Маша в лесу.

Через два часа Маша поняла, что заблудилась. Она все шла и шла, а тропинки все не было и не было. На часах было уже почти пять, сотовый показывал, что связи нет, вода в бутылке закончилась, а Маша окончательно убедилась, что она — дура. Больше всего на свете ей хотелось отмотать время на пару часов назад и как следует оттаскать саму себя за уши. Спрашивается, какого черта этой идиотке, Маше из прошлого, вздумалось вообще сойти с тропинки?.. Срезать захотела, да? Тупица, лошадь на каблуках! А страдает из-за нее теперешняя Маша, Маша из настоящего. Вот тебе и повидала бабулю. Покушала пирожков.

Лес был не очень густой, лиственный и довольно чистый. Подлесок почти отсутствовал, только в низинках росли колючие кусты, но Маше удавалось без труда обойти эти заросли. Земля под ногами была сплошь усыпана толстым слоем старой листвы, в которой глубоко увязали каблуки туфель. Поднявшись на очередной холмик, Маша поняла, что дальше ноги идти не хотят. Ты как хочешь, сказали ноги, хочешь — иди, хочешь — не иди, но мы останемся тут.

Маша огляделась. Посреди небольшой полянки рос старый дуб, корни которого выпирали из земли, словно уродливые скамейки. Маша расстелила носовой платок на одном из корней, толстом, как откормленная анаконда, и уселась отдохнуть.

— Эй, там, — послышался голос снизу. — Поаккуратнее. Чуть на голову не села.

Маша взвизгнула и вскочила на ноги, боковым зрением заметила шевеление у корней и тотчас метким взмахом сумочки поразила цель.

— Да чтоб тебя!.. — воскликнул кто-то. Из-за корня показалась голова маленького человечка, а затем на свет выбрался и весь человечек — ростом не больше кошки, с оттопыренными ушами и лысой головой.

Маша раскрыла от удивления рот и на всякий случай еще раз замахнулась сумочкой.

— Без рукоприкладства! — предупредил человечек. — Не связывайся, хуже будет.

— Ты кто? — выдавила Маша.

— Гном, — сказал гном. — А что, не заметно?

Маша неуверенно кивнула.

— А ты кто? — требовательно спросил гном.

— Кто?.. Я? — удивилась Маша. — Ну… Я — Маша.

— Так и думал, — пробормотал гном. — Ладно, хорошо.

Маша, широко раскрыв глаза, смотрела, как гном наклоняется, поднимает с земли зеленый колпачок — в тон курточке и штанам — и напяливает его на голову. Ей смутно вспомнились какие-то истории о том, что если поймать гнома, то он будет вынужден отдать тебе свой горшок с золотом. Или это были не гномы?.. А кто тогда?.. Уж точно не единороги.

Она наклонилась, ухватила гнома за ногу и быстро подняла его в воздух.

— Эй! — возмущенно воскликнул гном. Колпачок снова свалился с его головы, а сам гном принялся дрыгать в воздухе руками и ногами. Полы его курточки задрались, обнаружив под собой несвежую серую рубаху.

— Я тебя поймала! — сообщила Маша.

— Ну, а теперь отпусти! — завопил гном. — Отпусти живо, слышишь! Я жаловаться буду!

— Ты должен мне горшок с золотом, — сказала Маша.

Гном перестал дергаться в ее руках.

— Что? — удивленно спросил он. — Я тебе должен — что?..

— Горшок с золотом, — повторила Маша. — Я тебя поймала, и… У тебя ведь есть где-то горшок с золотом, да? Вот, он теперь мой.

Гном несколько секунд ошарашенно молчал, потом сказал:

— Совсем дура, да? Это у лепреконов золото. А я гном. Ты что, не можешь гнома от лепрекона отличить?

Маша покраснела.

— А теперь медленно опусти меня вниз, — сказал гном. — Психопатка.

В стволе дерева, у самой земли, между корнями, со скрипом отворилась дверца и оттуда выглянул еще один гном, с длинной седой бородой.

— Ты чего расшумелся, Пип? — спросил он.

Потом близоруко сощурился и уставился на Машу.

— О, — сказал он. — Ясно.

— Она меня поймала! — завопил гном Пип. — И не отпускает! Требует какие-то горшки с золотом.

Маша покраснела еще больше и осторожно опустила гнома на землю. Тот принялся отряхиваться и поправлять на себе курточку, бросая на Машу возмущенные взгляды. Подняв колпачок, он снова натянул его на голову.

— Та-ак, — сказал старый гном. — Понятно. Значит, с золотом?

Маше было стыдно.

