию, немцам сдал в плен. Ничем он не ви­но­ват. Офи­це­ры неко­то­рые ви­нов­ны, ко­то­рые про­си­ли его, умо­ля­ли ... А ведь я знаю цитату Ста­ли­на, когда его на­зна­ча­ли ко­ман­ду­ю­щим армией этой, спра­ши­ва­ют его: «У Вас не до­вле­ет про­шлое»? Тот – я предан обеими руками Ком­пар­тии, Родине, Со­вет­ско­му Союзу. Тут он ле­бе­зил, был предан не нам, так как еще раньше был за­вер­бо­ван немец­кой раз­вед­кой. Он это пронёс через мирное время Со­вет­ско­го Союза, и в во­ен­ное время вы­пол­нил ту задачу, ко­то­рая была по­став­ле­на перед ним.

А. Б.: На фронте Вам вла­сов­цы по­па­да­лись?

Нет, на нашем участ­ке не по­па­да­лись.

А. Б.: Ваше мнение о со­юз­ни­ках в той войне какое?

Когда на­ча­лась война, на второй или третий день гос­по­дин У. Чер­чиль пишет: «Я всю жизнь был про­тив­ни­ком Со­вет­ско­го Союза и ВКП(б), но се­год­ня, когда на­ста­ла эпоха спа­се­ния нации, я обязан отдать пред­по­чте­ние Ста­ли­ну и Ком­му­ни­сти­че­ской партии. Я буду всеми фиб­ра­ми души по­мо­гать им, чтобы спасти ци­ви­ли­за­цию Англии». Ему вторит Ру­звельт: «Я вос­хи­щён му­же­ством Крас­ной Армии, с какой силой она от­сту­па­ет». Но Ру­звель­ту в канун войны его посол в Со­вет­ском Союзе до­ло­жил: рус­ские, самое малое 7- 8 дней про­су­ще­ству­ют, и самое боль­шее 21 день. Эти его пред­ска­за­ния не сбы­лись, Чер­чиль пра­виль­но сказал – буду по­мо­гать. Тогда Ру­звельт решил свя­зать­ся со Ста­ли­ным, решил тоже по­мо­гать – что нужно по ленд-лизу? Сталин от­ве­тил: танки, са­мо­лё­ты. Хотя мы знали, что их танки и са­мо­лё­ты неваж­ные.

Взять «Кобру». По­крыш­кин поехал туда, 5 «Кобр» в небе раз­ва­лил, про­де­лы­вая разные эво­лю­ции. Аме­ри­кан­цы удив­ля­лись пилоту, ко­то­рый без боя их машины раз­ва­ли­ва­ет. Или ан­глий­ские «Бо­сто­ны» - несо­вер­шен­ные машины, но мы вы­нуж­де­ны были брать их. Потому что тогда ещё имели малое пре­иму­ще­ство в авиа­ции.

А. Б.: Надо ли так Вас по­ни­мать, что Вы в целом по­ло­жи­тель­но оце­ни­ва­е­те роль со­юз­ни­ков в той войне?

Без­услов­но, без­услов­но. 22 немец­ких ди­ви­зии на­сту­па­ли на южном фронте, и Чер­чиль не знал, что делать, и об­ра­тил­ся к Ста­ли­ну с прось­бой начать раньше на­ступ­ле­ние на Эльбе (Име­ет­ся в виду пе­ре­нос срока на­ступ­ле­ния со­вет­ских войск в Польше в 1945 году из-за по­ра­же­ния наших со­юз­ни­ков в Ар­ден­нах), потому что они не могли удер­жать немцев. Сталин со­гла­сил­ся, мы сдер­жа­ли слово, на­нес­ли удар раньше на­ме­чен­но­го срока на 2 недели. Когда Жуков после взятия Бер­ли­на, - это мне и Марина го­во­ри­ла, дочь от неза­кон­ной жены, - хотел дойти до Ла-Манша. Но Сталин сказал, что мы не На­по­лео­ны, дошли до Бер­ли­на, взяли и точка – оста­но­вить­ся. Ре­ше­ние Ста­ли­на было аб­со­лют­но пра­виль­ным. Ещё бы об одном мо­мен­те я хотел ска­зать.

