Намкай Норбу - Зеркало 2. Чистое состояние просветления — это наш собственный ум, а вовсе не какой-то ослепительный свет, ворвавшийся откуда-то извне!

Почтительно приветствую Учителя!

Тот, кто практикует Дзогчен, должен обрести совершенные присутствие и осознанность, а для того должен по-настоящему понять собственный ум и пре­успеть в том, чтобы управлять им. Иначе наставления но присутствию и осознанности не принесут результата, и ценности в них будет немногим больше, чем в чер­нилах, оставшихся на бумаге, или в предметах учёных споров.

В тантре Дзогчена Кунчжед Гьялпо, или «Царь Все- творящий» { Кунчжед Гьялпо — самый важный из двадцати одного текста Дзогчена раздела «природы ума», Семде (sems sde)}), сказано:

Ум — творец всего: сансары и нирваны.

Знай этого царя, который созидает всё!

{Здесь под словом «ум» подразумевается изначальное состояние ума}

Обычно говорят, что мы перерождаемся в нечис­том иллюзорном видении сансары, но на самом деле перерождается только наш ум. И точно так же чистое

состояние просветления обретает, очистившись, лишь наш ум. Воистину, ум — единственная основа, или ко­рень, всего, что есть: сансары и нирваны, обычных жи­вых существ и просветлённых.

Как начинается перерождение в нечистом видении сансары? Природа ума, сущность нашего собственного ума, изначально совершенно чиста, но из-за времен­ных препятствий, вызванных неведением, мы не узнаём своего истинного состояния — чистого недвойственно­го присутствия. Если нет узнавания этого состояния, возникают наши иллюзорные мысли вместе с порож­дёнными страстями побуждениями к действиям. Так мы накапливаем неблагие действия, и, как следствие, поскольку созревание кармы неизбежно {Карма означает закон причины и следствия, который определя­ет жизнь каждого существа. Ситуации или обстоятельства, в которых мы оказываемся, не случайны, но являются следствием определенных действий, совершённых нами в прошлом. 

Буквальное значение слова карма — «действие»}, мы перерож­даемся в шести уделах сансарного бытия {Миры богов (дэв), полубогов (асур), людей, животных, голодных духов (прет) и обитателей адов. Эти уделы сансарного бытия не вечны, а проявляются в соответствии с тем, какого рода действия совершались при жизни}, претерпе­вая всевозможные страдания. И вот, не понимая, что причина перерождения — наш ум, мы сами допускаем, чтобы нами полностью овладели иллюзии и отвлечения, и, не ведая своего состояния чистого недвойственного присутствия, неизбежно привыкаем совершать иллю­зорные действия.

Точно так же чистое состояние просветления — это наш собственный ум, а вовсе не какой-то ослепитель­ный свет, ворвавшийся откуда-то извне. Если мы узна­ём своё изначальное состояние чистого присутствия, чистого с самого начала, хоть и временно затемнён­ного, и, не отвлекаясь, продолжаем присутствовать в «том узнавании, то все нечистое растворяется: такова сущность Пути. Тогда природа изначального состояния как абсолютной чистоты проявляется на деле, и узнав её, какова она есть, мы обретаем её навсегда. Именно ото непоколебимое знание, это чистое присутствие ис­тинного первичного состояния и называется нирваной. Следовательно, и просветление тоже есть не что иное, как наш собственный чистый ум. Вот почему Падмасамбхава сказал:

Этот ум творит и сансару и нирвану;

Вне него не существует ни то ни другое.

Понимая, что ум есть корень как круговорота пере­рождения, так и просветления, мы можем быть увере­ны, что вся конкретность материальных явлений и живых существ — лишь иллюзорное видение нашего соб­ственного ума. Из-за разнообразия накопленной кармы, каждый из многообразных видов существ имеет своё особое иллюзорное видение, которое нереально в том самом смысле, в каком человек, страдающий расстрой­ством желчи, видит белую раковину жёлтой {Одно из трёх жизненных начал, которые, согласно традиционной тибетской медицине, могут стать причиной дисбаланса в организме; по-тибетски трипа (mkhris ра). 