— С лепер… лепреконом перепутала, — призналась Маша. — Темно тут у вас, в лесу… И еще я линзу потеряла, — зачем-то соврала она.

— Угу, — кивнул старый гном. — Ты чего вообще по лесу-то шарахаешься? Это сейчас в таком наряде принято на лепреконов охотиться?

Маша машинально одернула юбку.

— Заблудилась, — сказала она.

— Срезать решила? — строго спросил гном.

Маша кивнула. Ей начинало казаться, что в ее организме предусмотрены неисчерпаемые запасы красноты.

— Имя?

— Мое?..

— Свое я знаю, — сказал старый гном. — Хотя тебе, возможно, не скажу.

— Я Маша, — сказала Маша.

— Так и думал, — кивнул гном. — Значит, так. Существование гномов — это секретная информация. Ясно?.. Людям про нас знать не полагается. Поэтому — забудь, что нас видела.

— Хорошо, — кивнула Маша.

— Как-то ты слишком поспешно соглашаешься, — неодобрительно покачал головой старый гном. — Не верю.

— Разболтает, — подтвердил гном Пип, которого Маша спутала с лепреконом. — Как пить дать, растреплет всем вокруг.

— Согласен, — сказал старый гном. — Слушай сюда, Маша. Расскажешь кому про нас — тебе же будет хуже. Усекаешь?

Маша поморгала глазами, поджала губу и неуверенно кивнула.

— Поклянись страшной клятвой, — потребовал старый гном.

Маша задумалась. Страшных клятв она не знала, поэтому сказала самое страшное, что пришло ей в голову:

— Чтоб у меня уши отсохли!

Гномы переглянулись. Молодой пожал плечами.

— Сойдет, наверное.

— Нас устроит, — вынес вердикт старый гном.

— А что будет, если я нарушу обещание? — полюбопытствовала Маша.

— Ну, во-первых, отсохнут уши, — серьезно ответил старый гном. — Если, конечно, ты не соврала на этот счет. А во-вторых, продолжительное лечение в психиатрической клинике тебе обеспечено. Еще вопросы?

Вопросов у Маши было великое множество, но она не знала, с какого начать. Гномы по-своему истолковали ее молчание.

— Ну, тогда всего хорошего, — сказал молодой. — И если увидишь еще гномов, не вздумай их ловить. Лепреконы все в Ирландии. Под Брянском их отродясь не водилось.

С этими словами он развернулся и направился к дверце в корнях дерева, явно собираясь скрыться там.

— Постойте! — воскликнула Маша. — А я как же?..

Оба гнома поглядели на нее.

— А что с тобой?

— Я заблудилась! — жалобно напомнила Маша.

— А, точно, — сказал старый гном. — Значит, так. Пойдешь сейчас вон туда. Километра через полтора, как почувствуешь, что идешь в гору — возьми чуть севернее. Там за холмами овраг, тебе его надо обойти. Ну а потом все просто, поворачиваешь прямо на запад и топаешь. Как дойдешь до дороги — иди направо, там деревня. Забралась ты далеко, так что поторопись. До дороги тут километра четыре… М-да, ну, главное — в темноте дорогу не проворонь. А то скоро темнеть начнет. Усекаешь?..

Маша поняла, что остаток жизни ей суждено провести, плутая в лесу. Если с направлением «идти туда» все было более или менее ясно, то указание «взять севернее» запутывало вопрос до невозможности, и на этом фоне слова «потом прямо на запад» выглядели просто издевкой. Она зашмыгала носом и собралась плакать.

— Та-ак, — протянул старый гном. — Ясно. Тогда другой вариант. Идешь сейчас строго на север… В этом вот направлении. Никуда не сворачивать!.. Усекаешь?.. Пойдешь и выйдешь к речке. Потом вдоль речки влево. Выйдешь к той же деревне. Правда, будет подальше… Сильно подальше. Километров восемь, если не девять. Но к ночи должна добраться.

На словах «к ночи» Маша не удержалась и уронила слезинку. Гном помоложе фыркнул.

— Ну, а как ты хотела?.. Сама забралась в чащу — самой и выбираться!.. Не можем же мы тебя провожать.

Маша на секунду прекратила плакать и жалобно посмотрела на гнома. Молодой гном сердито покачал головой.

— И даже не проси, — сказал он. — У тебя шаг сколько, сантиметров пятьдесят, шестьдесят?.. А у меня — десять. Для тебя до дороги четыре километра, а для меня, считай — все двадцать пять. По пересеченной местности.

— И потом еще обратно столько же, — добавил старый гном.

