Это было очень давно.
СССР был еще жив, а я была молодая и красивая.
Мне была нужна подработка, а лаборатории военного НИИ - лаборантка. Зачем именно она была нужна, я поняла очень быстро.
В первый же день меня призвал к себе шеф, он же завлаб, и спросил:
- Стенгазету когда-нить рисовала?
Чего-чего, а этого добра я еще в школе намалевала столько, что чертям тошно.
Я кивнула. Он нервно дернул плечом и сказал:
- Тут на нас, эээээ... общественники наехали. Стенгазету им надо, по поводу Нового Года. У меня куча срочной работы, а им стенгазету подавай.Что мне - инженеров от работы отрывать ради стенгазеты? Короче, возьми это на себя.
Я взяла. Я очень хотела понравиться начальству и взялась за дело с размахом. Я склеила в рулон десять листов ватмана, изукрасила их снежинками, Дедами Морозами, стихами и прочей фигней. Газету выносили в коридор 5 сотрудников - она еле влезла в простенок.
Шеф был доволен. Он вызвал меня и сказал:
- Тут на нас, эээээ... общественники наехали. Ты петь умеешь?
- И даже на гитаре играть,- ответила я машинально.
- Отлично. Они хотят конкурс - какая лаборатория лучше поёт. У меня куча срочной работы, а им конкурс, делать нефиг... Действуй!
Я пошла на конкурс и спела что-то лирическое.
Шеф был доволен. Он вызвал меня и сказал:
- Ты умеешь делать мягкую игрушку?
- Чиииииииииииииииииииииво?
- Тут на нас, эээээ... общественники наехали. Хотят конкурс всяких поделок.
- Господи, да у вас тут военный НИИ, или кружок "Умелые руки"?- не выдержала я.
- А что поделать, - шеф пожал плечами. - Так ты на конкурс давай че-нить, а?
- Рисунки пастелью пойдут?
- Пойдут! - обрадовался шеф.
Я нарисовала, как сейчас помню, на листах формата А3 что-то на тему комеди дель арте - на одном была Коломбина возле зеркала, на другом - Пьеро и Арлекин. Качество рисунков было так себе, но в сравнении с той хренью, что рисовал поздний Пикассо - очень даже ничего. Рисунки имели успех и даже заняли какое-то место. Шеф был доволен.
Вскоре я начала понимать, кто главный враг советской оборонки. Это были не НАТО, не США, не гадкие шпиёны - нет. Главные пакостники, мешавшие советским военным инженерам жить и работать, были эти самые "общественники". Где они гнездились, я не выясняла, но они делали все, чтобы не дать серьезным людям с головой уйти в работу над военным заказом. Они устраивали какой-то перманентный детсад, заставляя инженеров и физиков петь, плясать, вышивать крестиком и лепить из пластилина ёжиков. Они были, видимо, убеждены, что военный инженер - это такой малограмотный дремучий мужик, которого надо охватить "культуркой", а то так тёмным и помрет...
Переубедить их было невозможно - можно было только только нейтрализовать.
И вот - между этими придурками с инициативой, с одной стороны, и коллективом лаборатории с другой - бастионом стояла я! Я рисовала, пела соло и хором, плясала, чертила плакаты и бегала лыжные кроссы. Коллектив лаборатории начал воспринимать меня как исключительно полезного человека. Меня даже полюбили.
Но однажды шеф снова вызвал меня к себе. Он выглядел очень озабоченным - настолько,что я подумала, что меня, чего доброго, заставят прыгать с трамплина или ходить по канату без лонжи. "Без лонжи не буду,- решила я твердо,- я высоты боюсь".
Шеф, между тем, барабанил пальцами по столу. Затем глянул быстро на меня, снова на стол, опять на меня и спросил:
- Ты трактором когда-нибудь управляла?
Я потеряла дар речи. Только смотрела на шефа глазами, большими, как у лемура-долгопята.
- Тут на меня, э... - он был смущен, - опять общественники наехали...
- А трактор-то им зачем?! - пролепетала я.
- Дык это ж они только зимой нас конкурсами изводят, - пояснил шеф, - а летом у них для нас припасены посадка капусты, потом опять же прополка капусты, потом сенокос, и еще уборка картошки. И вот - говорят, нужен тракторист. А поэтому, нужно кого-то отправить на курсы!
- Я гуманитарий, - пискнула я, - я в железках ни бэ ни мэ...
Шеф всплеснул руками.
- Деточка, но войди же в мое положение! У меня проект горит! Не могу же я снять инженеров и бросить на курсы трактористов!
Мне стало жалко шефа.
Я любила его истинно сестринской любовью. Началось это с того дня, как я утром, еще в коридоре, на подходе к лаборатории, услышала взрывы смеха. Зашла и увидела следующее.
На двух сдвинутых рядом столах стояли: шеф и главный инженер из соседней лаборатории, в позе скульптуры "Рабочий и колхозница", с откуда-то добытыми танкистскими шлемами на головах.
- Что это?! - изумилась я.
- А это скульптурная группа "Два танкиста!" - объяснили мне.
После чего я точно поняла, что шеф - наш человек...
Итак, мне стало жалко шефа.
Но сомнения меня томили.
- А если я вам трактор в канаве утоплю, - спросила я задумчиво, - это ведь будет нехорошо,а?