Се­год­ня го­во­рят, и завтра-по­сле­зав­тра будут, ну, что Сталин? Какой он пол­ко­во­дец? Он не пол­ко­во­дец, это Жуков и другие там ... Те, кто по­ни­ма­ют в так­ти­ке, немно­го в стра­те­гии и ис­то­рии войн вообще, скажут, что Сталин сыграл до­ми­ни­ру­ю­щую роль. Сталин в тот период не мог ко­ман­до­вать взво­дом, ротой или ди­ви­зи­ей, но как пол­ко­во­дец в ми­ро­вом мас­шта­бе он сыграл роль. Если он во время войны управ­лял такими силами армии и на­род­ным хо­зяй­ством – это надо было иметь голову, но не пу­гов­ку вместо головы. То, что он ра­бо­тал на износ, был болен – это да. И скром­но­сти мы должны по­за­ви­до­вать – ведь он мог всю грудь уве­шать эпо­ле­та­ми и ор­де­на­ми. А была одна звёз­доч­ка! И вторую уж он, только скрепя зубами ... не гнался за чинами и на­гра­да­ми. Да что там го­во­рить? Умер – и не знали, в чём хо­ро­нить, быстро при­ш­лось шить китель ему, и хо­ро­нить в новом. Это особая эпоха, особая эпоха – вот, таково моё мнение.

А. Б.: Какие труд­но­сти для сапёра были свя­за­ны с вре­ме­на­ми года?

Труд­но­сти были всегда, без них бы и Победы не было. Если бы мы шли по про­то­рен­ной до­рож­ке, не фор­си­ро­ва­ли реки и болота. Бук­валь­но, не хва­та­ло вре­ме­ни. Бо­е­при­па­сы до­став­ля­лись, ин­же­нер­ные при­па­сы тоже до­став­ля­лись, а вот с ко­манд­ным со­ста­вом – лучше стало только в по­след­ние пол­то­ра года. В на­чаль­ный период войны ко­манд­ный состав у ин­же­не­ров был очень слабый. Хотя По­жар­ский, бывший ко­ман­ду­ю­щий ин­же­нер­ных войск, зам. ми­ни­стра, го­во­рил о зна­че­нии этих войск.

А. Б.: На войне Вы в какие-то при­ме­ты верили?

Я это не при­знаю, у меня ни­ко­гда не было ни­ка­ких пред­рас­суд­ков, ни­ко­гда не было ни­ка­ких примет. Война законы дик­ту­ет сама, и кому суж­де­но жить, он жил. Мой ко­мис­сар остал­ся жив. И сидим мы с Таней, моей женой, ну, ребята ещё ма­лень­кие были.

- Слушай, Вась, что я жене скажу, что я не был ранен?

- Лёша, до­ро­гой, ты должен быть счаст­ли­вым че­ло­ве­ком, что ты не ранен, не погиб.

(нераз­бор­чи­во) А ведь в каких пе­ре­плё­тах мы были с ним, только мы и можем пом­нить и знать.

А. Б.: Он стыд от этого ис­пы­ты­вал? Почему?

Стыдно, го­во­рит, на такой войне без ра­не­ния. Не всех ца­ра­па­ет, не всех уби­ва­ет. Ты на себя поклёп ведёшь. Меня ранило, а тебя нет. После меня ты остал­ся, мой за­ме­сти­тель стал ко­ман­до­вать, а я попал в гос­пи­таль. У меня был случай, Вы по­ве­ри­те, не по­ве­ри­те. Мы ходили тогда как и бойцы, все в пи­лот­ках. Обыч­ная пи­лот­ка была. Бой кон­чил­ся, немцы и мы отошли, а ор­ди­на­рец мне го­во­рит, что моя пи­лот­ка висит у меня на шее. Я гляжу – у моей пи­лот­ки околыш как будто пилой спи­ли­ло, она висела здесь. (по­ка­зы­ва­ет рукой у шеи)

Сейчас бы озо­ло­тил­ся, если бы эту пи­лот­ку по­ка­зал кому. А тогда её швыр­нул, другую мне дал по­мощ­ник по хо­зяй­ствен­ной части. То ли ав­то­мат­чик, но он, видимо, по око­лы­шу ... не рас­счи­ты­вал, ударил, сби­лась, и всё. По­счи­тал, что убил.