— Нет, нет, даже не проси, — заключил молодой.

— И хватит плакать уже, — сказал старый. — Пока ты тут плачешь, солнце все идет к закату.

Маша хотела ответить: «Хорошо», но рыдания заглушили ее слова.

— Слушай, может, к лешему ее?.. — спросил молодой гном.

— Сожрет, — убежденно сказал старый. — Настроение у него ни к черту.

— Н-не надо! — сквозь слезы попросила Маша. — Не надо к лешему-у!

В ложбине за ее спиной затрещали кусты.

— Чего шумим? — спросил глубокий бас. — Отставить непорядок.

— Да вот, — объяснил старый гном, указывая на Машу. — Заблудилась.

Маша обернулась. Из кустов неторопливо выбирался огромный бурый медведь.

— Здорово, Егорыч, — приветствовал медведя старый гном.

— И тебе здравия желаю, — пробасил медведь Егорыч.

Час назад, встретившись с медведем в чаще леса, Маша наверняка нашла бы в себе силы преодолеть те несколько километров, что отделяли ее от деревни. Если и не бегом, то уж точно спортивным шагом. Но теперь, после встречи с лесными гномами, появление говорящего медведя казалось не только вполне нормальным, но даже отчасти закономерным. Тем не менее, на несколько мгновений она прекратила плакать и даже отодвинулась на пару шагов в сторону, чтобы дать медведю дорогу.

Прокосолапив по полянке к дубу, медведь Егорыч тяжело опустил зад на один из выпирающих из земли корней. Только теперь Маша заметила, что через плечо у него была перекинута лямка, а на лямке висел скрученный из бересты кузов в два обхвата, до середины наполненный малиной. Кузов медведь поставил на землю подле ног.

— Ну, — сказал он. — Доложить обстановку.

Одну лапу он запустил в кузов, зачерпнул оттуда ягод и неторопливо закинул их в пасть.

Гном Пип раскрыл было рот, но его старший товарищ сделал ему знак ладонью и начал сам:

— Девчонка вот заблудилась, — сказал он. — В деревню шла.

— Маша небось? — строго спросил медведь у Маши.

Маша кивнула и приготовилась снова заплакать.

— Отставить слезы, — скомандовал Егорыч. — Плакать будем по моей команде.

— Хо… хорошо, — выдавила Маша.

— Цель следования?

— А? — не поняла Маша.

— В какую деревню шла? — подсказал старый гном. Медведь неодобрительно зыркнул на него.

— В Соловьевку, — шмыгнув носом, сказала Маша.

— Так и думал, — заключил медведь. — Что, на лето к бабушке?

Маша кивнула.

— Ядвиги Гавриловны внучка?

Маша заморгала глазами. Столкнуться в лесу с говорящим медведем — это еще туда-сюда, но вот обнаружить, что медведю прекрасно знакома ваша бабушка…

— Старший по званию задал вопрос! — нетерпеливо пробасил медведь. Лапа опять опустилась в кузов, горсть ягод отправилась в пасть.

— Так точно! — вырвалось у Маши. — То есть, да. К ней. А откуда…

— А к кому же еще, — пожал плечами медведь. — Знамо дело.

Старый гном хлопнул себя ладонью по лбу.

— Голова садовая! — воскликнул он. — Надо было догадаться.

— Ну и что нам с тобой делать? — спросил медведь. — Ваши предложения?

Маша пожала плечами. Слезы предательски собирались политься снова, не дожидаясь никаких команд.

— А ты бы взял, и доставил ее, Егорыч, — предложил старый гном. — Тебе раз плюнуть, а старушка порадуется.

Медведь закинул в пасть еще горсть ягод и задумчиво посмотрел куда-то вдаль, на верхушки деревьев. Потом кивнул головой.

— Целесообразно, — согласился он. — Слушай мою команду!..

Никаких команд, впрочем, за этим не последовало. Тяжело заворочавшись, медведь Егорыч поднялся на задние лапы и поднял с земли свой кузов. Перевернув его, он вывалил ягоды прямо к ногам гномов. Потом опустил кузов обратно и жестом показал на него Маше.

— Мне что — туда?.. — удивилась Маша. — Но я…

— Отставить разговоры, — пробасил медведь. — В кузов, шагом марш.

В кузове Маша уместилась почти по пояс. Сначала она боялась проломить ногами тонкие стенки, но березовая кора оказалась упругой и плотной. Тогда Маша решила усесться, но сразу передумала — ей в голову пришло, что она перепачкает юбку ягодным соком. Потом передумала еще раз. Черт с ней, с юбкой, решила Маша и села, поджав под себя ноги. Теперь голова ее торчала из кузова, словно морковка из грядки.

