Происхождение у Косиора было самое что ни на есть пролетарское — отец из семьи крестьян, ушел в город на заработки и стал фабричным рабочим после восьми лет воинской службы.
Когда в семье было уже три сына, Косиоры переехали в Область Войска Донского, в Сулин (совр. Красный Сулин Ростовской области РФ). Там Викентий Янович получил работу на металлургическом заводе Пастухова горновым на только что построенной новой доменной печи. Вскоре он овладел одной из ведущих на домне специальностей — газовщика.
Косиоры одними из первых построили себе домик на участке, выделенном владельцем завода. Там, в Сулине, старший из детей, Станислав закончил начальное училище и пошел на завод слесарем в неполные четырнадцать лет.
И может быть, стал бы он квалифицированным рабочим, мастером или даже инженером. Военная карьера его не привлекала — до призыва было еще далеко, на войну он не попал, не вдохновлял и пример отца, ничего не добившегося на этом поприще.
Но была в те времена куда более интересная для молодого поляка стезя, куда более скоростной социальный лифт, который не требовал ни диплома о специальном образовании, ни трудового стажа, ни больших затрат из скудного семейного бюджета. Да, опасное дело, чреватое большими неприятностями, но уж очень привлекательное для юноши.
Если бы семья Косиоров осталась в Польше, то и Стась, и его братья могли бы стать соратниками пана Пилсудского и активом местной «левицы», но они уехали на юг, учились в русской школе и не ходили в костёл ввиду его отсутствия.
Поскольку Косиоры были пролетарской семьей, то реализоваться в революционном движении проще всего было в рядах марксистов. Как сам Станислав Косиор говорил об этом впоследствии: «Мой жизненный путь — это путь обычный, я бы сказал, типичный для сознательного рабочего, связавшего свою жизнь с революцией».
Члены социал-демократической группы внимательно присматривались к смышленым подросткам, любящим чтение. Вскоре ребята, а среди них и Станислав, получили первое задание: пронести на завод и распространить на рабочих местах листовки и прокламации.
В ноябре 1905 года Станислав участвовал в заводских забастовках, а 1907 году он вступил в РСДРП и с 1908 по 1911 год возглавлял Сулинскую организацию партии. Где еще можно сделать такую карьеру, пока твои сверстники горбатятся в цехах или овладевают винтовкой Мосина?
Как ему удалось столько лет руководить полуподпольной организацией и не сесть? Ведь агентов охранки хватало в городке, где все были друг у друга на виду. Его братья Владислав и Юзеф мотали сроки по полной. Он просто был хорошим коммуникатором, умел находить слова и подходы к людям лучше, чем соглядатаи и провокаторы. Косиор не только работал на месте, но и установил связь с социал-демократическими организациями юга России — от донбасского Алчевска до кубанской станицы Кущевской.
«Я вот вспоминаю старое время, когда мы организовывали нелегальные кружки, — говорил он в 30-х годах. — Тогда за хорошего пропагандиста между кружками и отдельными районами происходили ссоры. Вот, помню, в Донбассе, когда на отдельных заводах или шахтах узнавали о приезде хорошего пропагандиста, умеющего в доходчивой, понятной форме рассказать массам рабочих о сложнейших вещах, которые их интересуют, умеющего популярно разъяснять идеи, тактику нашей большевистской партии, — все настойчиво требовали этого пропагандиста к себе».
Для пропагандистской и агитационной работы Станислав использовал футбольный кружок «Общества народных развлечений». Косиор быстро сам научился играть в футбол, а вскоре стал капитаном и тренером. Социал-демократическая организация стала использовать футбольную команду для доставки нелегальной политической литературы из городов и поселков области Войска Донского, куда выезжали сулинцы на игры. Футболисты охраняли также сходки, собрания, митинги и массовки, использовались для связи и доставки нелегальной литературы и листовок, которые перевозились в покрышках футбольных мячей.
