А. Клементе - Зеркало 1. Дзогчен не предлагает вам ни сменить вашу религию, философию или идеологию, ни стать иным! Он только предлагает наблюдать себя и обнаружить вашу тюремную клетку!

В этом кратком тексте изложены три фундаментальных аспекта пути Дзогчена, высшей йоги тибетского буддизма: воззрение, или интуитивное понимание собственного изначального состояния; ме­дитация, или применение этого знания; и поведение, или объеди­нение медитации с повседневными действиями

Публикуется по изданию: Chogyal Namkhai Norbu. The Mirror: Advice on the Presence and Awareness. — Shang Shung Edizioni, 2005

Перевод с тибетского на итальянский, редакция: А. Клементе

 Перевод с итальянского на английский: Э. Лукьянович

Перевод с английского: Ф. Маликова Редактор: К. Шилов

Дизайн обложки: Ф. Феррари, П. Фассоли 

Подготовка оригинал-макета: К. Шилов, Н. Кашинова

IPC 039RU99. Одобрено Международным издательским комитетом Дзогчен-общины, основанной Чогьялом Намкаем Норбу.

ISBN 978-5-905281-05-1 ©

ВВЕДЕНИЕ

Знание, передаваемое учителями Дзогчена (rdzogs chen) {Все санскритские и тибетские термины приведены в завершаю­щем книгу указателе}, не является интеллектуальным и не обусловлено принципами какой-либо религиозной или философской идеологии. Оно рассматривает подлинную сущность чело­веческого переживания во всей его непосредственности. Дзогчен означает «полное (chen) совершенство, или завершённость (rdzogs)»: изначальное состояние каждого существа, абсолютную потенциальность, которая через бесконечные формы энергии может проявиться или как измерение заблуждения и неудовлетворенности, харак­теризующих круговорот перерождений, сансару, или как измерение просветления, состояние за пределами стра­дания, нирвана.

Люди, в своём относительном состоянии пребываю­щие в пространстве и времени, живут и действуют на трёх уровнях, или в трёх аспектах, бытия. Эти три аспекта — тело, речь и ум. Под телом, помимо собственно физичес­кого тела, подразумевается материальное измерение в це­лом, связанное с чувственным восприятием, единственное измерение, о котором люди обычно осведомлены. Речь же представляет собой энергию, тонкий уровень бытия, ко­торый наделяет жизнью материальную сферу. У человека эта энергия заключается главным образом в жизненной силе, пране, которая тесно связана с дыханием. 

Поскольку именно благодаря дыханию воспроизводятся звуки голо­са, используется термин «речь». И, наконец, «ум» — это самый тайный, незримый аспект человеческого существа: все люди думают, но никто не может определить природу, или источник, своих мыслей. Тем не менее, именно ум, бо­лее чем всякий другой фактор, своими идеями, ощущени­ями и привычками обусловливает и определяет в каждом из нас течение нашей жизни.

Перечисленные три аспекта нашего существа взаимо­зависимы: недуги тела могут влиять на сферу энергии, ко­торая в свою очередь может вызвать неуравновешенность на уровне ума. И наоборот, если ум пребывает в состоянии смятения или подавленности, и это состояние устойчиво сохраняется, то это может вызвать расстройство на энер­гетическом уровне и, как следствие, нарушения на уровне тела. 

Скажем, в случае, когда ту или иную болезнь находят очень трудно поддающейся лечению, зачастую поражен непосредственно энергетический уровень, и уже это рас­стройство распространяется на тело. Однако этот процесс можно обратить вспять: рассмотрев аспекты тела, речи и ума, можно обнаружить источник нарушения и благодаря этому определить средства его устранения, в конце кон­цов восстановив исходное равновесие.

Хотя тело, речь и ум—это «относительное состояние» человеческой жизни, сами по себе они представляют со­бой проявление или отражение изначального состояния человека, запредельного времени и действию. Ведь именно благодаря своему относительному состоянию мы способ­ны обнаружить, узнать своё истинное состояние, так же, как мы понимаем, что такое зеркало, наблюдая за отраже­ниями в нём. В Дзогчене «учение» — это прямая передача знания, то есть «познание» того, что такое «состояние» самого изначального совершенства, — того, что неотъем­лемо присуще каждому существу и, следовательно, всегда присутствует в нём. 

И всё же мы не ведаем об этом со­стоянии знания из-за глубоких, всеобъемлющих привычек ума, двойственности, которая проявляется в нашем стрем­лении оценивать всё то, что нас окружает. Учитель — это тот, кто по-настоящему открыл в себе изначальное знание и передаёт его различными способами. Его передача сама но себе является сущностью учения.

Учение Дзогчен в том виде, в котором оно известно ныне, можно обнаружить в двух основных духовных тра­дициях Тибета — буддизме и боне, и его можно назвать самым сердцем этих учений.

Буддизм включает в себя две фундаментальные тра­диции, основанные соответственно на учениях Сутры и Тантры. Сутры состоят из проповедей, приписываемых Будде Шакьямуни, историческому будде, жившему в Ин­дии в VI веке до н. э. Они составляют философскую основу двух различных традиций: Хинаяны, или «Малой колес­ницы», и Махаяны, или «Большой колесницы».

Традиция Хинаяны, к которой принадлежит школа тхеравада, развивалась в основном в южной части полу­острова Индостан. Она опирается на то, что можно на­звать первыми учениями Будды, начиная с его знаменитой проповеди о Четырёх благородных истинах: страдании, его источнике, возможности его прекращения и способе прекращения. Причина страдания определяется как же­лание и привязанность, причём и то и другое коренится в ошибочной уверенности в существовании некоего «я». 

Чтобы устранить желание и привязанность, необходимо избавиться от веры в «я», отказавшись от всего того, что может укреплять его или придавать ему важность. Именно по этой причине последователь Хинаяны считает необхо­димым стать монахом, каковым был и Будда Шакьямуни, и строго следовать правилам монашеской дисциплины.

Традиция Махаяны, которая возникла на севере Индии и распространилась преимущественно в Китае, Тибете и Японии, основывается на цикле учений, которые после­дователи Хинаяны считают неканоническими. Сущность этих учений, как разъясняется в текстах цикла Праджняпарамита-сутры, — принцип «пустоты» (шунъяты), отсутствия собственной природы как у личности, так и у явлений. Знание этого истинного состояния бытия на­зывается праджняпарамитой — «мудростью за предела­ми ума», основой всеобъемлющего сострадания. 

Согласно этой традиции, все принципы, изложенные Буддой в раз­личных его учениях, имеют относительное и временное значение, поскольку единственная их цель — подвести практика к постижению знания за пределами рассудочно­го мышления. Однако, наряду с медитативной практикой, нацеленной на интуитивное понимание пустоты, особую важность здесь придают упражнению ума в сострадании и в намерении действовать на благо всех живых существ.

Тантра буквально означает «непрерывность», что от­носится к изначальному состоянию ума и к его энергии. Тантры (что в данном случае обозначает сами учения) происходят из чистого проявления полностью просвет­лённого существа во вневременном нематериальном из­мерении, называемом самбхогакая.

Чтобы получить некоторое представление о природе этого измерения, следует понять принцип трёх «тел», или измерений (кая) состояния просветления. Тело, речь и ум — три основополагающих аспекта, присущие каж­дому, — обусловлены и ограничены двойственностью и страстями, а потому являются причиной заблуждения и страдания. Если же человек постигает свою истинную природу, изначальное состояние просветления, эти три аспекта проявляются в своём исходном чистом состоя­нии. Истинное состояние ума, нераздельность пустоты и ясности, проявляется как дхармакая, измерение сущности бытия. 

Истинное состояние речи, наша чистая энергия, проявляется как самбхогакая, измерение чистоты пяти элементов {Пять элементов: пространство, воздух, вода, огонь и земля — это пять функций энергии как внутри человеческого тела, так и во внешних для него различных материальных явлениях. Сущность их—свет и цвет}, не воспринимаемое обычными существами. Истинное состояние тела, материальный аспект этой чистой энергии, проявляется как нирманакая, измерение, и котором видится двойственность субъекта-объекта {Нирманакая означает как измерение материальных проявлений чистой энергии элементов, так и «манифестацию» просветлённого су¬щества в образе человека. Например, Будда Шакьямуни считается манифестацией нирманакаи}.

Когда речь идёт о том, что учения тантр исходят из самбхогакаи, это означает, что потенциальность просвет­ленного существа такова, что оно проявляется в конкрет­ной форме, соответствующей особенностям и природе tvx видов живых существ, которые способны поддержи­вать контакт с таким измерением. Эта форма, называемая божеством (дэва), символизирует состояние индивидуума как центр измерения, развёртывающегося в четырёх на­правлениях и называемого мандала. Существо, которое воспринимает это проявление за пределами простран­ства и времени, передаёт его посредством слов, состав­ляющих тексты, называемые тантрами. 

В таком случае чистое измерение божества используется как метод, или путь, постижения изначального состояния посредством визуализации божества и вибрации мантры {Мантра — слог или ряд слогов, многократное повторение которых производит особое действие. Каждая мантра первоначально была передана каким-либо просветлённым существом, и её сила содержится в её звуке. Соответственно, необходимо получить передачу мантры от учителя, который реализовал её силу}. Так двой­ственное, нечистое состояние полностью преображается в чистое измерение самбхогакаи.

Исторически тантрийская буддийская традиция разви­валась в северной Индии и в Непале, а впоследствии ши­роко распространилась в Тибете {Согласно буддийской традиции, различные тантры были принесе­ны в северную Индию из Уддияны, небольшого царства на северо-западе полуострова Индостан (местонахождение Уддияны многие исследовате­ли отождествляют с долиной Сват в современном Пакистане). Уддияна была также родиной великого тантрийского учителя Падмасамбхавы и Гараба Дордже, первого учителя Дзогчена буддийской традиции}. Существуют различные классификации тантр, в зависимости от преобладающих особенностей и методов практики. 

В тантрийской тради­ции, принесённой в Тибет в VIII веке великим учителем Падмасамбхавой из Уддияны и позже названной в Тибете древней традицией, или нингма (rnying mа), тантры подразделяются на два раздела: внутренние и внешние. Три внешние тантры: крия, упая и йога — основаны на принципах очищения и приготовления себя к получению мудрости просветлённых. Три внутренние тантры: маха- йога, ану-йога и ати-йога—представляют собой три раз­личных метода практики.

 Первые две относятся к «пути преображения», присущему Тантре, но, если маха-йога основывается на принципе постепенного и подробного преображения, то ану-йога использует методы мгновенно­го преображения, в которых интуитивно воспринимаемое присутствие «божества» более важно, чем детали его об­лика. Ати-йога, или изначальная йога, —это путь Дзогчена и заключается не в методе преображения Тантры, а в ме­тоде самоосвобождения, о котором речь пойдет ниже.

Другая классификация тантр характерна для «новой традиции», или сарма (gsar mа), которой следуют школы тибетского буддизма кагью, сакья и гелуг {Школа кагью (bka’ brgyud) была основана Марпой (mar pa chos kyi bio gros; 1041-1123). Школа сакья (sa skya) основана Кончогом Гьялпо ('khon mchog rgyal ро; 1034-1102). Школа гелуг (dge lugs) основана Цонгкапой (Цонгкапа Лобсанг Трагпа: Tsong kha pa bio bzang grags pa; 1357-1419)}. Все они воз­никли вслед за второй волной распространения буддизма п Тибете, начавшейся в XI веке. 

