Г.И. Гурджиев - Беседы в Париже 8. Эмоция есть функция тела. При помощи головы человек может только заключать, но не чувствовать! С помощью головы вы никогда не заметите всего! Голова чужда организму!

0 607



Участница беседы:

Я не сумела вызывать эмоции во время концентрации. Я могу освободить голову, но не преуспела в ощущении сильной эмоции. У меня ощущение, словно я бегу и натыкаюсь на барьер и не могу двигаться дальше.

Гурджиев:

Вы провалились в самом начале из-за одной маленькой вещи. Никто не сумеет вызвать эмоции с помощью головы. Голова – это одно, а эмоция – совсем другое. Эмоция есть функция тела. При помощи головы человек может только заключать [делать выводы], но не чувствовать. Вот я сижу. Мне больно. Я не вовлечен в это, я холоден. Я наблюдаю за этим при помощи головы, а чувствую солнечным сплетением. Я чувствую, что не вовлечен в это, что холоден. Я заключаю это при помощи головы. Если я специально концентрируюсь на этом, я могу сделать заключение. 

Однако я стану вовлеченным, отождествленным, если думаю, что могу сделать нечто большее. Я заключаю, что я здесь и со мной здесь происходит то-то, а вот здесь еще что-то, а в целом я вот таков. С помощью головы вы никогда не заметите всего. Ваша голова способна заключить что-то, если вы на это обращаете внимание. Голова способна делать умозаключения только при помощи особого внимания. Голова подобна какому-то аппарату, она играет роль полицейского. Но «центр тяготения» вашего присутствия находится в солнечном сплетении, в этом центре чувства. Вот где происходят события. А голова похожа на пишущую машинку.

Вы поняли, что я сказал? Ваш вопрос доказывает, что вы не работали так, как я говорил. Вам необходимо найти способ работать именно так. Не головой. Ваша голова может лишь заключать, она никоим образом не способна работать. Вы должны работать вашими чувствами и ощущениями. Что до головы, она может видеть, работают они вместе или раздельно. Голова – не часть организма, она отделена от него. Тело может умереть и голова тоже. Но может умереть голова, а все остальное останется жить. Голова – ничто, функция, пишущая машинка, аппарат. Когда вы концентрируете внимание в голове, вы способны констатировать, что происходит в вас. однако голова – ничто, она – чужак в организме.

Она [Г. говорит о задавшей вопрос участнице] желала бы чувствовать головой. Никогда ей не удастся этого. Голова чужда организму. Голова может сыграть роль полицейского, но такого полицейского, который только следит, как мимо ходит народ, роль караульного.

Она наблюдает, как работают функции вашего присутствия. Вы поняли меня?

Участница:

Да.

Гурджиев:

Вы понимаете причины, по которым мы находимся в этой ситуации и что вы должны делать?

Участница:

Вы можете показать мне упражнение? Я пробовала многие, но ни одно из них мне не подходит, и я не знаю, которое выбрать.

Гурджиев:

Смотрите. Я принимаю необычную позу. Она трудна для моего тела, потому что я не привык к ней. Во мне работают мои функции и два моих центра – чувство и переживание. Я чувствую неловкость моей позы, и я переживаю эту неловкость. Потому что я непривычен к ней. При помощи головы я стараюсь увидеть, в чем дело. Я изучаю. Ах, вот что! Дело обстоит вот так. А вот тут происходит вот что. Таким образом вы это делаете. Простая вещь. Вы держите в себе три центра разделенными. Вы понимаете эту очень простую вещь. Вот неудобная поза. Я могу упасть. Я наблюдаю; я переживаю это; я ощущаю это. 

Ах, вот как оно устроено, думаю я. Я наблюдаю. В голове я накапливаю материал. Я сравниваю. Работаю головой, логикой. Я ищу причины: почему, как. С одной стороны, я чувствую, с другой стороны, переживаю. Таким образом, обратите внимание, все три центра работают. Вы разделяете три центра. Я советую вам делать так время от времени. Когда вы узнаете свои центры, мы применим другое упражнение. Я советовал вам использовать именно эту неудобную позу как пример. Вы можете выбрать другую – любое непривычное положение тела. Это вещь очень простая и очень хорошая.

Для вас [обращается к другому ученику] это тоже полезная вещь. До сих пор вы не разделяли три центра. Во многих других аспектах вы ушли далеко вперед, но относительно вот этой конкретной вещи вы отстаете. Каждый человек должен уметь различать в себе три качества ощущений. В каждом есть три центра, три руководителя. И эти трое могут дать четвертого, который есть «Я».