В 1911 году Косиор попался. После четырех краткосрочных арестов он был выслан, но не куда-нибудь в Сибирь, а в соседнюю Екатеринославскую губернию. Разумеется, режим он не соблюдал, нелегально работая в Полтаве, Харькове и Киеве.
Там в 1914 году, когда его сверстники сражались в Галиции и на Мазурских озёрах, Косиор становится одним из организаторов киевского комитета партии. «Во время обыска в квартире Косиора, — читаем в жандармском донесении, — …в г. Киеве в ночь на 16 февраля 1915 г. при ликвидации Киевского комитета РСДРП было выявлено значительное количество тенденциозных и марксистских брошюр и книг, а также и заметок по рабочему движению…»
Оттуда его выслали уже значительно дальше: на три года в Иркутскую губернию. Свой срок на берегу Байкала он до конца не отбыл — случилась революция, рванул прямо в Петроград, где быстро сделал карьеру в большевистской партии. На момент Октябрьского переворота он комиссар Военно-революционного комитета.
Брестский договор Косиору не понравился, и он ненадолго примкнул к «левым коммунистам», которые считали мир с империалистическими странами принципиально недопустимым. И руководство партии отправляет его строить организацию на Украине.
С марта 1918-го он уже народный секретарь (нарком) финансов Украины, с апреля — член Оргбюро по созыву I съезда КП(б)У, состоявшегося в Курске. В августе 1918 года Станислав руководил нелегальной партийной работой на Украине, оккупированной немецкими войсками, а с ноября 1918 по февраль 1919 года — секретарь подпольного Правобрежного (Киевского) областного комитета КП(б)У.
«В каждом районе Киева были специальные группы большевиков, распространявшие в оккупационных частях прокламации. Разъяснение массам контрреволюционности украинских буржуазных националистов, петлюровской Директории было в центре внимания киевских большевиков. Выступая перед рабочими «Арсенала», завода Гретера и Криванека (затем — «Большевик») и других предприятий, Косиор призывал к свержению Директории, разоблачал ее кровавые злодеяния против украинского народа. В последние дни петлюровской власти в Киеве больше половины солдат гарнизона почти открыто сочувствовали Советам», — вспоминал старый большевик М. Погребенский.
Когда большевики взяли Киев, он стал одним из руководителей КП(б)У, секретарем ЦК.
В 1922 году партия переводит Косиора в Сибирь на руководящую работу, а оттуда в Москву — членом ЦК ВКП(б), а затем и секретарём ЦК.
В 1928 году Косиор становится генсеком ЦК КП(б)У, своего рода Сталиным украинского масштаба. Он переезжает из Москвы в Харьков и руководит на месте не только украинизацией, но и индустриализацией. То было время строительства ХТЗ и Днепрогэса, новых городских кварталов и дорог. И если в «коренизации» процесс «закручивания гаек» при нем несколько ослаб — например, в Харькове разрешили открыть русский театр и перестали кошмарить вузовских работников за лекции на русском языке, то коллективизация и принудительные хлебозаготовки привели украинское село к катастрофе, ныне именуемой Голодомором.
И хотя трагедия накрыла всю страну, рвение Косиора и председателя СНК УССР Чубаря было из ряда вон.
Уже 2 июля 1932 года Сталин почуял неладное и писал Кагановичу и Молотову: «Обратите серьёзнейшее внимание на Украину. Чубарь своей разложенностью и оппортунистическим нутром и Косиор своей гнилой дипломатией (в отношении ЦК ВКП) и преступно-легкомысленным отношением к делу — загубят в конец Украину. Руководить нынешней Украиной не по плечу этим товарищам. У меня создалось впечатление (пожалуй, даже убеждение), что придётся снять с Украины обоих, — и Чубаря, и Косиора».
Однако гроза миновала. Косиор поддержал спущенный сверху план хлебозаготовок и посевной, оргвыводы не были сделаны.
