В чём преступление командарма Тухачевского?

1 1799
— Давай лучше поговорим о твоём преступлении.
— Подвиге, — поправил Ларс.
— Поживи с моё, Разенна, и тебе станет ясно, что это одно и то же.
                                    Елена Хаецкая. Завоеватели

Хороший выдался случай продемонстрировать достоверность эмигрантских источников. Вот воспоминания П. А. Сорокина о его поездке в Тамбов в январе 1921 года. Ехал он долго — но всяко уж не больше месяца. И вот что увидел господин Сорокин в Тамбове.

«На одной из стен я прочел приказ, подписанный Тухачевским — одним из главных военачальников Красной Армии.

„Сёла, принимающие активное участие в бандитизме, будут сожжены, крестьяне расстреляны, а женщины и дети арестованы. Все село несет ответственность за каждого бандита, и если окажется, что пойманный бандит из того села, где он был схвачен, то каждый десятый крестьянин будет расстрелян, его дом сожжен, имущество конфисковано, а его жена и дети будут арестованы“.

…Пока я читал это, заметил группу крестьянок, старых и молодых. Некоторые были с детьми на руках. Они брели безмолвно в грязных лохмотьях, с лицами бледными от измождения и отчаяния. Куда? Конечно, в тюрьму».

И в самом деле — ну куда еще может идти крестьянка в городе Тамбове? Тем более в грязных лохмотьях — а стало быть, явно из бедняцкой семьи.

Может быть, и не стоило бы приводить эту цитату — однако здесь имеет место совершенно тот же психологический казус, что и в случае с Берией. Можно сколько угодно говорить о том, что это был отец советской «оборонки», рассказывать о расстрелянных палачах и реабилитированных невинно осужденных, но брезгливое отношение к этому человеку от того не изменится, поскольку в основе его лежат не факты и аргументы, а давным-давно развеянная сказка об изнасилованных школьницах. И ложечки сто лет как нашлись, а осадок все равно остался.

Совершенно то же самое произошло и с большевиками. Можно сколько угодно рассказывать о том, что они на самом деле делали, а чего не делали, — все равно к ним будут относиться как к палачам, ибо это отношение не имеет ничего общего с историческими реалиями. Оно было импортировано из-за рубежа на волне «перестройки», а там формировалось на основе «свидетельств очевидцев» вроде сорокинского:

«Реквизиции и звериные жестокости коммунистов стали невыносимы. Представители власти отбирали у сельчан не только их хлеб и убогие пожитки, и часто арестовывая или расстреливая людей после этого, но иногда среди лютой зимы выгоняли крестьян голыми из их домов на мороз и обливали их водой, пока люди не превращались в живые сосульки. Раз или два крестьяне огрызнулись и убили коммунистов. В отместку коммунистические агенты калечили крестьян перед расстрелом, отрезая своим жертвам уши, руки, ноги, половые органы, выкапывая глаза или насиловали крестьянских жён и дочерей на глазах их мужей и отцов».

Он, часом, большевиков с антоновцами не путает? Спутать немудрено: форма одинаковая — шинели вперемешку с тулупами, знамена красные. Да впрочем, полно! Какие «большевистские зверства» мог он увидеть в городе Тамбове? Нетто Сорокин по деревням ездил? В лучшем случае у бабы-самогонщицы информацию собирал, а скорее всего уже в Париже придумал. Ничего подобного вы не найдете в сборнике «Антоновщина», составленном уж явно не сторонниками коммунистов, где и приводится это душещипательное описание — единственное свидетельство «красных зверств». Но… остался осадок, остался, и никуда не денется, поскольку история историей, а ложечки ложечками.

В реальности господин Сорокин никак не мог в январе читать приказы Тухачевского, поскольку бывший командарм-5 был назначен командующим войсками Тамбовской губернии лишь 27 апреля 1921 года, а в Тамбов прибыл 12 мая, когда снег на улицах давно стаял. Войдя в состав комиссии, он фактически взял руководство подавлением восстания на себя. Срок ему был дан — месяц, однако спешить Тухачевский не стал. Только что получив жесточайший урок в Польше, он подошел к делу с полной основательностью, предпочитая сорвать сроки, но не пойти на поводу у своего главного недостатка — склонности к необеспеченному наступлению.

Тухачевский еще несколько усилил войска, так что в боях с повстанцами теперь участвовали 53 тысячи человек, а всего численность войск Тамбовской губернии, вместе со всеми тыловыми, вспомогательными частями и пр., составляла 120 тысяч.

Кроме того, новый командующий несколько изменил тактику. Вместо того чтобы нанести повстанцам военное поражение и на этом успокоиться, он поставил задачу: преследовать крупные банды неотступно и до полного уничтожения. Через месяц численность отрядов повстанцев уменьшилась в 10 раз и составляла всего около 2250 человек. Но причиной тому были не только, а может быть, и не столько военные действия, сколько карательная политика нового командующего, сумевшего решить основную проблему тамбовского восстания — пресловутую смычку повстанцев с населением. Решил ее без излишних зверств, которые в реальности, как показала осень двадцатого, оборачиваются большой кровью, но и без излишней слюнявости, цена которой — кровь уже запредельная.

Да-да, именно так. А то у нас вот уже двадцать лет вопят: «Ах, заложники! Ах, газы!» Ну так утешу страдающих за правду: заложники брались не из первой попавшейся избы, а но разработкам ВЧК — то есть из тех, кто по законам военного времени подлежал смертной казни за пособничество бандитам. Что же касается газов… о газах мы ещё поговорим!

