Барбуханка будущего

Боевой триангл класса «Ланцет», производства Уральский Вагоностроительный Кластер, угрожающе сверкнул на приближающегося человека одним из своих видеодатчиков. Подле него, положив руки на пояс и заткнув большие пальцы за широкий ремень, стоял его хозяин. Его редко величали именем по паспорту - Сергеем, а откликался он на него и подавно, лишь когда получал очередную медаль перед строем. Его звали Сармат. А его трёхколёсный, комбисталевый зверь с телом русской псовой борзой, был привезён им с последней «мирной» войны. Майор Сармат служил командиром батальонной разведки, и мог порассказать про иные боевые действия многажды боле, нежели чем всякий писаришка штабной. Как и абсолютное большинство армейских людей, он происходил из старого служивого рода, имел боевых дедов и отца с братьями, несколько могил павших предков, и огромный боевой опыт.

- Нет. Я однозначно не считаю Мамая чуркой. – продолжил прерванный разговор Шефер. – И дело здесь не в том, что Мамай мой однополчанин, хорошо ко мне относится или же носит одежду из бутиков,… Хотя, это тоже важно. Всё дело в том, что Мамай относится к среднему классу потребления. А это значит, что он принадлежит к одной с нами, социальной, культурной и ценностной страте. Не смотря на то, что и принадлежит к восточному типу людей мусульманского вероисповедания, он гораздо ближе к русской цивилизации, чем, к примеру, наши, местные архосы. В то время как эмигрантские, низкоклассовые гастарбайтеры…

Пока они шли к машине, Берлин выдал своему экипажу целую лекцию по низкоклассовости потребления, и чем это грозит Либеросии.

Да… этот Шефер был действительно политически «подкованным», до перебору начитанным, нагло всезнающим немцем. Кроме политики и своей непосредственной обязанности – водителя-механика, в которой он жил, проживал, и души не чаял, Герман увлекался так же экономикой и социальными явлениями в мировом обществе. А ещё, что уж совсем его не красило в обществе рядовых бойцов СПКМ, Берлин умел читать по Китайски.

Герман окончил свою длинную речь уже в салоне «Отваги». С вопросом в глазах, с вызовом в позе и полном спокойствии на мимике лица, он уставился на Врана.

Тот, занимавшийся усиленным лицезрением выданным ему пистолетом, не сразу обратил внимание на немой вопрос немца, и «пронаслаждал» несколько подвешенных в пустоте секунд.

- Да ладно, Берлин. – командир клацнул затвором и с удовольствием провёл пальцем по жутко рельефной гелиашировке затвора. – Мы и так все знаем, что ты любишь Мамая. Не надо так долго и непонятно это доказывать для нашего нового «зелёного» товарища.

Водитель «тронул» машину и вывернул с территории базы.

- Я это к тому, - Берлин отвернулся к лицезрению дороги и ничуть не смутившись, продолжил: - что Мамай не чурбан, а полноценный человек среднего класса потребления. В данном же случае, народное понятие «чурбан», имеет прямую ассоциацию с определением «варвар». А варварами считаются те люди, которые придя в страны чужие им, сбежав от всех ужасов своей страны, не ассимилируются на новом месте, но приносят с собой и воссоздают все свои ужасы уже на новом месте. Убегая из своего кишащего клопами барака в новый дом, они, не желая сжечь свою прежнюю одежду, превращают новый дом в зачумлённый клопами барак.

- О, дааа… они очень дорожат своими старыми одеждами. – Вран пустил прищур своего взгляда по антиблику насечек вдоль массивного затвора. – И что же нам с ними делать? Продолжать держать в сенях нашего дома?

- Каждый должен жить в своём собственном доме. Но если чей-то дом превращается в барак, то он должен сам решать: либо выводить клопов, либо проситься в дома к соседям и переодеваться в то, что ему дают.

- Или послать в барак международные химвойска для примирения клопов с людьми. – усмехнулся Владимир, пряча огнестрельный предмет в кобуру. – Как это делают джедаи звёзднополосатого флага.

Герман согласно кивнул, и хотел было дополнить, но с заднего ряда его перебили:

- А мож впустить горемык, да и отстирать их старые одежды? Пусть будет много разных, цветных одеяний. Не ходить же всем в униформе?

На произнёсшего эти слова Виста обернулись все трое. Берлин при этом до минимума снизил скорость движения боевой машины.

- Ты откуда такой умный взялся то? – первым за всех ответил Ореша. – Из агломерада что ли?

- Да не, мамка у меня литератором раньше работала. – Вист скромно улыбнулся и кивнул головой на дорогу. – А чё так медленно ползём?