Два других — это воздух (лунг: rlung) и слизь (пэкэн: bad кап)}. Так, если бы существам из шести лок сансарного бытия довелось встретиться на берегу реки, то вследствие наличия у них шести разновидностей кармы река воспринима­лась бы ими по-разному. Существо из огненных адов увидело бы пламя, существо из ледяного ада увидело бы лёд, голодный дух увидел бы кровь и гной, водяное животное увидело бы родной дом, человек увидел бы воду, пригодную для питья, асура увидел бы оружие, а дэва — нектар. Очевидно здесь то, что на самом деле нет конкретной и объективной реальности.

Поэтому, поняв, что только благодаря собственному уму, который есть корень круговорота перерождений, можно искоренить сансару, и точно так же только бла­годаря собственному уму, который есть сущность про­светления, можно достичь освобождения, мы, не сом­неваясь, что только он один есть основа всего, должны исполниться решимости вступить на путь практики, то есть работать над собственным умом.

Это именно тот момент, когда мы решаем, не отвле­каясь, сохранять непрерывное присутствие. Если жела­ешь остановить поток, нужно перекрыть его исток, и его течение прекратится само собой. Попытка перекрыть поток ниже по течению не даст такого же результата. Точно так же, желая искоренить сансару, мы должны вырвать её корень в собственном уме, который всю её созидает: никакого другого пути освободиться от перерождений нет.

 То же самое касается и очищения препятствий и страдания, проистекающих от небла­гой кармы, поскольку именно наш ум всегда является единственной причиной. И напротив, сколько бы мы ни совершили добродетельных поступков с участием тела и речи, несомненно обретая тем самым некоторые вре­менные блага, кармические препятствия, которые нам не удалось искоренить, вскоре начнут накапливаться вновь. Такие наши действия можно сравнить с обрез­кой листьев и веток дерева, которое нам следовало бы выкорчевать: вместо того чтобы засохнуть, оно дает новые побеги.

Если наш ум, «царь всетворящий», не находится в своём подлинном состоянии, то, даже если мы приме­няем тантрийские методы зарождения и завершения {На пути Тантры используются два основных метода: зарожде­ния (кьерим: bskyed rim) и завершения (дзогрим: rdzogs rim). Практика первого метода заключается в «создании» посредством визуализации божества — символа изначального состояния, называемого йидам, — и чистого измерения этого божества, называемого мандала. Во втором методе всё чистое измерение визуализации вбирается внутрь мандалы человеческого тела посредством сосредоточения на нематериальных энергетических каналах, называемых нади, и на энергетических цент­рах, называемых чакры} и бесчисленное количество раз повторяем мантры, мы — не на пути полного освобождения. 

Чтобы завое­вать страну, нужно свергнуть царя — для этого вряд ли достаточно захватить некоторых придворных или часть населения. Точно так же, если мы не умеем, не отвле­каясь, сохранять присутствие или не приняли такого решения, а вместо того позволяем себе блуждать умом п рассеянности и иллюзиях, то мы никогда не осво­бодимся от бесконечного перерождения. Если же наш ум не отвлекается и не блуждает, но способен владеть собой и, не подпадая под власть иллюзий, сохранять присутствие своего истинного состояния, он становит­ся сущностью всех учений и корнем всех путей. По сути, псе явления двойственного видения: нирвана и сансара, счастье и страдание, хорошее и плохое — возникают только из ума и не имеют другого источника. Вот почему говорится, что не отвлекающийся ум — это основа всех путей и глубочайший принцип практики.

Упорно шествуя по пути непрерывного присутствия, обрели просветление Будды прошлого и точно так же обретут его Будды грядущего. И те, кто обретает его в настоящем времени, делают это утверждаясь в присут­ствии, потому что никакого иного способа обрести про­светление нет. Узнавание нашего истинного состояния и сохранение его присутствия — поистине сущность всех путей, основа любой медитации, вершина всех практик, сердцевина всех тайных методов и ключ ко всем глубо­чайшим учениям. Вот почему нам нужно стараться, не отвлекаясь, сохранять непрерывное присутствие.

Это означает: не держитесь за прошлое, не гонитесь за будущим и, не допуская, чтобы вас увлекали за собой иллюзорные мысли, возникающие в настоящем, обрати­тесь внутрь себя и наблюдайте собственный ум, оставив его в его истинном состоянии вне ограничений прош­лого, настоящего и будущего. Не позволяя себе обуслов­ливаться загрязняющей рассудочной деятельностью, не давая оценок самому истинному состоянию — действи­тельно ли оно существует, обернётся ли оно благом или нет и т.п.,— мы должны оставаться в этом подлинном состоянии и не пытаться его исправлять.

Хотя изначальное состояние полного совершенства абсолютно не вмещается в рамки представлений о про­шлом, настоящем и будущем, мы не сразу осознаём это, и действительно трудно пережить узнавание этого со­стояния, когда впервые приступаешь к практике, а пото­му важно, чтобы вас не отвлекали мысли «трёх времён». Но если, чтобы не отвлекаться, мы пытаемся избавить­ся от всех мыслей, сосредоточиваясь единственно на поиске состояния покоя или наслаждения, совершен­но очевидно, что это тоже ошибка, потому что такое сосредоточение само по себе есть не что иное, как ещё одна мысль.

Вместо того следует дать уму расслабиться, сохра­няя лишь ясное присутствие его естественного состо­яния, не отвлекаясь, не забывая и не позволяя себе погрузиться в собственные мысли. Если оставить ум в естественной расслабленности и присутствии, то он сам собой оказывается в своём подлинном состоянии. Если нам не удаётся оставаться в этом состоянии и если возникают различные мысли, хорошие или плохие, не следует тотчас же задаваться вопросом: находится ли ум всё ещё в состоянии покоя или действительно воз­никло движение мыслей? 

Вместо этого, сохраняя при­сутствие и не отвлекаясь, следует лишь узнавать мысли. И тот же миг, когда узнаешь мысль, она расслабляется в своём собственном состоянии, а потому всегда, ког­да мы продолжаем бдительно узнавать мысли, важно не отвлекаться. Если же ум стал отвлекаться и мысли остаются незамеченными, необходимо вновь направить внимание на пребывание в осознанности-присутствии.

Если возникают мысли, касающиеся того, пребыва­ешь ли ты в состоянии покоя или нет, то следует про­должать наблюдать состояние самой мысли и просто не терять присутствия. Если мысли не возникают и ум остаётся в состоянии покоя, то нужно продолжать пребывать в присутствии узнавания состояния покоя. Это значит, что нужно просто не отвлекаться, сохраняя осознание наличия этого естественного состояния, не пытаясь его определить и не надеясь на проявление ка­кого-то конкретного образа, цвета или света, а расслаб­ляясь в нём и не поддаваясь побуждениям совершать действия, проистекающие от мыслей.

Маловероятно, чтобы новичок, едва начавший прак­тиковать, смог оставаться в состоянии покоя дольше одного мгновения, но не стоит начинать беспокоиться по этому поводу, питая надежду, что оно продлится долго, или страшась его утратить. Самое важное — не отвлекаясь, просто сохранять присутствие и не впадать в двойственное представление о «состоянии», которое нужно наблюдать, и о некоем субъекте «здесь», кото­рому требуется его наблюдать.

Если ум, хотя вы и сохраняете простое присутствие, не остаётся в состоянии покоя, но начинает думать о прошлых или будущих действиях, или позволяет себе увлечься объектами органов чувств — звуками или об­разами, — то не следует пытаться остановить это «дви­жение». Ведь даже если бы нам этого захотелось, вряд ли это удалось бы, поскольку такое движение не является чем-то вещественным: оно подобно ветру, который нам не ухватить, как бы мы ни старались. Суть в том, чтобы не рассматривать движение как нечто дурное, то, что следует отвергнуть.

Истина здесь в том, что состояние покоя — это сущ­ность ума, а движение — его энергия; то и другое — два нераздельных аспекта одной и той же реальности, как море и его волны или солнце и его лучи. Если мы считаем состояние покоя чем-то положительным, чего следует достигать, а движение мысли — чем-то отри­цательным, чего следует избегать, тем самым укрепляя в себе двойственность, приятие одного и неприятие другого, то мы никогда не преодолеем своё обычное состояние ума. Следовательно, не отвлекаясь сохраняя присутствие, необходимо только лишь узнавать воз­никающие мысли, какими бы они ни были — хороши­ми или плохими, важными или незначительными, — и просто продолжать наблюдать движение. Этот момент чрезвычайно важен.