Тухачевский, дворянин по отцу, по матери происходил из крестьян Пензенской губернии, вырос в Ихмении и в социальном устройстве русской деревни разбирался. В частности (в отличие от того же инородца Аплока, которому община была неведома в принципе), он понимал, что единство действий крестьян обеспечивается не единомыслием, а приговором сельского схода, и знал, что если добиться нужного приговора, то дело, считай, сделано. А чтобы добиться нужного приговора, надо было доказать населению, что власть переменилась.

Крестьяне, жившие в кошмарных условиях тотального террора, хотели к тому времени только одного — чтобы кто-нибудь наконец победил и всё это кончилось. После отмены продразвёрстки даже большая часть середняков в общем-то ничего не имела против советской власти, однако помогать большевикам в достижении победы крестьяне были не намерены. Красные не внушали доверия (не в смысле чистоты помыслов, а как защитники), бандиты же ходили рядом, были зачастую своими же селянами и могли покарать за «измену» в любую из ночей. С этим настроением населения нельзя было не считаться, но и считаться с ним тоже было нельзя, иначе существовал реальный шанс получить в губернии диктатуру банд и — с учетом их неминуемого перерождения — уголовный террор.

25 мая Тухачевский писал Склянскому: «Наши действия будут настолько суровы, беспощадны и так методичны, что надо ожидать быстрых результатов». Сроки будущий «красный маршал», по своему обыкновению, сорвал, но задачу выполнил. О том, как он это делал, известно в подробностях, и любой читатель может сравнить его действия со сказками господина Сорокина.

* * *

Уже 15 мая на каждом боевом участке, на которые к тому времени поделили восставшие районы, были созданы новые органы власти — участковые политические комиссии. В них входили начальник и начполитотдела боевого участка, секретарь укома, председатель уисполкома, начальник особого отдела и председатель ревтрибунала.

Спешно построили концлагеря, рассчитанные в общей сложности на прием 15 тысяч человек (уже из этой цифры видно, что последующие людоедские приказы не собирались выполнять полностью). По каждой деревне были составлены списки всех известных ЧК повстанцев. Для руководства «замирением» на местах создавались политтройки, а после операции власть должна была перейти в руки сельских ревкомов — впредь до полного восстановления Советов. Но это все была техническая работа, а главная проблема состояла в методике. Население к тому времени понимало уже только силу — а как раз грубая сила в данном случае и не годилась, что убедительно продемонстрировала осень двадцатого.

Согласно законам военного времени, за бандитизм полагалась «высшая мера социальной защиты», за пособничество — как минимум концлагерь, а в пособники в данной ситуации можно было записать все население «бандитских» деревень. Это если пользоваться старым добрым правилом «закон суров, но это закон». Однако большевикам не было ни малейшего резона истреблять собственное население (они и вообще не были к этому склонны), а тем более зажиточных крестьян, являвшихся главными производителями продовольствия — но и основной питательной средой бандитизма. Надо было снова пройти между бездной и пропастью, с одной стороны, показав: мы — сильные, мы — власть, и власть больше не меняется, а с другой — не загонять человека в угол, в любой ситуации оставив для него приемлемый выход. Надо было и в этой безумной обстановке суметь не запугать, а расколоть село, отделив крестьян от бандитов, рядовых бандитов от руководителей и «упертых» от тех, кому уже надоело бунтовать. И все это в губернии, где советская власть была глубочайшим образом скомпрометирована всеми своими предыдущими действиями.

Примерно так и поставил задачу новый командующий.

Из инструкции по искоренению бандитизма в Тамбовской губернии. 12 мая 1921 г.

«На задачу искоренения бандитизма следует смотреть не как на какую-нибудь более или менее длительную операцию, а как на более серьезную военную задачу — кампанию или даже войну.

Местность, охваченная бандитизмом, должна быть как бы вновь возвращена государству. Для этого требуется, во-первых, разбить живую силу бандитских вооруженных шаек и, во-вторых, овладеть источниками питания бандитской войны, так сказать, жизненными центрами бандитизма.

Эти занимаемые нами жизненные центры должны быть не только задавлены вооруженной силой, но и местное население искусными мероприятиями должно быть излечено от эпидемии бандитизма.

Таким образом, в занимаемых бандитских областях надо организовывать не только вооружённое сопротивление возможности нового появления бандитизма, но, главное, надо создать сопротивление среды появлению этого бандитизма.

Операции против бандитов должны вестись с непогрешимой методичностью, т. к. бандитизм лишь тогда будет сломлен морально, когда самый характер подавления будет внушать к себе уважение своей последовательностью и жестокой настойчивостью. Ведение же малой войны против шаек не может искоренить бандитизма и, как показывает опыт, только раздувает разбойничий и партизанский пыл бандитов».

Можно как угодно относиться к Тухачевскому — но кто рискнет отрицать его правоту? И все же главное — не общие слова, слов хватало и у Шлихтера с Аплоком, главное — конкретные методы. До сих пор в таких случаях способ был один: войска идут и убивают всех, кто покажется хоть сколько-нибудь подозрительным. Подавление ясноглазыми французскими революционерами восстания в Вандее обошлось в десятки, если не в сотни тысяч трупов. Усмирение столыпинскими командами невооружённых и фактически не сопротивляющихся крестьян — несколько тысяч, не считая отправленных на каторгу и перепоротых.