А. Б.: Вы на фронте каски носили?

Каски носили, но хорошо и плохо. Хорошо, что многим она жизнь спасла, плохо, что многие не носили, по­гиб­ли. Надо каску делать такую, чтобы она была и бро­ни­ро­ван­ной, и лёгкой. Но нашу каску ... да ещё кто под­шлем­ник на­де­ва­ет – голова от­сох­нет, как го­во­рит­ся, носить её. Я её носил, но, честно говоря, больше на ре­меш­ке, чем на голове. Очень тя­жё­лая, неудоб­ная. Надо делать всё для че­ло­ве­ка, для сол­да­та, тогда будет пра­виль­но.

Вот кир­зо­вые [сапоги] сде­ла­ли, а у немца вот такие са­пож­ки: он раз, но­соч­ки, сапоги надел. А Вы вот такой сапог кир­зо­вый – ну, ей Богу, 100 фунтов в этом сапоге. Ну куда, зачем? Ну сде­лай­те. Го­во­рят, об­мот­ки. Но они тоже не го­дят­ся. Сделай сапог ко­рот­кий – носки сверху и всё. И шагай – лёгко, хорошо. А ведь нам при­хо­ди­лось не только шагать, но и бегать. И бегали.

А. Б.: Вы счи­та­е­те, что наши кир­зо­вые сапоги были плохие?

Плохие, ко­неч­но плохие. Ко­ман­ди­ру были по­ло­же­ны хро­мо­вые сапоги, так у меня в ба­та­льоне был на­сто­я­щий са­пож­ник. Я его по­про­сил сшить мне такие сапоги, чтобы были очень лёг­ки­ми. Он сказал, что сошьёт из па­ру­си­ны, только чёрной; ни один ко­ман­дир не увидит, что я в других са­по­гах. И он сделал мне сапоги, в ко­то­рых я до самого гос­пи­та­ля ... не знаю, куда их там дели. Он и ко­манд­но­му со­ста­ву такие по­ти­хо­неч­ку по­де­лал, и мы ходили легко. Марш по 80 км. за ночь делали, когда от­сту­па­ли. 80 км. - Вы пред­став­ля­е­те? Четыре отдыха де­ся­ти­ми­нут­ных, и фор­си­ро­ван­ным маршем – я впе­ре­ди, за­ме­сти­те­ли за мной. Я делаю ши­ро­кий шаг, и бойцы – никто не от­ста­вал. Это я не по­хва­ля­юсь, а просто рас­ска­зы­ваю ре­аль­ную быль. Как всё это про­ис­хо­ди­ло.

А. Б.: За что Вы во­е­ва­ли в той войне?

Я воевал за Родину. Я не потому, что пат­ри­от, а потому что Россия, ко­неч­но, очень хо­ро­шая страна, рус­ский народ – добрый народ. И если б мы попали в неволю, был бы рус­ский народ? Ой, боюсь, боюсь, устану, как го­во­рят, Ой боюсь не доживу... (сме­ёт­ся)

А. Б.: Многие го­во­рят, что к концу войны у них были необык­но­вен­ные на­деж­ды на по­сле­во­ен­ную жизнь. Им ка­за­лось, что жизнь станет неве­ро­ят­ной, она станет лучше. У Вас такое было?