Дежурство в ГБР (группа быстрого реагирования), или «выход на маршрут», как его называли в «крименалке», являлось длинным, нудным и томительным двадцати четырёх часовым автопатрулированием приданного тому или иному звену квадрату города. Экипажи машин, разобрав таким образом по поднадзорному району, выстраивали из своих звеньев слаженную цепь, которая охватывала, скрепляла и охраняла всё, что осталось от древнего города.

Покидая город, люди оставляли свои квартиры и дома. По закону о расселении, они получали за них новое жильё в ближайшей агломерации. Однако, так было не со всеми, и большинство жилья оказалось попросту брошенным. Но и пустой, ничейный город долго не оставался таковым. По закону о годовом простое жилья, государство забирало в свою собственность те помещения, на которые в течение 365 дней не нашлось хозяев.

НО и тогда, город недолго оставался безлюдным морем, с островком жизни в «сталинской» его части.

Целая череда смертей уже и без того зажившихся на этом, уже совсем не белом свете, национальных лидеров бывших азиатских республик Советского Союза, изменило ситуацию. Конечно, все они были тоталитарные, деспотичные, «народомгорячолюбимые»… но так же и обязательно светские. Но эти «красные директора» своих республик, и «отцы наций» личных улусов, все они при жизни служили дамбами от мощных течений ортодоксальных потоков боевиков, что потопом наводнили всю окружающую Азию. Когда же после ухода улус-президентов в «мир иной», произошли «без сомнения народные», и «однозначно демократические» свободные выборы, то во все эти республики пришли правительства ортодоксальных фанатиков мусульманства. Вот тогда Либеросия вздрогнула. Потоп далёких вод, оказался адским пламенем потоков лав, в миг заполнивший практически все соседние страны. Республики вспыхнули религиозными войнами, расправами, грабежами, нищетой и как следствие – повальным бегством мирного населения в ближайшую, стабильную, и что главное - просто гигантскую по заброшенным территориям, российскую страну.

Но именно по той причине, что потоки беженцев состояли в основном из мирных декхан, крепостных и рабов азиатской деспотии, патрули ГБР могли спокойно дремать во время их суточного дежурства и часами не трогаясь с места по вызову, «курить» в тени крон древ. Отданный на «откуп» пришельцам с востока, весь «новый город», был надёжно и гарантированно отгорожен от другой, древней части города блокпостами на перекрёстках, сверхсовременными барьерами и системами контролируемого периметра, а так же целым полком малого количественного состава при боевых машинах разных классов, винтокрылой авиации и даже лёгких речных судов. Но вот хватит ли всей этой силы, размазанной по обоим берегам реки тогда, когда вместе с крестьянами станут просачиваться террористы-фанатики и боевики-ортодоксы, то есть все те, кого называли «заряженными»?

Первый вызов, как собственно и было завсегда по утрам, поступил от блокпоста на пересечении проспекта Ленина и Завенягина. Подкатив туда, звено, отныне получившее официально название «Врановым звеном», взяла в сопровождение древние, разбитые и старательно, хоть и безнадёжно починенные, грузопассажирские машины с людьми. Три колымаги, носившие ранее гордое название «буханка», а ныне, именуемые привнесенной с таджико-авганской границы кликухой барбуханка, представляла собой закрытую кабину, и открытый для всех ветров и любого груза кузов, собранный из всякого железного лома. В кабинах, как правило, сидели молодые, белозубые водители и несколько их близких друзей. В кузове же, помещались несколько десятков мужчин разных возрастов. Отдельно, но уже по параллельному проспекту Маркса, курсировали ещё несколько подобных машин. Они возили женский контингент наёмной рабсилы. Всё это были «рабочие руки», выполнявшие всю «чёрную» и не квалифицированную работу в городе. Они мели улицы, подрезали деревья, косили траву, красили, ремонтировали, разбирали завалы, ломали и строили. Ровно такие же барбуханки комплектовали и выписывали для себя приказчики с ММК. Но этих батраков сопровождали звенья экипажей дежуривших по левому берегу. И ещё гораздо больше таких бесплатных работников оставалось пахать вахтовым методом на самой территории комбината.

И это сам по себе был комбинат. Настоящая фабрика финансово-эксплуатационных отношений капиталистического общества.

