«Наивное искусство» развивается как одно из направлений стиля в живописи (примитивизма), существующее с восемнадцатого века и по сей день. Это направление с полным правом можно было бы назвать «официальной нишей» для самоучек из народа, ибо народное творчество является основой этой ветви примитивизма.
Ярким представителем данного течения, безусловно, является Нико Пиросмани -грузинский художник-самоучка, не получивший никакого художественного образования, но от природы талантливый, тонко чувствующий и очень смекалистый человек. Именно смекалка позволила ему придумать уникальную, но при этом предельно простую технику рисования: почти всю жизнь, находясь в весьма стесненных условиях, он был вынужден творить в основном всего четырьмя или пятью масляными красками на черной клеенке за еду или небольшую плату в духанах (своего рода кабак в странах Кавказа). Впоследствии, эта его техника стала даже предметом для подражания.
Одна из самых известных картин Пиросмани –«Жираф»
Наверно, эту смекалку и творческую находчивость в художнике породила череда испытаний, что выпала ему на долю с самых ранних лет, испытаний, не всегда, кстати, связанных с материальными трудностями. Вообще, весь жизненный путь Николая Аслановича Пиросманашвили (полное имя художника, Пиросмани -псевдоним), наполнен тайнами, загадками, версиями и неточностями. Исследователи не могут даже точно установить дату его рождения, в разные годы она колебалась от 1851 до 1862. Известно лишь место рождения будущего художника-село Мирзаани, что в Восточной Грузии, да социальный статус его семьи-крестьяне, правда по меркам того времени довольно зажиточные. У отца Нико был свой добротный дом и собственный сад. Однако вскоре после его рождения материальное положение семьи значительно ухудшилось, и глава семейства принял решение переехать и наняться в услужение к вдове богатого фабриканта, чтобы хоть как-то прокормить своих детей. Но вскоре он умер и маленький Николай остался круглым сиротой… Правда, сиротство это ему значительно скрашивало почти материнское отношение Эпросине Калантаровой, той самой, что когда-то дала работу его отцу.
Вся семья Калантаровых на протяжении тех лет, пока юный Пиросмани жил у них в доме, принимала в его судьбе деятельное участие, его, например, пытались пристроить в типографию, думая, что там он найдет достойное применение своему таланту к рисованию и сможет заработать себе на обучение в художественной академии, но всегда послушный и добросердечный юноша впервые в жизни проявил упрямство, и через короткое время в буквальном смысле сбежал из типографии, заявив, что это занятие ему не по нутру… Возможно, он просто не смог ужиться с прагматичным хозяином типографии, от природы доверчивый и щедрый, Пиросмани так и не научился, хоть сколько-нибудь эффективно распоряжаться своими финансами. Что, в принципе, не мудрено- творческие люди почти никогда не бывают одновременно еще и экономистами…
После типографии художник принял множество попыток найти свое место в жизни и как –то устроиться, совместить «дело» с излюбленным рисованием, но все эти попытки оказались неудачными. Даже самое простое, не требующее особых знаний и умений занятие, как, например, служба тормозным кондуктором на железной дороге, его очень тяготила, он испытывал отвращение к необходимости придерживаться строгих правил, терпеть придирки своего непосредственного начальника.
В конце концов, он не без труда получил причитающееся ему после недолгой службы вознаграждение и, уволившись, предпринял очередную попытку заняться солидным делом -торговлей. Взяв в долю одного из своих многочисленных приятелей, он открыл продуктово -бытовую лавку. Поначалу Пиросмани везло, потому что, наученный горьким опытом прошлых провалов, он проявлял необыкновенное рвение: был внимателен к покупателям, тщательно следил за качеством товаров, регулярно подсчитывал всю небольшую, но довольно-таки стабильную выручку.
Но это продолжалось недолго. Постепенно художник, задавленный рутиной своего маленького бизнеса и бесконечными обязанностями, большую часть своей доли прогулял в кабаках, устраивая друзьям- приятелям пиры, часто продолжавшиеся с вечера до утра (какую злую шутку сыграла с ним безудержная щедрость!). Только в кругу друзей Пиросмани чувствовал себя свободным, счастливым, только на этих пирах ему не нужно было прятаться под маской обычного человека, скованного по рукам и ногам общественными представлениями о нормальности: доходная профессия беспрекословное подчинение тем, кто выше по служебной лестнице , большая и дружная семья, члены которой, если и выясняют отношения, то без лишнего шума, стараясь избежать общественного осуждения… В этом мире не было место полету фантазии, волшебным дуэтам кистей и красок, честности и доброте… И Пиросмани просто стремился сбежать из удручающей его реальности как можно дальше…
Через некоторое время вконец разорившийся, но неунывающий художник, окончательно потерял права на лавку почти полностью «переселился» в духаны. Теперь он был, согласно известному выражению, гол, как сокол, зато счастлив. Он самозабвенно творил, куда активнее, чем во времена своего внешне более-менее устойчивого общественного положения, воспевая, как и прежде, в своих работах красу родной и милой сердцу Грузии, горячей и хлебосольной, гордой и многогранной… И, как и прежде, он в своих картинах всегда ставил истинное счастье выше земного богатства, а простоту выше нарочитой вычурности, оставаясь верным своим идеалам, верным самому себе.
…Сидят за столом степенные «Друзья Бегоса». Они внимательны. И готовы не перебивая выслушать тост, что явно собирается произнести один из них- полноватый батоно с задумчивым и чуть мечтательным взглядом. (Кажется, Пиросмани изобразил сам себя, ведь он, несмотря на застенчивость, во время дружеских застолий очень любил произносить традиционно затейливые тосты). Ясное, голубое небо… Пара бутылок с отличным вином, простая пища без затей…Настоящая идиллия для настоящего грузина!
Такую беззаботно-трудную жизнь, (ведь довольно часто все же приходилось прятаться от полиции и время от времени недоедать), художник вел до 1912 года.
В 1912 году его творчество заметили футуристы: братья, один из которых был художником, а другой-поэтом, Илья и Кирилл Зданевичи. 24 марта следующего года благодаря их активной информационно –экономической поддержке была проведена первая (из двух прижизненных) выставок работ Пиросмани, которого братья всячески пытались «раскрутить», позиционируя его как уникального художника-самородка. Кем он, в сущности, и являлся. Однако обе выставки не оказали значительного влияния на благосостояние Пиросманашвили. Даже наоборот- посыпавшаяся на него после выставки газетная критика, стала последней «соломинкой» , сокрушившей художника. Не выдержав критических уколов многочисленных рецензентов, он предался унынию, по привычке заливая его вином. Организм, истощенный полуголодным существованием и обилием алкоголя не выдержал, и 5 мая 1918 года Пиросмани скончался.
Он умер как и жил -свободным, хотя и безызвестно-печальным. .. И хотя ни одну из сохранившихся картин и вывесок, конечно, нельзя назвать политической, на мой взгляд своеобразным эпиграфом всей жизни художника может служить фраза из поэмы «Судьба Грузии» его соотечественника и тезки Николая Бараташвили, написанная им в противоречивый период присоединения Грузии к России( в 1801-1917 годах) ): « Голая свобода соловью все ж милей, чем золотая клетка».
Жаль только, что «клеткой» Пиросмани счел окружающую его реальность. И позволил грёзам напополам с отчаяньем сгубить себя.
К счастью его работы не канули в Лету, и теперь, спустя время его Личность все же приоткрывается нам, в том числе, и через его работы, при одном взгляде на которые становится понятно, что известное выражение: «Все гениальное – просто», и в самом деле-истина.
Александра Лобыкина
Оценили 2 человека
2 кармы