Мне всё-таки очень интересно — кто именно занимался у большевиков тактикой работы с населением, кто придумывал все эти ходы, хитрые и точные одновременно. Казалось бы, просто, да? Но почему-то никто, кроме них, до такого не додумывался. Мировая история антиповстанческой и антипартизанской борьбы составлена в основном из сокрушительных неудач и крови, а чаще из того и другого сразу: кровавые реки, позорные берега. А большевики ухитрялись, причем при совершенно негодном исполнительном аппарате, добиваться своего, играя на противоречиях внутри среды, с которой работали. Да, конечно, у них изначально был колоссальный, совершенно беспрецедентный кредит доверия, да и народ понимал положение, в котором оказалась власть, и не ждал чудес. И все же — кто?

…Ясно, что агитацией и единичными расстрелами зачинщиков, как это бывало в других местах, в Тамбове не обойтись — слишком велика ожесточенность и слишком запущена болезнь. И все-таки поначалу надежды такие были.

Первой задачей новый командующий ставил военное преследование банд — это мы опустим.

«Вторая задача гораздо труднее, и от нее почти всецело зависит исход борьбы с бандитизмом. Этот период борьбы мы называем обыкновенно оккупацией…

Для внушения вышеупомянутого уважения к силе Советской власти и Красной Армии необходимо провести следующие меры:

1. Никогда не делать невыполнимых угроз.

2. Раз сделанные угрозы неуклонно до жестокости проводить в жизнь до конца.

3. Переселять в отдаленные края РСФСР семьи несдающихся бандитов.

4. Имущество этих семей конфисковывать и распределять его между советски настроенными крестьянами. Это внесет расслоение в крестьянство, и на это может опереться Советская власть.

5. Советски настроенные крестьяне должны прочно и надёжно охраняться нашими силами от покушений бандитов. Вообще проведение успокоения сразу создаст много сторонников Советской власти и среди крестьян, так как бандитизм и утомителен, и разорителен для крестьянской массы.

6. Советски настроенных крестьян надо всячески втягивать в советскую работу, в организацию разведки против бандитов и проч. Это поставит между этими крестьянами и бандитизмом непреодолимую грань»[176].

В следующем документе дается уже не общая задача, а технология.

Из приказа войскам Тамбовской губернии № 130. 15 мая 1921 г.

«2. Изъятию подлежат зарегистрированные [в] органах ЧК члены комитетов и организаций СТК, бандитский комсостав и рядовые бандиты.

3. Из указанных лиц в параграфе 2 особым отделом армии составляются списки, которые вручаются участковым органам особого отдела и руководителям операции, причем на местах к вышеуказанным спискам присовокупляются сведения о бандитах, добытые войсковой разведкой от ревкомов или другим путём.

6. По прибытии отряда на место руководители операции собирают все мужское население, проверяют его по своим и сельским спискам, причем те, которые значатся в списках особого отдела, арестовываются, а все отсутствующие по сельским спискам без уважительных причин признаются бандитами и заносятся в особые списки.

Примечание: ссылка на службу в Красной Армии должна быть строго проверена».

Обратите внимание: карательная операция предварялась огромной работой чекистов[177], что позволило провести её гораздо меньшей кровью, чем это бывает обычно при подавлении восстаний. Что касается автоматического объявления отсутствующих бандитами — вы на дату посмотрите! Чай, не осень и не зима, когда половина мужского населения в разгоне — кто по делам, кто на заработках. В страду не погуляешь… разве что по лесу с винтовочкой!

«7. В случае отсутствия бандита берется заложником для заключения в концентрационный лагерь вся семья разыскиваемого или отдельные члены ее согласно особым отметкам на списках особого отдела. Оставшимся в селе объявляются письменным приказом причины взятия семейств бандитов и что эта семья будет держаться в таком-то концентрационном лагере в течение двух недель, в каковой срок разыскиваемый бандит может добровольной явкой в особотделение боеучастка с оружием в руках освободить свое семейство из-под ареста, причём явившемуся гарантируется жизнь. По истечении двухнедельного срока в случае неявки бандита его семейство будет выслано из Тамбовской губернии в глубь России[178] на принудительные работы.

8. Арестованным в качестве заложников разрешается брать с собой белье и продовольствие на один месяц, на остальное имущество семьи бандита представителем уполиткомиссии или ревкома накладывается арест, составляется опись и сдается под охрану уполномоченных на то обществом лиц, которые обязуются до распоряжения охранять дом, домашнюю утварь и ухаживать как за скотиной, так и за полем, огородом и т. д. В случае неявки разыскиваемого имущество по распоряжению ревкома подлежит окончательной конфискации и принимается ревкомом по описи от общества и распределяется между семьями честных крестьян, в первую очередь пострадавших в данном селе от бандитов. (Сурово, но кто скажет, что несправедливо? Банды грабили семьи коммунистов подчистую. — Е. П.) В случае явки бандита все имущество по описи под наблюдением ревкома переходит в распоряжение освобожденной семьи…

11. Наряду с изъятием бандитского элемента на руководителя операции возлагается выкачка оружия, для чего объявляется краткий, но выполнимый срок сдачи такового, после которого за обнаружение спрятанного оружия применять высшую меру наказания — расстрел, который должен быть оформлен приговором и объявлен населению»[179].

Естественно, семьи всех бандитов никто забирать не собирался. Власть вовсе не ставила своей целью покрыть губернию лагерями, затолкав туда сотню тысяч человек. Да и с конфискацией, как выясняется, тоже было не так ужасно, как в песне поется…

Из приказа полномочной комиссии ВЦИК войскам Тамбовской губернии. 16 мая 1921 г.

