Перевод и комментарии Сергея Болдырева
Благодаря тому, что исследования северной проторасы, предпринятые Германом Виртом, уже достаточно известны в Европе, мы можем позволить себе высказаться на эту тему. Причем, это не просто посильные соображения современного ученного — нам бы хотелось максимально увязать наше исследования с различными религиозными традициями: от дальневосточной, тибетской, индоарийской и ирано-арийской до эллинской, египетской, кельтской, германской и ацтекской2. В символике всех этих традиций обнаруживаются следы коловрата. Нет никаких сомнений, что если бы мы могли воспользоваться этим потрясающим материалом напрямую, по ту сторону "позитивистских" ограничений, они бы нам дали больше, чем все не слишком убедительные реконструкции на филологической или палеографической основе.
Первое, что мы можем извлечь из указанных источников — слияние понятий: "арийская" (индогерманская) и "северная раса". То, что нам представлялось древнейшим протоплеменем, оказывается поздним ответвлением гораздо более ранней чистой расы арктического происхождения. Расы, имеющей большие основания называться гиперборейской. Такое слияние значительно упрощает ситуацию. Арийская мысль приобретает некоторую универсальность. Некогда разделенная, рассеянная по Востоку, Западу, Северу и Югу она возводится к общему культурному истоку. При этом символизм коловрата приобретает особое звучание.
В свое время Эрнст Клаус и Людвиг Мюллер утверждали, что коловрат является древнейшим индогерманским символом. Но в 1896 году американец Томас Вильсон, а позднее итальянец Альберто Моссо, составили карту, из которой следовало, что коловрат был обнаружен также в Калифорнии, в Центральной Америке, на Дальнем Востоке, в Междуречье, в Северной Африке, — то есть, в местах, которые не могут считаться местами исконного пребывания индогерманской расы. Но если мы при этом вспомним о существовании единой древнейшей арктической проторасы, то это противоречие автоматически снимается. Если соединить виртовские "лучи излияния северной расы" со старинными преданиями различных частей света мы сможем весьма достоверно объяснить характер распространения коловрата в мире, в том числе и вне традиционного для индоевропейцев ареала.
Северная протокультура имела отчетливо солярный характер. Это подтверждается древнейшими преданиями о некой арктической прародине. Например, гиперборейская страна иранских ариев — Арьяна Вэджа — аллегорически толкуется в Авесте, как дом и солнечной "славы", а также как дом самого Йимы, "лучащегося, славного, того, кто равен солнцу среди людей". "Швета-двипа" или "уттара-куру", священная земля крайнего Севера, воспринималась индоариями как "белый остров" или "остров сияния", как дом Нараяны, "в котором горит великий огонь, изливающийся во все стороны". Греческий миф о гипербореях тоже увязывался с "солнечным", "лучащимся" Аполлоном. О Туле, который по смыслу сливается с ним, говорится "a sol e nomen habens". Ацтекеский Туллан или Тлаллокан (который также этимологически соответствует греческому Туле), по смыслу аналогичен "дому солнца".
Гимле или Гладсхейм, "дом радости", расположенный на древней прародине, в Асгарде, называется в Эдде вечным, золотым и сияющим, как солнце. Тем же самым слывёт таинственная "лежащая к северу от северного моря", населенная "трансцендентными людьми" земля, которую вспоминают предания Дальнего Востока (равно как и таинственная Шамбала, "северный город" добуддистской тибетской традиции Бон)...
Говоря о солярном характере протокультуры, необходимо обратить внимание на два аспекта: идею солнечного культа, и идею солнечной власти. Виртовская реконструкция закрепляет за перворасой именно солярный культ. Не смотря на гипотетичность такого утверждения, оно, безусловно, заслуживает внимания. Следует также отметить, что между солнцем и божественным огнем существует некоторая связь (акцент на которую заметен в индогерманской традиции).
Культ огня в традиционном античном мире (согласно Бахофену), связывался как с ураническими и "солнечными" компонентами ритуала патрициев, так и с понятием "солнечного" и "божественного" царства самого по себе. Ведь то, наличие чего в различных культурах отличает изначальную лидерскую расу: ирано-арийская "слава" — "хварено", (тождественная "агни-рохите", ведийскому огню как, "покоряющей королевской силе", и огненному истечению под названием "жизненная сила", "аншус", египетского царства), является именно "солнечным" огнем...
Коловрат, безусловно, можно квалифицировать, как огненный, солнечный (а значит и северный, полярный) символ. Однако следует иметь в виду, что древний человек не "обожествлял" суеверно силы природы, а, напротив, использовал их, для выражения высших смыслов. Истинная символика, очень далека от того, чтобы быть произвольной и "субъективной". Следует забыть о том, что пламя всегда представлялось всем народам божественным откровением, забыть, что у всех ариев практиковался точный священный обряд возжигания и сохранения огня, что с огнем явственно связывались как мистическая сила "героев" рода, так и "местопребывание порядка".
