3 марта 1999 года
Н.С. Здравствуйте Иосиф Виссарионович. Го- марджоби, генацвале...
И.В.С. Гомарджоби, генацвале.
Н.С. Мы продолжаем наши беседы, и первый вопрос к вам такой: как на вас сказалась война? Ведь такое неимоверное напряжение долгие годы... Как вы себя чувствовали сразу после войны?
И.В.С. Удивительно, что вы спрашиваете об этом. Как после войны можно было жить в 1945 году, когда еще можно было говорить, что война осталась? Война была и продолжалась, и военное положение не снималось. Это были страшные дни, когда оплакивали погибших, когда приходилось изыскивать средства для того, чтобы чем-то помочь тем странам, через которые прошла война. Это было страшное время, когда человек был еще не уверен в том, что она закончилась, эта война.
Вы знаете, что в августе наступила новая война, которую объявил японский милитаризм и которая была хоть и краткосрочной, но унесла много жертв... Ненужная война, никому не нужная. Через всю страну приходилось гнать эшелоны, для того чтобы помочь нашей армии справиться с этим новым врагом, который объявил себя так же, как и Гитлер, представителем высшей расы на земле, имеющий право и имеющий законы на захват чужих территорий. Бессмысленная война, бессмысленное кровопролитие; беспощадная по своей жестокости война. Вы знаете, что были специально обученные войска, и люди были готовы сразу погибнуть, сделав один-единственный вылет на самолете. Это были люди, которые бросались на самолет и уничтожали...
Г.К. Меня останавливают... ошиблась я...
И.В.С. Эти люди бросали в бой самолет, для того чтобы погиб корабль врага1.
Н.С. Камикадзе...
И.В.С. Да, правильно: камикадзе. Это были люди, готовые броситься даже на мирное население. Японцами был уже разработан план захвата прибрежных территорий — через вот таких людей, готовых погибнуть сразу2. Это было очень вероятно — их стремление получить хотя бы часть территории взамен на свое сумасшествие...
Я был вынужден просить командование вооруженных сил Соединенных Штатов Америки помочь нашему государству в этой войне с Японией. Американцы согласились, и вы знаете итог этого соглашения... что погибли два города — Хиросима и Нагасаки. Я думаю, что это большой урок японцам, теперь они уже не пожелают больше с нами воевать и с вами воевать...
Я прошу меня извинить. Я очень переживаю то тяжелое время и очень переживаю, думая о том, как было недалеко от уничтожения всей земли. В 1945 году мир стоял на волоске атомной катастрофы. Мир не знал о том, что американское командование разработало гигантский план уничтожения целых территорий земли посредством применения атомной бомбы. Но то, что было брошено на Хиросиму и Нагасаки, и какие последствия лучевой болезни были позже, остановило американских военных. Так как это разрушение и уничтожение мирного населения оказалось в полтора раза больше, нежели считали по инструкции.
Жизнь всему миру спасли маленькие городки Хиросима и Нагасаки.
Н.С. Да, так. И все же, Иосиф Виссарионович, вы не ответили на вопрос о вашем самочувствии и вашем здоровье после войны...
И.В.С. Я считал, что я не имею право просить отдыха. Никто в это время не просил отдыха. Нужно было возвращать людей к мирной жизни. Нужно было предоставить им жилье, работу. Нужно было думать об эвакуированных людях, которые должны были вернуться в свои растерзанные города. И поэтому думать о себе я не имел права.
Н.С. В годы войны вы вошли в особый, чрезвычайный режим: два-три часа сна — остальное работа. Вы хоть немножко расслабились после, как-то облегчили себе жизнь?
И.В.С. После войны я еще жестче подходил к себе. Я считал, что даже два часа спать — это много. Ведь во время войны все гораздо проще, хотя и кажется, что это сложно. Вот враг. Вот мы должны его уничтожить. Вот солдат, который воюет. Вот тыл, который дает ему обмундирование и еду. А тот тыл, который остался на территории в разрушенной стране, он потихоньку уже набирал свои темпы, и начиналось строительство новой жизни. И все-таки весь народ работал на военное дело, на оборону. И никто не думал, что нужно отдохнуть.
1945 год — это был год войны. Вот начиная с 1946 года можно было сказать, что наступил мир.
Н.С. Хочется еще вспомнить о вашей дисциплине и самодисциплине. Все знали, если Сталин не спит в Кремле — ни один министр до утра тоже не спал. На всякий случай. Нам бы сейчас такого правителя! Чтобы министерское кресло было не благодатью, а величайшей ответственностью.
И.В.С. А зачем? Этого не нужно делать. Человек должен спать, есть, любить, рожать. И чтобы было всем хорошо. И своей стране тоже.
Н.С. Речь идет об ответственности.
И.В.С. Ну что... Ответственность — дело ответственное. И ответ понесут, наверное, те, кто сейчас не может так сказать... что я работаю ответственно.
Н.С. Летом 1946 года вы поехали на юг, впервые после 1937 года. Вы специально поехали через всю страну, чтобы увидеть, что же она из себя представляет после войны. «Отцу хотелось посмотреть своими глазами, как живут люди, — вспоминает Светлана Аллилуева, — а кругом была послевоенная разруха... Он нервничал, видя, что люди живут в землянках, что кругом еще одни развалины...»