«2. Особенное внимание уделить сохранению порядка проведения арестов, последующей конфискации и распределения имущества бандитов. Эта мера следует лишь при изъятии в качестве заложников всей семьи бандита, применяется лишь к ответственным руководителям бандитских шаек и должна проходить при обязательном личном руководстве представителя политкомиссии»[180].

На территории губернии, напомним, действовали законы военного времени, по которым все участники банд должны были расстреливаться на месте, без суда и следствия. Однако уничтожить несколько десятков тысяч человек, большинство которых — мобилизованные или сагитированные выходцы из деревенского «болота», власть тоже не ставила своей задачей.

Из приказа войскам Тамбовской губернии. 15 мая 1921 г.

«В целях быстрейшего искоренения бандитизма и разгрузки мест заключения в губернии приказываю образовать при всех боеучастках комиссии по рассмотрению бандитских дел в составе начособотделения, предреввоентрибунала и завполитбюро под председательством первого. С правом совещательного голоса присутствует секретарь укома. (Это всё та же пресловутая тройка — ускоренный трибунал, по причине своей ускоренности и особых полномочий составленный не из рядовых судей, а из уездного руководства, что повышало качество судопроизводства[181]. — Е. П.)

3. Означенным в пункте 1 комиссиям подлежат рассмотрению все дела о бандитах, подразделяя [их] по следующим группам:

1. а) Члены Комитета СТК, начиная от волостного и выше, б) организаторы банды, шпионы, в) бандитский комсостав от комполка и выше и г) все бандитские политработники — подлежат немедленному доставлению в распоряжение армособотдела в г. Тамбов со всеми материалами.

2. а) Члены селькомов СТК, б) комсостав ниже комполка, в) банди ты, участвовавшие с оружием в руках не менее месяца, и все бандиты полков особого назначения Антонова, г) бандитская милиция и д) главари местных банд — подлежат расстрелу постановлениями вышеуказанных троек.

3. а) Рядовые члены, организаторы СТК, б) рядовые бандиты, бежавшие от банд в распоряжение красных войск, в) бандиты, обслуживающие обоз, г) рядовые из местных банд, д) лица, оказывающие помощь и косвенно содействующие бандам, но не шпионы, — подлежат высылке в глубь России для заключения в концентрационные лагеря сроком от года до пяти лет.

4. а) Все заподозренные в бандитизме, б) семьи первой и второй категории настоящего приказа, взятые в качестве заложников, в случае неявки разыскиваемого — подлежат высылке в глубь России на принудительные работы».

Это все касается бандитов, арестованных в ходе операции. К пришедшим с повинной отношение было иное. По крайней мере, жизнь им гарантировалась.

«5. Добровольно явившихся с оружием в руках не расстреливать, а заключить в местный лагерь до ликвидации банд Антонова»[182].

В Вандее заподозренных стреляли на месте — такова разница двух революций. Но и столыпинские военно-полевые суды не заморачивались особо доказательствами, да и не смогли бы, поскольку судили в них не ответственные лица, как в «тройках», а строевые офицеры. Так что тоже вполне успешно вешали но подозрению. И кстати, в этом приказе точно указано, чьи семьи берутся в заложники, — не всех повстанцев, а только актива.

…Но и тут реальность, как водится, внесла свои коррективы. В «глубине России» тамбовские бандиты никому не были нужны. Ни одна губерния не собиралась строить для них концлагеря и кормить за свой счёт, да и принудительные работы существовали больше в воображении судей, чем в реальности. Пенитенциарную систему Советской России, как и большинство других, еще только предстояло создать. Поэтому так популярны были в то время разного рода помилования и амнистии, которые вскоре станут применять и к «тамбовским узникам». Высланные же из губернии уже через год стали возвращаться по родным деревням — прямо в объятия пострадавших от бандитов односельчан, так что лучше уж сидели бы там, куда их отправили. Помните тех хлопчиков, у которых бандиты мать замучили, — вы думаете, они станут в соответствии с принципом личной ответственности разбираться, кто именно это сделал? Ага, вы им этот принцип объясните, попробуйте[183]…

Но ещё раньше, уже через несколько дней после начала операции, буквально взвыли начальники лагерей: что делать с детьми? Жилье в лагерях — палатки на голой земле, детям не годится, кроме того, им надо особое питание. Их приходилось устраивать в отдельных зданиях, заводить детскую кухню, коров при лагере… Уже в середине июня поступил приказ: женщин с детьми в заложники не брать, оставлять на местах под присмотром односельчан вплоть до высылки… про которую нередко тихо забывали, потому что высылать их тоже было некуда. Ни одна губерния, как ближняя, так и дальняя, не горела желанием вешать себе на шею лишние рты, тем более баб с детишками, да еще в преддверии голода.

* * *

Но всё это будет через два-три месяца. А на нашем календаре пока ещё май 1921 года. В конце мая операция наконец началась — и сразу забуксовала. Причины неудач видны из следующего документа.

Из протокола заседания полномочной комиссии ВЦИК. 9 июня 1921 г.

«Работа по проведению приказа очень трудна. На местах отказываются сообщать фамилию, распыляют имущество, и сами члены бандитских семей заблаговременно разбегаются… Всё время наблюдается большая активность банд. Настроение крестьян внешнее в пользу Соввласти, внутреннее враждебно. В Пановых Кустах, Каменке и, наверное, многих других местах наряду с Советами работают комитеты СТК. Больших группировок бандитов на участке не имеется, группы в 500–600 человек прячутся по лесам. По всем селам имеются мелкие группы вохры в 20–30 человек… При обысках оружие обнаружить не удалось. Оружие, несомненно, есть: при пожарах идут взрывы».