Все это заставляет нас ошибочно полагать, что коловрат (как символ огня) — это лишь натуралистическое отображение примитивного орудия, служившего этим народам для возжигания. Коловрат, безусловно, связан с порождающим началом Огня и Света, но не в бытовом, а в высшем — духовном, королевском — смысле. В некотором высочайшем смысле он может быть назван таинственной печатью "Пра-Света" и "Пра-Огня", которые снизошли, чтобы воплотиться и возжечься в правящих кастах, в их "солнечной" работе над силами более низкого порядка и отстающими пока в совершенстве расами...
Коловрат не только огненный, но и полярный символ. Ведь "солнечная" функция, воплощаемая вождями в великих, укоренённых в традиции культурах, имела самое прямое отношение к функции "полюса". Вождь — это персонифицированное постоянство, неподвижная точка ("вождь", от слова "водить", "король", "rex" от "regere" — направлять, править). Вокруг него происходит организованное движение сил, окружающих его, словно свита короля.
Существует определенная связь между исполненной глубочайшего смысла дальневосточной поговоркой: "неизменность в середине" и словами Конфуция: "Тот, кто правит посредством добродетели (небесный, рожденный из неизменности в середине), равен Полярной Звезде. Он твёрдо стоит на своем месте, а все звёзды движутся вокруг него". Аристотелево понятие "неподвижного движителя" является теологической передачей того же самого понятия.
То же можно сказать и о "господине мира" или "чакрварти" — "того, кто заставляет колесо крутиться", в то время как сам является неподвижной точкой, "полюсом", опорой для его упорядоченного движения. Недалеко от "полярного" символизма отстоит и то, что можно назвать "олимпийским превосходством". Это непреодолимая сила, спокойная мощь, способная узаконить себя через свое чистое присутствие, сила, вызывающая непосредственное и опасное переживание трансцендентного (Горнего Мира, который традиционно изображается огненной символикой).
Той же неподвижной величественной мощи исполнен гиперборейский солнечный бог Аполлон. Он (как Фобос) является не восходящим и заходящим солнцем, а точкой, безмятежно и равномерно излучающей Свет — Свет, который окружает олимпийцев, а также чистые духовные субстанции, рассеянные в мире переживания и становления. Эта тема находит свое отражение и в работе солнечного властителя, начатой при символическом гиперборейском короле Йиме, и в кругу великих нордийско-арийских божеств дня, сияющего неба и Света.
В настоящее время одним из старейших символов такой "олимпийской" прадуховности, а также "полярной" функции, помимо круга с центром в середине (который даже выстраивали в гигантских пропорциях соответствующим образом расставленными менгирами), является именно "ледовый крест", то есть коловрат.
Коловрат является символом не просто движения, но (согласно Генону) движения именно кругового, совершаемого вокруг некой неизменной оси. Причем, основным элементом этого символа (к которому, в конечном итоге этот символ сводится) является именно неподвижная точка. Даже когда коловрат выступает, в роли солнечного символа (колесо солнечного Вишну), речь идет все равно не о чистой "революции" солнца, а именно о солнечном начале, сведенном к господствующему срединному, "олимпийскому" элементу. Таким образом, коловрат — безусловно, "полярный" символ, изначально содержащий в себе значения, которые стали очевидными в процессе блистательного развертывания спирали циклов арийских мифологий и королевских режимов, берущих свое начало в северной протокультуре.
Говоря о коловрате, следует также иметь в виду и то, что "полярный" символизм особым образом применим к некоторым определенным культурам и культурным центрам, на всем протяжении истории воплощавшим соответствующую ему "полярную" функцию. Так, китайская империя называлась "Срединной". Меру — символический индоарийский Олимп — рассматривался как "полюс" Земли. Символика Омфалоса, эволюционировавшая по направлению к Дельфам (средоточию Традиции дорийско-олимпийской Эллады), приводит нас к тому же. Эддический Асгард, воспринимаемый как мистическая прародина северных царских родов, пал вместе с Митгардом ("митгард" означает — "срединный двор" или "срединное место").
Даже название центра солнечной империи инков — Куско — похоже, подобно Омфалосу, выражает идею "центра" Земли. С другой стороны, многими отмечалось, что Туле (родина гипербореев, согласно эллинским, и даже американским описаниям) означает на санскрите "Весы". То же имя, носит и зодиакальный знак. Согласно одному китайскому преданию, небесные Весы изначально были Великим Медведем (гиперборейскую медвежью символику мы, в данном случае, намеренно оставляем в стороне), что имеет для нашего исследования колоссальное значение, так как Великий Медведь тесно связан с полярной символикой, а значит и с коловратом.