Никто не знал, сколько проживает людей на территории «зоопарка». Ни Морозовецкий, ни сам шейх. Но было примерно подсчитано, что на каждого человека с РИЧ, приходилось не менее десяти без оного. А значит, перешедших границу Либеросии нелегально. Пас всю эту шатию, некий шейх, по имени Алхан. А по сути, смотрящий, ставленник Персидского братства. В его обязанности входило следить за порядком, осуществлять взаимодействие с властью, а так же, собирать дань для хозяев в Персии, и налоги местного правительства. Налог – дело официальное и государственное. Но между шейхом и ММКгорскими властями, конечно же были дела и не официальные. За те или иные свои делишки, выданные преференции и полученные контракты, шейх платил отдельный, «чёрный» налог. Помимо этого, власти города и комбината, получали большой денежный транш из федерального бюджета на проведение различных работ в их вотчинах. И тут тоже, на помощь приходил шейх. Властями оформлялись «липовые» контракты с крупными выплатами исполнителям. На деле же, работу производили всё те же жители «зоопарка», которым выплачивалось либо по самому минимуму, либо не выплачивалось вообще ничего. Внутренние дела шейха с подконтрольными ему людьми, позволяли иметь целую армию должников, или лично ему обязанных, настоящих рабов. Их то, шейх и направлял к Морозовецкому и Рашпильникову, выполнять контракты. Конечно же, получая взамен нигде не учтённые, но от того не менее международную валюту либро. Которые, в свою очередь, становилась крупной частью дани, отправляемой в персидские земли.

Эксплуатация человека человеком, на новом историческом витке развития человеческого общества.

А если кому не хватало крепостничества и работорговли – не беда. Любой человек с денгами, мог позвонить одному из людей шейха, и договориться о сдачи в наём, или даже покупке, самого настоящего раба. В должниках у шейха Алхана ходило едва ли не половина «зоопарка», и выбор в этом прейскуранте, был особо богатый. Этот «чёрный рынок» работорговли, даже конкурировал с «белым», легальным рынком – базой данных с официально внесёнными туда соискателями работы. Из этих списков любой житель мог нанять себе кого угодно. От служанки и помощника в постройки бани, до интимного партнёра, и партнёра по бизнесу.

На этот раз, рабочие руки потребовались для починки и побелки забора вокруг школы. Это была одна из трёх школ, что обеспечивала потребности детского и юношеского населения города, в хоть каком-то познании мира вокруг, и изучению открытых прежде наук. Бывшая школа №57, оставленная в живых судьбой и хозяином города только за то, что она располагалась в непосредственной близости от базы СПКМ, цвела фасадом, белела свежей покраской и радовалась своим ученикам пластиком новеньких окон. Теперь же, видя как и древний и почитай что раритетный железобетонный забор вокруг неё починят и побелят, радостью наполнялись и все жители окружавших школу домов.

Экипаж сопроводил барбуханки с батраками до места работы, и передал трудяг представителю стороны нанимателя. Андромед Галеев, которого так же знали под кликухой Гонореев, был помощником Харькова, наместника Морозовецкого в Чубайсигорске. Получив под своё руководство людей, Гонорей принялся пинками раздавать задания, размахивать руками и делать свою и без того луноликую рожу, ещё более круглой. Ожидать окончания работ здесь, было смерти подобно. И оставив деятельного татарина руководить возведением забора, экипаж отправился на пересечение двух проспектов, посидеть на благоустроенном блокпосту. В небольшом бронебойном колпаке, они отведали у гостеприимных хозяев – дежурных бойцов, чаем с пряниками, поговорили о разном, подались в места более отдалённые от взглядов начальства.

Заслуженный обед ничем прерываем быть не должен.

По проспекту Ленина, от моста «Казачья переправа» и до моста «южный», где предстояло вести патрулирование звену Владимира, у них было несколько «чётких» и незаметных «нычек». В которых запросто можно было, спрятавшись как от строгого взора полуденного солнца, так и патрульных беспилотников, вздремнуть пару-тройку часов.

Однако, то, что не смогли сделать электроника и фотоны, смог сделать человек. Правда его объясняло то, что человек тот не был так прост, как были эти фотоны и та электроника.

Вран спокойно и мирно сидел за столом огромной, объединённой квартиры находящейся на последнем этаже углового подъезда девятиэтажного дома, когда за окнами раздались хлопки дверей и громкие в тишине безлюдного квартала голоса. Он улыбнулся прекрасной, молоденькой хозяюшке и немного неуклюже отодвинув стул, поднялся к окну. Там, в глуши небольшого лесного массива орешника и березняка, что вырос прямо на детской площадке, между трансформаторной будкой и одноэтажным сооружением, где притаилась ГПМ «Отвага» со спящими звеньевыми Врана, под сенью старого тополя, стоял длинный и изгибающийся словно голова борзой, настоящий боевой триангл. Владимир вновь поспешно сел за стол и допив чай, принялся прощаться. Ирина, очень высокая, стройная и роскошная телом красавица, задумчиво наблюдала, как их гость в прихожей спешно затягивает шнуровку и оправляет форму. Она прислонилась спиной к стене и раскинув веером свои длинные персты, рассматривала ухоженные, не знавшие уже несколько лет лака ногти. Спокойные её глаза, поверх пальцев, поверх этого мира, поглядывали на собирающегося гостя.