Далее, что касается того, как относиться к такому движению: если по какой-то причине, когда возникает мысль, вам не удаётся расслабленно пребывать в присутствии, необходимо сразу же постараться, не отвлекаясь, узнать эту первую мысль, поскольку иначе она может породить целую цепь различных мыслей. «Узнать» — не значит увидеть глазами или определить какими-то понятиями. Имеется в виду, что нужно прос­то оставаться в присутствии, какие бы мысли ни воз­никали, связаны ли они с прошлым, настоящим или будущим, и какие бы ни появлялись объекты чувств. Благодаря этому чистому присутствию мы «узнаём» состояние движения, а затем просто пребываем так, не забывая узнавать. Разумеется, здесь никоим образом не имеется в виду, что нужно пытаться прервать поток мыслей или пытаться сдержать мысли внутри, каким-то образом видоизменяя или исправляя свой ум.

Конечно же, поначалу продолжать устойчиво узна­вать мысли в течение долгого времени не удастся, осо­бенно, если только начинаешь практиковать. Ведь при­вычка отвлекаться и поддаваться иллюзии укоренялась бесконечно долго на протяжении всех наших перерож­дений. Если взять только нашу нынешнюю жизнь, мож­но увидеть, что с момента рождения и вплоть до на­стоящего времени мы мало в чём преуспели, но просто жили в рассеянности, не приучая себя к присутствию осознанности и к тому, чтобы не отвлекаться. Вот по­чему, если мы не начали осознавать собственную рассе­янность, пока из-за недостатка внимания мы всё время отвлекаемся или подвержены забывчивости, нам нужно всеми возможными способами стараться осознавать то, что происходит, опираясь на чистое присутствие ума.

«Медитировать» значит всего лишь сохранять при­сутствие как в состоянии покоя, так и в состоянии дви­жения: нет чего-то такого, о чём нужно медитировать.

Нам нечего искать — чего-то более высокого и более ясного, — кроме узнавания своего состояния чистого недвойственного присутствия и его сохранения. Если, вместо пребывания в собственном состоянии, мы ищем что-то вовне, надеясь, что там проявится нечто, то упо­добляемся герою тибетской поговорки, который, когда злой дух объявился у его восточных ворот, послал ри­туальный выкуп, чтобы избавиться от него, к западным воротам. В этом случае, даже если думаешь, что твоя медитация совершенна, эта «медитация» будет лишь бесполезной тратой сил. Оставаться в состоянии чис­того присутствия, обнаруживаемого только в тебе са­мом,— вот что действительно имеет смысл.

Пренебрегая своим подлинным достоянием и при этом занимаясь поисками того, чего нам будто бы не достаёт, мы уподобляемся нищему из буддийской при­тчи, который вместо подушки клал под голову драго­ценный камень, не зная ему цены, и бедствовал, прося подаяние. Следовательно, делая всё, что в наших си­лах, чтобы сохранять состояние чистого недвойствен­ного присутствия, в каждый миг наблюдая движение мысли, едва оно возникнет, воздерживаясь от оценок, насколько ясно это присутствие, а также от одобрения состояния покоя и неодобрения движения, мы должны применять сущность практики. Это значит постоян­но пребывать в собственном состоянии, не забывая об этом и не отвлекаясь, а также ни в коей мере не руко­водствуясь желанием что-либо изменить.

Некоторых беспокоит и раздражает шум, произво­димый другими людьми, когда те ходят или разговари­вают; или их внимание отвлекается на внешние вещи, и они втягиваются в бесконечные заурядные иллюзии. Такой недостаток называется «опасная стезя, на кото­рой видение предстаёт как враг», и свидетельствует о том, что, несмотря на то, что мы знаем, как пребывать в знании состояния покоя и движения мыслей, нам не удаётся применять присутствие по отношению к восприятию органами чувств, а значит, наша практика ещё не объединилась с внешним видением.

 В этом слу­чае, продолжая сохранять присутствие, нужно в момент восприятия любого конкретного образа не отвлекаться, но, не оценивая прекрасен он или безобразен, просто оставаться расслабленным, узнавая его. Если возникла мысль, которая судит об этом образе как о прекрасном или безобразном, следует, не забываясь, оставаться в присутствии узнавания этой мысли.

Точно так же, если оказываешься в неспокойных обстоятельствах, например там, где очень шумно, сле­дует заметить то, что есть, и, не отвлекаясь, оставаться в присутствии состояния этой мысли. Если возника­ет мысль, исполненная непреодолимой неприязни, то мы отмечаем её и, не теряя контроля и не поддаваясь всплеску страстей, сохраняем присутствие в состоянии этой мысли. Этот подход касается всех объектов чувств: звуков, запахов и т.д. В любом случае главное — оста­ваться в присутствии истинного узнавания того, что мы воспринимаем, чем бы оно ни было.