— Устроилась? — спросил медведь. — Ну, как говорится — смирно!.. Равнение на знамя!

Мощным рывком он вскинул кузов себе на плечо и широкими шагами затопал прочь с поляны. Маша обернулась. Гномы глядели ей вслед, а куча помятой малины расползалась под корнями дуба. Маша помахала им рукой. Старый гном важно кивнул в ответ, а гном Пип сорвал свой зеленый колпачок и потряс им в воздухе.

Через минуту и гномы, и дуб скрылись из виду. Маша осторожно похлопала медведя по мохнатому загривку.

— А можно спросить… — начала она. — Я вот никак не могу понять…

— Докладывай, — прогудел медведь.

— А откуда вы знаете мою бабушку?

Медведь гулко усмехнулся.

— Кто ж ее не знает! — ответил он и замолчал, явно считая это объяснение исчерпывающим.

Машу терзало отчаянное любопытство, но донимать медведя ей не хотелось. Медведь, конечно, был говорящим и дисциплинированным, но все-таки — лесной зверь. Кто его знает, что ему придет в голову?..

Кузов раскачивался из стороны в сторону, и Машу укачивало. Усталость от долгих блужданий по лесу и пережитых эмоций наконец дала о себе знать, и в какой-то момент Маша просто случайно прикрыла глаза и…

— Эй! — пробасил голос над ее ухом. Тяжелая шерстяная лапа потрясла ее за плечо. — Подъем!

Маша открыла глаза и увидела перед собой бабушку.

— Ой, бабушка, — сказала она. — Привет.

Бабушка поправила на голове платок.

— Ты выбирайся из кузовка-то, — посоветовала она. — Освобождай емкость.

Маша обернулась. Позади нее нависал огромной лохматой фигурой медведь Егорыч. Лучи закатного солнца золотили его бурые уши.

— Подъем, — повторил медведь. — Прибыли.

Маша выбралась из кузова. Туфля свалилась с ее ноги, и Маша наклонилась в кузов, чтобы найти ее, а когда снова выпрямилась, наконец поняла, где находится.

Медведь шел через лес напрямик, игнорируя дороги, и доставил ее прямиком к задней стороне бабушкиного огорода. Слева под холмом журчала маленькая речушка, почти ручеек, убегая куда-то в чащу. Огородик, обнесенный ветхим заборчиком из жердей, поднимался по пологому холму вверх, туда, где стоял дом. Солнечные блики играли на стеклах.

— Вот молодчина, — похвалила ее непонятно за что бабушка. — Идем в дом. Чего на улице стоять… И ты, Егорыч, заходи. Делов-то, чай, нет у тебя сегодня? Пироги у меня, угощу.

— Не откажусь, — вежливо согласился медведь.

Втроем они прошли к задней калитке. Бабушка отворила ее и пропустила внутрь гостей, а потом снова затворила и накинула крючок на петлю. Поднявшись по тропке, протоптанной между капустных гряд, они оказались у самого домика.

— Вы идите в дом, — кивнула бабушка. — А я сейчас, до колодца… Нет, нет, не помогай, Егорыч, сама управлюсь. Что я, без рук?..

Подхватив деревянную кадушку с крыльца, она зашагала куда-то за дом. Маша обернулась к медведю.

— Я что-то… Знаете, как во сне… Смотрю вот и ничего не могу понять, — пожаловалась она. — Как… Я хочу сказать — откуда вы вообще знакомы с моей бабушкой?..

Медведь пристально посмотрел на Машу, словно пытаясь понять — шутит она или говорит серьезно. Под взглядом маленьких черных медвежьих глазок Маше на мгновение стало не по себе. Но это чувство промелькнуло и моментально ушло, когда медведь заговорил, понизив голос.

— Так ведь кто ж Ядвигу Гавриловну не знает?.. Ягу все знают.

— Что?.. Кого?..

— Ягу, — повторил медведь. — Ядвига Гавриловна — Я, точка, Га, точка. Ее весь лес знает. Я-то сразу понял, что ты ее внучка, и в разведку не ходи. Третьего дня докладывала, что ты приедешь в гости…

— Яга?.. Баба Яга? Моя бабуш…

— Ядвига Гавриловна, — уважительно поправил Машу медведь Егорыч.

Он почесал длинным когтем переносицу. Маша потрясенно молчала.

— А вот и она, — добавил медведь. — Идем, что ли, в дом? Пироги у нее знатные.

Он мягко подтолкнул Машу под лопатки.

И они пошли в дом.

© Алексей Березин