Согласно этой классифи­кации, тантры подразделяются на четыре категории: три низшие, соответствующие трём внешним тантрам древней традиции, и одна категория высших тантр, называемых ануттара. Последние подразделяются на «отцовские», «материнские» и «недвойственные» тантры. Принцип, на котором основаны высшие тантры, тот же, что и в тра­диции маха-йоги. Таким образом, ану-йога — это метод практики, свойственный только традиции нингма.

Теперь обратимся к Дзогчену. В текстах-первоисточниках Дзогчена говорится, что в древние времена, в из­начальную эпоху, учение Дзогчен передавалось на Земле «двенадцатью учителями». Кроме того объясняется, что »та передача существует в тринадцати солнечных систе­мах, помимо нашей, и что на нашей планете есть только ограниченное число её текстов. Хотя историческая зна­чимость подобного рода утверждений невелика, мы мо­жем заключить, что происхождение учений Дзогчен, по сути, нельзя отнести к какой-то конкретной исторической эпохе или ограничить человеческим измерением. 

Что же касается учений Дзогчена, существующих сейчас в ти­бетской буддийской традиции, то первым учителем был Прахеваджра, или по-тибетски Гараб Дордже (dGa’ rab rdo rje), который родился в Уддияне после паринирваны, или заключительного ухода от нас Будды. Дата его рождения точно не определена {Наиболее распространено мнение, что он родился через 360 лет после паринирваны Будды}. Признанный проявлением нирманакаи, он получил передачу учения Дзогчен непосредственно от самбхогакаи-Ваджрасаттвы. 

Хотя эти учения, которые тоже называют тантрами, не заключают в себе принципа пути преображения, они были записаны и переданы ряду наиболее значительных буддийских учителей и ученых того времени {Главным учеником Гараба Дордже был индийский пандита Манджушримитра, который был в своё время одним из главных сторонников философской школы йогачара}. Таким образом, можно сказать, что в то конкретное время учение Дзогчен, которое само по себе за пределами ограничений слов и понятий, передавалось через принципы буддизма.

Со времён Гараба Дордже учения Дзогчен передава­лись от учителя к ученику вплоть до того времени, когда буддийская традиция Тантры распространилась в Тибете под покровительством царя Трисонг Деуцена {Царь Трисонг Деуцен (Khri srong lde'u btsan; 730-788 гг. н.э.) способствовал официальному введению буддизма в Тибете, запретив культ древней религии бон}. По сове­ту Падмасамбхавы царь отправил в Уддияну и Индию Вайрочану, одного из первых семи тибетцев, получивших духовный сан в Тибете. В Уддияне тот получил от учителя Шрисингхи все учения Дзогчена раздела «природы ума», Семде (sems sde), и раздела «пространства», Лонгде (klong sde). 

Вернувшись в Тибет, Вайрочана начал передавать их нескольким избранным ученикам, включая самого царя. Позже в Тибет был приглашён кашмирский учитель Вималамитра. Он передавал третий раздел учений Дзогчена— «тайные наставления», или Упадешу (Мэннагде: man ngag ude). В то время сам Падмасамбхава также передавал уче­ния, относящиеся к разделу Мэннагде, которые в последу­ющие века были заново открыты как терма {Терма (gter mа) могут быть и текстами, и предметами, сокры­тыми великими учителями и открытыми вновь в особых обстоятель­ствах теми, кто обладает необходимыми способностями; таких людей называют «открывателями кладов», или тертонами (gter ston). 

Неко­торые терма могут появиться в видениях или возникнуть спонтанно в состоянии созерцания}. Поскольку нее учения, представленные в этот период в Тибете, позже были отнесены к традиции нингма, то и тантры Дзогчена, псренсдённые на тибетский с оригиналов на языке Уддия­ны или на синскрите, тоже были включены в свод текстов этой тинтрийской традиции.