Это «при пожарах идут взрывы» весьма загадочно. Вроде бы жечь села было не велено. По-видимому, жгли опустевшие дома бандитов — неужели кто-то ждал, что там не будет оружия? И кстати, что же творилось в губернии, если 500–600 человек — небольшая группа?

И только когда стало ясно, что операция захлебывается, решено было применить уже исключительные по жестокости меры.

Из приказа Полномочной комиссии ВЦИК № 171. 11 июня 1921 г.

«…Дабы окончательно искоренить эсеро-бандитские корни и в дополнение к ранее отданным распоряжениям Полномочная комиссия ВЦИК приказывает:

1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте без суда.

2. Селениям, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссии или райполиткомиссии объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.

3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.

4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.

5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.

6. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.

7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно»[184].

Приказ явно составлен человеком, знающим, что такое община и что представляет собой крестьянская семья. Насколько известно, до расстрела старших доходило редко, все ограничилось п. 2, который вскоре трансформировался в приказы о заложниках. Особняком стоит п. 6 — зачем разбирать и сжигать дома? Ответ простой: чтобы помешать ушедшим вернуться. За время Гражданской войны у крестьян выработалась простая тактика: при приближении какого-либо отряда та часть населения деревни, для которой он был недружественным, разбегалась по укрытиям, прихватив ценное имущество и скот. Отряд уходил, ушедшие вылезали из схронов, и все возвращалось на круги своя. Лишив ушедших возможности вернуться, а затем и укрыться у родных или друзей, заботы о семьях власть возлагала на самих бандитов, а с таким обременением много не навоюешь.

Собственно, скрыться в тогдашней взбаламученной России можно было без особого труда, как и обзавестись поддельными документами — хоть самому, хоть с семейством. Ловить беглецов не было возможности, да и смысла тоже. Цель операции — разрушить смычку между крестьянами и бандами, которой только и держалась повстанческая армия, и эта задача была выполнена. Самые же упорные и ловкие из повстанцев рассеялись по стране. Советскую власть они, естественно, не полюбили. Еще много лет спустя в делах милиции, ОГПУ, НКВД, даже СМЕРШа выплывают биографии, взявшие начало в крестьянских войнах. Но это уже совсем другая история.

Этими чрезвычайно жестокими (по меркам красных) мерами крестьян вынуждали не только выдать бандитов, но и фактически перейти на сторону власти. Вспомним: по антоновским законам выдача повстанцев каралась смертной казнью. Чтобы закрепить этот переход, а также заставить крестьян самих обеспечивать собственную безопасность, 17 июня был издан приказ № 178.

«Красная Армия разбила главные банды Антонова, остатки их рассыпались по лесам… Чтобы положить конец разбоям и грабежам бандитов и дать возможность населению скорее перейти к мирному труду, Полномочная комиссия ВЦИК приказывает:

1. Во всех селениях гражданам организовать сторожевое охранение и самооборону своих селений. Сторожевое охранение должно быть выставлено на всех окраинах селения и дорогах, ведущих в него.

4. В случаях появления банд и налета их на населенные пункты местное население обязано оказать сопротивление, уничтожая бандитов всеми возможными средствами и немедленно сообщая об их появлении в ближайшую войсковую часть или ревком.

5. Неоказание сопротивления бандитам и несвоевременное сообщение о появлении таковых… будет рассматриваться как сообщничество с бандитами со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Конечно, для человека, знающего местность, ничего не стоит пробраться в деревню, минуя все и всяческие посты. Но, во-первых, это же деревня — кто-нибудь непременно из-за плетня заметит. А во-вторых, сама невозможность для бандитов приехать открыто, необходимость пробираться ночью и задами значила уже очень много — это была смена власти. Кстати, в приказе ничего не говорится об оружии для отрядов самообороны — а ведь топор нагану не противник. Стало быть, либо давали оружие, хотя бы партийному активу, либо речь шла не о сопротивлении, а об атмосфере…

* * *

Судя по донесениям с мест, не все эти меры применялись в реальности. Возможно, просто потому, что до них не доходила очередь. Население даже «бандитских» деревень, как правило, не имело ни малейшего желания платить за безопасность повстанцев собственными жизнями. Тем более что операции предшествовала колоссальная работа ЧК и заложников брали не наугад, а со смыслом, сразу ослабляя бандитское «лобби» в сельском обществе. Проводились операции также не сплошняком. Так, в Тамбовском уезде они прошли в 16 селах и деревнях и не проходили — в 18. Но там, где они проводились, это было на самом деле жестоко.

Из доклада председателя полномочной пятерки Кирсановского уезда. 10 июля 1921 г.

«Операция по очистке селений Курдюковской волости началась 27 июня с деревни Осиповки, являющейся ранее частым местом пребывания банд. Настроение крестьян к прибывшим для операции — недоверчиво выжидательное: банды не выдавали, на все задаваемые вопросы отвечали незнанием.

Было взято до 40 заложников, селение объявлено на осадном положении, оцеплено красноармейскими частями, изданы приказы, устанавливающие 2-часовой срок для выдачи бандитов и оружия с предупреждением — за невыполнение будут расстреляны заложники.

На общем собрании крестьяне после объявления приговора и приказов заметно стали колебаться, но не решались принять активное участие в оказании помощи по изъятию бандитов и, по-видимому, мало верили в то, что приказы о расстреле будут приводиться в исполнение. По истечении установленного срока был расстрелян 21 заложник в присутствии схода крестьян. Публичный расстрел, обставленный со всеми формальностями, в присутствии всех членов пятерки, уполномоченных, комсостава частей и пр., произвел потрясающее впечатление на граждан.

