Мадам Франк: Я выполнила два упражнения, которые вы дали мне во время отпуска: упражнение на разделение надвое и упражнение на чувствование горячего, холодного и слез. Не могу сказать, что получила много результатов от этих упражнений, но есть результат в понимании. При разделении надвое - не могу сказать, что у меня это получилось - но эта работа дала мне центр тяжести в моей голове. Это изменило многие вещи для меня и позволило мне разотождествиться немного с телом, и теперь мне более понятна моя работа. Я лучше знаю, что я делаю и как я должна это делать. Это изменило ценности.
Г.: Я уже понял, что вы обладаете личностью. Теперь вы чувствуете в себе кое-что, разделение. Тело – это одно, а вы – это другое.
Мадам Франк: Это то, что я чувствую, и это вещь, которая меняет все.
Г.: Можете себя поздравить. Я рад всем своим существом. Это – первая вещь. Без этого вы никогда не сможете продолжать. Без этого и десять лет, и сто лет ваша работа была бы только щекотанием.
Мадам Франк: Мне кажется, что-то было преодолено.
Г.: Теперь вам нужно это зафиксировать. Нужно вскармливать ребенка, чтобы он мог расти. Давайте ему хорошее молоко, немного яиц, все, что необходимо для ребенка. Когда он немного подрастет, он сможет говорить и я смогу его понять. По-моему, это надолго.
Мадам Франк: Я хотела сказать вам, что упражнение на чувствование показало мне: я жила в воображении. Я заметила, что только когда я чувствую что-то телесно, это реально; но я неспособна хорошо сконцентрироваться на картинке или образе.
Г.: В целом это ваша слабость. Но необязательно об этом говорить. Это уже субъективная вещь. Теперь, если я что-то объясняю, вы можете понять. Раньше вы ничего понять не могли. В первый раз вы обиделись. Теперь, если я скажу то же самое, вы сможете понять.
Машин: Я пытался продолжать упражнение на «разделение надвое» и, увидев, что не продвигаюсь в нём, подумал: это происходит, потому что «Я» во мне было недостаточно сильным. Все мое внимание сдвинулось к «Я есть» и, как результат, это развилось мало-помалу в гораздо более сильное, чем когда-либо у меня было, чувство «Я». В результате я убедился, что это поменяло все мои ценности. То, что я до этого понимал теоретически, теперь я понимаю по-другому и это меня привело к пониманию многих моих проблем, особенно необходимости немедленно прекратить играть роль. Но во время отпуска я остался один в той роли, которую должен был играть. Я должен был играть ее перед моими родителями, особенно матерью, и именно в этом была трудность. Я поймал себя на том, что я был совершенно неспособен играть роль, это было невозможно.
Г.: Вы поняли, что значило играть роль; вы поняли, какое значение это имеет для вас, вы почувствовали вкус этого? Браво!
Машин: Потом я продолжил с упражнением по разделению надвое. Я пытался его понять и однажды, проходя мимо зеркала, я очень удивился тому, что увидел себя как незнакомого человека. Я подумал, что мне стоило бы использовать это переживание, чтобы делать упражнение; затем, выполняя упражнение, я увидел себя, как видел себя тогда в зеркале; у меня была только одна холодная картинка, безжизненная. Я видел безжизненное тело и пытался установить связь с моим реальным телом. Пытаясь это сделать, я почувствовал: это предвкушение того, чем может стать такое разделение. Я чувствую, что мне это необходимо.
Г.: Этого достаточно, вы родились. Ваша индивидуальность родилась. Раньше вы были как животное без «Я». Теперь у вас есть «Я» и качества человека. Это упражнение дало вам их. Раньше у вас не было индивидуальности, вы были производным вашего тела, как собака, кошка или верблюд. Теперь, если у вас есть рога, вы можете их видеть и удивиться им. Раньше вы ничего не могли видеть. Теперь у вас есть индивидуальность, которой не было. (Обращаясь к остальным) Он получил индивидуальность. Раньше у него ее не было. Он был куском мяса. Он мог работать тысячу лет, и никогда не получить никакого результата. - Вы – товарищ мадам Франк. Вы оба стали посвященными первого посвящения. Это маленькая вещь, но это большая вещь, гарантия будущего. Я также поздравляю вас. Впервые за три года я внутренне счастлив. Я счастлив из-за моих усилий. Потому что это не случайно, вот уже двое. Теперь вы не обручены [ betrothed, также означает «привязанный, поглощенный»], теперь вы не Машин, вы мой младший брат, а вы - (к мадам Франк), вы моя сестра. Позже мы поговорим отдельно.
Г., обращаясь к Йетту: Вы не чувствуете себя счастливым?
Йетт: Да, и я могу сказать: то, что говорила мадам Франк, - как будто это я сам сказал, потому что некоторое время я чувствую в себе нечто новое и страшусь, что оно исчезнет. Потому что обыкновенно, не говоря об очень редких моментах, было что-то во мне, чего не было раньше, и прежде всего что-то в моей голове, что-то, что я ощутил присутствующим в моей голове, на что я полагаюсь и что отделяет меня от остального, что существует отдельно от моего тела, от всего, что я есть, от моих чувств.
Г.: Вы можете сказать, возможно, что вы – это одна вещь, и ваше тело – другая вещь. Раньше вы не могли этого сказать искренне.
Йетт: Эту вещь можно поддерживать?
Г.: Есть 33 качества жидкости, которые я могу дать вам. Не обязательно понимать; вы спросили меня, возможно ли это, и я сказал: да. Я также сказал, что есть 33 качества текучести.