- Да кто тебя на него посадит! Ты, главное, туда походи, поконспектируй. Для галочки. А они глядишь и отстанут...
И, словно что-то вспомнив, он добавил:
- Ты это... оденься как можно скромнее!
- Разве я нескромно одета? - удивилась я, оглядывая свое клетчатое платьице с кокетливыми бархатными кармашками.
- Как МОЖНО скромнее, - повторил он с нажимом.
На другой день я, в черном платье с белым воротничком, отправилась на курсы трактористов. Это была наискромнейшая вещь моего гардероба. Платье было с длинной юбкой и длинными рукавами, при этом пикантно облегало мою узкую талию, высокую грудь и пышные бедра, придавая мне сходство с рано созревшей школьницей, но тогда я по простоте душевной такими мелочами не заморачивалась. Я нашла здание, вошла в класс и осмотрелась.
Первое, что меня ошеломило - пол в классе был густо заплеван шелухой от семечек. Она просто покрывала его как ковер.
В углу класса толпилось человек пятнадцать вьюношей системы "гопник отмороженный". Они грызли семечки с остервенением голодных бурундуков. "Можно подумать, их дома не кормили " - подумала я машинально (сейчас, по здравом размышлении, я думаю, что так оно и было).
- Здрасти, - пискнула я.
Они дружно прекратили свое занятие и уставились на меня с каким-то плотоядным выражением.
- Меня тут на курсы п-п-п-пприслали, - прошептала я и попятилась.
- А ништяк чувиха, - одобрительно отозвался один из них, весь покрытый наколками.
- Цёцька что надо, - согласился другой, смачно сплевывая на пол шелуху через выбитые зубы.
.. Вечером того же дня, злобно крутя носом, я обдумывала ситуацию. Вспоминала слова шефа: "Оденься поскромнее!" Ведь знал же, куда посылал! Ах он, растакой!
Это требовало симметричного ответа, как говорят люди военные. Я взяла несколько листов писчей бумаги и написала (воспроизвожу по памяти):
Заведующему лаборатории Имярек1
от лаборантки Имярек2
Заявление.
Я, такая-то, прошу освободить меня от посещения курсов трактористов, по причине того, что сил моих больше нет.
По прибытии на курсы меня встретила толпа молодых людей, одетых в мятые растянутые треники и грязные пиджаки. Руки у них были в наколках, а зубы у большинства отсутствовали, по причине, вероятно, того, что были выбиты в драках. Большинство из них также имели носы, свернутые набок по той же причине.
Они одобрительно высказались о моей внешности, заявив, что я "клёвая телка", "ништяк чувиха" и "бабца что надо". После чего все они сделали мне предложения непристойного свойства. Когда я вежливо ответила им "Спасибо, не надо", они стали очень интересоваться моей личной жизнью, и выяснять, если ли у меня муж, жених или любовник. Получив отрицательный ответ по всем трем пунктам, они спросили "А если нет, то какого хрена ты выкобениваешься". Мои попытки объяснить, что я надеюсь встретить когда-нибудь своего истинного избранника, привели к тому, что они возразили "А мы чем тебе плохи, можешь взять нас всех сразу".
Должна отметить, что моему мировоззрению нанесен серьезный урон. До сих пор мое представление о трактористах было основано на светлом образе тракториста, созданном В.Тихоновым в фильме "Дело было в Пенькове". Только теперь я поняла, как искусство далеко от реальности.
Но более всего меня обеспокоило поведение одного из юных трактористов, который, похоже, возымел в отношении меня серьезные намерения. Он оттащил меня в сторонку и стал уверять, что всю жизнь мечтал встретить такую девушку, как я, и что готов жениться хоть завтра. Будучи человеком не жестоким, я не хочу своим присутствием на курсах подавать ему надежды, которым не суждено осуществиться, и разбить сердце несчастному.
В связи с вышеизложенным прошу освободить меня от курсов трактористов. Я с уважением отношусь к идее необходимости общественных работ, но это уже чересчур."
Дата, подпись.
Утром следующего дня я плюхнула заявление на стол шефу, не слишком заботясь о его дальнейшей судьбе. Про курсы никто больше не поминал, меня снабдили коробкой плакатных перьев и отправили чертить какой-то плакат.
Однако, проходя мимо дверей соседней лаборатории, я вечером того же дня услышала дружный хохот. Я подошла и прислушалась. Сомнений не было: они читали вслух мое заявление, помирая со смеху.
Как я выяснила потом, еще ранее сотрудники НАШЕЙ лаборатории стащили его со стола у шефа, прочли вслух, уржались, и, будучи по природе людьми нежадными, решили, что было бы эгоистично лишить и соседей удовольствия повеселиться.
Соседи тоже оказались людьми нежадными. На протяжении двух последующих недель я, передвигаясь по зданию, слышала хохот то из одной двери, то из другой. Каждый раз причина была одна и та же.
Мое заявление, как переходящий приз, мигрировало по этажам и умигрировало куда-то в соседний корпус. Там и затерялось. Не удалось мне сохранить его для истории.
По итогам вышесказанного что я скажу. Не рассказывайте мне, что СССР развалил Горбачев. Дело не в нем, а в основополагающей идее, которая жрала СССР, "как ржа железо", и в конце концов - дожрала.
Не суждено долго жить государству, главная идея которого состоит в том, что можно забивать гвозди микроскопом.
Оценил 1 человек
1 кармы