Сталин констатировал: «Дело с Украиной, как видно, обстоит неважно. Заменить Косиора можно было бы лишь Кагановичем. Других кандидатур не видно. Микоян не подходит: не только для Украины, — он не подходит даже для Наркомснаба (безрукий и неорганизованный «агитатор»). Но направлять сейчас Кагановича на Украину нельзя (нецелесообразно!): ослабим секретариат ЦК. Приходится выждать некоторое время. Что касается Чубаря, то его можно оставить пока и посмотреть, как он будет работать».
Посмотрели, пережили голод, и в январе 1934 года переименовали из генерального в первого секретаря ЦК КП(б)У. Ведь генсек должен быть один, и это товарищ Сталин. А Киеву, куда вскоре переехала из Харькова столица УССР, достаточно и первого.
Косиор занимался прежде всего идеологической работой. Вот что вспоминал о нем писатель Петро Панч:
«Те, кто знал Косиора ближе, подчеркивают особенную черту его характера — внимательное и заботливое отношение к людям, скромность во всем.
Приведу один пример. Новая тогда пьеса известного украинского драматурга Кочерги вызвала много кривотолков. Это дошло до генерального секретаря ЦК КП(б)У С. В. Косиора, и он захотел послушать и обсудить пьесу в тесном кругу, для чего пригласил автора пьесы, как и автора этих строк, и еще нескольких писателей не в ЦК, а к себе на квартиру. И просто обставленные комнаты, и добродушно улыбающийся хозяин сразу приглушили официальный тон. Станислав Викентьевич очень свободно вел разговор и при этом ходил и слушал, и все это как-то естественно заставляло видеть в нем не начальника, а товарища.
После прочтения пьесы перешли к ее обсуждению. Помню, Косиор сделал несколько дельных замечаний, с которыми не мог не согласиться и автор. Когда обсуждение закончилось, нас пригласили к столу, на чашку чая. Станислав Викентьевич, извинившись за отсутствие жены, принялся хозяйничать сам. Простенькая посуда, отсутствие прислуги, радушие и искренность невольно подкупили нас всех. Чаепитие превратилось в непринужденную беседу. Говорили уже не только о прочитанной пьесе, но и на темы дня».
Национальную политику Косиор формулировал так: «Нам с вами надо хорошо помнить, что украинскую советскую культуру, украинскую советскую государственность, как и большевистские колхозы, можно успешно строить и построить, только разоблачая и громя украинских националистов, всех тех, кто с ними блокируется — националистов русских и охвостье троцкистов и зиновьевцев». То есть смешивал в одну кучу всех инакомыслящих.
При таком подходе в 1937 г. в своем выступлении на XIII съезде КП(б)У Косиор декларировал «продолжение линии на дальнейшую украинизацию».
И в массовых репрессиях он тоже поучаствовал, успел подписать не один «проскрипционный» список. В январе 1938-го он был переведён в Москву и назначен заместителем председателя Совнаркома СССР и председателем Комиссии советского контроля. Но ненадолго.
3 мая 1938 года Косиор был лишён всех партийных постов и арестован.
Ему предъявили обвинение в принадлежности к так называемой Польской военной организации. Как это часто бывало в нашей истории, пострадал человек по вымышленному обвинению, хотя грехов его хватало не на один смертный приговор. Были репрессированы также трое его братьев.
«С первых же дней содержания его в Лефортовской тюрьме к нему применялись самые варварские, зверские пытки, учинялись допросы свыше 14 часов беспрерывно, в ночное время, лишая его сна и минимального отдыха. Достаточно сказать, что он допрашивался 54 раза, хотя в деле имеется всего 4 протокола допроса.
Лишением сна, жестокими пытками и истязаниями товарища Косиора заставили подписать протоколы, написанные по произволу следователей в отсутствие обвиняемого», — говорится в докладе комиссии ЦК КПСС по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на ХVII съезде партии.
26 февраля 1939 года Косиор был приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение в тот же день печально известным «главным палачом НКВД» Василием Блохиным.
Косиор был реабилитирован советским правительством 14 марта 1956 года.
Оценили 4 человека
3 кармы