Эту мечту лелеял и я, было. Было вы­ска­зы­ва­ние, что будем жить по-новому, но почему-то не по­лу­чи­лось, не по­лу­чи­лось. Не по­лу­чи­лось, может, во многих мо­мен­тах: то вре­ди­ла боль­шая раз­ру­ха – но ведь, дей­стви­тель­но раз­ру­ха боль­шая была. Надо и раз­ру­ху кон­чать, и пе­ре­стра­и­вать­ся во всех на­прав­ле­ни­ях. И Сталин был боль­ным, слабым. Я не потому, что Марина мне много рас­ска­зы­ва­ла о нём со слов отца, но и видно по нему было, чув­ство­ва­лось недо­мо­га­ние. Но и по­зи­ций он силой воли не сдавал, до по­след­не­го вздоха тру­дил­ся на благо народа всего. Не важно, кто он – румын, грузин, бол­га­рин, он во благо народа ра­бо­тал. Спал мало, ра­бо­тал много.

А. Б.: После войны Вас до­ни­ма­ли сны о войне, кош­ма­ры?

И се­год­ня я видел сон, и вчера, да и почти чуть не каждую ночь. Я засну на работе, часа в 2 проснусь. Ну, пойду по ма­лень­ко­му, засну, и пошли кош­ма­ры – то на­сту­па­ем, воюем, то с вин­тов­кой, то с пу­ле­мё­том, на танке. Откуда эти сны бе­рут­ся? На пси­хи­ку что-то по­вли­я­ло на­вер­ное. Я проснул­ся, умылся, физ­куль­ту­рой под­за­нял­ся, и забыл (сме­ёт­ся). Вот такое дело.

Ин­тер­вью и лит. об­ра­бот­ка А.Бров­цин

https://aftershock.news/?q=nod...

Пока их помнят - они не умерли. 

Текст песни Владимир Высоцкий - Аисты (Из кинофильма "Война под крышами"


Небо этого дня ясное,

Но теперь в нем броня лязгает.

А по нашей земле гул стоит,

И деревья в смоле, - грустно им.

Дым и пепел встают, как кресты,

Гнезд по крышам не вьют аисты.

Колос - в цвет янтаря, успеем ли?

Нет! Выходит, мы зря сеяли.

Что ж там цветом в янтарь светится?

Это в поле пожар мечется.

Разбрелись все от бед в стороны.

Певчих птиц больше нет - вороны.

И деревья в пыли - к осени,

Те, что песни могли, - бросили.

И любовь не для нас. Верно ведь?

Что нужнее сейчас? Ненависть.

Дым и пепел встают, как кресты,

Гнезд по крышам не вьют аисты.

Лес шумит, как всегда, кронами,

А земля и вода - стонами.

Но нельзя без чудес - аукает

Довоенными лес звуками.

Побрели все от бед на Восток,

Певчих птиц больше нет, нет аистов.

Воздух звуки хранит разные,

Но теперь в нем гремит, лязгает.

Даже цокот копыт - топотом,

Если кто закричит - шепотом.

Побрели все от бед на Восток,

И над крышами нет аистов.


Конашенок попытался улететь в Армению, но был задержан в аэропорту Пулково, а позже, заикаясь от страха, записал видео, где принёс свои «глубочайшие извинения»

Сегодня и вчера стримеры наперебой извиняются за свои слова в прямом эфире, сказанные сразу после теракта. Одна женщина из Липецкой области в эфире говорила, что в Москве убили всего 113 человек, а на...

«Крокус-покус» Агаларовых: здание в кадастре не числится, а работали дети и самозанятые

Многие наверняка обратили внимание на школьников, выводивших людей из «Крокус Холла» в ходе теракта 22 марта. Они прославились на всю страну и получили уже немало наград. Правда, юридич...

Россия против Запада: гонка на выживание

Я всегда говорил и буду говорить, что силовые методы во внутренней и внешней политике — последний довод. Не невозможный, не запрещённый, не аморальный, а именно последний.Моральные оцен...

Обсудить
  • Мы сильны нашей Памятью! Спасибо!
  • Мои воспоминания - Я сегодня до зари встану… Поисковый отряд /Память о Великой войне/ https://cont.ws/@akpelo/982321
  • Не стоит забывать, что мы теперь живем не при социализме, а при капитализме! В этом случае идеи и достижения СССР противопоказаны. Идёт зачистка советского поколения, тех кто помнит и рассказывает об СССР. На основе этой памяти надо воспитывать достойную смену.
  • Спасибо
  • ++++ :thumbsup: