Во времена брежневского «застоя» и горбачевской «перестройки» простым советским людям, в том числе и военным, разрешалось иметь дачный участок. Земли для этих целей выдавались бесплатно, но зато в таких местах, что выращивать что либо там было невозможно.
Офицеры и мичманы в выходные дни валили деревья, корчевали пни, вырубали кустарники и избавлялись от травы. Осушали болота. Потом они завозили землю, а кто мог, то и навоз, потому что почва в тайге была бедной и непригодной для выращивания овощей.
Существовали определенные нормы на землю – шесть сотых гектара и садовый домик три на четыре метра. Ни в коем случае не разрешалось иметь второй этаж, это считалось архитектурным излишеством и строго властями пресекалось.
Исключение составляли генералы и адмиралы. Для них строили специальные дачные кооперативы, где высшее командование резвилось в своё удовольствие и лечило преждевременно износившуюся нервную систему. Домики там были богаче, имели мансарды, сады и клумбы с розами. Везде непроходимые заборы и охрана из наряжаемых на сутки младших офицеров и мичманов.
Кто служил во Владивостоке, знают это потайное местечко, а кто не служил, тому это и знать не надо.
Какая разница где? По всей нашей необъятной родине и поныне существуют такие оазисы неподалеку от военно-морских баз и армейских гарнизонов.
Там можно встретить стайку генералов или адмиралов в спортивных костюмах или шортах, бредущих к речке с удочками в руке. И друг друга они называют просто: Ванька, Санька, Петруха…
В неслужебной обстановке они расслабляются, а по вечерам, когда за горизонт скатится жаркое солнце, усаживаются в шезлонги и под хороший коньячок беседуют обо всем, только не о службе. На флоте считается неприличным беседовать о службе – это уже третья стадия опьянения.
Так вот. В один из прекрасных июльских дней, когда во Владивостоке, наконец, после обычных туманов и противной мороси, наступило благодатное солнечное лето, двух мичманов – Немыкина и Храмова отправили на сутки охранять вышеуказанные дачи.
Атомоход, где они служили шифровальщиками, стоял в доковом ремонте, которому конца не предвиделось. Поэтому экипаж лодки отправляли в распоряжение начальника гарнизона для выполнения различных работ и несения всяких вахт. А как же иначе? Иначе и нельзя – от безделья народ развратится окончательно.
— Вас вместе никуда посылать нельзя, это чревато всеми непредсказуемыми последствиями, — глядя на мичманов, задумчиво сказал старпом, — но никуда не деться, всех у нас разобрали, только вы еще и остались.
Саша Храмов и Петя Немыкин преданно смотрели на старпома и ждали его распоряжения.
— Получите у дежурного пистолеты, по обойме патронов, поедете на сутки охранять генеральские дачи.
Старпом погрозил им кулаком.
— И смотрите мне! «Шило» не жрать, не дрыхнуть, к генеральским дочкам ближе, чем на двадцать шагов не подходить. Убью!
— Есть, тащщщ…! – бодро ответили мичманы и пошли готовиться к ответственному спецзаданию.
Перво-наперво получили в баталерке сухой паёк на сутки – тушенка, сгущенка, галеты. Взяли денег по двадцать рублей – не хухры-мухры, в цивилизацию едем. А там, в дачном поселке есть магазин, мало ли купить чего придется.
Получили оружие и поехали в кузове дежурного ГАЗ-66.
По приезду расположились в специальной сторожке у въезда в поселок. Сменили старую вахту, каких то армейских прапорщиков, и приступили к выполнению поставленной задачи. А задача одна – посторонних не пущать. Вход и въезд через шлагбаум по спецпропускам. Ну ещё, прогуляться ночью по посёлку, проверить, везде ли всё в порядке.
В общем несложная и несколько даже скучная служба.
— Саня! А у тебя с собой есть? – спросил Петя Немыкин, когда солнце укатилось за сопку и как-то быстро стемнело.
— Что? – не понял вопроса Храмов.
— Выпить, есть чего нибудь?
Прижимистый мичман Храмов, конечно, прихватил для себя бутылку спирта, но раскрываться сразу сослуживцу как-то не хотелось. И делиться с добытым на шкиперском складе «шилом» тоже.
— А чо? – вопросом на вопрос ответил Саша.
— А ничо! – простодушный Немыкин показал Храмову бутылку водки. — Вот, купил накануне, а теперь пригодится, выпьем, когда генералитет разойдется по домам почивать.
— Чего ждать, давай сейчас и начнём по чуть-чуть, — сказал другу Саня Храмов, — а потом еще чего найдём.
Они открыли банку тушенки, вывалили её на алюминиевую тарелку, нарезали хлеб. Шустрый Петя сбегал куда-то в темень и принес пучок зеленого лука. Достали из тумбочки стаканы.
— Ну, за тех, кто в море! – произнёс краткий флотский тост Храмов, и оба чокнулись наполовину налитыми стаканами.
Потом выпили за все хорошее, за дам, которые отсутствуют в их сторожке. И всё. Бутылка выдала последние капли и превратилась в ненужную стеклотару.
— Эх, даже до печени не дошла! Жалко, что больше нет, — вздохнул мичман Немыкин.
— А это, что? – подвыпивший Храмов достал из своего баула бутылку спирта. — Праздник продолжается!
Минуты щедрости наступали у Сани Храмова только после доброй порции спиртного. Когда, наутро, он трезвел, то всегда горько сожалел об этих минутах слабости.
— Ни фига себе, — поразился Немыкин, — а одолеем?
— Одолеть-то одолеем, но надо прогуляться, посмотреть, все ли в порядке на дачах,- предложил бдительный Храмов, — заодно проверить, нет ли тут каких комендантских соглядатаев.
Они надели повязки, нацепили на ремни пистолеты и вышли на улицу.
Где-то в другом конце дачного поселка играло фортепиано, неподалеку раздавалось разноголосое кошачье мяуканье. Коты вышли на тропу войны друг с другом. Полосатые пушистые красотки ждали победителей в кустах сирени. Серебристый девичий смех прозвучал прямо в двух шагах.
— Ой, кто это? – спросила одна девушка у другой. Они во все глаза, как будто никогда не видели военно-морских мичманов, смотрели на патрульных.
— Отойдите на двадцать шагов, — скомандовал генеральским дочкам дисциплинированный Храмов. Он всегда строго выполнял указания командиров.
Девушки со смехом убежали, выкрикнув напоследок что-то типа «дураки» или «чудаки». А может еще что. Из-за кошачьего воя сослуживцы не разобрали слов.
— Какой ты идиот, Санёк! Каких девчонок упустили! – возмутился Немыкин. — Пообщались бы сейчас .
— Да на что нам лишние глотки, — ответил жадюга Храмов, — «шила» всего одна бутылка! Самим мало.
Петя Немыкин плюнул с досады.
— Пошли дальше ужинать, — сказал он.
В два часа ночи, когда уже хорошо посидели, Сане Храмову в нетрезвую башку пришла смешная идея.
— А давай поприкалываемся над дежурным по лодке, — предложил Саня дружку.
— Шутить-шути, да не теряй головы! Есть вроде такой югославский фильм, Санёк!
Мичман Храмов подумал, потом поднял трубку телефона и набрал номер дежурного по атомоходу.
— Дежурный по заказу № 467 капитан-лейтенант Мишин! – ответил телефон.
Мичман Храмов притворно-испуганно заверещал в трубку пьяным голосом..
— Товарищ капитан-лейтенант, докладывает мичман Храмов с дачного поселка. У нас тут ЧП, в одном из домов при патрулировании обнаружили труп генерала. Что делать?
Дежурный Мишин догадался, что его разыгрывают, тем более, судя по заплетающемуся языку, мичман Храмов был пьян, как свинья.
— Закопайте его в огороде, только чтоб никто не видел, — шуткой на шутку ответил капитан-лейтенант. Он тоже после полуночи приложился к рюмашке и поэтому был благодушен к пьяным выходкам сослуживцев.
— Есть закопать в огороде! – ответил ему Храмов и положил трубку.
Посмеявшись, друзья-шифровальщики допили остатки спирта и завалились спать.
Зато проснулись все, кто имел какое-то отношение к атомной подводной лодке. До дежурного дошло, что смерть генерала может быть действительным фактом. На отчаянные звонки мичманы-алкоголики уже не отвечали. Может быть, они уже взяли лопаты и закапывают генеральское тело в огороде под кустом калины. Они ведь такие исполнительные, только прикажи, тут же и делают!
Каплей заметался, ломая руки. Что делать, что делать? Через десять минут беспорядочных броуновских движений, Мишин взял себя в руки. Он объявил экстренный сбор офицерскому составу стратегического атомохода.
— Товарищ командир, — доложил он прибывшему командиру, — только, что, будучи на дежурстве, мичманы Храмов и Немыкин, привели себя в нетрезвое состояние и закопали в огороде одной из дач мертвого генерала.
Командир присел от перенесенного шока. Жуткая несуразность доклада не вмещалась в бедной командирской голове. Под фуражкой у него поседело сразу полголовы. Как это закопали? Убили?
— Кто им разрешил, закапывать генерала в огороде? – тихо и страшно спросил командир у дежурного по лодке.
— Я лично и разрешил, — капитана-лейтенанта Мишина била мелкая дрожь, — но только одного. Если они нескольких убили, я не виноват!
— Да вы пьяны, товарищ капитан-лейтенант! – унюхав спиртовой запах, закричал командир. — Замполит! Быстро в комендатуру, взять караул, ехать на дачи и заковать этих двух гробовщиков в цепи. Предупредите караульных, что оба бандита вооружены.
Мирно спящих мичманов Храмова и Немыкина брали уже под утро. Комендантский взвод окружил сторожку, а замполит Синютин, как матрос Железняк, ворвался к шифровальщикам с пистолетом в руке и тонким высоким голосом закричал: «Руки вверх! Сдавайтесь! Вы окружены!».
Оба были взяты, связаны и доставлены куда надо.
За свою шутку оба мичмана отсидели на гарнизонной гауптвахте по пятнадцать суток. Прикололись на свою голову. Долго потом не шутили. На железе жили без схода три месяца.
Оценили 18 человек
34 кармы