[Какой-то шум на кухне. Гурджиев говорит по-русски с мадам де Зальцманн.]

Я говорю мадам де Зальцманн, что она до сих пор не сделала выводы из того, что я ей говорил. Она не понимала меня до сих пор. Теперь она поняла, как много стоит мне мой Институт [Гармонического развития человека] и почему мне приходится платить каждый месяц три или четыре миллиона франков. Вот один аспект между других: как много вещей было там испорчено, сломано, потеряно.

[Мадам де Зальцманн приводит в пример садовые инструменты.]

Так вот там это было ради Института. Это ради Работы. Этого следовало ожидать. Здесь – не Институт. Здесь вам нужно помогать мне. Но каждый день кто-то ломает принадлежащие мне вещи. А оплачиваю все именно я, я один. Там был один случай – люди учились. Учащийся всегда всё ломает. Но здесь – другое дело. Каждый должен заботиться обо всем. Однако каждую неделю я недосчитываюсь десятка или дюжины вещей. Сколько там недель в году? А война идет уже долго. Вы можете себе это представить? Можете подсчитать, как много имущества я потерял? Но люди этого не понимают.

[Снова говорит по-русски с мадам де Зальцманн.]

Вы счастливчики. Вы счастливчики, потому что у вас короткая память. Я три часа буду помнить о том, что упало [на кухне]. Сколько оно мне стоило. На меня это подействовало, как землетрясение.

[Мадам де Зальцманн шутит с одним из участников беседы о турецкой бане.]

Участник:

Я хотел спросить относительно концентрации.

Когда я хочу собраться и фиксирую свое внимание на определенной точке, мой ум, как кажется, опустошается. Вместо того чтобы стать концентрированным, он становится пустым. Он спокоен, но пуст и позволяет войти в себя ассоциациям. С другой стороны, когда я увлечен внешним объектом, ум не кажется пустым, но он кажется мне намного более концентрированным. У меня нет ассоциаций [в эти моменты]. Ум не фиксирован, но кажется мне намного более концентрированным, чем я могу это сделать намеренно. То спокойствие мыслей, которого я достигаю, кажется мне противоположностью истинной концентрации.

[Мадам де Зальцманн переводит вопрос, а задавший в это же время объясняет его соседнему участнику.]

Гурджиев [к этому слушателю]:

То, что он говорит вам, очень заинтересовало и меня. Как вы можете пересказать этот вопрос?

Участник:

Когда он пытается сконцентрироваться, его мысли слипаются.

Гурджиев:

Нет. Не говорите так. Я хочу дать объяснение, которое будет лучше и для вас также, которое вам очень поможет. Я скажу это прямо сейчас. Постарайтесь понять. Для начала секрет этого - в «Я есть». Так вы начинаете. Сейчас я чувствую «Я». Но как я чувствую «Я»? Что такое это «Я»? Я чувствую вот это место [тыльную сторону кисти руки] и вот это [солнечное сплетение]. Попробуйте и вы сейчас. И в то же время я делаю умозаключение с помощью головы. Сделайте так же. 

Это поможет вам понять. Я чувствую и ощущаю эти две части тела, и в то же самое время при помощи головы я заключаю о том, что происходит. Делайте так же. Если вы сделаете так, вы поймете, чего вам прежде недоставало. Это очень просто. Впоследствии, когда вы ощутите это одной частью вашего внимания и вашей головой, вы сможете свободно странствовать внутри себя. Ассоциации – другое дело. Оставим их в одиночестве; это дешевка, это пустяшные вещи. Я выше моих ассоциаций.

Если кто-то заметил что-то новое, пусть выскажется. Если что-то идет не так, или вы обнаружили что-то полезное для себя.

[Первый участник делает знак отрицания.]

Гурджиев [ко второму участнику]

Кто-нибудь открыл Америку?

Второй участник:

Нет, пока нет.

Гурджиев:

Блондинка, а вы?

Участница:

Что истинная концентрация исходит только из ощущений.

Гурджиев [к первому]:

Вы поняли?

Участник:

Да, из ощущений, но я не понимаю, как чувствовать тело.

Гурджиев:

Все время вы чувствуете это [показывает тыл кисти руки и область солнечного сплетения] и наблюдаете за собой при помощи головы. Делаете три вещи в одно и то же время.

Участник:

Кажется, у меня усилилось чувство присутствия.

