(Внимание. Строго 18+!!! Впечатлительным и слабонервным убедительная просьба — не читать! Этот рассказ не призывает к ненависти и межнациональной розни. Он о том, что не надо повторять! Никак и никогда!).
Свинцовые тучи заволокли небо, равнодушно глядя, как резкий холодный ветер безжалостно швырял колючий снег в лица женщин, неподвижно стоящих на огромной поляне.
Их были тысячи: седых, в черных одеждах и с черными от горя лицами. А напротив застыли дети: мальчики и девочки, подростки и груднички. Женщины молча смотрели вперед, беззвучно шевеля губами.
— Прости, доченька, что отреклась, — не выдержав, рухнула на колени первая, — прости, что кричала: «Это не мой ребенок!», что отталкивала ногами, что била, только бы отогнать и спасти. Поделил ведь немец: родители через дорогу смотрели, как детей стреляют. А потом уже и нас, из пулеметов.
— Прости, сыночек, — запричитала вторая, — пятеро вас было, ты самый меньшенький, два месяца от роду. Пока вели к сараю, четверых поубивали. И показывает немец: подбрасывай, буду стрелять. А я головенкой об землю, чтоб лучше от материнской руки помер.
— Каюсь, дитятко ненаглядное, — зашептала третья, — тобой беременная за водой пошла, а тут дочери соседки нашей пляшут. Перед немцами. Голые. В крови и синяках. Фрицы мне увидели и кричат, мол, иди сюда и тоже вприсядку давай. Отказалась. Сапогами били, долго, по животу. Потому и родился неживым.
— Простите матерь свою, кровинушки, — выйдя вперед, заплакала четвертая, — что обернулась. По дороге нас вели, тут старший возьми и упади. Остановилась я, чтобы поднять, а немец солнце мое уже штыком заколол. За крик тот и вас двоих, и мать непутёвую там же застрелили.
И одна за другой выходили женщины, падая на колени.
— Прости, сынок, и вы, доченьки, простите. От голода пухли, а младшенький не жилец был. Как уснул, я вам из него поесть наготовила. Знаю, что потом боялись мясо есть, не хотели братика кушать.
— На землю положили, перед танком. Прижался ты, а я шейку свернула, самой под гусеницами помирать не страшно, прости, родненький.
— Знала, что замучают, потому отравила своею рукою и уложила на печь. Спите, детки родные. А немцев, что меня насиловали, в гости позвала. Наелись они до смерти. Пока наши не пришли, так я и висела у дома с табличкой на шее. Простите меня.
— …куда ж с тремя детками зимой деться, если хату спалят. В ноги упала. Только закололи меня, а вам проломили головушки. Так и остались лежать, возле пепелища, все четверо.
— Не говорила, где отряд партизанский хоронится. Стали вам ушки резать, потом пальчики. Сердце разорвалось, померла я.
— Заболел, мучился, кровью кашлял. Если в лагере узнают, то на опыты или в печь. Укутала покрепче. Не проснулся ты боле, родненький.
— Чем кормить? С голоду детки помирали. И пошла под немцев за очистки картофельные. А тебя потом в реку выбросила. Хоть и мой, но чужой.
— Повесилась, чтобы не родился. Нас с подругой всю ночь в хате продержали. Десять их было. Утром выкинули. Мне не повезло – живой осталась. И беременной.
— В амбар всех сгоняли, а я вас в погреб спрятала. Ты, дочушка, плакала громко, выдать могла. Потому я сама, своими руками задушила, чтоб остальных детей спасти.
— …у стенки, а мне говорят выбрать, кто в живых останется, сын или дочь? Как выбрать? Не смогла… всех расстреляли.
— …в лесу хоронились. От немцев. Есть просила… не выдержала, забила тебя до смерти, и сама повесилась на родном пепелище.
— … утопила, чтобы всех не выдал…
— … прости сыночек…
—… простите детки…
— Простите!
Ветер неожиданно стих, и наступила тишина. даже огромные свинцовые тучи, словно боясь чего-то, торопливо разбегались. Вот блеснул кусочек ясного неба, еще один, еще. А за ним на поляну ворвалось солнце, разметав остатки темноты и осветив тысячи стоящих на коленях женщин.
И детишек, молча смотревших на своих матерей.
Первый малыш смело шагнул вперед и, взяв женщину за руку, улыбнулся:
— Пойдем, мама.
Вперед выбежала девочка лет пяти:
— Мама, пойдем!
— Мама, пойдем!
— Мама!
***
Нет больше ветра, нет снега и темноты. Остались только яркий свет и дорога, по которой навсегда ушли матери и дети. Вместе, взявшись за руки.
Примечание. Все факты взяты из протоколов комиссий НКВД, воспоминаний очевидцев, донесений партизан, разведчиков, сообщений Совинформбюро и публикаций из газеты «Красная Звезда» (1944 гг).
Рисунок – фрагмент картины Эдуарда Белогурова «Дети войны».
Совместный блог Андрея Авдея и Павла Гушинца (Доктор Лобанов) на Яндексе
Оценили 17 человек
29 кармы