Без способности объединять присутствие со всеми нашими ежедневными действиями — едим ли мы, хо­дим, спим или сидим — совершенно невозможно рас­пространить состояние медитации за пределы ограни­ченного временем занятия практикой; а пока у нас нет устойчивого присутствия, всегда будет существовать разграничение между занятиями медитацией и повсе­дневными делами. Поэтому очень важно стараться со­хранять присутствие как можно дольше, объединяя его со всеми нашими действиями, как объяснял Будда в Праджняпарамита-сутре:

«Субхути! Как может бодхисаттва-махасаттва {Существо, которое полностью посвящает свою жизнь обязательству обрести просветление на благо всех живых существ}, ведая о том, что у него есть тело, применять совер­шенное поведение?

Субхути! Если бодхисаттва-махасаттва идёт, он полностью осознаёт, что идёт; если он стоит, он полностью осознаёт, что стоит; если он сидит, он полностью осознаёт, что сидит; если он лежит, он полностью осознаёт, что лежит; здоров он телом или болен, он полностью осознаёт это!»

Чтобы понять, как объединять присутствие со все­ми повседневными действиями, рассмотрим в качестве примера ходьбу. В момент, когда возникает побуждение идти, незачем тут же вскакивать и в рассеянности не­стись, сметая всё на своём пути. Напротив, идти нужно, держа при этом в уме: «Вот я встаю, и, когда иду, не собираюсь отвлекаться». Именно так, не позволяя себе отвлекаться, мы осознаём, что идём, и шаг за шагом начинаем обретать контроль над собой посредством присутствия осознанности.

Точно так же, если мы сидим, то должны осознавать это, и то же самое касается любых наших действий: отведали ли мы еды, отхлебнули питья или сказали пару слов. Независимо от того, важное это действие или нет, мы всегда, не отвлекаясь, должны сохранять присутствие.

Поскольку мы так сильно привыкли отвлекаться, трудно зародить в себе истинное присутствие осо­знанности, особенно если мы лишь начинаем практи­ковать. Однако это во многом такие же трудности, с которыми мы сталкиваемся, приступая к новой работе. На начальной стадии её освоения нам вряд ли удастся сделать что-то как следует, но через некоторое вре­мя, с приобретением навыка, работа становится легче. С! практикой дело обстоит так же: приступая к её осво­ению, поначалу мы обращаем особое внимание на то, чтобы не отвлекаться, затем продолжаем с решимостью поддерживать присутствие, насколько это возможно. При появлении каждого нового знака отвлечения мы активируем свою способность его распознать. Про­должая таким образом придерживаться присутствия осознанности, мы можем на самом деле достичь такого уровня, когда уже никогда не будем отвлекаться.

Вообще говоря, в Дзогчене, учении о состоянии самосовершенства, основополагающий принцип, касаю­щийся воззрения, медитации, поведения и конечного плода, — это самоосвобождение, а оно может возникать только благодаря присутствию осознанности, и особен­но это касается аспекта поведения. Пока в своей жизни, в поведении, мы не будем точным образом применять принцип самоосвобождения, мы никак не сумеем на­вести мост через пропасть между занятием формальной медитацией и повседневной деятельностью.

Когда мы говорим о принципе «самоосвобождения поведения» как о сущности всех тантр, лунгов и «тайных наставлений» {Тексты Дзогчена подразделяют на три основные разновидности: тантры, лунги и «тайные наставления». Тантры — это явленные тексты, содержащие полные объяснения основы, пути и плода Дзогчена. Лунг — это краткое содержание или собрание цитат из одной или нескольких тантр, и в частности из тех, которых не существует на Земле. И наконец, «тайные наставления» {упадеши — учения, связанные с конкретными переживаниями разных мастеров} в учениях Дзогчена, это, как видно, весьма радует современных молодых людей. Однако некоторые из них не понимают, что основа этого само­освобождения — истинное присутствие и осознанность;

другие же, хоть и имеют достаточное теоретическое понимание, чтобы умно рассуждать и обсуждать его, тем не менее, страдают тем недостатком, что не приме­няют его на деле. В связи с этим на ум приходит случай с больным, который знает всё о свойствах и действии прописанного лекарства и даже, как знаток, может дать совет, как его применять, однако никак не выздорав­ливает, потому что сам его не принимает. Так и все мы давным-давно поражены тяжким недугом, а имен­но болезнью двойственного мышления, единственным лекарством от которой является прямое знание со­стояния самоосвобождения вне любых ограничений и сектантства.