По окончании расстрела толпа зашумела, раздавались возгласы: „Из-за них, проклятых, страдаем, выдавай кто знает!“, „Довольно молчать!“, и вышедшие из толпы представители попросили разрешения произвести всем сходом поиск оружия и бандитов путем обысков и облав. Разрешение было дано.

Крестьяне, разбившись на 3 группы, отправились искать оружие и ловить бандитов. 28 июня населением были доставлены 3 винтовки, вырытые из земли, и 5 бандитов, независимо от этого поиски бандитов производились оперативной частью пятерки (особотделом), было поймано 7 бандитов. В целях оздоровления селения семьи расстрелянных заложников, а также укрывающихся бандитов были изъяты и высланы в концлагеря.

Расстреляно активных бандитов — 9, добровольно явилось бандитов без оружия — 14, с оружием — 6, изъято семей — 39 с общим числом членов до 180 человек».

Тут может удивить незначительное по сравнению с числом заложников количество арестованных бандитов. Но, напомним, суть операции не в том, чтобы истреблять банды — это дело войск, — а в том, чтобы заставить крестьян предать антоновцев и впредь уже не оказывать им помощи, тем самым выбрав сторону в схватке.

«В дальнейшем операция проводилась в с. Курдюках, где население, не дожидаясь приговора и приказов, по своему личному почину приступило к вылавливанию бандитов, причем все семьи, имеющие родственников-бандитов, являлись сами на регистрацию и указывали срок нахождения их в банде. Ввиду такого отношения крестьян расстрелов не производилось. Было взято 39 заложников из семей отсутствующих бандитов, которые отправлены в концлагерь.

Иное отношение со стороны крестьян встречено в д. Кареевке, в 4 верстах от Курдюков, где ввиду удобного территориального положения было удобное место для постоянного пребывания бандитов: останавливались их штабы, был мобилизационный отдел и далее за 24 часа до прибытия пятерки находился один из видных главарей антоновской банды, Ишин, с группой в 25 человек.

Принимая это во внимание, пятеркой было решено уничтожить данное селение — 2-ю Кареевку (65–70 дворов), выселив поголовно все население и конфисковав их имущество, за исключением семей красноармейцев, которые были переселены в с. Курдюки и размещены в избах, изъятых у бандитских семей.

Строго после изъятия ценных материалов — оконных рам, стекол, срубов и др. — деревня была зажжена. Во время пожара рвались целыми пачками патроны и были замечены сильные взрывы, похожие па взрывы бомб.

Подобная мера произвела громадное впечатление на весь район. Остальные селения, прилегающие к Кареевке, как то: Шаболовка, Каширка и др., стали готовиться также к выселению, являлись представители с просьбой о помиловании, представителям указывалось, что их спасение — выдача бандитов и сдача последними оружия.

Результаты операции: выселено в Курдюках и Кареевке 80 семей с общим числом членов 300 человек, явилось добровольно бандитов — 150, из них 41 с оружием. Являлись целыми группами по 15 человек, явка продолжается.

Население принимает участие в охране деревень, принимает добровольно на довольствие наши части, просит оставить их возможно дольше, не выводить, окончательно отшатнулись от банды.

3 июля приступили к операции в с. Богословка. Редко где приходилось видеть столь замкнутое и сорганизованное крестьянство. При беседе с крестьянами от малого до старика, убеленного сединами, все как один по вопросу о бандитах отговаривались полным незнанием и далее с вопрошающим удивлением отвечали: „У нас нет бандитов“, „Когда-то проезжали мимо, но даже хорошо не знаем, были ли то бандиты или кто другой, мы живем мирно, никого не беспокоим и никого не знаем“.

Были повторены те же приёмы, какие и в Осиповке, взяты заложники в количестве 58 человек. 4 июля была расстреляна первая партия в 21 человек, 5 июля — в 15 человек, изъято 60 семей бандитских до 200 человек.

В конечном результате перелом был достигнут, крестьянство бросилось ловить бандитов и отыскивать оружие. Вблизи находящегося имения, бывшего Андреевского, найден в колодце один пулемёт „колъба“ с небольшим повреждением, обнаружены в убежище одной из стен разрушенной постройки два активных бандита, которые, отстреливаясь (сдаваться не пожелали), застрелились сами, оказавшиеся местными руководителями бандитских шаек, один из них начальник вохры. В яме, где они помещались, найдена одна целая пулемётная лента. По сведениям, полученным от задержанных бандитов, в имении находился более 5 месяцев бандитский штаб. В одном из строений устроены бойницы, сходящиеся внутри каменные своды погреба, приспособленного для обороны. Проживавшие в имении пять семей изъяты ввиду упорного отказа дать сведения о бандитах. Появилось добровольно 11 человек, из них 4 с оружием, дезертиров без оружия — 27, сдано населением три винтовки, один обрез, 5 сабель и 8 сёдел.

Окончательная чистка упомянутых сел и деревень была закончена 6 июля, результаты каковой сказались не только на районе двух волостей, прилегающих к ним; явка бандитского элемента продолжается»[185].

Так выглядела «беспощадная жестокость» с точки зрения большевиков. Не слишком жестокая и далеко не беспощадная, если судить не по разговорам за чаем с вареньем, а по реальной практике антиповстанческих операций. Из приведенных документов видно, как власти опытным путем устанавливали максимальный предел жестокости, необходимый для результативной работы. Достаточно сравнить эти меры хотя бы с приказами губернатора Розанова или с нынешней общемировой практикой бомбардировки неспокойных районов, чтобы понять, насколько точно, продуманно и малой кровью советская власть боролась с бандами.