Траколь: Вы заставили меня в точности, в один миг ощутить мое сегодняшнее отношение к работе. Это произошло, когда во время обеда вы вспомнили анекдот о курде. Упражнение, которое вы дали мне 18 дней назад, состоит в постоянном вспоминании: на каждом вдохе и каждом выдохе я должен думать: «Я есть» и я должен сохранять активный элемент воздуха в моих ногах, когда я опираюсь на что-то или сижу, и в солнечном сплетении, когда я стою. Я пробовал делать это упражнение, я пытаюсь делать его всегда, и чем больше я его делаю, тем более невозможным для меня становится его делать, не считая моментов, когда я могу выбрать наиболее подходящие условия. Но чем меньше я нахожу такие условия, тем больше мне хочется их найти, и в действительности я не мог бы захотеть отказаться от этого упражнения, прежде чем почувствовал бы, что у меня это получается лучше. В лучшие моменты этого упражнения, не в самые приятные, но в моменты, когда я работаю с наибольшей интенсивностью, то есть в жизни, когда у меня получается выполнять упражнение, не прекращая обычной активности, я переживаю чувство, вводящее в заблуждение: у меня создается впечатление, что я живу в двойном сне. С одной стороны, я живу своей внешней жизнью как бы во сне и пытаюсь играть в ней роль, и с другой стороны, я делаю мою работу тоже как во сне, и у меня есть образ роли, которую я буду играть внутренне. В качестве компенсации, когда я делаю это упражнение только в комфортных условиях, резко и внезапно проявляется чувство «Я» - которое все же сильней в упражнении на разделение - и мне хотелось бы переживать в обычной жизни то ощущение, которое у меня бывает в такие моменты.
Г.: Продолжайте. Вы должны тренировать себя, мало-помалу. Сделайте это чувство своей собственностью. Сначала нужно овладеть этим чувством. Это значит, вы больше не имеете своих ассоциаций. Это чувство приходит к вам, это ваша собственность, но в особом состоянии. То есть, оно не может прийти в жизни. В особом состоянии, когда вы немного расслабляетесь, вы можете вспомнить это чувство и вы должны овладеть им.
Траколь: И в то же время я чувствую, что настоящая работа – в повседневной жизни.
Мадам де З.: Но перед этим нужно ее делать в специальном состоянии, и понемногу вы найдете это чувство в обычной жизни.
Траколь: Наиболее сильное чувство разделения – когда я делаю его в удобных условиях.
Мадам де З.: Так нужно для того, чтобы оно росло в вас в эти моменты. Затем, мало-помалу, вы будете способны заставить это состояние длиться.
Кан: Несколько месяцев назад я задал вам такой вопрос: «Когда есть импульс подлинной любви к кому-то, мне кажется, что это не только устанавливает связь между мной и тем человеком, но это дает видение присутствия высшей силы во мне». Вы ответили мне тогда, что мне тогда не надо было думать о таких вещах, что это была психопатология, что я должен был выполнять свою работу как служение. Я послушал вас и у меня стало получаться отделять себя от своего тела. Теперь, особенно когда я увидел всю глубину своей пассивности и понял, что я должен сконцентрировать все мои силы, чтобы создать усилие противостояния чему-то, что принадлежит моей привычной ничтожности, теперь у меня есть импульс стать независимым. Например, у меня есть, как прежде, импульс по-настоящему играть свою истинную роль по отношению к моему сыну или моему отцу; у меня есть, как прежде, импульс по-настоящему быть человеком по отношению к группе, но мне кажется, что каждый из этих импульсов все еще недостаточно силен, чтобы беспристрастность была полной. В один из моих лучших моментов работы, я увидел в настоящем все мое тело, все мои эмоции, все мои чувства и мои обычные желания как то, что мне удалось убить в себе, чтобы получить рождение, и я понял, что у меня получится быть тем, чем я хочу быть, если я смогу заставить умереть то, что я есть. Так что, я спрашиваю вас теперь, я спрашиваю себя и также вас: не может ли мне помочь в моих усилиях то, что есть от «Я» более высшей формы во мне – если только во мне не отсутствует этот импульс?
Г.: Нет; продолжайте. Почему вы используете слово «подлинная»? Вы пока не можете чувствовать «подлинной любви». Одним из аспектов «подлинной любви» должна быть ненависть, объективная ненависть, не к объекту, но к его проявлениям. Вы пока не можете использовать слово «подлинная». Ожидая, продолжайте накапливать материал. Не нужно придавать такого значения вещам. Вы еще не можете любить, вы не можете делать ничего. У вас нет еще этого чувства, а мне нужно, чтобы у вас оно было. Когда вы будете способны иметь какое-то побуждение, я смогу сделать, чтобы оно вас удовлетворило. Как использовать его, как его направлять, как реализовать его. Я вижу, форма работы, которую я дал вам, помогла вам; и если это вам помогло, нет нужды в менять метод.
Кан: Эта работа дала мне то, чего не давало ничто другое.
Г.: Остальное ничего не стоит. Хотя… для нас, этого в вас недостаточно для «подлинного побуждения».
Г. (обращаясь к Симону): Вы поняли? Вам тоже что-то открылось?
Симон: Действительно, слушая Машина, Габриэля и Йетта, когда они говорили, я был с ними.
Г.: Вы чувствовали своей головой, своим разумом. Например, что касается Машина, вы поняли гораздо раньше его; он понимает меньше, чем вы, но он понимает всем своим бытием. Он понял своей индивидуальностью, вы – своим телом. Для меня это более ценно, чем то, что у вас.
Симон: Я сейчас чувствую в своей голове что-то, что присутствует почти все время; оно не очень сильно, но присутствует почти постоянно, что-то, что заставляет меня видеть существа и вещи по-другому.
Г.: Это нормально. Мало-помалу все станет другим. Вы начинаете получать подлинное видение. До этого момента, у вас была фантастическая точка зрения.
Оценили 0 человек
0 кармы