Когда мы медитируем, непрерывно сохраняя состо­яние чистого недвойственного присутствия, нет нужды уделять особое внимание аспекту поведения. Однако для тех, кто только начинает практиковать, нет иного пути проникнуть в истинный смысл практики, нежели чередуя занятия медитацией с повседневной деятель­ностью. Так происходит оттого, что вследствие нашей привычки к рассудочному мышлению и к способу по­нимания нашей «реальности» у нас есть очень сильная привязанность к объектам чувственного восприятия и в особенности к своему материальному телу из плоти и крови. 

Медитируя об отсутствии «я» и мысленно ис­ключая голову и части тела одну за другой, мы можем легко установить, что «я» нет {Согласно одной из разновидностей медитации, которая весьма широко распространена в традиции Сутры, если мы попытаемся отож­дествить своё «я» со своим телом, а затем мысленно будем исключать голову, руки, ноги и т.д., то придём к пониманию: то, что мы обычно считаем своим «я», не может быть отождествлено ни с нашим телом в целом, ни с какой-либо из его частей}. Однако это отсутствие «я» — лишь рассудочное представление, плод нашего интеллектуального анализа, а не истинное знание со­стояния отсутствия «я». 

Если при наших словах «нет никакого “я”» нам в ногу вопьётся колючка, конечно, мы сразу закричим «ай!». Это доказывает, что мы ещё остаёмся рабами своего двойственного состояния и что отсутствие «я», о котором мы столь умно рассуждаем, не стало для нас истинно переживаемым состоянием. Нот почему необходимо позаботиться о том, чтобы об­рести присутствие и осознанность — основу самоосво­бождения поведения в любой повседневной деятель­ности, сменяющей занятия медитацией.

Поскольку существуют разные способы указать на важность аспекта поведения, были созданы отвечающие внешним обстоятельствам различные своды законов: и религиозные правила, и юридические кодексы. Однако с точки зрения подхода к их соблюдению существует огромная принципиальная разница между соблюдением закона благодаря осознанности и соблюдением его по принуждению. Как правило, поскольку всеми людьми движут карма, страсти и двойственность, мало кто ува­жает закон на основе осознанности. Вот отчего каждо­му приходится подчиняться силе разных законов, хотя никому этого не хочется.

Мы уже и так подвластны карме, страстям и двой­ственности, так что если мы добавим к этому ограни­чения, проистекающие от необходимости подчиняться

законам, то не только сделаем своё бремя ещё тяжелее, но также ещё больше отдалимся от основополагающих принципов воззрения и поведения. Если мы осознаём это, нам будет легче понять настоятельную необходи­мость для каждого, кто на опыте пережил истинное внутреннее знание практики, чётко проявить в себе присутствие и осознанность — таков ключ к самоосво­бождению поведения.

Самоосвобождение поведения не следует понимать в том смысле, что можно делать всё, что захочешь, — это не имеет ничего общего с принципом самоосвобож­дения. Такой взгляд ясно показывает, что человек не понимает смысла осознанности.

С самого начала нужно чётко различать принцип закона и принцип осознанности. Законы устанавлива­ются согласно обстоятельствам времени и места, и они ограничивают человека извне, тогда как осознанность возникает из знания, которым обладает сам человек. Вот почему законы иногда соответствуют осознанности человека, а иногда нет. Однако, обладая осознанностью, мы можем преодолеть своё представление о том, что следует соблюдать законы по принуждению. Более того, тот, у кого есть осознанность и кто упрочил её присут­ствие, способен без хлопот жить при любых мирских законах, так что они никак его не ограничивают.

Многие знаменитые учителя говорили:

Подгоняй коня осознанности хлыстом присутствия!

