Афанасию Афанасьевичу Шеншину (Фету)
Октябрь 1892 года
Здравствуйте, Афанасий Афанасьевич! Наслышан о том, что вы заболели, и, кажется, не боитесь умереть, поэтому не торопитесь лечиться. Зря, друг мой, зря.
Бржеская читала мне одно из ваших писем, но не волнуйтесь, лишь отрывками и только для того, чтобы я больше знал о Вашем нынешнем состоянии. “Застываю как земля осенью” -- эти слова врезались мне в голову, как топор врезается в стволы деревьев. Я помню Вас молодым, совсем зеленым, горящим искусством и поэзией. Помню все Ваши письма, все Ваши радость и гордость, связанные с выходом “Лирического Пантеона”. Помню вашу первую любовь; уверен, помните её и Вы. Она прожила совсем недолго -- несколько месяцев после того, как поняла, что ей нечего от Вас ждать. Христа ради, только не смейте думать, что она ждала денег, что Вы у нее взяли для издания “Пантеона” и так и не вернули; она ждала Вас самого, ждала обещанные Вами чувства. Понимаю, что Вам было не до того -- мало ли, что взбредет сказать девятнадцатилетнему юнцу, однако меня мысли о прекрасной, горячо любившей Вас гувернантке, вгоняют в неимоверную тоску. Уверен, что она поддержала бы Вас даже в самых сумасбродных идеях -- скажем, в получении столь желанного Вами статуса помещика.
Прошу извинить, если мои слова Вас оскорбили, но обратно их не возьму. Ваша цель, Ваша мечта губительны; они тихо повели Вас к полному внутреннему омертвению. Знаю, что от Вас отвернулись многие литературные друзья; Тургенев и Толстой, должно быть, стали настоящим ударом. Совсем одни Вы, друг, одни -- даже в прекрасной Воробьевке! Хоть усадьба в поэзии Вашей и занимает особое, священное место, но она же стала Вашей тюрьмой, в которой Вы пытаетесь волочить свою жизнь; безумно сожалею, что попытки Ваши ничем не отличаются как таковые от сизифковских. Меня поразила унылость, скрывающаяся за яркими речами и словами в стихотворениях, включенных в последние “Вечерние фонари”; клянусь Вам, было больно читать. Мне же остается только надеяться, что “иссох и свалился” -- не нечто пророческое, а просто необходимая для поэтической формы деталь.
Не смею Вас более занимать, уверен, что сейчас полно дел, ведь скоро зима, да и здоровье Ваше -- не к черту. Скорейшего выздоровления, друг мой!
Всегда Ваш,
М.С.
Максим Сун.
Оценили 4 человека
6 кармы