Из отчёта председателя уполиткомиссии Кирсановского уезда. Не ранее 25 июня 1921 г.

«Во время производства операции отмечалось:

1. Массовое бегство бандитских семей, причём и имущество распылялось, зарывалось в землю, бралось с собой, раздавалось односельчанам, скот и лошади уводились, напр[имер] в д. Кулябово той же волости из 56 бандитских домов — 52 дома оказались пустыми. Часть бежавших семей, безусловно, пряталась у родственников, односельчан. Дома оставались одни дряхлые старики, старухи.

2. Списки населения в большинстве случаев отсутствовали или жe были уничтожены бандитами. Добровольных сведений в большинстве случаев не давали из-за боязни мести бандитов.

3. Оружие, несмотря на тщательные обыски, обнаруживать не удавалось.

Отношение населения к операциям самое разнообразное, начиная с резко враждебного (в Кулябовскоп волости, части Абакумовской вол.) и кончая самым положительным (в Павлодаровской волости, где крестьяне зачислили наши части у себя на довольствие).

В большинстве же случаев крестьянство относилось к операции осторожно, выжидательно, упорно замалчивало все, что относилось к бандитизму… Крестьянство замучено, перебито, разорено, боится как представителей Соввласти и Красной Армии, так и мести бандитов. Характерен случай в д. Кабань-Никольское, где крестьянин слезно просил его пороть, чтобы бандиты перестали считать его коммунистом. За последнее время крестьянство местами начинает оказывать самую действенную активную помощь в борьбе с бандитизмом… Число добровольно явившихся растет с каждым днем и, несомненно, увеличится, когда крестьянство на деле убедится, что добровольно явившихся бандитов не расстреливают.

Можно ещё отметить, что отношение населения во многом зависит от поведения как руководителей, так и красноармейцев».

Не везде, но в некоторых деревнях крестьяне явно восприняли жестокость карателей как долгожданный повод стать на сторону власти. В других случаях их заставили это сделать силой.

И наконец, самое главное:

«На бандитов проведение операции подействовало одинаково ошеломляюще, как решительные военные действия. Распад и развал в бандах замечался уже с первых дней, глава и руководители пытались парализовать действия приказа № 130 своими аналогичными мерами: в Туголукове и других местах был расклеен приказ Богуславского о явке к нему демобилизованных и красноармейцев, а таксисе всех сбежавших от банд. В Токаревском районе распространен циркуляр губкома СТК и партии левых эсеров о применении террора к семьям коммунистов и красноармейцев… Свои угрозы бандиты отчасти приводили в исполнение: в уполиткомиссии зарегистрировано 15 случаев убийств членов семей коммунистов и красноармейцев кроме многих случаев порки и избиения. Кроме того, бандиты мешали полевым работам»[186].

Впрочем, это была уже агония. Действия войск оказались эффективными, а самое главное — все эти военные игры по лесам осточертели самим крестьянам. 16 июля Тухачевский докладывает Ленину:

«В результате методически проведенных операций на протяжении сорока дней крестьянское восстание в Тамбовской губ. ликвидировано. СТК разгромлен. Советская власть восстановлена повсеместно. От 21 000 бандитов осталось к 11 июля лишь 1200 сабель. Громадное количество главарей банд уничтожено.

Крестьянство скомпрометировано в глазах бандитов и ищет от них вооруженной защиты Красной Армии.

Но вместе с тем крестьяне определенно не верят в искренность декрета о продналоге. Среди них ходят слухи о том, что к осени наши войска будут выведены из Тамбовской губ. и тогда бандиты вновь начнут действия, и, наконец, кое-где еще сидят волостные комитеты СТК»[187].

Так что, как видим, в основном задача выполнена, но хвосты еще дочищать и дочищать. Нелепо думать, что губерния так вот сразу и успокоится. Более того, старые счеты и выжившие повстанцы еще проявятся во время коллективизации. Но в основном, как и пишет Тухачевский, задача выполнена — и гут же началось быстрое сворачивание репрессивных мер, а вскоре приказ № 171 был и вообще отменён.

В конце июля на губернской войсковой партконферении Тухачевский доложил результаты операции. За два месяца было обезврежено 16 369 повстанцев. Из них убито в бою — 4515, взято в плен — 985; поймано в облавах с оружием — 572, без оружия — 4713; добровольно явились с оружием — 1244, без оружия — 405; в обмен на арестованные семьи явилось с оружием — 16, без оружия — 319. Всего по приказу № 130 было арестовано 1895 семей. Согласно приказу № 171, по неполным сведениям, было расстреляно 274 заложника. Все это — не считая самосуда со стороны как красных отрядов, так и населения.

Всего, по подсчетам уже нынешних историков, за время антоновщины погибло в боях около 11 800 повстанцев и около 1,5 тысяч было расстреляно. С советской стороны убито около 2 тысяч активистов и военных из числа местных уроженцев и еще около 4 тысяч красноармейцев из других областей России. То есть соотношение получается примерно один к двум — даже более ровное, чем в других восстаниях. Правда, не совсем понятно, были ли учтены убитые антоновцами мирные жители — жену коммуниста Дрокова, например, нельзя отнести ни к активистам, ни к красноармейцам.

Штрихи к пейзажу. Из докладов, писем, протоколов и пр. красной стороны. Май — август 1921 г.