Однако принцип, которому учат тантры Дзогчена, – это не преображение страстей в мудрость, и не метод практики визуализации или повторения мантр. Дзогчен учит пути самоосвобождения. И под этим понимается, что на самом деле нет ничего, что следовало бы отвергать или преображать. Знание собственного состояния само по себе есть единственная основа, единственный путь и единственный плод. Чтобы развить это знание и сделать его реальным, используются различные методы, но цель их всех — привести практика в состояние созерцания, то есть в «чистое недвойственное присутствие», или ригпа. Это чистое присутствие—основа самоосвобождения. Вот почему важно не путать принцип преображения, свойственный Тантре, с принципом самоосвобождения, свой­ственным Дзогчену.

В Тибете учение Дзогчен всегда сохраняло свои пер­воначальные особенности и на самом деле никогда не превращалось в некую школу, потому что по самой своей природе принципиально исключает любого рода сектант­ство или ограничивающие условности. Собственно говоря, Дзогчен практиковали мастера и учёные, принадлежавшие ко всем школам — как древней, так и новой традиций.

До принятия буддизма в Тибете существовала другая религия, бон, которая представляла собой прежде всего совокупность ритуальных традиций. Эти традиции осно­вывались на принципе взаимозависимости внутренних энергий человека и внешних энергий, персонифицирован­ных или управляемых незримыми для человека могущес­твенными существами различных классов. С появлением учителя Шенраба Миво {Согласно недавним исследованиям, проведённым Чогьялом Намкаем Норбу и основанным на традиционных источниках бона, Шенраб Миво родился в 1917 году до н.э. 

Эта дата была вычислена исходя из предположения, что царь Трисонг Деуцен родился в 730 году н.э.}, который жил в Шанг-Шунге (zhang zhung), царстве, центр которого располагался в Западном Тибете в окрестностях горы Кайлаш и озера Манасаровар, эти традиции были трансформированы и получили развитие, в частности были очищены от таких отрицательных элементов, как практика жертвоприноше­ния животных. Среди учений, приписываемых Шенрабу Миво, — «Бон природы ума» (сембон: sems bon), источник «Устной передачи Дзогчена Шанг-Шунга» {«Устная передача Дзогчена Шанг-Шунга» (rDzogs pa chen ро zhang zhung snyan brgyud) была передана нирманакаей Тапихрицей ученику Нангжеру Лодпо (sNang bzher lhod ро) в VII веке н. э. 

Это цикл учений, который до сих пор изучается и практикуется и, как считается, является наиболее авторитетным из текстов Дзогчена традиции бон}. Эти учения передавались устно вплоть до времён учителя Нангжера Лодпо, современника царя Сонгцена Гампо {Srong btsan sgam ро (617-698 г. н. э.)}. Принципы и методы практики, содержащиеся в этом цикле учений Дзогчен, как и в других текстах более позднего времени, не отличаются от тех, что присутствуют в Дзогчене буд­дийской традиции, так что можно предположить наличие единого общего источника этого учения в двух традициях. 

Но текущее состояние исследований таково, что мы всё ещё далеки от того, чтобы установить что-либо с уверен­ностью, поскольку типичные буддийские концепции и вы­ражении можно найти практически во всех бонских неритуильнмх текстах. Но знание, передаваемое в Дзогчене, не может быть прерогативой какой-либо единственной традиции, поскольку оно в принципе является сущностью ксех духовных путей.

Учитель Чогьял Намкай Норбу, родившийся в Дерге (sde dge) в Восточном Тибете в 1938 г., получал знания и передачи практик от некоторых из наиболее значитель­ных учителей Дзогчена нашего времени. В частности, он получил прямую передачу состояния знания Дзогчена от Чангчуба Дордже {Rig 'dzin byang chub rdo rje (1826-1961); он также был тертоном, или открывателем текстов-кладов}, учителя, который возглавлял неболь­шую общину практиков, мирян и монахов, в одной из отдалённых долин Восточного Тибета. Чангчуб Дордже жил просто и занимался лечением людей в своей дерев­не, завоевав известность своими способностями. 