На голоса прощания, из дальних комнат вышла чуть старше средних лет женщина. Она приветливо улыбнулась уходящему:

- Молодец что заглянул к нам. А то, на вышке этой, совсем голубями себя чувствуем. – она по матерински внимательно осмотрела немного ссутулившиеся плечи Владимира. – Заходи к нам ещё, Володя, с тобой Серёжа поговорить хотел.

- Спасибо за пирожки, тётя Юля. – Владимир поднял пакет с гостинцами. – Обязательно заедем.

Девушка вышла в коридор и прислонившись к косяку, уголками алых губ улыбнулась парню. Тот ответно махнул ей рукой, и выскользнул за дверь.

Так как все четыре квартирные двери, выходившие на одну площадку, принадлежали этой семье, Вран сразу же попал на лестницу, проигнорировал лифт, и побежал вниз. По ходу спуска, за окнами межэтажных площадок, словно в старинном кино, мелькала картина происходящего внизу. Его «Отвага», вышедший из неё сонный экипаж, и подкативший к ним триангл. С каждым этажом спуска, слегка менялась точка обзора, и рывками двигалась вся картинка.

Спускаясь с этого поднебесья, оставляя следы на пыльных его ступенях, Вран думал о том семнадцатилетнем прекрасном ангеле, что остался в облаках девятого этажа. Ирина. Как всегда молчаливая, а сегодня особенно задумчивая. Ирина. Это он к ней так часто, и наверно без толку, приезжал в не частые часы своего отдыха. К ней манило Владимира, и она интересовала его. Интересовал тот ангел, что не так давно поселился в ней. Он не знал Ирину до той страшной болезни, которую пару лет назад удалось пережить ей. Но засиживаясь порой в гостях у этой замечательной семьи, он видел и фото, и видео альбомы, той, прежней старшеклассницы, что звонким своим смехом разгоняла свинцовые тучи ММКгорска. Белозубой улыбкой пробуждала алый рассвет. Серебряной чистотой своего облика, освящала весь этот греховный мир. Вот и сейчас, перебирая ступени берцами, как живые, перед внутренним взором Владимира вставали виденные им в поднебесье картины. Массажной расчёской ведёт по длинным, прямым волосам. Смеясь, надевает на огромного ротвейлера новогодний колпак. Жонглирует ананасом на голове. Ловит на чёрный мех шубы пушистые хлопья снега. Смело кормит с ладони тигра в цирке. Кричит от фонтана вырывающегося из под приоткрытой крышки газированной воды… и улыбается, радуется, смеётся. Вран уже не видел её такой, всё это происходило до того ужасного дня семейного несчастья. Но уже на старых этих фильмах и фотографиях, уже тогда был хорошо виден в глазах девушки, грустный тот ангел, что поселился в ней ныне. Несчастье не изменила её, не убавило силы в прекрасном её теле, не отняло её красоты. Но навсегда забрало серебро смеха, щедро одарив молчаливой задумчивостью. Ушедшая из этого мира, Ирина вернулась в него уже с ангелом внутри себя. И порой, Владимиру казалось, что Ира, это и есть ангел.

Если бы только Вран верил в ангелов.

Весь экипаж их «Отваги», был очень дружен с хозяином поста наблюдения Сергеем. Их огромная квартира располагалась на перекрёстке двух удобных для наблюдения улицах. На крыше, почти над головами семьи, были установлены сверх чувствительные сенсоры и датчики слежения, которые ежесекундно, постоянно и в режиме реального времени, контролировали всю видимую округу и отслеживали передвижение любого объекта, попавшего на глаза камерам слежения и датчикам распознавания. Сложное оборудование производило расчеты, и передавала информацию на главный пульт центрального управления СПКМ.