Тема, заслуживающая отдельного разговора: вопрос о соотношении (под знаком "полюса") символа и действительности, метафизики и физики. Можно сказать, что доисторический "полярный" цикл северной проторасы был изначальной манифестацией, изначальным проявлением собственно "олимпийской" духовности и собственно "полярной" функции. И манифестация эта (приведя к возникновению новых культур и традиций, разных по форме, но единых по духу) нашла свое отражение везде. Символ "центра", "полюса", таким образом, следует признать своего рода традиционным и метаисторическим опознавательным знаком, так как он изначально строится на соответствии действительности и символа. Ведь географический полюс, в данном случае, совпадает с "полюсом" духовным. Но это отдельная большая тема, достойная специального исследования...
Теперь несколько критических замечаний о виртовской модели. С нашей точки зрения, Вирт впал в заблуждение, приписывая изначальной полярной традиции достаточно поздний, искаженный "южным" воздействием культ. Как известно, Вирт уделяет особое внимание зимнему солнцевороту. Для него содержанием древнейшего полярного культа является беспрестанное чередование смерти и воскресения солнца — как бога года — на фоне некоего неизменного (преимущественно женского — земля, вода, мать, змея, изба и т.д.) начала. Получается, что солнце изменчиво, как природа, обреченная на подъем и спуск, восход и закат, смерть и воскресение. Бессмертной и неизменной, таким образом, оказывается Матерь — основа жизни, в которой Солнечный Бог ежегодно умирает и воскресает.
Во всем этом очень мало "северности" и "солнечности". Если мы обратимся к средиземноморской мифологии (в описании Бахофена), мы без труда обнаружим, что такой подход более свойственен хтоническому циклу южного, доарийского цикла великой азиатской богини плодородия (а позднее, возможно, даже семитическому материнскому праву).
Как раз недавно Альфред Розенберг вынужден был указать на эту удивительную идейную путаницу. Возникла она у Вирта, скорее всего, в результате некритичного отношения к объектам исследования (древнейшие свидетельства оказались в смешении с более поздними и сомнительными)3.
Вирт верно отличает северо-арктическую (гиперборейскую) расу от северо-атлантической, однако, его отношение к символике не столь дифференцировано — он свободно пользуется как одним, так и другим символическим комплексом. А ведь, по свидетельству Авесты, Мо-Уру (то есть, земля и культура матери), появляется только как третье из "творений" — то есть, цикл, уже достаточно отдаленный от северного цикла Арьяна Вэджа.
Солнцеворот, безусловно, имеет некоторое преимущество в "полярной" символике из-за связи с вертикальной ориентацией — Север-Юг (в то время как равноденственная линия связана с направлением географической долготы — Восток-Запад). Тем не менее, тема переживания, смерти и воскресения Солнечного Бога в Матери (тема привнесенного в мир богов становления и вечного изменения) носит очевидно "антиолимпийский", "негиперборейский" характер.
Это тема, обязана своим возникновением влиянию Юга и означает противопоставление: Диониса — Аполлону, Локи — асам, смутную потребность бытия в пантеистическом экстазе — спокойной уверенности в себе и естественной сверхъестественности "божественной" расы. Таким образом, предложенную Виртом символику следует признать синкретичной, относящейся скорее к более поздней "атлантической" культуре. Хотя и в этом случае в них модно без труда различить множество следов гинекократической темы.
"Полярный" крест, коловрат — редкий пример избежавшего смешения подлинно примордиального символа. Это истинно "северный", "полярный" знак в самом высоком смысле. Он сохранил в неприкосновенности свой основной смысл — неподвижная, средняя точка, господствующая над изменчивостью. Следовательно, солнечный и огненный символизм коловрата имеет прямое отношение к ураническим свойством арийских и арио-гиперборейских божеств и культов, с системой строгого патриархата у патрициев, со всем тем, что (в духе, этике, обычаях) соответствует мужественности, властности и порядку. Одним словом, космосу, торжествующему над хаосом.
Коловрат отсылает нас к тому, что, в виду причастности к духу внутреннего превосходства, центральности, охваченности "огнем" и сверхъестественным источением спокойной и всепобеждающей мощи, следует признать подлинно "классическим" и дорийским. Согласно древнейшему преданию, предназначенный свыше к власти должен был иметь видение небесного колеса (опрокидывающего и покоряющего). Одновременно это колесо воплощало "рта" — порядок, духовный арийский закон (символически изображаемый божественной колесницей в пути). Вместе эти образы дают представление о подлинном самодвижущемся коловрате: кружащемся, победоносном колесе, сотканном из света и огня, с неизменным, вечным постоянством в середине.