И в самом деле, если осознанность не рождена при­сутствием, то она недейственна. Приведём пример того, что имеется в виду под осознанностью. Перед взрос­лым здравомыслящим человеком стоит чаша с ядом,

и он осознаёт это. Поскольку он знает, какую опасность представляет собой яд, ему не требуется долгих объ­яснений по этому поводу. Он предупредит тех, кто не знает об опасности, сказав: «Здесь яд. Если выпьете его, умрёте!». Так можно зародить осознанность и в других людях, и они постараются избежать опасности.

Теперь предположим, что мы имеем дело с такими людьми, которые знают об опасности яда, но не при­ди ют этому значения, или у них остаются сомнения по атому поводу, или же у них на самом деле нет такой осознанности. Вот тогда недостаточно сказать: «Это яд», а необходимо добавить: «Пить яд запрещено, и любой, кто не повинуется, будет наказан по закону!»* Именно в этом смысле страх перед законом защищает жизнь. В действительности закон опирается на этот принцип, и, хотя такой принцип отличен от принци­па осознанности, он необходим, если нужно спасти жизнь безответственных людей, которым недостаёт осознанности.

Развив пример, приведённый выше, мы можем пой­ти дальше в понимании смысла «присутствия». Пред­положим, что человек, перед которым стоит чаша с ядом, осознаёт это и в полной мере представляет, ка­ковы последствия, которые его ждут, если он случайно выпьет яд. Однако ему недостаёт непрерывного при­сутствия, а потому он может отвлечься и в результате выпить яд. Суть в том, что если осознанность не сопро­вождается присутствием, то трудно ожидать хороших последствий.

Принцип, который обычно провозглашают те, кто практикует Махаяну, принимая его как своего рода аксиому, — это «союз пустоты и сострадания». Но без осознанности, которая неотделима от присутствия, ис­тинное сострадание не может возникнуть. Что толку причислять себя к так называемым сострадающим, если на самом деле не чувствуешь сострадания к другим. Как гласит тибетская пословица:

У тебя есть глаза, чтобы видеть других, но тебе нуж­но зеркало, чтобы увидеть самого себя!

Желая зародить в себе истинное сострадание, нужно наблюдать собственные недостатки и в полной мере их осознавать; в самом деле, чтобы обнаружить, каково по­ложение других людей, требуется поставить себя на их место. И этого можно достичь только обладая подлин­ным присутствием осознанности. Иначе, как бы мы ни выставляли себя воплощением великого сострадания, рано или поздно возникнет ситуация, которая покажет, что оно в нас и не зарождалось.

Пока не возникнет чистое сострадание, нет ника­кого способа преодолеть ограничения и сектантство. Однако есть много практиков, которые через некото­рое время доходят до того, что мнят себя чуть ли не богами и относятся к другим как к враждебным злым духам, тем самым лишь укрепляя свои ограничения и ещё более усугубляя привязанность и ненависть. Хотя они много говорят о Махамудре и Дзогчене {Махамудра, конечная цель практик преображения, принадлежащих к Ануттара-тантре новой традиции, — это недвойственное состояние полного объединения чистого видения с нечистым измерением сансары. 

Буквальный смысл слова махамудра — «великий (или всеобъемлющий) символ»}, в по­ведении они лишь становятся всё более сведущими и изощрёнными в действиях, согласующихся с «восемью мирскими заботами» {Восемь мирских забот: (jig rten chos brgyad): обретение и утрата, слава и бесчестие, похвала и порицание, удовольствие и боль}. Это конкретный знак того, что подлинное сострадание не возникло и что на самом глубоком уровне присутствие и осознанность — истин­ный и единственный корень сострадания — никогда и не зарождался.

Нам не хотелось бы присоединяться к тем, кто лишь пустословит о практике, или к тем, кто удовлетворяется созданием некоего красивого имиджа. Следовательно, принимая близко к сердцу глубокую необходимость по­родить в себе настоящие присутствие и осознанность, мы можем претворить их в практику самым прямым и конкретным путём. Такова наиважнейшая практика учений Дзогчена.

В новогодние праздники в честь наступления 1977 года, во время ретрита, проводимого в городке Лу Кумитони на Сардинии, на котором я давал объяснения Кунчжед Гьялпо и других учений более чем сотне че­ловек, среди которых были как практики, мужчины и женщины, так и просто заинтересованные люди, я увидел необходимость записать этот совет для тех, кто принадлежит к Дзогчен-общине. Да пойдёт это на благо!

Дзогченпа Намкай Норбу