Такие же, или подобные этому, посты наблюдения на угловых, и узловых, ключевых точках города, были разбросаны по всему Чубайсигорску. Такое сотрудничество было взаимовыгодным делом для каждой из сторон. И если государство получало круглосуточное дежурство и обслуживание оборудования, то непосредственно оператор всего этого, получал бесплатно огромную квартиру, подключенную к водо-, тепло и энергоснабжению, отлажено работающий лифт и круглосуточный онлайн надзор диспетчера на пульте охраны. Более того, согласившемуся занять такие определённые квартиры, в ключевых точках города, его старания денежно возмещались. И абсолютно не возбранялись возможные увлечения операторов. Так например, следующий пост на противоположной девятиэтажке сразу за парковым леском вдоль проспекта Ленина, занимала семья разводящая на крыше дома пчёл. Были так же среди них и астрономы, авиамоделисты, кролиководы и садоводы-огородники.

Семья, которую посетил сегодня Вран, серьёзно увлекалась голубеводством.

Так как хозяина квартиры с сыновьями не оказалось дома, то посему, Герман, не желая мешать двум молодым людям пить чай, остался отдыхать в машине.

Что ему не особо удалось.

Выскочив на улицу, Вран быстрым шагом подошёл к машинам. Боевой триангл класса «Ланцет», производства Уральский Вагоностроительный Кластер, угрожающе сверкнул на приближающегося человека одним из своих видеодатчиков. Подле него, положив руки на пояс и заткнув большие пальцы за широкий ремень, стоял его хозяин. Его редко величали именем по паспорту - Сергеем, а откликался он на него и подавно, лишь когда получал перед строем награды и повышения. Он предпочитал этому известному издревле имени, не менее древнее прозвище Сармат. Сармат был высоченным, со здоровенными кулаками-пивными кружками, длинными руками и ногами, лохматой и нечесаной гривой волос, совершенно медвежьим голосом, а так же, бесцеремонным характером и «морепокаленчиским» мировоззрением. Он мало кого уважал, и редко кого чтил. Его расположение требовалось заслужить. И крайне редко кому из живых, удавалось это сделать.

Вран же, мог только гордиться тем, что находился на этом пути.

Его трёхколёсный, комбисталевый зверь с телом русской псовой борзой, был привезён им с последней «мирной» войны. А ещё, Сармат привёз с собой ранение в ногу, повлиявшее на его физическое, но не на душевное состояние. Майор Сармат служил командиром батальонной разведки, и мог порассказать про иные боевые действия многажды боле, нежели чем всякий писаришка штабной. Как и абсолютное большинство армейских людей, он происходил из старого служивого рода, имел боевых дедов и отца с братьями, несколько могил павших предков, и огромный боевой опыт. Однако, комиссия по профпригодности, не стала интересоваться ничем из вышеперечисленного, надбавила за большой опыт небольшой бонус к пенсии, и по ранению отправила восвояси. У Сармата была возможность поехать в любую агломерацию, но он предпочёл ММКгорскую автономию. Ведь здесь на военном кладбище лежали его предки, а в гарнизонном городке, служили его родственники. Сармат, отбражничав с товарищами по войне своё сорокалетие, завернув в персидский ковёр все заслуженные ордена и медали, вытребовав разрешения на собственный триангл в личное пользование, подался в родной Чубайск. Естественно не стоит говорить, что он отказался от должности «штабного писаря», предложенную ему по состоянию здоровья, и зачислился в полк криминальной милиции. Энергия, харизма и активная жизненная позиция, не допускали этому человеку мирного жития. Но лишь благоприятствовали его приёму на работу. Здесь он быстро влился в ряды СПКМ, стал начальником всех рейдеров милиции, и полностью восстановил все вооружения и боевые системы своего триангла. Правда теперь, переделанный с помощью Димкиных 3D распечаток, сильно проапгрейженный и оттюнингованный «Ланцет», был переименован в «Контас».

И теперь, одинокий комиссованный волк, обстоятельно взялся за вытаптывания себе жизненного пространства, и строительства семейного логова. В чём Сармату помогали сразу две жены. Однако, никакая пуля, хоть бы она и залетела не в ногу, а в грудь, не могла вышибить острые как осколки стекла, и жаркая как вытекающая из раны кровь, разведчиский дух майора. Он то, и гнал его на самые сложные и опасные задания в «зоопарке». В то же время рана от пули, заставляла не устроить революцию в «старом городе».

Словарь:

Либро – электронная глобальная валюта, исполняющая роль доллара, и имеющая главенство над национальными валютами.

Барбуханка – грузопассажирский автомобиль, слово образовано от «буханка» - УАЗ-452 и «барбухайка» - грузовой или пассажирский транспорт Афганистана.

Продолжение следует…

Уважаемые читатели, по нижеследующим ссылкам, вы можете задать вопрос автору, оставить отзыв на прочитанное, а также, ещё больше познакомиться с миром АгломерАд:

https://vk.com/aglomerad

https://cont.ws/jr/aglomerad