«Антонов-Овсеенко: Из Рассказова надо расследовать и жёстоко покарать те наши части, которые до Вас бывали в Пичерах, ибо они постоянно грабили это село. Знаю это со слов знакомой мне крестьянки, только что говорившей со мной и хвалившей поведение красноармейцев в пятницу».

«За последнее время наблюдается, что попы среди крестьян распускают слухи о том, что Соввласть существовать будет только 42 месяца, а потом наступит монархическое правление. 5 месяцев будет производиться поголовная вырезка коммунистов, а после этого наступит хорошая райская жизнь».

«Здесь необходимо отметить геройскую самоотверженность партизан, в частности командира полка Баранова, который с 15 партизанами бросился на красную кавалерию (татар) численностью в 100 человек и при 4 пулеметах, последние находились в разных местах, в силу чего партизаны бросились в атаку под перекрестным огнем. Результатом явилось обращение красных в бегство и захват 2 пулеметов, около 200 винтовок, 160 быков, 700 пудов сахару и много белья».

«В 1-м боеучастке за отчётный период обнаружен и изъят 31 пулемёт. Что же касается других боеучастков, то в таковых за отчетный период крупного обнаружения и сбора оружия вообще отметить нельзя, но необходимо отметить, что в Хитрове (Никольское) под алтарем церкви найдены полевой телефонный аппарат, в отдушине там же — знамя с надписью: „В борьбе обретёшь ты право своё“ — Центральный комитет партии левых эсеров-интернационалистов Союза трудового крестьянства — Тамбов „Борцам за свободу“ и номера газет „Знамя труда“ с января по март сего года, листовки трудовому крестьянству, постановление кронштадтцев, брошюры „Долой Чрезвычайки“, копировальная бумага с оттисками напечатанного на машинке протокола заседания представителей СТКи повстанческой армии от 26… с. г».

«Из числа явившихся добровольно с оружием, 1 из села Озерки послан для переговоров с остальными нерешительными товарищами. Много отцов, матерей, детей отправились разыскивать своих сынов и отцов».

«Крестьяне сильно опасаются за снятие войск из уезда и заявляют, что они последним куском хлеба будут делиться, лишь бы были войска, что, конечно, необходимо принять во внимание и не снимать войск из уезда, так как в действительности полной ликвидации банды еще не произошло и руководители её не уничтожены».

«Семью бандита Василия Кориеева, состоящую из 15 человек, исключить из общества и передать революционной власти как совершенно не нужную нам, причем чтобы семью эту никогда не возвращать в наше общество, а также никогда не доставлять возврат в нашу деревню их потомков. Восставшим против нашей власти, пролившим крестьянскую кровь не должно быть пощады, и их семьям, воспитывающим отмстителей за бандитов, нет места меж: нами. Укрывавшую в специальном секретном подвале всяких гадов семью Степана Ефимова подвергнуть той же участи» (из протокола сельского собрания).

«Весною многие бандиты стали оседать, развертывая хищническое, кулацкое хозяйство. В Борисоглебском уезде установлено одно такое хозяйство, захватившее оружием до 400 десятин из наделов односельчан».

«По полученным сведениям, поведение некоторых ревкомов в деле проведения кампании добровольной явки бандитов ниже всякой критики.

Ревкомы не только избивают и издеваются над добровольно явившимися, но даже расстреливают таковых, чем срывают всю политику добровольной явки и благодаря чему за последнее время приток добровольно являющихся совершенно прекратился, что является недопустимым и даже преступным, а посему особотделение просит в самом срочном порядке проинструктировать на селе все ревкомы и поставить таковых в известность, что за самовольный расстрел, избиение бандитов кроме лица, допустившего подобное, ответственность целиком несет председатель ревкома, которые за срыв добровольной явки будут немедленно предаваться суду РВТ».

И напоследок — о судьбе заложников в тех случаях, когда бандиты, за которых их брали, так и не явились. Уже в июле было приказано отпускать семьи убитых, возвращая им имущество, поскольку задерживать их не имело смысла. Вообще контроль за имуществом был установлен чрезвычайно жесткий, чтобы исключить преждевременные конфискации и не посадить себе на шею неопределенное количество бездомных и голодных женщин и детей. Уже 20 июля полномочная комиссия ВЦИК принимает следующие секретные циркуляры.


Сталин. Битва за хлеб
Прудникова Елена Анатольевна
Пётр Толстой: нам плевать на Макрона. Убьём…

Французы в шоке, таким жёстким журналисты его ещё не видели. Впрочем, им не привыкать, в том числе и к реакции своих зрителей. Из раза в раз приглашать в эфир ведущего канала BFMTV и бр...

Почему Собчак пропала с радаров
  • pretty
  • Сегодня 08:29
  • В топе

КВАДРАТУРА   КРУГАЛистаю ленту новостей и думаю: «Чего-то не хватает, что-то в стране изменилось. А что?». И вдруг понял: нет Собчак. Пропала. Еще буквально пару месяцев назад ее фамилия обя...

Шчо вы к нам прысталы?!

- Какие мы вам братьтя, хто вам это сказал?! Мы сами по себе! А вы лизеты й лизэтэ. Вы понимаете, шо мы не хотымо з вамы жыты?! Мы хотим отдильно, без вас, сами по себе!- Понимаем. И по...

Обсудить
  • Большое СПАСИБО! Очень важный материал. Детали всегда очень важны. А то, Советске власть демонизируют и этот образ перебрасывают на всю Россию- нынешнюю и прошлую.