Гурджиев:

При помощи этого упражнения вы увеличите силу концентрации. Оно для этого предназначено. Теперь разъясните ему [указывает на второго участника], что он должен делать то же упражнение. Через него он сумеет развить ощущение. Сегодня он к этому неспособен. Но это упражнение ему поможет.

Дж.А.: (читает записанный им ранее вопрос) – Все больше и больше я чувствую, насколько моя работа умственна, и как мало она оживляет меня. И я понял, что действительно не могу наполнить мою работу реальным порывом.

Гурджиев: Извините меня, но сказанное вами нелогично. Одно разрушает другое. Не понимаю, что вы хотели сказать. Не зачитывайте, отложите свою бумагу.

Дж.А.: Я утерял импульс в моей работе. Я не могу вести работу необходимым образом, если не чувствую некоторый толчок, а этот стимул может приходить только от ясного осознания моего нынешнего положения и моей нынешней ничтожности. Я очень ясно понял это. Это заставило меня понять, что я мог бы получить угрызения совести от сознания моей ничтожности. Но дальше такой констатации дело не движется. Как мне вызвать у себя угрызения совести?

Гурджиев: Этот вопрос содержит в себе семь аспектов; не один, но семь. Могу объяснить один: любой человек, появляясь в мире, появляется на каком-то основании. Имеются причины, то есть, иначе говоря, создавшие его внешние силы. Эти силы, может быть, не были обязаны давать вам жизнь. Вы рады, что живете? Стоит ли жизнь того, чтобы вернуть нечто? Вот пример: ваша мать здесь, я вижу ее. Не будь ее – вы никогда не появились бы в мире. Именно ей вы обязаны жизнью. Если вы рады, что живы, вы обязаны отплатить ей. Вы вошли в возраст, пришло время отдавать долги. Одна из основных причин вашего существования – ваша мать. И я спрашиваю: начали ли вы отдавать долги?

Дж.А.: Нет.

Гурджиев: Остаются еще шесть аспектов. Однако я говорю вам об одном. Так что начните с первого аспекта: вашей матери. Заплатите ей. Даже если она объективно плоха, она ваша мать. А как вы можете заплатить ей? Вы должны объединить (unify) ее жизнь. Но что вы делаете вместо этого? Вы делаете ее жизнь более трудной. Вы нервируете ее, раздражаете ее. Угрызения совести могут неосознанно проистекать из этого. Возьмите прошедший год, припомните: часто вы были дурны. Вы – дерьмо. Вы не выполняли своих обязанностей. Если вы осознаете это, могут возникнуть муки совести. Это всего лишь один аспект. Я могу объяснить вам остальные шесть, но забудьте о них. Прежде чем познать их, начните с первого.

 За последние два года как часто вы поступали дурно, очень дурно с ней? Это трудная вещь. Если вы забываете, если вы не делаете этого, вы ваша ошибка и дважды ошибка: во-первых, вы должны стыдиться прошлого, во-вторых, стыдиться, что не исправляете этого сегодня. Хороший ответ, или нет? Все здесь веселы. За исключением одного человека – догадываетесь, кого? Вашей матери! Мадам, я говорю все это для пользы вашего сына.

(Обращается по-русски к мадам де Зальцманн)

Мадам де Зальцманн (к матери Дж.А.): Вы можете подумать, что г-н Гурджиев говорит так потому, что он наш добрый хозяин и потому что вы здесь. Однако это не так.

Жак.: Я обдумал то, что вы сказали мне недавно – что я должен выбрать «все или ничего». Я решил выбрать задачу и выполнять ее, что бы ни происходило. Эта задача – отвести некоторую часть дня на упражнение, упражнение с вытянутыми руками. И стараясь его выполнять, я в первый раз отчетливо понял, что значит быть ничтожеством. До тех пор я думал, что понимаю это, но это были только внешние резоны. Я увидел, что не способен вообще что-либо делать, в том числе потому, что внутренние сомнения мешают мне делать усилия.

Гурджиев: (Вначале поговорив по-русски с мадам де З.) – Извините. Может быть, вы подумали, что я позабыл про вас. Я спрашивал мадам де Зальцманн: «Когда все уходили на выходные, я дал каждому бутылочку с лекарством, чтобы принимать во время работы. Может быть, я вам ее не дал?» Она сказала, что я действительно не дал вам лекарства. Теперь я понимаю, почему вы задали такой вопрос. Если бы вы имели ту бутылочку, вы не думали бы о своей ничтожности таким образом. (Обращается ко всем) В-общем, он чувствует ничтожность. Но сегодня он ничем не обладает; он не скопил ничего за выходные. Вы, наоборот, мало – помалу собираете результаты своей работы. Теперь у вас есть основа для определения, как это можно сделать. (К Абулькеру) Теперь вы понимаете силу химии?