Он об­ладал истинным знанием Дзогчена, чистым и свободным от любых рамок ограниченных учений и от всех внешних атрибутов буддизма. Этот способ понимания и практики Дзогчена послужил примером для Чогьяла Намкая Норбу, который после своего переезда в Сикким в конце 1950-х годов избрал для себя независимый образ жизни, пред­почтя зарабатывать на жизнь трудом, а не брать на себя руководство каким-либо религиозным институтом.

Прибыв в Италию по приглашению профессора Туччи заниматься исследованиями в Институте Среднего и Дальнего Востока при Римском университете, Чогьял Намкай Норбу с 1964 года занимал должность профес­сора тибетского и монгольского языков и литературы в Институте востоковедения при Неаполитанском универ­ситете. Примерно в середине 1970-х годов, откликаясь на многочисленные просьбы, он начал передавать учения Дзогчена, следуя тем же принципам, по которым он по­лучал учение от своего учителя Чангчуба Дордже. Так об­разовалась Дзогчен-община, объединившая практиков из разных социальных слоёв, которые, сохраняя свою роль в обществе, сплотились на основе интереса к учению Чо­гьяла Намкая Норбу. Дзогчен-община существует во мно­гих странах; её цель — сохранение учения Дзогчен и его применение любыми людьми, живущими в современном обществе.

Кроме того, Чогьял Намкай Норбу является автором многочисленных работ по истории и древней культуре Тибета, по тибетской медицине и астрологии и по раз­личным аспектам учений Дзогчена; многие из этих работ переводятся на западные языки. В кругах тибетологов он признан как один из крупнейших учёных в области исто­рии Шанг-Шунга и древней традиции бон.

Книга «Зеркало: совет о присутствии и осознанности» (название тибетского оригинала Dran ра dang shes bzhin gyi gdams pa me long та) была написана во время одного из собраний Дзогчен-общины, состоявшегося в Рождество 1977 года в Лу Кумитони на острове Сардиния. Это краткий текст, совет, как гласит заглавие, но в нём с изумительной простотой и глубиной изложены три фундаментальных аспекта пути Дзогчена: воззрение (тава: lta ba), или ин­туитивное понимание собственного изначального состо­яния; медитация (гомпа: sgom ра), или применение этого знания на практике; и поведение (чопа: spyod ра), или объединение медитации с повседневными действиями. 

Текст этот был написан, главным образом, для того, чтобы чётко определить принцип осознанности и её непрерывно­го присутствия, являющийся единственной заменой всем правилам и ограничениям, свойственным разнообразным религиозным традициям. Комментарий к данному тексту основан на устном учении, данном Чогьялом Намкаем Норбу 29 декабря 1977 г., когда он ознакомил с этой книгой своих учеников.

Чогьял Намкай Норбу часто говорит: «Дзогчен не предлагает вам ни сменить вашу религию, философию или идеологию, ни стать иным, чем сейчас. Он только предлагает наблюдать себя и обнаружить «клетку», кото­рую вы построили для себя всеми своими зависимостями и ограничениями. И он учит вас, как выбраться из клетки, не создавая при этом другую, чтобы стать свободной, самостоятельной личностью». По сути дела, Дзогчен учит тому, как обрести ту свободу бытия, которая зало­жена во всех нас. В данном случае «свобода» означает то состояние, в котором над нами больше не властны двойственность, оценки, страсти и всё то, во что обычно верят. Могут спросить: «Но что же тогда останется от личности?». Чистое присутствие, незамутнённая ясность, подобная ясности зеркала, которое отражает всё, — вот истинное сокровище каждого человека.