Г.К. Он мне сейчас говорил, что «я перестал спать, перестал есть, видя, какие ужасные разрушения были на земле...» То есть когда вы цитировали Светлану, он уже в это время все сказал... Он говорил, что тогда как раз получил апоплексический удар и это была как бы первая тревога, первое предупреждение. Этот удар удалось быстро ликвидировать, но с левой рукой стало еще хуже, она висела, как плеть.
Н.С. Иосиф Виссарионович, все же хотелось бы узнать о том, что вы увидели во время этой поездки...
Г.К. Он говорит, что сказал все... что поездка для него закончилась трагически.
Н.С. Известно, что после войны социализм как бы вышел за рамки одной Страны Советов... превратился в мировую систему. Как вы видите преимущества и недостатки этого процесса расширения рамок социализма за пределы нашей страны?..
И.В.С. Это отдельный разговор, отдельная беседа. Мы, конечно, не насаждали свои теории, как это принято думать некоторыми историками. Мы не насаждали свои идеи социализма, коммунизма, которые являются антагонистами от капитализма. Мы видели, как народ, победивший в кровавой и жестокой битве, сам изъявлял желание быть свободным от чужого капитала. Народ стихийно поднялся, и стихия эта вылилась в движение, которое становилось социалистическим движением. Это движение говорило о том, что сам народ должен управлять государством, что государство должно иметь народный строй, народную демократию. Народ не должен быть зависим от чьей-то прихоти.
Гитлер заявил, что он покорит весь мир, и что он сможет дать людям землю, и что он только один может быть защитником на всей земле. Понимая всю бредо- вость этой идеи, люди узнали, что никогда, ни один человек, каким бы он умным ни был, не сможет решить проблему целой страны, будь она большой или будь она маленькой.
Вы знаете, что Гитлер подчинил весь свой и политический, и государственный аппарат под свое единоначалие. Он был руководителем и в министерских, и в военных действиях. Иногда сейчас сравнивают Сталина... что якобы он, как Гитлер, также был единоначальником над военной и государственной машиной. Я думаю, что люди ошибаются. Ведь история государства Россия знает сильные личности, которые брали полноправную власть в свои руки; они знали также, чем это закончится. Я никогда не желал иметь полноправную власть и никогда не стремился...
Г.К. Меня прерывают почему-то.
(долгая пауза)
И.В.С. Я хотел бы говорить много в этом направлении, но я не буду вас отвлекать от основного движения. Я хочу сказать, что изъявили волю народы тех стран, которые были захвачены немцами, итальянцами, румынами. Эти народы хотели быть свободными, независимыми государствами с народным строем существования. Эти люди, этот народ сделали свое решение, выбрали его сами. Они сказали, что мы желаем быть социалистическими странами и нести такой же образ жизни, как и Россия.
Вы знаете, что после победы нам вернули часть утраченных ранее территорий. Это Западная Украина, это Западная Белоруссия, это частично Молдавия. Это Прибалтийские республики... И мы не будем повторять те исторические вехи, что люди были разделены на два лагеря. Народ, который знает, что такое кнут, но не видел пряника, он хотел жить свободным и независимым. С другой стороны, те, которые имели свое состояние и во время войны потеряли надежды на то, что после военных действий они возобновят свое право на свои угодья и поместья, — эти, конечно, не хотели власти народа. Они вступили в тайную схватку и в открытую схватку. Это была как бы снова война, которую трудно чем-либо ликвидировать сразу и навсегда. Там жили и мирные люди и люди, которые не хотели ни мира, ни социализма.
Н.С. В свое время я слышал такие разговоры, что ежели бы наши войска могли дойти до Атлантики, то в принципе и Франция могла бы стать социалистической...
И.В.С. Это бред.
Н.С. Бред? Почему?
И.В.С. Никогда Франция не дала бы себя... чтобы до нее дойти... Что значит дойти? Дойти человек может сам до решения сделать свою страну свободной и независимой. Ведь первые народные революции были во Франции. Это грамотный, совершенно свободный, независимый народ, который никогда не решает, как хочет кто-то, он решает только, как хочет сам.
Н.С. С развитием социалистической системы, с ее расширением был нарушен некоторый баланс между капиталистическими и социалистическими странами. И США стали явно готовиться к войне. У них была разработана «Доктрина первого удара», согласно которой намечалось бросить атомные бомбы на все наши крупные города.
И.В.С. Я думаю, что здесь нужно смотреть немного в другую сторону. Нужно было не противоборство, не противостояние двух лагерей, а нужно было смотреть, что в лагере социализма не все было так спокойно, как привыкли об этом говорить. Люди, которые хотели получить свободу, независимость и которые хотели работать спокойно и свободно, оказались как бы в мышеловке. Здесь снова...
Г.К. Стоп. Меня останавливает опять... Что такое, сегодня так плохо идет?..
Н.С. Да, мне тоже не нравится связь...
Г.К. Жаль, конечно, но придется прекратить контакт... Вот мне говорят, что это самое лучшее. Сегодня над Москвой какие-то сильные помехи...
Оценили 0 человек
0 кармы