Др Абулькер: Я принял примерно треть лекарства.

Гурджиев: Это ваше дело. Вы имеете только треть силы. Это не моя вина; если бы вы приняли все, вы были бы в три раза сильнее. Именно потому я и говорю об этом. Может быть, вы недостаточно цените это лечение. Может быть, в будущем это даст вам угрызения совести, чтобы достичь нового уровня внимательности. Что касается его … (Пропуск в записях) Должен сказать: я сожалею, что не дал ему бутылочку, как дал всем остальным на выходные. Мадам де Зальцманн говорит, что я не давал. Я понимаю причину его вопроса. Если бы у него была бутылочка, он мог бы сделать в выходные кое-что еще и тогда не стал бы задавать вопросы. 

Понимаете, Траколь? Жаль, что он не в субботней группе. Он не входит в нее и вот причина его вопроса. Если он задал такой идиотский вопрос, то по причине отсутствия лекарства. Это вина ваша, вина мадам Президентши и всех его друзей. Он здесь уже долгое время; он давно является вашим другом; и все это время он обойден. В этом вина мадам де Зальцманн, Президентши, все присутствующих. (Предлагает сигарету мадам Этьеван) Мать, вы достойны иметь все. Вы должны иметь все. Ваши сыновья и друзья ваших сыновей должны вам все давать. Вы довели своих сыновей до возраста ответственности. Они должны давать вам все, в чем вы имеете нужду. Если вы любите сигареты, они должны давать вам сигареты. Если у вас нет сигарет, в этом вина двух ваших «результатов»; их надо уничтожить.

Жак.: Могу я окончить свой вопрос?

Гурджиев: Оканчивайте.

Жак.: Должен сказать, что, делая это упражнение, я впервые и на очень короткие моменты чувствовал себя свободным, свободным от той инерции, с которой вечно борюсь, и это дает мне точный вкус того, чем может быть свобода. (Гурджиев прерывает мадам де Зальцманн, переводящую эти слова)

Гурджиев: Я уже понял. Всё то же самое. Вы понимаете головой, но ваш организм не имеет возможности быть таким, каким хочется голове. Ну хорошо, те химические вещества, о которых я говорил, смогут дать вам это, аккумулировать в вас результаты и придать огонь, оживляющий вашу деятельность. Та же самая причина. Не знаю, чья это вина, но в будущем вы должны предпринимать все усилия – просить, клянчить, умолять мадам де Зальцманн помочь вам. А мадам Президентша может ввести вас в субботнюю группу. (К мадам Эр.) – Вы могли уже заметить, что ваше звание имеет значение. Вначале вы думали, что это шутка, но дело приняло серьезный оборот. 

Траколь, как ваш ученик (Герб.)? Вам нужно помогать вашему ученику, светить ему, чтобы он понимал. Внешне он симпатичен. Я знаю его снаружи, но не изнутри. Поэтому ему нужно говорить, проявляя себя. Вы должны помочь ему, чтобы я увидел его внутреннюю сторону. Так же, как наш Государственный Обвинитель управляет своей (ученицей мадм. Доллингер) Вы заметили, что если я хорошо знаю кого-либо, я могу давть ему советы? Сейчас я не могу. Мне нужно узнать, чем он набит. Что до нее (мадм. Доллингер), я знаю, какими специями она фарширована. (Шутит с мадм. Доллингер и Санн. о сигаретах, приглашает некоторых прийти в воскресенье, раздает леденцы и отпускает всех).


Пётр Толстой: нам плевать на Макрона. Убьём…

Французы в шоке, таким жёстким журналисты его ещё не видели. Впрочем, им не привыкать, в том числе и к реакции своих зрителей. Из раза в раз приглашать в эфир ведущего канала BFMTV и бр...

Блеск и нищета «Демократии»

Исходя из античной теории и последующего исторического опыта, власть всего народа, называемая демократией, в принципе, невозможна; ее никогда не было, нет и не будет.И, вместе с тем, есть что-то очень...

Шчо вы к нам прысталы?!

- Какие мы вам братьтя, хто вам это сказал?! Мы сами по себе! А вы лизеты й лизэтэ. Вы понимаете, шо мы не хотымо з вамы жыты?! Мы хотим отдильно, без вас, сами по себе!- Понимаем. И по...