Вслед за тем, как в незапамятные времена исчезла северная Прародина, воспоминание о ней перешло из истории в метаисторию. Теперь это особая исчезающая действительность, недостижимая для внешних усилий, стяжаемая лишь через духовное делание. "Путь к гипербореям, — говорит Пиндар, — не может быть найден ни по воде, ни посуху, он открывается лишь героям, которые, как Геракл, остались верными олимпийскому принципу". "В таинственную область самого дальнего Севера нельзя проникнуть ни на корабле, ни на повозке, достичь ее можно лишь только полетом духа", — предупреждает Лао-цзы. "Она в моем духе", — говорят о Шамбале, гиперборейской Родине из тибетского предания.
Возможно, именно знак коловрата является лучшим указателем на внутренний путь, ведущий на вершину северной традиции. Знак, способный разбудить неведомые глубинные силы Европы. Уже в индоарийском аналоге коловрата — свастике — содержится хорошее предзнаменование. Свастика раскладывается как монограмма, из пяти букв, образующих формулу пожелания счастья "su-asti" — аналог латинской "bene est" или "quod bonum faustumque sit" ("Что есть хорошего и счастливого, да будет!"). Лучшего символа и нельзя было бы и желать. Выбор именно этого знака рождает непоколебимую уверенность в возрождении одной из величайших рас-наследниц гиперборейского властелина, в несокрушимость ее воли и в неизбежность ее победы над противостоящими силами тьмы.
^ ^ ^
Примечания переводчика:
1. В оригинале Эвола употребляет слово Hakenkreuz (крюкообразный, или гаммированный крест) — термин, использовавшийся германскими национал-социалистами для обозначения свастики. Общеизвестен скепсис Генона, писавшего в работе "Атлантида и Гиперборея" о немецких "расистах", "присвоивших себе эту эмблему и давших ей странное и второстепенное название Hakenkreuz, дословно "Крючковый Крест". В данном переводе мы сочли уместным использовать термин "Коловрат", вместо Hakenkreuz. текст
2. Характерно, что Эвола в своих поисках полярной символики обращается за примерами к месоамериканской традиции ацтеков и к экваториальной традиции инков, игнорируя при этом находящуюся "под боком" славянскую традицию, в которой знак коловрата использовался чрезвычайно широко. Это не единственный пример — широко известны слова Эволы о том, что "у славян вообще не было Традиции".
Такая странная "зашоренность" в этом вопросе (при феноменальной эрудиции едва ли не во всех других) — один из немногих уязвимых и откровенно проигрышных аспектов интеллектуальной позиции этого замечательного человека. В оптике Генона, кстати, подобный "западоцентризм" — проявление деградации. Впрочем, Эвола здесь не одинок — этот "недуг" был свойственен многим западным интеллектуалам того времени (в частности, и сам Генон преодолевал его порой с большим трудом). текст
3. "Идейная путаница" здесь имеет место у самого Эволы. Говоря о "беспрестанном чередовании смерти и воскресения солнца, как бога года" (наблюдаемом исключительно в непосредственной близости от полюса), он утверждает, "что такой подход более свойственен хтоническому циклу южного, доарийского цикла великой азиатской богини", забывая о своем же, ранее высказанном тезисе о неслучайности природного символизма (тем более, полярного природного символизма). Кроме того, непонятно, что такое "доарийское" мировоззрение, если он сам утверждает, что только арийское (то есть, гиперборейское) является примордиальным?
Эвола как бы случайно упускает из виду, что солнце символизирует здесь не собственно трансцендентный принцип, а именно его манифестированную часть и на этом строит свою критику. В то же время, несколько ранее в тексте он постулирует тезис о совпадении символа и действительности, "метафизики и физики", что с необходимостью предполагает снятие негативизма материального, Матери, и вообще, женского принципа в полярной северной традиции.
Отнимая "священность" как у манифестированной части Божества, чью циклическую жизнедеятельность символизирует полярное поведение солнца, так и у освященной солярным присутствием в мире материи, Эвола доходит до крайнего трансцендентализма и абсурдного метафизического антифеминизма, что не может быть объяснено недоразумением. Думается, что ссылка Эволы на известного своим гипертрофированным маскулинизмом и антифеминизмом Альфреда Розенберга, за которым помимо нулевого метафизического авторитета стоял мощный пропагандистско-репрессивный аппарат Райха, может быть своего рода завуалированным признанием Эволы в некотором вынужденном упрощении своей позиции, ввиду невозможности прямой идейной конфронтации с официальным идеологом страны — тогдашнего военного союзника его родины — Италии. текст
Оценили 6 человек
13 кармы