Вечер подкрался незаметно. Нанося тонкие, едва заметные мазки краски на холст, Марк так увлекся, что едва не забыл поужинать. Листва получалась просто волшебной. Густого темно-зеленого оттенка внизу, где она не была освещена лучами солнца, и ослепительно белой на вершине. Марку даже удалось передать дуновение легкого ветерка вдоль улицы. Старые клены и вязы словно дышали под солнечным светом.
Беседка на перекрестке тоже определенно получилась на славу. Деревянные столбики были оплетены вьюнками, а внутри, в полутьме, угадывался силуэт женщины в синем.
Что она делала там, в беседке? Марк и сам не смог бы сказать. Должно быть, читала книгу. Последнее лето было хорошим временем, чтобы читать.
Он добавил еще несколько мазков к кроне вяза, поправил траву у его корней, выпирающих из земли: она была точно такого же оттенка, как листва в тени. Теперь бы добавить малую толику теплой желтой краски на ветки, что склонились над дорогой…
Музыка в динамиках вдруг закончилась. Запищал зуммер: пиип! пиип! пиип!
Марк машинально стал считать вслух:
— Один, два, три, четыре…
Девять часов вечера. Он заработался и пропустил ужин.
— Сегодня двадцать второе августа, и мы приветствуем вас на волнах нашей радиостанции…
Промывая кисточку в прозрачном пакетике с водой, Марк смотрел на картину. Именно так он все и запомнил. Зеленая улица, залитая солнечным сиянием, и пронзительное синее небо, исчерченное инверсионными следами самолетов и ракетопланов. Потемневшая от дождей деревянная крыша беседки, серая растрескавшаяся полоска асфальта, витрина продуктового магазина вдалеке, а на самом горизонте, подернутые легкой дымкой, высятся белые склоны гор.
Диктор читал из динамика прогноз погоды — Марк не разобрал, для какого города, да и имело ли это значение?.. Закрепив вымытые кисти в специальных кармашках на мольберте, он оттолкнулся ногами и перелетел к противоположной стене, ухватился за скобу, легко подтянул невесомое тело и нырнул в открытый люк. Четвертый отсек — жилой. За ним третий, жизнеобеспечение, где ровно гудели приборы и тихо шипел регенератор атмосферы. Быстрый взгляд на датчики: кислород в норме, температура +19 — пожалуй, чуть ниже, чем полагается, но это ничего. Перед сном он добавит пару градусов.
Второй отсек — кухня. Марк отодвинул дверцу шкафа, вынул наугад пару тюбиков, открутил крышечки. В первом оказалось картофельное пюре с грибами и сыром.
Радио в кухне ловило другую волну. Легкая музыка, приятный девичий голосок напевает что-то беззаботное. Это французский?.. Да, пожалуй. Марк никогда не был силен в языках.
Кит, конечно же, сразу поняла бы, о чем поет девушка. Французский был ее любимым языком. Кит специализировалась на средневековой европейской литературе. Студенты боготворили ее. Комнатку рядом со спальней, с окошком, открывавшимся в сад, она превратила в свой маленький кабинет. От пола до потолка тянулись книжные полки, которые Марк собрал своими руками. Полки ломились под тяжестью разношерстных томов на английском, немецком, испанском, французском…
И сад, и все книги в ее кабинете сгорели еще при первых налетах. Им самим удалось уйти, укрыться сначала в бомбоубежище, а потом, когда и там стало небезопасно, перебраться в лесной лагерь…
Нет, нет, все это будет позже. Сегодня ведь еще только двадцать второе августа. Кит еще сидит на веранде их пригородного дома в своем синем платье, с томиком Мольера в руках, и листва на старых вязах тихо шелестит под ветром. Челка у Кит растрепалась, и она убирает с лица прядь. А из радиоприемника доносится легкая беззаботная песня.
Во втором тюбике был паштет. Марк не смог разобрать его вкус — курица?.. индейка?.. Хорошо было бы намазать его на кусок хлеба, но хлеба у него не было.
Песня оборвалась внезапно.
— Срочное сообщение, — нервный голос ворвался в эфир. — Только что стало известно о ядерных ударах, нанесенных…
Марк протянул руку и выключил радио.
Последнее лето снова закончилось. Не глядя, он затолкнул пустые тюбики в мусороприемник. Уцепившись за скобу в стене, подтянулся, забрасывая свое тело в люк.
Отсек номер один, управление.
— Медведица, прием.
Медведица проснулась, вспыхнули огоньки над приборной панелью.
— Медведица на связи, Марк.
— Проложи маршрут к следующей точке. И запускай гиперпрыжок. Пора нам в путь.
— Принято.
Последовали несколько секунд тишины. Потом Медведица произнесла механическим голосом:
— Точка выхода из гиперпространства — 0,25 световых года, вектор 7-11-202. Требуется подтверждение старта.
— Подтверждаю старт, — сказал Марк.
Медведица начала обратный отсчет от двадцати. Как раз хватит времени, чтобы добраться до жилого отсека и пристегнуться ремнями к койке.
Из лагеря беженцев они с Кит ушли после очередного авианалета, и как раз вовремя — чтобы увидеть далеко за своими спинами вздымающийся в небо ядерный гриб. Они пробирались по выгоревшему лесу к горам, подальше от укрытых пеплом городов, в самую глушь. Это был трудный переход, и Кит не перенесла его.
А всего через месяц, скитаясь вдоль неизвестной речушки и едва ли понимая, куда и зачем он идет, Марк набрел на «Малую Медведицу». Какой-то юнец пытался увести ракетоплан с космодрома, но то ли не рассчитал своих сил, то ли просто не справился с управлением. Марк нашел его в первом отсеке: паренек разбил голову о панель при аварийной посадке. Кораблю повезло больше, повреждения были минимальны.
Одноместный маленький кораблик, его билет в один конец.
Утром он проснется, почистит зубы, выпьет искусственного кофе. Вернется к мольберту и включит радио.
Корабль уже пройдет весь путь в гиперпространстве, отдалившись от уничтоженной ядерной войной планеты еще на четверть светового года. На расстояние еще одного лета.
Марк повернет ручку и поймает волну, летящую прочь от мертвой Земли. Услышит мелодии, услышит голоса, обладатели которых умерли давным-давно. Услышит языки, которых больше нет. Солнце будет проливать свет на зеленую траву, и небо будет синим, и вьюнок будет тянуться вверх по бурым столбикам беседки. Теплый ветер будет трепать молодую листву на вязах и кленах, и Кит улыбнется ему, оторвавшись на минуту от книги.
И у него будет еще одно последнее лето.
Оценили 14 человек
32 кармы